27

Эта последняя в конце концов еще раз поднялась с места, но и на этот раз ей никак не удавалось уйти.

– А что, разве капитан Эверард в это совсем не вмешивается?

– Не вмешивается во что, милая?

– Ну, в такие вот вопросы, в разные домашние дела.

– А какое же он имеет право вмешиваться, если в доме ничего ему не принадлежит?

– Не принадлежит? – Девушка не могла скрыть своего удивления, прекрасно понимая, что она тем самым дает миссис Джорден повод думать, что та знает куда больше, чем она. Что делать, были вещи, которые ей так не терпелось выведать, что ради этого она даже готова была себя принизить.

– Но почему же не принадлежит?

– А разве вы не знаете, милая, что у него ничего нет?

– Ничего? – Ей трудно было представить себе его в таком положении, но уже одно то, что миссис Джорден была в состоянии ответить на этот вопрос, утверждало ее превосходство, и превосходство это сразу же стало набирать силу. – А что, разве он не богат?

Видно было, что миссис Джорден неимоверно осведомлена об этом деле как в целом, так и во всех подробностях.

– Все зависит от того, что вы под этим разумеете!… Во всяком случае, до ее богатства ему далеко. Что он может принести в дом? У него же ровно ничего нет. И к тому же, дорогая моя, у него же ведь еще и долги.

– Долги? – У его юной поклонницы, беспомощной в своем неведении, было такое чувство, что ее предали. Какое-то время она еще противилась этой истине, но кончилось тем, что ей пришлось уступить, и если бы только она могла быть со своей собеседницей откровенной, она просто бы попросила: «Расскажите мне все; я же ведь ничего этого о нем не знаю!» Но так как откровенности никакой между ними не было, она только сказала: – Какое это может иметь значение, если она так его любит?

Миссис Джорден снова воззрилась на нее, и на этот раз девушка поняла, что остается только принять все таким, как есть. Вот, оказывается, к чему все свелось: то, что он сидел с ней там на скамейке, под деревьями в этот темный летний вечер, что он опустил ей на руку свою руку, что он собирался ей что-то сказать, если бы она только позволила; что он потом возвращался к ней, и не раз, что в глазах его была мольба, что он трясся как в лихорадке; и что она при всех своих строгих правилах, при всем педантизме милостью какого-то чуда совершила немыслимое: отыскала нужный ему ответ; и что потом у себя за решеткой сама изошла мольбой, втайне призывая его вернуться, – и все лишь для того, чтобы в конце концов услыхать о нем, теперь уже для нее навеки потерянном, да еще через миссис Джорден, которая слышала об этом от мистера Дрейка, а тот все узнавал от леди Бредин.

– Она любит его, но, конечно же, дело тут не только в этом.

Девушка на минуту встретилась с ней глазами и, уже совершенно сдавшись на ее милость, спросила:

– А что же там было еще?

– Как, неужели вы ничего не знаете? – В голосе миссис Джорден звучало даже некоторое сочувствие.

Ее собеседнице доводилось у себя в клетке спускаться на большие глубины, но здесь она вдруг ощутила перед собой бездонную пропасть.

– Ну, конечно, я понимаю, что она никогда его не оставит в покое.

– А как же она могла бы – подумайте только! – после того, как он так ее скомпрометировал?

Тут из уст ее юной подруги вырвался крик; может быть, самый отчаянный за всю ее жизнь.

– Как! Неужели он?…

– А вы разве не слыхали, какой это был скандал?

Наша героиня задумалась, стала припоминать: было ведь и нечто такое, что она, в общем-то, знала гораздо лучше, чем миссис Джорден. Он возник перед нею снова, таким, как в то утро, когда он пришел, чтобы разыскать телеграмму; таким, как тогда, когда он выходил из конторы… и она потянулась к нему.

– Да, но ведь все-таки огласки никакой не было? – минуту спустя спросила она.

– Огласки? Конечно же, нет. Но они ужасно перепугались, и было много шума. Еще немного, и все бы открылось. Что-то потерялось, что-то нашлось.

– О да, – ответила девушка, улыбаясь и словно окунаясь в поток воспоминаний. – Что-то нашлось.

– Все это распространилось, и наступил момент, когда лорд Бредин должен был вмешаться.

– Должен был. Но не вмешался.

Миссис Джорден вынуждена была признать, что этого не случилось.

– Нет, не вмешался. А там, на их счастье, он умер.

– Я не слыхала о его смерти, – сказала девушка.

– Девять недель тому назад и – скоропостижно. Это сразу развязало им руки.

– Чтобы пожениться, – этого она никак не могла понять, – через девять недель?

– Ну, не сегодня, не завтра, но, во всяком случае, непременно и, уверяю вас, очень скоро. Все приготовления уже сделаны. Самое главное, ему уже от нее не уйти.

– О да, ему от нее не уйти! – воскликнула девушка. На какую-то минуту все снова предстало перед ее внутренним взором, потом она продолжала: – Вы хотите сказать, что это из-за того, что вокруг по его вине пошли сплетни?

– Да, но не только это. Есть и еще одна причина. Он у нее в руках.

– Еще одна?

Миссис Джорден медлила с ответом.

– Знаете, он ведь был кое в чем замешан…

– Замешан? В чем? – изумленно воскликнула девушка.

– Не знаю. В чем-то плохом. Я же вам сказала, что-то нашлось.

– Ну и что же? – изумленно спросила девушка.

– Все могло окончиться для него очень плохо. Но она как-то сумела помочь ему, что-то нашла, чем-то завладела. Говорят даже, что украла!

Девушка снова задумалась.

– Но ведь спасло-то его как раз то, что нашлось.

Миссис Джорден, однако, была убеждена в своей правоте.

– Простите, но я-то уж знаю. Подопечная ее очень скоро совладала с собой.

– Вы хотите сказать, что знаете это через мистера Дрейка? Но разве они ему говорят такие вещи?

– Хороший слуга, – изрекла миссис Джорден, которая теперь окончательно утвердилась в своем превосходстве и в соответствии с этим стала говорить назидательным тоном, – не нуждается в том, чтобы ему говорили! Ее светлость спасла своего возлюбленного. Женщины это делают часто!

На этот раз нашей героине потребовалось больше времени, чтобы собраться с мыслями; наконец она все же сказала:

– Ну, что там говорить, конечно же, я не знаю! самое главное, что его удалось спасти. Выходит, – добавила она, – что они все же много сделали друг для друга.

– Больше всего сделала она. Он теперь у нее на привязи.

– Да, да! До свиданья.

Они раз уже обнимались и не стали делать это вторично; но миссис Джорден спустилась вместе со своей гостьей по лестнице и проводила ее до самых дверей. Тут, хоть дорогой они и успели перекинуться несколькими словами, младшая снова остановилась и снова вернулась к разговору о капитане Эверарде и леди Бредин.

– Вы что, думаете, что, если бы она, по вашим слонам, не спасла его, он бы не был теперь в ее власти?

– Думаю, что да. – Стоя уже на пороге, миссис Джорден улыбнулась при мысли, которая ей вдруг пришла в голову. Разинув свой большой рот, она глотнула сырого, мглистого воздуха. – Мужчина всегда ненавидит женщину, которой нанес обиду.

– Но какую же обиду он ей нанес?

– Да то самое, о чем я говорила. Понимаете, он обязан на ней жениться.

– А что, он этого не хотел?

– Раньше нет.

– Раньше, чем она нашла телеграмму?

Миссис Джорден немного смутилась.

– А разве это была телеграмма?

Девушка сообразила:

– Сдается, я слышала это от вас. Впрочем, что бы это ни было…

– Да, что бы это ни было, вряд ли она это видела.

– Так, выходит, она его окрутила?

– Да, окрутила. – Уходившая стояла теперь на нижней ступеньке лестницы, остававшаяся – на верхней, и их разделял довольно густой туман.

– Когда же вы переберетесь в ваш новый домик? Через месяц?

– Самое позднее. А вы когда?

– Еще того скорее. После того, как мы столько с вами поговорили об этом, у меня такое чувство, как будто я уже туда переехала! До свиданья! – послышалось из тумана.

– До свиданья! – в тот же туман канул ответ. Девушка тоже канула в этот туман; очутившись в расположенном напротив квартале, она тут же, после нескольких даже не замеченных ею поворотов вышла на Паддингтонский канал. Едва различая то, что скрывал за собою низенький парапет, она прильнула к нему и очень пристально, но, может быть, все еще ничего не видя, глядела на воду. В это время мимо нее прошагал полисмен; потом, пройдя еще несколько шагов и почти уже скрывшись во мгле, он вдруг остановился и стал за нею следить. Но она ничего этого не замечала, она была погружена в свои мысли. Их было так много, что на этих страницах не нашлось бы места для всех, но по крайней мере две из них стоило бы упомянуть. Одна – что в домик свой им надо переехать не через месяц, а через неделю; другая настигла ее уже тогда, когда она пошла по направлению к дому: как все-таки странно, что вопрос этот для нее в конце концов решил мистер Дрейк.