Глава 16
Миша долго ворочался на неудобной узкой лавке, потом спросил:
– Как думаешь, Коля, долго мы здесь будем сидеть?
– Пока главарь мятежников не договорится с нашими о выкупе.
– Если не сумеет, то пустит нас в расход, – сказал Равиль и тяжело вздохнул.
В каморке под лестницей все так же вполсилы горела слабая лампа, было душно, воняло мочой и тухлой рыбой. Наговорившись, ее обитатели распределились по лавкам и попытались уснуть. Время было позднее, а прошлой ночью поспать они вообще не смогли, работали.
Тем не менее сон не шел. Вместо спокойного отдыха в голову узников лезли всякие нехорошие мысли о пытках, разных зверствах и смерти. Время от времени кто-то из них начинал ворочаться, вздыхать, потом ложился на спину и, глядя в серый потолок, задавал какой-нибудь вопрос. Вот как сейчас – про цель отсидки.
Карбанов и сам не находил себе места, но был мужиком спокойным и мудрым, держался уверенно, без эмоций и нервов. Майор знал, что именно его поведение сейчас задает тон и является примером для остальных.
Разговоров на дурацкие темы он не пресекал. Зачем воевать с ветряными мельницами? Лучше поддержать беседу и мягко подтолкнуть ее в другом направлении.
Тараев однажды тоже был женат. В вертолетном полку, из которого их экипажи командировали в Африку, поговаривали, будто Равиль всю жизнь любил одну женщину, но что-то у них не складывалось, вот он и женился на другой ей в отместку. Сам он никогда об этом не рассказывал, товарищи бередить ему душу не хотели.
А теперь вот Николай взял да решился.
– Равиль, ты все про меня знаешь? – перебил он очередной философский спич парня о неизбежности смерти.
– Вроде да, – с удивлением буркнул тот.
– А про Мишу?
– И про него вроде все.
– Ну вот как так получается? – нарочито возмутился майор. – Выходит, мы тебя считаем товарищем и другом, делимся сокровенным. А ты?
– А что я? И я вас считаю лучшими друзьями.
– Тогда скажи, как звали ту женщину.
– Какую?
– Ту, которую ты всю жизнь любишь.
Тараев помолчал, затем вздохнул и сел. По его виду мужикам стало понятно, что он готов открыть им свою самую большую тайну.
– Ладно, слушайте. Заодно покурим одну на троих, – сказал борттехник, потянувшись к пачке сигарет.
У каждой женщины есть мужчина, которого она знает всю сознательную жизнь. Как раз таким для Галки был Равиль.
Они жили на соседних улицах и в первом классе сидели за одной партой. А в четвертом их рассадили, потому что они стали драться и по-настоящему друг друга ненавидеть.
Правда, на выпускном вечере все-таки выяснилось, что у обоих были чувства, которых они здорово стеснялись. Стоя под сильным дождем на школьном крыльце, они попросили друг у друга прощения за синяки, ссадины и шишки и решили поступать на один факультет университета.
Равиль успешно сдал экзамены и прошел по конкурсу, а Галка пролетела. Потому что у нее вдруг случилась любовь.
Узнав об этом, Равиль забрал из универа документы и добровольно отправился в армию.
Она писала ему письма, в которых посмеивалась над молодым воякой и его демаршем. Он не отвечал, зато однажды в прямом эфире какого-то суперпопулярного радио радостным голосом передал привет. Но не ей, а родителям, сестрам, брату и знакомым девочкам из ночного клуба «Гавана». А про Галку ни слова, будто ее не существовало на свете.
За это она послала его на все тридцать три буквы и больше не отправила в армию ни строчки.
«Пускай тебе девочки из «Гаваны» пишут!» – решила Галка и смыла в унитаз единственный поч-товый конверт с адресом Равиля, ставшего к тому времени авиационным техником.
Кстати, девочки писали. Они отправляли СМС-сообщения не только ему, но и Галкиному мужу. Да такие ласковые, что муж от нее ушел. Собрал все шмотки, пока та была на работе, и растаял в сиреневом тумане.
А тут бац – звонок с телефона-автомата: «Привет, я приехал с войны. У меня отпуск. Бухать будем?»
Она взяла три дня за свой счет. Все это время они бухали, покидали квартиру лишь для пополнения запасов алкоголя и продуктов.
В первую же ночь она расцарапала ему спину, а на вторую – рожу. За приветы в прямом эфире девочкам из «Гаваны». За то, что не писал. Ей, понимаешь ли, было очень плохо. Ее муж бросил. А он, сволочь этакая, сидел в своем вертолете и названивал по всяким радиостанциям!..
На четвертый день Галка с вещичками переехала жить к Равилю. А через три недели, под конец его отпуска, они снова сидели на кухне в ее квартире.
– Ты же сам видишь, Данила-мастер, что не выходит у нас каменный цветок, – сказала Галка, не замечая слезы, катившейся по щеке.
– Да, хреновые из нас мичуринцы. Не стоит скрещивать ромашку со свеклой, – согласился он.
После войны Равиль служил в гарнизоне, расположенном по соседству с их городом. Они виделись раз в два месяца и устраивали встречные смотрины. Он показывал ей своих невест, она ему – женихов.
– Надя ничего так, хорошая девочка, – оценивала Галка его очередную приятельницу. – Только вот левая грудь у нее больше правой. А ты ведь перфекционист и не любишь асимметрию там, где ее не должно быть. Уж я-то знаю.
– Да иди ты в задницу! Какая асимметрия?! – возмущался Равиль, но, подумав, менял точку зрения: – Точно, левая больше. Как же я раньше не обратил внимания?.. Это ты во всем виновата! Я с Надькой месяц по кроватям кувыркался и никакой асимметрии не замечал.
Спустя полгода ситуация повторялась, но теперь оценщиком был Равиль.
– Перед свадьбой пусть обязательно пройдет полное обследование в клинике, – советовал он Галке.
– Зачем?
– Посмотри, какой он тощий. Наверняка в кишечнике клубок аскарид проживает!
– Да иди ты! Лучше бы не показывала.
Через год Равиль приходил в квартиру Галки с набором хитрого инструмента и, ругаясь на слесарном языке, чинил ей все, что находил сломанным. То есть все.
– Что ж у тебя так запущено? Мужика тебе надобно нормального!
– Откуда ж ему взяться, нормальному-то, если один лысый, другой наркоман, третий с аскаридами?
– Ты, кстати, коврик из прихожей не хочешь поменять?
– Зачем?
– Как зачем?! Он похож на всех твоих плешивых женихов, если сложить их возраст.
– У меня нет лишних денег на новый коврик.
– Так тебе и надо. Завтра принесу. И продуктов доставлю, а то смотрю, ты и вправду на мели. Холодильник совсем пустой.
Все же Галка нашла настоящего мужика. Когда тот позвал ее замуж, она не стала слушать ничьих намеков про аскарид, а просто согласилась.
Теперь у нее семья, дети, хороший кран и починенная газовая плита на кухне, новый коврик в прихожей.
У Равиля – служба, полеты, командировки на войну. Он еще и дачу за городом у реки строил, хотя сам не знал, зачем она ему сдалась.
Жили они по-прежнему рядом.
При редких встречах Галка интересовалась:
– Жениться-то думаешь? Тебе же сороковник скоро!
– Не думаю, – отвечал он и посмеивался в усы. – Была одна, на которой я бы с радостью женился. Но она дура редкостная, к тому же замужем. Так что обойдусь случайными связями.
На ее глаза наворачивались слезы. Она тоже улыбалась, по-дружески обнимала его и уходила по своим делам.
Выслушав Равиля, пилоты с минуту помолчали. Грустная история отвлекла их от гнетущих мыслей о возможном летальном исходе, но веселья не добавила. В финале рассказа Карбанов даже пожалел о том, что вынудил товарища откровенничать.
«Лучше бы я выдал им пяток анекдотов», – по-думал он, поудобнее укладываясь на жесткой лавке.
Часы, как и все остальное, у них отобрали при обыске, но, судя по дикой усталости, время было позднее. Часа два ночи.
Несмотря на неудобство, Николай заснул. Затихли и его подчиненные.
Вечером в двухэтажном доме было ужасно шумно. Кто-то постоянно мотался по лестнице, слышались громкие голоса и смех. С другой части этажа доносился звон металлической посуды. Глубокой ночью стало удивительно тихо. Народ спал.
Но внезапно пленники проснулись от гулких ударов, источник которых находился прямо над их головами.
– Что это? – глядя вверх, спросил Михаил.
– Кажется, кто-то навернулся с лестницы, – предположил Тараев.
– Тихо! – Командир вскинул ладонь. – Слышите?..
Из коридора доносился какой-то звон и приглушенные голоса. Разобрать, кто и о чем говорил, было невозможно.
– Фигня! – отмахнулся Гусенко. – Туземцы напились и выясняют отношения.
– Может, и так, – сказал майор. – Но послушать надо. – Он подошел к двери, присел на корточки и приложил ухо к деревянному полотну.
Товарищи сидели, не шевелясь, в ожидании того, что командир прояснит ситуацию.
Около десяти минут в двухэтажном доме происходили какие-то непонятные вещи. Пленники слышали то сдавленный стон, то стук, то все тот же металлический звон. Все это было странным, так как совсем недавно от абсолютной тишины можно было сойти с ума. Вертолетчики не понимали, что творится за пределами этой каморки.
Карбанов, сидящий у двери, улавливал все новые и новые звуки и рассказывал о них товарищам:
– Кто-то прошел по левому коридору. Скрипнула дверь, за ней другая. Один человек поднимается по лестнице. Теперь второй.
Ситуация прояснилась, когда наверху прогремели автоматные очереди.
Николай отпрянул от двери. Все пленники дружно поглядели в серый потолок.
– Ты все еще считаешь, что это по пьяному делу? – справился Равиль у Гусенко.
– Всяко может быть. Лишь бы они до утра про нас не вспомнили.
– А не за нами ли это пожаловали? – предположил Карбанов.
– Не думаю. – Миша отрицательно качнул головой.
– Почему?
– Затруднительно так оперативно установить место нашего пребывания.
Да, сомнения Гусенко имели под собой почву. Все же узникам хотелось верить в то, что о них не забыли, пытаются спасти.
После громкой стрельбы в доме стало пошумнее. Кто-то быстро перемещался по коридорам, громко хлопали двери, слышались мужские голоса. Правда, разобрать слов из-за толстой двери опять не получалось.
Спустя пару минут в дверном замке вдруг зашевелился ключ.
Авиаторы переглянулись и стали напряженно ждать, кто же появится в их клетушке.
Дверь резко распахнулась. На пороге стоял крепкий молодой мужчина со светлой кожей и европейской внешностью.
– Наконец-то мы вас нашли, – сказал он на чистом русском языке и широко улыбнулся.
– Внимание, Четвертый и Шестой! Как у вас обстановка? – общался офицер по рации с кем-то из подчиненных.
Те поочередно отвечали:
– Первый, я Четвертый. У меня пока спокойно. По улице только что проехала машина. Поторопитесь.
– Первый, я Шестой. На заднем дворе никого.
Четверо бойцов вели освобожденных вертолетчиков по длинному внутреннему коридору. Впереди уже маячило светлое пятно. Через приоткрытую входную дверь было видно крыльцо, освещенное электричеством.
– Четвертый, пилотов мы нашли. Выходим через фасадную дверь. Прикрой.
– Прикрываю.
– Шестой, подтягивайся к воротам.
– Понял.
В каморке под лестницей этот человек представился капитаном Власовым. Он попросил во время эвакуации четко выполнять все его указания, не проявлять инициативы и не лезть под вражеские пули. Ибо за каждого из пилотов с него дважды снимут голову. Сперва здесь, а потом и на родине.
Карбанову и другим членам экипажа он показался грамотным и решительным офицером.
– Командуй, – согласился майор. – Мы не спецы по наземной войне.
Первыми на крыльцо вышли Власов и один из его товарищей. Они присели на колено, вскинули автоматы и осмотрели открытое пространство.
– Никого. Погнали! – скомандовал капитан.
Авиаторы выскочили из дома и, помогая хромавшему Гусенко, побежали к воротам. Их спины прикрывала другая пара бойцов.
Все шло как по маслу до тех пор, пока из сарайчика, стоящего справа, не выскочил мужчина с автоматом. Четверо спецов разом ощетинились стволами, но этого типа снял метким выстрелом снайпер, поджидавший товарищей у ворот.
– Отличная работа, Игнат, – похвалил его командир.
– Стараюсь.
Возле ворот распластались трупы троих мужчин, недавно дежуривших здесь. На обочине дороги лежали еще двое.
У ворот группа задержалась, поджидая последнего бойца. Вскоре тот выбежал из-за дома. На его спине колыхался большой и, вероятно, довольно тяжелый ранец.
– Связист, – с улыбкой пояснил Власов. – Таскает с собой всю аппаратуру, не доверяет нам.
Вся группа была в сборе. Шестеро спецов и три вертолетчика.
– За мной! – приказал капитан, развернулся и легкой трусцой припустил вдоль берега.
По дороге к пикапу, спрятанному в джунглях, Власову пришлось еще разок применить оружие. Уже на выходе из городка, когда он решил деликатно обойти блокпост, расположенный на грунтовке, навстречу беглецам попались два вооруженных молодца.
Настрой у обоих был не агрессивным. Возможно, они вообще не знали о нападении на штаб. Но раз уж столкнулись нос к носу, то пришлось пострелять.
Ствол бесшумного автомата лишь самую малость повело влево. Десяток тяжелых пуль впился в тела и разбросал их по сочной прибрежной траве. Лязг затвора почти не нарушил предутреннюю тишину.
– Мы должны поторопиться, – сказал Сергей и возобновил движение.
Вскоре группа вошла в густой лес.
Машину они отыскали по отметке навигатора. Без этой полезной штуковины несчастный пикап рисковал бы остаться в этом лесу на долгие годы.
Пока трое бойцов на всякий случай дежурили у дороги, Лисин запустил двигатель, в несколько приемов развернул автомобиль и потихоньку вырулил к придорожным кустам.
– Давай, никого, – крикнул ему Конопко.
Пикап перевалился через бугор, повернул вправо и остановился, чтобы принять на борт пассажиров.
– Поехали! – заявил Власов и хлопнул ладонью по крыше кабины.
Автомобиль оставил в лесу огромный клуб сизого дыма и рванул в южном направлении.
Ехали они долго. Сначала по хорошему асфальту, затем по грунтовке, а в конце и вовсе по бездорожью, с трудом выбирая путь.
Когда в баках закончился бензин, люди закидали пикап ветвями и дальше пошли пешком. Часы показывали одиннадцать дня.
На одном из коротких привалов Власов доложил своему начальству по спутниковой связи об удачном спасении пленников. Потом Карбанов спросил его, куда следует группа.
– Командование сбросило мне координаты точки, расположенной недалеко от побережья, – ответил Сергей. – Там нас и подберут. Надеюсь, долго нам загорать не придется.
Карбанову вначале показалось, что все это отдавало странной и излишней сложностью.
«Зачем тащиться к черту на рога, аж на побережье, когда мы могли бы спокойно вернуться в расположение защитников Рамира? – думал майор. – Это гораздо ближе и надежнее. Мы только что доставили в город свежий взвод гвардейцев, боеприпасы, питание. Там присутствует российский советник, у него есть связь».
Но потом Николай перестал об этом размышлять. За несколько часов пути на пикапе группа серьезно отдалилась от Рамира. Не возвращаться же обратно? Да и капитан Власов не выглядел неумехой. Он явно знал, что делал.
Первый серьезный привал для обеда и отдыха Сергей устроил в три часа дня. Люди выбрали тенистую полянку, упали на траву, разулись, расстегнулись, умылись и принялись обедать. Парни щедро делились с вертолетчиками своими сухими пайками. После долгой голодовки те с удовольствием уминали тушенку, галеты, овощное рагу.
Наевшись, все прилегли отдохнуть.
– Был я в прошлом году в Белоруссии у родственников, – лежа на спине, проговорил Кар-банов.
– Это у тех, которые живут под Гомелем? – уточнил Миша.
– Точно. Дядька мой по отцу с большой семьей. Поехали мы как-то в соседний район на рынок, а по пути завернули в одно местечко – Красный Берег называется.
– И что же?
– Есть в тех краях один мемориальный комплекс. Мне впервые довелось его увидеть. Чистенький, ухоженный, всегда в цветах. Белорусы очень бережно к нему относятся. Выполнен мемориал в виде белых школьных парт, стоящих в три ряда, точно как в учебном классе. Перед партами доска, за ней белый кораблик, воплощающий детские мечты, рядом цветные витражи с рисунками. А на каменном полу в виде красного гранита словно растекается детская кровь. Мерт-вый класс, одним словом. Я как рядом с этими партами встал, так мурашки по коже побежали, честное слово.
– Никогда не слышал об этом мемориале, – признался Михаил.
– И я тоже, – тихо сказал Равиль.
– Маленький он, скромный. Но впечатление, скажу я вам, производит сильнейшее.
Вертолетчики лежали на сочной травке в центре поляны. Им удалось немного вздремнуть еще под лестницей, поэтому сейчас они бодрствовали. Их спасители расположились ближе к деревьям. Один дежурил, прислонившись спиной к толстому стволу, остальные спали.
– А в память о каких событиях он сооружен? – спросил Гусенко.
– Во время войны там находился один из самых жутких концлагерей. Нацисты привозили туда белорусских детей в возрасте от четырех до пятнадцати лет, чтобы забирать у них кровь.
– Суки! – пробормотал Равиль.
– По другому не скажешь, – согласился Карбанов. – Детская кровь считалась куда более здоровой и чистой, чем взятая у взрослых людей. Ее переправляли в госпитали и переливали раненым немцам. А в Красном Берегу эти негодяи придумали новый – «научный» метод забора крови.
– Что за метод? – играя желваками, буркнул Миша.
Николай Алексеевич тяжело вздохнул и продолжил:
– Для этого фашисты выбирали совершенно ослабевших детей, здоровье которых пришлось бы слишком долго восстанавливать. Делали им специальный укол, чтобы не сворачивалась кровь, подвешивали под мышки, сжимали грудь. Потом срезали со ступней кожу. Снизу подставляли ванночки. Вот и все. Через час – обескровленный отработанный материал. Тела этих несчастных ребятишек сжигали тут же в печах. Почти две тысячи детей попали в Красный Берег. Большинство из них погибло.
Мужики помолчали. Карбанов дотянул сигарету, затушил и прикопал окурок.
– Посетив мемориал, мы весь день молчали, ни о чем не хотели говорить, – сказал майор. – А когда покончили со своими делами в соседнем райцентре, не сговариваясь, повернули в цветочный ряд, чтобы купить букет, снова заехать в Красный Берег и положить его к белым партам. Так женщина, узнав, для чего нам цветы, собрала огромный букет и наотрез отказалась брать за него деньги. Вот так.
Закончив рассказ, Николай посмотрел в чистое небо, прислушался к пению птиц и облегченно вздохнул. Он не предполагал, что пребывание в плену закончится так быстро. Когда их захватили у разбитого вертолета и везли на автобусе, они передумали всякого. Чего скрывать, мысленно готовились и к самому худшему. А тут вдруг раз!.. Подобно добрым волшебникам появилась группа капитана Власова.
Карбанов перевел взгляд на спящих ребят. Хорошо подогнанное, почти новое обмундирование. Современное бесшумное оружие, которого майор никогда до этого не видел. Антенны миниатюрных передатчиков, торчащие из нагрудных карманов.
У ближайшего парня из-за пазухи вывалилась цепочка с двумя жетонами. Карбанов прищурился и попытался получше их рассмотреть. Желтого цвета, в резиновой окантовке. Ранее он таких не встречал.
Майор попробовал прочесть штампованный текст, но плохое зрение опять подвело его. В глазах все расплывалось. Карбанов повернулся на бок, подобрался поближе к парню и снова прищурился.
«LISIN GEORGE U.S.» – успел он прочесть.
Далее следовали цифры и еще какие-то буквы.
Тут внезапно активизировался боец, находившийся на дежурстве.
Он поднялся, подошел, заправил выпавшие жетоны под футболку спящего товарища, а потом негромко объяснил:
– Мы все такие жетоны заказали. Оставляем их на месте работы. Чтобы противник подольше гадал, кто ему так хорошо нагадил.
Группа продолжила движение, когда немного спала дневная жара. В воздухе уже ощущалось близкое дыхание океана. Стало душновато, из-за влажности дышалось тяжелее. На небе появлялись облачка.
К заданной точке группа прибыла вечером.
– Здесь, – сверившись с показаниями навигатора, объявил Власов.
В эту минуту люди стояли на окраине довольно редкого леса. Под их ногами вместо красноватого грунта шуршал песок.
Бойцы без малейших эмоций сняли с плеч оружие, освободились от ранцев. Вертолетчики же, напротив, удивленно крутили головами.
Точка ожидания, координаты которой капитану Власову скинуло командование, находилась прак-тически на берегу. От высоких волн, набегавших на широкий песочный пляж, ее отделяло метров пятьсот ровной, свободной от растительности местности.
– Они что же, решили прислать за нами военный корабль? – спросил Гусенко капитана.
– А хрен их знает, – ответил тот и безучастно пожал плечами. – Могут прислать корабль. А то и вертолет. Место для посадки тут имеется.
– В принципе, да, – согласился Равиль, кивнул в сторону пляжа и сказал: – На этой песчаной косе целый вертолетный полк уместится.
– Ладно, подождем, – заявил Карбанов.
Глядя вслед старшему группы, Михаил задумчиво произнес:
– Странные они какие-то.
Карбанов не стал говорить о необычных личных жетонах, которые заметил на привале.
Он пожал плечами и сказал:
– Какая разница? Мы у своих, а это главное. Скоро будем дома. А странности? Этих ребят не поймешь. Работа у них такая. Спецназ, одним словом.
Михаил кивнул:
– И то верно. А я, мужики, решил, женюсь на Власте.
– И свалишь в Чехию? – спросил Тараев.
– Нет! Не смогу я там. В России будем жить. К тому же у меня служба.
– А она согласится?
– Согласится, если любит.
Тараев посмотрел на Карбанова и спросил:
– А ты, Николай?
– Что я?
– Ну, насчет Бариной?..
– Посмотрим.
Таранов улыбнулся и заявил:
– Значит, быть двум свадьбам. Погуляем на славу. Вот только надо на базу вернуться.
– Вернемся, – уверенно проговорил Гусенко. – Теперь уже обязательно!
Продолжение следует
