Выход к своим
Крестьянская привычка вставать на рассвете снова дала себя знать. Павел проснулся очень рано. Высунулся из тёплого стога и испуганно огляделся. На его счастье, рядом не оказалось ни единой души, а вокруг стояла такая глубокая тишь, какая бывает лишь на рассвете.
Над огромным скошенным лугом и неширокой рекой всё ещё стелился редкий белесый туман. Солнце вот-вот должно было подняться, выглянуть из-за края земли и разбросать золотые лучи над планетой.
Парень подполз к лейтенанту. Не зная, как объяснить командиру свой ужасный проступок, боец надолго замешкался. Потом решил раз всё в полном порядке, то не стоит никому ничего говорить. А если спросит, сказать, мол, всю ночь не смыкал глаз, а не сменился с поста потому, что не смог никого разбудить. Пойди докажи, что это не так.
Разобравшись с этой проблемой, он тронул плечо офицера. Тот мгновенно проснулся, и в грудь часового ткнулся воронёный ствол пистолета. Спустя долгий миг командир узнал своего подчинённого и облегчённо вздохнул.
Всё это бесконечное время Павел ждал смертельного выстрела и поверил в то, что остался в живых, лишь после того, как услышал слова лейтенанта: «Буди всех остальных».
Бойцы поднимались один за другим. Громко зевали и, протирая глаза на ходу, торопливо спешили к реке. Наскоро оправлялись в ближайших кустах. Умывались, после чего бегом возвращались назад.
Через десять минут все собрались. Проглотили на скорую руку остатки еды и вновь впряглись в нелёгкую ношу. Повернули к востоку и прямо по голому лугу двинулись к небольшому лесочку, растущему далеко впереди.
Маскировочные тряпки, которые взяли в деревне, они бросили в сене. Всё равно под ними не спрячешь большое орудие. Да и падают они время от времени, а поднимать и вешать назад сил уже нет.
Можно было снять верёвки с плота, но это тоже означало задержку, а оставаться на открытом пространстве смертельно опасно. Вдруг прилетит чужой самолёт и откроет стрельбу, а здесь чистое поле, даже негде укрыться.
Минут через сорок они оказались в сотне метров от зарослей. Лейтенант приказал подчинённым остановиться и укрыться за бронещитком. После чего послал одного из солдат в разведку. Тот сбегал к кустам, стоящим плотной стеной. Вернулся обратно и доложил, что там всё в порядке.
Пушкари двинулись дальше. Подошли вплотную к опушке и услышали тихий голос:
– Стой! Кто идёт?
Бойцы тотчас упали в траву, мокрую от обильной росы. Лёжа скинули винтовки с натруженных плеч и взялись пальцами за курки.
– Лейтенант РККА Феоктистов, командир батареи артиллерийского полка, – глухо сказал офицер. Секунду спустя он взял себя в руки и, в свою очередь, задал вопрос: – Кто спрашивает?
– Сержант конного разведывательного взвода Крепов, – донеслось из кустов.
– Отведите нас в вашу часть, – приказал лейтенант. Поднялся с земли. Поставил «ТТ» на предохранитель и сунул пистолет в кобуру. Держать оружие в руках в такой ситуации уже не имело смысла.
«Мы стоим в чистом поле, – размышлял офицер. – Те, кто со мной говорит, спрятались в плотных кустах, где их не заметил наш усталый разведчик. Если бы нас захотели убить, то сделали бы это давно, ещё на подходе к опушке. Один залп, и всё было бы кончено. Да и сейчас, когда мы лежим на земле, достаточно бросить пару гранат. Значит, те, кто сидит в засаде, видели советскую форму и пушку и не считают нас своими врагами. Иначе бы приказали бросить оружие».
Всё вышло так, как предполагал офицер. Пушкари наткнулись на конный разъезд из трёх человек. Те видели людей, тащивших орудие. Поняли, что так могли поступить только советские люди, и не стали стрелять. Но на всякий случай спросили, кто и откуда.
Получив внятный ответ на родном языке, они подпустили пришельцев поближе. Рассмотрели их измождённые лица и убедились, что это точно свои. Помогли артиллеристам втащить пушку в заросли. Вывели их на лесную дорогу. Проводили в расположение части, где и сдали начальству.
Спустя полчаса лейтенант оказался в штабной палатке стрелкового батальона. Встал по стойке «смирно» и рассказал командиру о злосчастной судьбе полка, прибывшего из Самары лишь трое суток назад.
Ещё через двадцать минут «дивизионка» и сборный расчёт прибыли в расположение роты артиллеристов. Их батарея состояла из четырёх короткоствольных 76-миллиметровых орудий, которые размещались на опушке редкого леса. Это были всё те же хорошо знакомые Павлу лёгкие компактные «полковушки» образца 1927 года.
Узнав об этом, прибывшие пушкари дружно вздохнули: «Слава богу! Такой же калибр, как у нашей тяжёлой бандуры. Значит, теперь постреляем».
Затем кто-то облегчённо добавил:
– Хорошо, что наконец мы оказались на месте, а не пришлось нам тащить её без снарядов куда-то ещё.
Седой старшина встретил уставших коллег. Дал каждому по краюхе чёрствого чёрного хлеба и накормил холодной перловкой, оставшейся со вчерашнего ужина.
Несмотря на то что каша была сварена на воде и почти что без соли, в этот раз она показалась солдатам замечательно вкусной.
Затем им объяснили, где стоят лошади с упряжью, где находятся боеприпасы, и указали место, где можно расположиться на отдых.
Лейтенант выслушал предложение старшины, но решил всё по-своему. Осмотрел позиции «полковушек» и увидел, что все орудия стоят в окопах глубиною полметра. Перед ними насыпаны брустверы из земли, поднимавшиеся до нижней кромки стволов, установленных горизонтально. Это не мешало стрелять по врагу и в то же время хоть как-то защищало обслугу от пуль и осколков.
Ящики со нарядами стояли в нескольких метрах от пушек и находились в таких же небольших углублениях. К боеприпасам вели траншеи с невысокими насыпями по бокам. Имелись здесь и узкие щели индивидуальных укрытий, каждое на одного человека.
– Поработали ребята на совесть, – сказал лейтенант и приказал своим людям окопать «дивизионку» так же, как у местных солдат.
Пушкари достали лопатки из плотных чехлов, пристёгнутых к поясу. Привычно вздохнули перед тяжёлой работой и спросили своего командира:
– Где будем копать?
Не успел он выбрать место для установки орудия, как прибежал вестовой и сказал лейтенанту:
– Вас вызывает командир батальона.
– Ставьте пушку немного левей батареи, – приказал офицер. – Там ближе таскать снаряды со склада. – И повернулся к посыльному: – Ведите меня к командиру.
Минут через десять он оказался в той же палатке, где был час назад. Майор подозвал к себе лейтенанта. Указал на карту, расстеленную на нескольких ящиках из-под патронов, и сообщил:
– Сегодня, двадцать первого августа, началось наступление 6-й армии немцев. Группа фашистских десантников переплыла реку на резиновых лодках в районе станицы Лучинская. Сбила заслон наших войск и принялась наводить переправу.
Фрицы собрали понтонный мост. Заняли оборону и перевозят на левый берег свои мобильные части. То же самое происходит на большом протяжении Дона. Как выше, так и ниже города Калач-на-Дону. Наши войска стягивают силы сюда и пытаются отбросить фашистов за реку.
Наш батальон держит этот участок. – Майор указал на полосу берега, лежащую вдоль неширокого русла. – Пока здесь спокойно, но в любой момент может начаться атака фашистов, и они постараются форсировать водный рубеж. Как всегда, сначала ударят «лаптёжники» и артиллерия. Затем пойдут пехотинцы на лодках.
Час назад вернулся дозор и сообщил, что наткнулся на узкий просёлок, ведущий в обход наших позиций. – Майор положил перед лейтенантом мятый листок, на котором было что-то начерчено мягким карандашом, и печально сказал: – Карты той местности у нас нет, так что придётся использовать то, что изобразили разведчики. Смотрите сюда, – показал он пальцем на грубую схему. – Дорога идёт к нам с юга-запада. Пересекает мелкую реку с неизвестным нам всем названием. Проходит через небольшую станицу и оказывается у нас за спиной.
Насколько я знаю, сейчас до самого Сталинграда нет крупных военных частей. Так что если немцы переправятся ниже по течению Дона, то они могут обойти наш батальон и вырваться на оперативный простор. Чтобы этого не случилось, нужно оседлать эту дорогу и перекрыть путь фашистам.
Я знаю, что вы недавно пришли пешим ходом и очень устали, но, кроме вас, мне некого больше послать на это задание. Знаю и то, что ваше орудие очень тяжёлое и его нужно тащить упряжкой из шести лошадей. К сожалению, тягловой силы у нас очень мало, почти всех животных побило во время фашистских налётов. Поэтому могу выделить только четвёрку коней для пушки и две телеги снарядов, каждая из которых запряжена парой кобыл. В одной из них будет шрапнель, в другой – бронебойные.
Разведчики вас проводят до этого места. – Майор ткнул пальцем в не очень понятный лейтенанту рисунок. – Вместе с ними пойдёт отделение пехотинцев. Солдаты помогут вам с обустройством позиции на этом холме и будут держать мост под прицелом. Ваша задача: не пропустить мотопехоту фашистов к нашим тылам. Как только появится подкрепление, я сразу отправлю к вам новых людей. А если появится такая возможность, то пришлю и пару орудий.
Молодой офицер взглянул на измятый листок. Постарался запомнить небрежные кроки, вычерченные на чьей-то острой коленке, и глухо спросил:
– Когда выдвигаться на новый рубеж?
– Прямо сейчас, – ответил майор. – Я только что отдал распоряжения, и минут через тридцать всё будет готово: повозки, снаряды, провиант и патроны. Дам ёще один станковый пулемёт. Всё это добро привезут к вашей пушке.
Теперь всё стало понятно. Разговор подошёл к логическому концу, и лейтенант тихо спросил:
– Разрешите выполнять приказание?
– Идите, – ответил майор. Отвернулся от пушкаря и занялся изучением карты. Людей для охраны большого участка у него очень мало. Так что нужно решить наперёд, как и куда перебрасывать силы при атаке фашистов. В том, что она начнётся с часу на час, он был абсолютно уверен. Немцы рвутся к берегу Волги и не станут ждать, пока Красная армия соберёт здесь ударный кулак для отпора.
Лейтенант козырнул. Вышел из командирской палатки и двинулся к переднему краю расположения батальона. Пришёл на позицию артиллеристов. Увидел расчёт, копавший твёрдую землю, и крикнул солдатам:
– Отставить!
Собрал их возле себя. Дождался, когда все встанут поближе, и коротко объяснил ситуацию. Заодно сообщил, что им пригонят упряжку, в которой только четвёрка коней, а не шестёрка, как нужно. На что Сидорчук вдруг заявил:
– Всё лучше, чем ничего. А если застрянут, то мы им сразу поможем. Чай, нам не впервой.
Минут через двадцать подкатили телеги с боевым снаряжением, провиантом и пулемётом «максим». С ними прибыл артиллерийский возок, предназначенный для буксировки простой «полковушки».
Пушкари шагнули к телегам и познакомились с местными коноводами, сидевшими на облучках. Их прибыло трое, и все заявили, что по приказу комбата они остаются при лошадях.
Лейтенант был очень рад нежданному пополнению и приказал своим людям, чтобы они готовились в путь. Пока собирали мешки и шинели, лежавшие в соседних кустах, пока готовили к перевозке орудие, пока крепили к возку, подошло отделение пехотинцев под управлением молодого сержанта. Затем появился боец верхом на гнедом жеребце.
Наконец, все собрались. Прибывший всадник ловко спрыгнул на землю. Набросил поводья на ветку ближайшей березы и вместе с пехотным сержантом шагнул к офицеру. Они по-уставному козырнули и доложили о том, что прибыли в сводный отряд.
– Олег Комаров, – сказал командир отделения.
– Степан Бондарчук, – сообщил рядовой.
Лейтенант выслушал оба доклада. Сказал бойцам:
– Вольно! – И тотчас добавил: – Конный разведчик пойдёт впереди и покажет нам путь. Стрелки охранения двинутся следом. За ними артиллеристы. Прибудем на место, будем решать, что там и как. Всем всё понятно? – Дождался ответа своих подчинённых и приказал: – Пехоте построиться в колонну по двое и приготовиться к выходу.
Верховой проводник козырнул. Ловко вскочил в седло и повернул коня к юго-западу.
Сержант дал пехотинцам команду: «Налево! Шагом марш!» – и направился вслед за разведчиком.
Лейтенант устроился рядом с солдатом, управлявшим артиллерийским возком. Пушкари прыгнули на простые телеги, везущие длинные ящики со снарядами, и обоз тронулся в путь. Павел и ещё два бойца ехали вместе с бронебойными «чушками». Здесь же лежал собранный пулемёт «Максим» и патроны к нему.
Сзади шла повозка с осколочными боеприпасами типа шрапнель и мешками с какой-то едой для двадцати человек. На них уместились два оставшихся члена расчёта.
Крепкие кони тянули орудие не так чтобы ходко, но намного быстрее, чем шесть человек накануне. Отряд отошёл от опушки, где стояли полковые орудия. Миновал узкую рощу, затем большую поляну и вновь углубился в зелёный массив. Попетлял по просёлку около часа. Опять выбрался на окраину редкого леса. Пересёк широкую луговину и уткнулся в глубокий овраг.
Дорога резко свернула на запад. Потянулась вдоль кромки обрыва и стала двигаться вдоль огромной промоины. Миновала несколько небольших перелесков и вновь оказалась на огромном лугу.
Слева тянулась широкая балка с крутыми откосами. К ним примыкали частые рощицы, так что видимость была не очень хорошей. Самое многое, полтора-два километра. Дул лёгкий ветер. Подсохшие к осени листья громко шумели и надёжно скрывали все прочие звуки.
Бойцы постоянно вертели бритыми головами и напряжённо смотрели по сторонам. Как говорил товарищ майор, фашисты могли переплыть через Дон и оказаться в нашем тылу. А встретиться с мотопехотой врага никто не хотел. Вряд ли они смогут отбиться от фрицев. Слишком слабым был этот сводный отряд.
Так прошло какое-то время. Вокруг было тихо и пусто. Напряжение, охватившее Павла в начале пути, начало постепенно спадать. Он начал дремать, а затем до ушей донёсся рокот моторов.
Парень мгновенно очнулся от сна. Посмотрел сначала на небо. Не увидел там проклятых «лаптёжников» и слегка успокоился. Значит, бомбардировки пока что не будет, решил парень и перевёл настороженный взгляд немного вперёд, по ходу движения.
На другом берегу большого оврага послышался громкий отчётливый треск. Несколько толстых деревьев упало, словно их снесло ураганом. Плотные ветви кустов раздвинулись, будто стебли травы, и из леса выехал танк с чёрным крестом на броне.
Увидев машину фашистов, всадник резко свернул к перелеску, стоящему справа. Стегнул коня плёткой, и животное рванулось вперёд, стараясь как можно скорее укрыться в кустах.
Раздалась пулёметная очередь. Строчка пуль ударила по узкой дороге и подняла у ног пехотинцев фонтанчики пыли. Коротенький строй сразу рассыпался. Бойцы сорвались с места и, низко пригнувшись, помчались вслед за разведчиком.
Возле танка появилось с десяток фашистов. Послышалась трескотня автоматов. Кто-то из бегущих упал, кто-то начал петлять, словно заяц, но Павел уже не смотрел, что там случилось.
Он схватил свой мешок и винтовку. Спрыгнул на землю и, укрываясь от пуль, присел за телегой. Рядом оказались два других пушкаря. Сбоку донёсся крик лейтенанта: «Укрыть повозки в лесу!»
Услышав пальбу, возница рванул вожжи к себе и натянул их, как струну. Удила врезались в рты испуганных лошадей. Резкая боль заставила их остановиться и, повинуясь рукам человека, свернуть к ближайшим деревьям. Солдат поднял кнут. Ударил по крупам и заорал во весь голос: «Но!»
Животные резко подали вправо. Телега угрожающе накренилась, и солдаты навалились на борт, не давая ей кувыркнуться. То же самое случилось с последней повозкой. Павел не видел, каким образом устояло орудие на колёсах. Скорее всего четвёрка не могла развернуться так круто, как остальные обозники. Кони пошли по пологой дуге, и это не позволило опрокинуться пушке.
Бойцы и телеги помчались к опушке, а вслед им гремели частые выстрелы из десятка стволов. Громко бухнул вражеский танк. Снаряд просвистел над головой бегущего Павла. Пролетел ёще дальше и врезался прямо в повозку, что двигалась третьей в колонне. Пробил тонкие доски, оказался позади облучка, где и взорвался.
Возницу накрыло ударной волной и разметало в кровавые клочья. Раскалённые осколки металла разлетелись в разные стороны. Прошили борта и врезались в содержимое ящиков. Боезапас детонировал от многих ударов. Раздался оглушительный грохот, и облако дыма взвилось к облакам.
Пара кобыл мгновенно погибла. Их мёртвые туши подняло в воздух, перевернуло, словно пушинки и бросило на много метров вперёд. Ломая шеи, ноги и прочие кости, они покатились огромным клубком. Мелькали копыта и головы с гривами, обрывки вожжей и обломки оглобель. Рядом катились колёса телеги.
Бегущего рядом с повозкой солдата смело, как ударом кувалды. Сорвало с него всю одежду вплоть до кирзовых сапог, а голое мёртвое тело швырнуло в густую траву. Там он и остался лежать неподвижной куклой.
Второму пушкарю повезло. За мгновение до взрыва он обо что-то споткнулся. Рухнул на землю плашмя, и взрывная волна его почти не задела. Слегка оглушённый боец тотчас поднялся на ноги. Обогнул большую воронку, возникшую на месте повозки. Помотал на ходу головой и рванулся к близкому лесу.
Испуганные дымом и грохотом кони летели вперёд, не разбирая дороги. Вломились в кусты, растущие на опушке, и только здесь возница смог их наконец удержать.
Для этого он откинулся сильно назад. Почти лёг на спину и натянул вожжи так, что удила опять стали рвать рты лошадям. Пришлось мужику пойти на крайние меры. Иначе сами разбились бы о деревья. Убили своего седока и разломали телегу.
Оказавшийся рядом Павел забыл о свистящих в воздухе пулях. Бросился к обезумевшим животным, вставшим, считай, на дыбы. Схватил их под уздцы и повис на них всем телом.
Увидев перед собой человека, лошади слегка успокоились. Хоть они и хрипели от страха, но перестали шарахаться в сторону. Остановились на месте и лишь нервно перебирали ногами.
Тут и возница успел подбежать. Перехватил у Павла уздечки и, бормоча что-то ласковым голосом, повёл дрожащих кобыл вповоду, подальше от опасной опушки. Лавируя между редких деревьев, телега проехала вперёд метров сто и оказалась на новом просёлке. Он вёл к западу так же, как тот, с которого они недавно ушли, но был укрыт редким лесочком с обеих сторон.
Стрельба сзади немедленно стихла. Не свистели пули в ветвях, не раздавалось ни грохота танковой пушки, ни автоматных выстрелов, ни длинных очередей из пулемёта. Слева послышались чьи-то шаги. Павел и коневод скинули винтовки с плеч, откатились к обочинам и взяли оружие на изготовку.
Сзади из-за куста кто-то негромко сказал:
– Не стреляйте ребята, я свой.
– Кто свой? – спросил напряжённый солдат.
Голос никто из собеседников не повышал. Кто его знает, кто находится рядом. Вдруг фрицы перебрались через глубокий овраг и сейчас начнут прочёсывать лес? Зачем выдавать себя криком фашистам?
– Артиллерист из тех, что вчера притащили орудие. Боец Сидорчук. Мы ехали на последней телеге. Она взорвалась, я увидал знакомый возок, который ломился сквозь заросли, и пошёл следом за вами.
Павел узнал коновода, с которым вчера целый день тащил тяжеленную пушку. Опустил «трёхлинейку» и прошипел вознице:
– Это свой, – и так же тихо добавил тому, кто находился в кустах: – Иди-ка, товарищ, сюда.
Спереди тоже послышался шорох, а затем и приглушенный голос:
– Павел, мы тоже свои. Мы ехали с тобой в повозке. Спрыгнули во время обстрела и бросились к лесу.
С двух сторон подошли три человека. Встали возле телеги и стали решать, что делать дальше. Пока размышляли над трудным вопросом, из кустов вынырнул пехотинец и сообщил, что впереди их ждёт лейтенант вместе с орудием.
Все облегчённо вздохнули. Мол, хорошо, что не растерялись в дороге. Возница сел на свой облучок. Остальные взяли винтовки наперевес. Встали по бокам от него и двинулись вперёд по лесному просёлку. Прошли метров двести и наткнулись на двух уставших коней, впряжённых цугом в артиллерийский возок.
Сзади виднелась длинноствольная пушка. Рядом с ней стоял конь разведчика. Топтался на месте и всхрапывал время от времени. Рядом построились в цепь семь пехотинцев. У двоих виднелись повязки на голове, у третьего на левом плече. Несмотря на ранения, все держали винтовки на изготовку и были готовы стрелять при появлении фрицев.
Лейтенант сидел на лафете орудия. Рассматривал какую-то схему и ждал отставших обозников. Встретив солдат, он спросил:
– Где вторая телега с людьми?
– Разбита снарядом танковой пушки, – ответил боец Сидорчук, что ехал на последней повозке. – Боеприпасы все взорвались. Возница и Зотов Сергей погибли на месте. Все лошади тоже.
Лейтенант всё внимательно выслушал и, в свою очередь, сказал подчинённым:
– У нас убило трёх пехотинцев осколками и ранило пару коней, что шли слева в упряжке. Хорошо, что не насмерть. Кое-как они добрались досюда, а здесь их пришлось пристрелить. Слишком большая кровопотеря. – Он кивнул куда-то в кусты. Помолчал и устало добавил: – Сейчас вернётся дозор и сообщит обстановку.
Павел глянул туда, куда указал офицер, и заметил двух пехотинцев. Они держали в руках большие складные ножи и сноровисто резали мясо с остывающих туш. «На пропадать же добру», – вяло подумал пушкарь и отвернулся. Мол, пусть занимаются те, кому это не очень противно. А он хоть и вырос в далёкой деревне, а всегда держался в сторонке, когда забивали коров и коней. Курица, гусь или утка – это совершенно другое. Тюкнул топориком птицу по шее. Быстренько ощипал и в кастрюлю. Как ни странно, но кончина овец и свиней тоже не очень его волновала.
В кустах послышался шорох. Появился разведчик с солдатом и доложил:
– Фашисты не решились перейти через балку. Слишком она оказалась глубокой для танка. Судя по численности стрелков, это обычный мобильный разъезд. Здесь очень много оврагов и разных промоин. Скорее всего фрицы слегка заблудились и пытались найти ту дорогу, что ведёт в тыл нашей части. Проломились сквозь лес, а с опушки увидели нас. Постреляли по нам для острастки. Убедились, что здесь не пройти. Повернули назад и пошли на восток.
Выслушав короткий доклад, лейтенант приказал:
– Разведчик пойдёт впереди. Людям, способным идти, разделиться на две равные группы. Встать по сторонам от обоза. Держать оружие наготове и быть начеку. – Поднялся со станины орудия и закончил: – Раненые садятся в телегу с боеприпасами. Продолжаем движение к назначенной точке.
Два коня, впряжённых в пушку, очень быстро устали. Сильно замедлили шаг и неспешно тащились вперёд. Пришлось людям им помогать: толкать вверх на подъёмах и тормозить на спусках в небольшие низинки.
За три с половиной часа отряд прошёл около десяти километров. Выбрался из редкого леса. В таком темпе двигался по степи ещё минут двадцать и оказался перед какой-то станицей. До неё оставалось ещё две или три вёрсты. Так что с такого расстояния было трудно понять, что там происходит.
– Ну вот и пришли, – сказал лейтенанту разведчик. – Укройтесь в той маленькой рощице. – Он указал на скромную купу деревьев, растущих недалеко от просёлка. – А я сгоняю в деревню. Гляну, нет ли там фрицев.
Пять пушкарей и десяток солдат встали под редким навесом ветвей. Замаскировали орудие стеблями травы, что нарезали складными ножами. Легли с оружием на опушке и приготовились ждать новостей.
Лейтенант устроился рядом с бойцами. Поднёс бинокль к глазам и стал изучать окрестности при помощи оптики. Он осмотрел синее небо, глянул по всем сторонам, но, на счастье отряда, врага нигде не было видно. Даже вездесущая «рама» и то куда-то бесследно исчезла.
Разведчик вскочил на коня, которого всё последнее время вёл вповоду. Легонько хлопнул нагайкой по крупу и послал скакуна вперёд мелкой рысью. Неспешно достиг крайнего дома. Остановился и спрыгнул на землю. Привязал скакуна к столбу кривого забора, стоявшего в тени старого вяза. Низко пригнулся. Крадучись шагнул к улице поселения и тут же пропал из вида.
Скоро он вновь показался возле околицы. Снял с головы пилотку левой рукой и помахал справа налево, туда и обратно. Мол, можно спокойно идти.
Заметив условленный знак, лейтенант дал команду:
– Вперёд!
Отряд выбрался из укрытия и с максимальной скоростью помчался к станице. Усталые кони хрипели от сильной натуги, но люди никого не жалели, ни их, ни себя. Они топали рядом и тоже задыхались от быстрого бега.
Все понимали: нужно добраться до ближайших домов как можно скорее. И так они долго маячат на местности, открытой постороннему взгляду. Ещё чего доброго появится «рама» и заметит орудие. Тогда их затея вряд ли достигнет того результата, на который надеялся командир батальона: скрытно устроить засаду и закрыть танкам дорогу, ведущую в тыл батальона.
Бегущий на запад просёлок свернул к северу, немного расширился и превратился в немощеную пыльную улицу. Артиллерийский обоз ворвался в станицу. Разделился на части и рассыпался по ближайшим дворам.
Напуганные приближением фрицев, все жители давно ушли из района. Сараи стояли пустыми, и в каждом из них можно было укрыть две небольшие повозки.
Так солдаты и сделали. Завели упряжки под низкие крыши, устроенные из стеблей камыша. Побегали по соседним дворам и нашли небольшую копёшку свежего сена, приготовленного к долгой суровой зиме. Набрали несколько огромных душистых охапок и принесли всё к сараям.
Обтёрли животных жгутами, скрученными из сухой пахучей травы, но поить и кормить разгорячённых коней пока не рискнули. Пусть сначала остынут и хоть немного придут в себя после бешеной скачки. Хорошо бы их ещё поводить по двору, но командир не дал команды выпрягать из оглобель. Так что пусть так постоят, а там видно будет.
Разведчик шагнул к лейтенанту и доложил:
– Когда я дошёл до околицы, то услышал шум двух моторов. Я выглянул из-за угла забора и увидел, как отъезжают два мотоцикла с колясками и пулемётами. На каждом сидят по три фрица. Все в пятнистой форме, в касках и с автоматами. Скорее всего это был фашистский дозор. Примчались сюда. Осмотрели деревню, никого не нашли и повернули назад. Я проследил за ними до самой реки и видел, как они укатили на запад.
Офицер выслушал неприятную новость о том, что фрицы поблизости. Тяжко вздохнул и удручённо покачал головой. Видимо, в глубине души он рассчитывал на нечто другое. Скорее всего на то, что помощь, обещанная майором, подойдёт к ним ещё до того, как здесь появится враг.
Лейтенант позвал к себе сержанта из пехотинцев, и они вместе с разведчиком прошли всю деревню насквозь. Благо, что она оказалась совсем небольшой. Дворов тридцать пять или сорок, которые вольготно раскинулись вдоль пыльных обочин.
Дорога разрезала станицу на две равные части. Выходила к дальней околице и упиралась в неширокий мутный поток с никому не известным названием. Ни карт, ни местных жителей, у которых можно было узнать, как зовётся эта речушка, рядом не обнаружилось. Так что офицер даже не знал, где он сейчас находился, а солдаты тем более.
Слева от просёлка стоял длинный пологий холм высотой метров десять-двенадцать. Справа – низкий пригорок размером с приличный двухэтажный сарай. И та и другая возвышенности тянулись перпендикулярно течению и кончались метрах в семидесяти от крутого правого берега.
Трое красноармейцев поднялись на тот бугор, что пониже. Огляделись по сторонам и убедились, что с него видно оба края деревни. Значит, обзор с холма окажется значительно лучше.
Затем лейтенант посмотрел в сторону запада более тщательно и убедился, что здесь очень удобная позиция для засады. Просёлок спускался к реке между пологими склонами. Тянулся ещё сажень на тридцать. Подходил к урезу воды и попадал на узкий бревенчатый мост, по которому мог проехать лишь один грузовик.
С той стороны реки раскинулись обширные заливные луга. Причём они лежали так низко, что во многих местах превращались в болота. Кое-где виднелись сухие проплешины, но тут и там блестели огромные лужи, а то и небольшие озёра.
Косить сено там было очень даже возможно, а вот тяжёлая техника утонет по самое брюхо. Да и на гружёной телеге трудно проехать. Завязнешь в размокшей земле так глубоко, что не сразу и вытащишь.
От самой переправы начиналась невысокая дамба, сложенная из мелкой щебёнки. Поверху тянулась дорога шириной всего в одну колею. Метров сто пятьдесят она двигалась прямо, словно была продолжением улицы той деревеньки, что стояла на другом берегу. Потом немного виляла влево и стрелой уходила на запад.
Сразу за небольшим поворотом была видна только южная сторона искусственной насыпи, что позволяло врагу укрыться от пуль и снарядов на северном склоне. Зато, если пойдёт колонна машин, они не закроют друг друга от выстрела. Бей в любую на выбор.
Тем более что дорога пересекала мокрую пустошь, по которой ни на чём не проедешь. Она тянулась на два километра, выбиралась на ровное место и только затем терялась в бескрайней степи.
Осмотрев диспозицию, лейтенант принял решение:
– Пушку поднимаем на эту высотку, – указал на длинный холм, возвышавшийся слева. – Оттуда должен быть отличный сектор огня. Так что будем бить не менее чем на три километра, а то и на все четыре, как положено по регламенту.
Офицер взглянул на сержанта, указал себе под ноги и закончил:
– Ты с охранением встанешь на этом пригорке. Отсюда мост как на ладони. Так что будешь косить пеших фрицев, когда они решат форсировать реку.
Лейтенант повернулся к разведчику:
– Возвращайся назад и доложи командиру, что мы добрались до позиций. Передай, что мы понесли потери во время движения. Нас здесь слишком мало. Мы ждём подкрепление и снаряды шрапнели. – Напоследок офицер приказал: – Будешь собираться в дорогу, скажи бойцам, чтобы брали повозки и выдвигались сюда.
– Есть! – ответил разведчик. Козырнул и помчался обратно, к дальним домам деревеньки. Добрался до бивака красноармейцев и передал им слова командира. Вывел коня, оставленного в пустом тележном сарае. Вскочил в старенькое седло. Тронул животное с места и скорой рысью помчался назад, в расположение батальона. Добрался он до своих или нет, Павел так и не узнал.
Получив от разведчика приказ лейтенанта, пехотинцы поднялись с завалинок, где отдыхали после долгой дороги, и, забыв о положенном в армии построении, гурьбой тронулись в путь. Следом за ними ехал артиллерийский возок с тяжёлым орудием. Сзади – телега с припасами.
Добравшись до места, все встали вокруг командира и выслушали новый приказ. Первым делом взяли коней под уздцы. Подвели их к самому пологому склону холма, который начинался от крайнего дома станицы, и заставили подниматься наверх.
Солдаты шли рядом с орудием. Держались за выступающие детали и как могли помогали уставшим животным. Не давали пушке скатиться назад или, не дай бог, опрокинуться. А то ещё чего доброго что-нибудь поломается. Чем тогда прикажешь отстреливаться от проклятых фашистов? Винтовками и пулемётом фрицев не остановишь. Особенно если с ними появятся танки.
Минут через тридцать упряжка оказалась на месте. «Дивизионку» подкатили к откосу, смотрящему прямо на запад. Отцепили от артиллерийского передка и разместили на большой ровной площадке, служившей вершиной скромной возвышенности. Раздвинули стальные станины орудия и вогнали гнутые сошники в твёрдую землю. Убедились в устойчивом состоянии тяжёлой конструкции и продолжили знакомое дело.
Помогая уставшим коням, спустили их вместе с возком тем же путём. Поставили отдыхать у подошвы холма и взялись за телегу с припасами. Здесь дело пошло веселее. Во-первых, груз оказался значительно легче, а во-вторых, его ещё немного уменьшили.
Сняли с повозки «максим» с бронещитком и станком. К ним прибавили коробки с патронами. Отнесли всё на пригорок. Залили воды в стальной кожух и заправили снаряжённую ленту в приёмную щель.
Вдруг появятся нежданные гости и придётся от них отбиваться? Хоть окопы и не готовы, но и без них пулемёт неплохо работает. Стоит на вершине бугра и может палить во все стороны.
К готовому к стрельбе «станкачу» приставили двух пехотинцев, получивших ранения при обстреле возле оврага. В их задачу входило следить за дорогой, идущей с востока и с запада, и поднять тревогу, как только увидят фашистов. Мало ли с какой стороны фрицы появятся?
Остальные занялись полегчавшей повозкой и справились с делом за десять минут. Подняли её на холм. Выгрузили ящики со снарядами. Разложили их на земле и отвели лошадок к их уставшим сородичам. Пусть отдохнут после тяжёлой работы.
А вот людям не пришлось даже присесть. Два коневода остались с упряжками и занялись измученными животными. Нужно всех осмотреть, как там подковы – в порядке? Если вдруг расшатались, то придётся их быстро снимать. Чистить копыта и снова ковать. Хорошо, что один из бойцов умел это делать и возил весь инвентарь с собой на телеге.
Ещё внимательно посмотреть, не возникли где-либо ранения кожи от сбруи? Тогда смазать потёртости мазью. Напоить, накормить и вообще привести в надлежащий порядок. Вдруг придётся двигаться дальше, а лошадки не способны к поездке?
Другие солдаты прошлись по дворам и собрали подходящий шанцевый инструмент, какой только смогли отыскать. Но если лопат нашлось даже с избытком, то за отсутствием кирок пришлось прихватить пару ломов и пяток топоров.
Сначала взялись за обустройство места для пушки. Во-первых, она в их отряде главная сила, а во-вторых, если фашисты нагрянут прямо сейчас, то на вершине холма могут спрятаться и пехотинцы. Даже не имея укрытий, они окажутся в лучшей позиции, чем фашисты, стоящие у подножия возвышенности. Просто так их снизу вряд ли достанешь.
Бойцы вновь поднялись на холм и стали рыть широкий окоп для орудия. Лейтенант приказал его разместить в двух шагах от крутого обрыва, смотрящего прямо на запад.
Другое укрытие предназначалось для ящиков со снарядами. Оно было чуть меньших размеров и находилось в пяти метрах к востоку. Две круглые ямы углубили почти на полметра. Насыпали вокруг брустверы высотой чуть выше локтя и соединили неглубокой траншеей.
Земля в этом месте давно не видала людей и слежалась так сильно, что обрела прочность неплохого цемента. Пришлось её не столько копать, сколько долбить тупым ломом и рубить топорами. Вбивать в прочный грунт колья для колки дров и отбивать от материнской породы кусок за куском.
Затем пушкари взялись за рытьё индивидуальных укрытий. Из-за того, что почва оказалась до чрезвычайности твёрдой, пришлось ограничиться только щелями глубиною в полметра. Причём они оказались такими узкими, что в них удавалось лежать, лишь вытянувшись, словно струна.
Пехотинцы тоже не остались без дела. Они отправились на невысокий пригорок, где стали обустраивать позицию для себя. К счастью бойцов, земля там оказалась чуть мягче, и ближе к вечеру работу закончили.
Лейтенант спустился с холма. Осмотрел их траншею и остался доволен. По верху бугра шёл окоп, параллельный реке. Он получился длиной метров двенадцать. Вполне достаточно для восьми человек. В середине передней стенки устроили нишу для пулемёта и пары бойцов – стрелка и помощника, подающего ленту.
В задней стене вырыли узкий длинный проход, ведущий к задней части пригорка. По нему можно спуститься с вершины незаметно для фрицев и дойти до ближайшего дома, не попав под пули врага.
Мало ли, зачем это вдруг пригодится? Например, отнести раненых с поля боя. Сходить за водой и патронами или послать весточку артиллеристам, сидящим на соседнем холме.
Правда, для этого нужно будет проскочить через улицу, но там всего метров десять-двенадцать вместе с обочинами. Так что вряд ли кто из фашистов сможет попасть в согнувшегося человека, бегущего во всю прыть.
Два коневода не сидели без дела, а тоже выполняли приказ командира. Проехали на телеге по опустевшей станице. Добрались до уже знакомой копёшки и, отыскав поблизости вилы, погрузили корм в пустую повозку. Привезли в облюбованный раньше сарай и бросили в ясли.
Часть сена доставили к подошве холма и к пехотинцам. Лишь после этого вернулись в конюшню. Выпрягли бедных животных из длинных оглобель. Поставили их к уставшим коням. Обтёрли лошадок от пота и пошли за водою к колодцу. Хорошо, что они имелись в каждом дворе. Так что носить далеко не пришлось.
Солдаты взяли сухую траву, оставленную коневодами, и подняли её на вершину. Раскидали по брустверам и окопам и тем самым скрыли под стеблями перерытую землю. Заодно присыпали ящики со снарядами.
Затем натаскали жердей, вырванных из соседних заборов, и воздвигли над орудием невысокий навес. Сверху натянули рыбацкие неводы, найденные в деревне, и бросили пять-шесть охапок душистого сена. Отчего вся конструкция стала похожа на невысокий стожок.
Павел отошёл в сторону. Глянул на результаты народного творчества и горько подумал: наверно, именно так выглядели передовые посты в те времена, когда Русь защищалась от половцев и прочих монголо-татар. Впрочем, чем они лучше фашистов? Все хотели пограбить людей, а то и продать их в вечное рабство.
Остатки сена и старых сетей пошли на маскировку пригорка. Но и после такого труда люди продолжали работать. Вновь пробежались по хатам и по сараям. Собрали молочные бидоны с крышками, которые удалось отыскать.
Среди прочих находок оказалось немного зерна, ведро прошлогодней картошки и четвертная бутыль с самогоном. Выпивка, как и другие продукты, была спрятана в погребе одного из домов.
«Вино» и продукты принесли на позиции, но пить без разрешения командира бойцы не решились, всё-таки сейчас военное время. Кто его знает, как поведёт себя командир? Может и шлёпнуть в назидание другим.
Отдали питьё и еду лейтенанту. Тот выдернул бумажную пробку, скрученную из старой газеты. Понюхал открытое узкое горлышко. Сморщился от сильного сивушного запаха и отставил в сторонку. Сказал:
– Налью всем перед ужином. – А затем приказал двум охранникам: – Разведите небольшой костерок в летней кухне ближайшего дома. Сварите конину и картошку в мундире.
Ожившие было солдаты протяжно вздохнули и вернулись к прежним делам. Достали воды из колодца, стоявшего рядом. Заполнили порожнюю тару и принесли к оборонительным рубежам. Пусть находится под рукой, где её всегда можно попить и залить в пулемёт. Во время боя влага лишней не будет.
Работа по устройству артиллерийской засады длилась до позднего вечера. К тому времени красное солнышко скрылось на западе. Небо стало темнеть, и лишь после этого бойцам удалось бросить лопаты и вёдра. Все так сильно устали, что едва шевелились.
Они собрались в ближайшем дворе, стоящем у траншей пехотинцев. Попытались поесть через силу, но даже жевать уже не было сил. Поэтому все взялись чистить картошку и пить горячий бульон из-под варёной конины. Мясо решили оставить на завтра, когда все чуть-чуть отдохнут.
Лейтенант взял найденную бутыль и налил бойцам по сто пятьдесят. Немного подумал. Решил, что самогон пойдёт вместо лекарства от утомления, и плеснул себе столько же. Красноармейцы выпили вонючую жидкость, изготовленную из буряка, и закусили чем бог послал.
Едва прожевав последний кусок, повалились на землю и все как один замерли без движения. Лишь два раненых красноармейца чувствовали себя немного свежее, чем все остальные. Они сидели у пулемёта и охраняли спящих товарищей. Продолжали смотреть в обе стороны пустого просёлка. Напряжённо вслушивались в плотную тьму и со страхом ждали нападения фрицев.
