Рассказ служанки
– Так что все же у вас произошло? – спросила я, как только пышнотелая официантка с двумя татуировками паровозов на предплечьях поставила перед нами чай в высоких кружках.
Принцесса подвинула стул, чтобы посматривать в окошко на торговцев акциями и следить за резкими скачками цен, и начала свой рассказ:
– Вчера утром я смотрела, как вы осматриваете «Рейндж-Ровер»… Что там, кстати говоря, было?
– Жертвы Хотаксов. Чучела двух туристов.
– Ага. Ну так вот, ни с того ни с сего вдруг – бах! – и когда я пришла в себя, я трясусь на полу машины, я связана, у меня кляп во рту и жутко раскалывается голова. Кажись, Кертис двинул мне по башке чем-то типа монтажной лопатки. Мы приехали в Ллангериг во время дневной битвы, в город попали к пяти. Кертис тут же продал меня местному криминальному барону, Жиму О’Рурку, сам переночевал в «Ритц-Ллангериг» и с утра укатил отсюда на броневике. Куда – не знаю.
– Он взял с собой коз? – спросила Эдди.
– Четыре штуки.
– Он едет на север, к Кадер Идрис. Козы пойдут на оплату за проезд по землям Горных Силуров.
– Зачем ему на Кадер Идрис? – удивилась принцесса.
– Искать Кладбище Левиафанов. Я сказала ему, что их зубы представляют большую ценность для волшебников.
– Правда?
– Нет. Но из них получились бы симпатичные сувениры. Где мне найти этого Жима? Мне нужно выкупить тебя обратно.
Принцесса посмеялась себе под нос.
– Уже не нужно. Сейчас объясню. Поскольку служанки здесь ценятся очень высоко, у Жима не нашлось столько наличности, чтобы заплатить Кертису сразу, а Кертис не верил, что тот вернет ему задолженные деньги, ну я и предложила выпустить себя в обращение на ллангеригскую биржу.
– Что ты предложила? – переспросил Перкинс.
– Выпустить себя в обращение. Это очень просто. Если принять во внимание, что у меня есть ценность, которая выражается в моих услугах, я могла оформить себя как юрлицо – «Лора Скребб (служанка) ИП». И потом я могла продавать – выпускать в обращение – себя покупателям, разделив собственную ценность между ста акциями. Если вы покупаете десять акций Лоры Скребб (служанки) ИП, я выделю вам десять процентов своей шестидесятичасовой рабочей недели, то есть шесть часов.
– Разве не проще продавать свое рабочее время по часам? – спросила я.
– Нет, так намного лучше, – возразила принцесса с улыбкой, – потому что акции Лоры Скребб (служанки) ИП оборотоспособны. Шестьдесят процентов акций получил Жим, а тридцать процентов оставил себе Кертис, которые тут же и продал по семьдесят плутников штука. Не очень выгодная цена, но для неизвестного товара (меня) это лучшее, что он смог выручить.
– А потом что?
– Ну вот, значит, чтобы поднять цену на мои акции, я провела два часа, занимаясь полезными делами – прибирала постели, гуляла с собачками, мыла посуду, чистила туфли, всякое такое – и уже скоро все хотели себе немного Лоры Скребб, которая будет делать за них грязную работу, и мои акции выросли в цене до двухсот плутников за штуку. Таким образом, за два часа стоимость Лоры Скребб (служанки) ИП выросла с семидесяти плутников за акцию до двухсот. Пока все понятно?
– Вроде, да. Значит… пакет Жима теперь стоит почти в три раза больше, чем он за него заплатил?
– Вот именно. И сейчас начинается самое интересное. Видите женщину за барной стойкой?
– Да.
– Это Мадж Райерсон. Милейшей души женщина, но жуткая сплетница. Нашепчи ей что-нибудь на ухо – и за считаные минуты об этом пронюхает весь город. Ну, я и намекнула ей, что в мой пакет услуг входит глажка белья.
– Никто не любит гладить, – сказал Уилсон. – Хорошо выглаженная рубашка здесь знак большого престижа.
– Именно, – подхватила принцесса. – Двадцать минут – и акции Лоры Скребб (служанки) ИП взлетели до тысячи за одну штуку. Даже акции «КЖД» упали в цене, потому что люди продавали их, чтобы купить вместо них Лору Скребб. А кто не мог позволить себе акции, покупал опционы на покупку акций, если они станут доступны. Потом я попросила Мадж раззвонить, что я пеку шикарные ежевично-яблочные пироги, и часом позже Лора Скребб достигла трех с половиной тысяч плутников – самый высокий взлет, зарегистрированный за всю историю ллангеригской биржи.
– Но подожди, – сказала я, когда нам принесли сэндвичи, – ты же не умеешь гладить. Никто не умеет. Гильдия Утюжников хранит эти сокровенные знания под завесой строжайшей тайны.
– Знаю, в этом-то и вся хитрость. Не отвлекайся. Я оставила десять процентов себя в качестве оплаты за оформление юридического лица и на пике стоимости Лоры Скребб (служанки) ИП, когда мои десять акций стоили тридцать пять тысяч плутников, я их сбросила.
– Люди разве не напряглись, когда ты стала продавать собственные акции? – спросил Уилсон. – Согласись, это выглядит подозрительно.
– Верно подмечено. Поэтому я организовала серию подставных фирм, чтобы никто ничего не понял. Я подговорила помощника мясника и подмастерье кузнеца сбросить мои акции за несколько минут до закрытия биржи. На следующее утро – на это утро, собственно – я отрицала, что умею гладить и печь ежевично-яблочные пироги, а потом распространила весть, что у меня обнаружилась свинка, и ближайший месяц я буду не в состоянии работать.
– Чтобы понизить цену акций? – догадалась я.
– Бинго. К десяти утра акции Лоры Скребб (служанки) ИП обвалились до одного плутника за акцию, и тогда я использовала вчерашнюю прибыль, чтобы выкупить все мои акции. Я заплатила Мадж, помощнику мясника, паре сомнительных бухгалтеров и нескольким рейтинговым агентствам, о которых я не упоминала для ясности, и у меня на кармане осталось двадцать тысяч плутников, а Лора Скребб стала свободной женщиной. Увы, половину прибыли я потеряла на этой злополучной спекуляции с рынком коз. Но все равно я в наваре – сэндвичи за мой счет!
Мы замолчали, размышляя о том, как просто, оказывается, был устроен рынок ценных бумаг и как легко можно было им манипулировать ради собственной выгоды.
– Я смотрю, ты очень интересуешься экономикой, – заметила я.
– Все должны знать основные принципы, – ответила принцесса. – Долгосрочный мир может быть достигнут только посредством экономических мер. Нам нужно торговаться с троллями, а не воевать с ними.
– Ну, удачи с этим, – сказала я, зная, что людей и троллей хлебом не корми, а дай подраться насмерть. – Но, Лора, мне кажется, или что-то в этой схеме было граммулечку противозаконно? Ведь Жим О’Рурк потерял буквально все, что он в тебя вложил, и все те люди, которые покупали акции, тоже обеднели.
– Это биржа, детка, – ответила она беззаботно. – Кто-то теряет, кто-то находит. Да, может, технически это и было где-то нелегально, но кто об этом узнает? Пока до них дойдет, что их надули, меня уже будет не найти. Ллангерижцы – незатейливые простаки, которые не распознают нелегальную биржевую схему, даже если влипнут в нее.
– Лора Скребб? – произнес человек в твидовом костюме, подходя к нашему столику.
– Да?
– Брайан Ллойд. Я работаю на Финансовую Палату Ллангерига. Уполномочен сообщить, что все операции с ценными бумагами Лоры Скребб (служанки) ИП были заморожены, и вы арестованы по восемнадцати обвинениям в нелегальных манипуляциях на рынке ценных бумаг, девяти обвинениям в бухгалтерских манипуляциях и шести обвинениям во введении в заблуждение и корпоративном мошенничестве.
– Что за грязные инсинуации! – воскликнула принцесса возмущенно. – Впрочем, у меня нет ни времени, ни желания защищаться от этих абсолютно лживых обвинений, так что буду рада разобраться с этим вопросом прямо здесь и сейчас. Скажем, за две тысячи наличными?
– И по одному обвинению в попытке дачи взятки должностному лицу.
– Упс, – сказала принцесса, и констебль надел на нее наручники.
– Ах-ах, – мистер Ллойд грустно покачал головой. – Вы, наверное, принимаете нас за незатейливых простаков, которые не распознают нелегальную биржевую схему, даже если влипнут в нее.
Принцесса убедительно изобразила на лице удивление.
– Мне бы такое и в голову не пришло.
– Ну, конечно, – сказал мистер Ллойд. – Все вы, маклеры-частники, одинаковые. Думаете, что это бизнес, а не воровство. А это воровство. Констебли, уведите ее.
– Вот, Дженнифер, – принцесса сунула мне остатки своих нечестно заработанных денег и конверт, набитый акционерными сертификатами. – Постарайся найти мне хорошего адвоката, ушлого адвоката или на худой конец просто адвоката. Ах да, и скупай трансваллийские акции, если они опустятся ниже 1.20 плутников. Если козы поднимутся выше полплутника за голову – продавай всех.
Два констебля взяли принцессу под локти и дружным шагом выпроводили ее за дверь. Я вскочила и выбежала с ними на улицу.
– Что с ней теперь будет? – спросила я, когда мы перешли к зданию на противоположной стороне улицы, в котором помещались и суд, и пекарня с ироничным названием «Крутой замес».
– У нас тут железнодорожный город, и судить ее будут экспрессом, – ответил мистер Ллойд. – Процесс начнется после прекращения огня в 18.24 и окончится не позднее 20.15, когда военные железнодорожники начнут вечерние рейды. Естественно, ее признают виновной и назначат наказание, сообразное тяжести преступления.
– А именно?
Мистер Ллойд повернулся и уставился на меня.
– Для первонарушителей – смертная казнь.
– Казнь? – эхом повторила я. – Вам не кажется, что это слишком?
– Если мы не будем казнить нечистых на руку банкиров и черных маклеров, мы дадим им ясный сигнал, что финансовые махинации – это нормально, и к чему это приведет?
– Судья еще может ее помиловать, – сказала я.
– Вряд ли, – ответил мистер Ллойд с коварной ухмылкой. – Судья О’Рурк по прозвищу Жим проявил особый интерес к этому делу.
– Ну что ты будешь делать! – выпалила я в сердцах. – Сэр, не могли бы вы подсказать мне, где найти лучшего адвоката в этом городе?
– У нас в городе один адвокат, мисс, и это я. Я же выступаю прокурором по этому делу. Можете меня нанять, если хотите, чтобы я занялся и защитой. Я буду представлять обе стороны с равным усердием и справедливостью.
– Не уверена, что так можно.
– Я тоже. Зато сэкономим время. Да, и если вы вдруг вздумаете привлечь адвоката со стороны: только граждане Ллангерига могут выступать в зале суда Ллангерига. Всего хорошего, мисс.
Он прикоснулся к краешку шляпы, прощаясь, и ушел. Я вернулась за стол к остальным.
– Ее казнят, – сообщила я мрачно. – Сегодня. И в городе нет ни одного адвоката. Нам нужно спасти ее.
– Но она нарушила закон, – напомнила Эдди. – Что, по-твоему, им нужно было сделать? Выписать ей премию за находчивость и предприимчивость?
Я собралась с духом. Пришло время рассказать им правду.
– Дело в том, что, если быть до конца откровенной, она вовсе не Лора Скребб. На самом деле она принцесса Шазин, престолонаследница Королевства Снодда, и я дала клятву ее матери королеве, что буду беречь ее как зеницу ока.
Эдди с Уилсоном изумленно промолчали. Потом Уилсон выразил сомнение в моих словах, потому что Лорины жалобы на зубы, ногти и кожу едва ли выдавали в ней принцессу. Тогда пришлось рассказывать им про то, как король и королева захотели, чтобы я научила принцессу жизни, и как королева Мимоза наколдовала ради этого заклятие обмена телами сестры Органзы.
– Еще сюрпризы будут? – спросила Эдди кисло. – Еще две дюжины резиновых драконов, или волшебников, или чар, или ты на самом деле замаскированная принцесса Тарвина, или что?
– Нет, – ответила я после тщательных размышлений. – Теперь точно все.
– Давайте так и скажем судье, что она принцесса, – предложил Уилсон. – Они же не станут казнить знать. Даже Тарв не стал бы, а он безумен, как корыто скунсов.
– Кто нам поверит? – сказал Перкинс. – Сейчас она в теле Лоры Скребб, так что мы не сможем доказать, что она не Лора – да она и сама назвалась им Лорой.
– Можно было бы связаться с королем Сноддом, – сказал Уилсон.
– Как? – спросила я. – Здесь нет общественных международных телефонов, а моя ракушка осталась в броневике вместе с последней почтовой улиткой.
Мы замолчали, утратив аппетит после такой встряски.
– Ладно. – Я достала деньги, оставленные мне принцессой. – Не знаю, как мы будем ее спасать, но спасти ее надо. Я жду ваших предложений. Вот.
Я разделила деньги поровну между Уилсоном, поручив ему попробовать кого-нибудь подкупить и отсрочить суд, и Эдди, которой нужно было найти нам новый транспорт.
– Транспорт куда? – спросила она.
Мы так и не определились, продолжать ли нам поиски или ехать в Кембрианополис торговаться за Бу, и я вспомнила, что первым делом нужно было найти Эйбла Квиззлера.
– Точно не знаю. Главное достань тачку, а я дам тебе знать.
Уилсон и Эдди разошлись, а мы с Перкинсом остались в пабе. Я подозвала официантку и поинтересовалась, знает ли она, где мы можем найти Эйбла Квиззлера.
– Эйбла? Вы его друзья?
– Да.
– Тогда заплатите по его счетам.
– Скорее, коллеги, – быстро поправилась я. – Так вы знаете, где он?
– Знаю, – ответила она. – И могу вам сказать, где он сейчас находится, с предельной точностью.
– Человек привычки? – спросил Перкинс.
– Очень однообразен в образе жизни, – ответила она. – Вы найдете его на кладбище.
– Он что, могильщик?
– Нет, он мертв. Уже шесть лет как мертв.
