Больше всего она боялась, что Саша не придет. Но он пришел.

Наверное, у него есть какие-то связи, потому что для встречи им выделили уединенную комнату. Ее привели в наручниках, но сняли их не в помещении, а рядом с дверью, чтобы она вошла в комнату свободной, хоть и в оранжевом комбинезоне, который ужасно натирал.

Здесь, в Америке, отношение к детям намного гуманнее, чем может казаться. Мать всегда приводят на свидание с ребенком без наручников.

– У вас есть два часа, – сказала ей надзиратель. – После этого вашим посетителям придется уйти.

– Я поняла, – ответила Лиза.

Она открыла дверь и вошла.

В уголке светлой комнаты сидел Саша с Никиткой на руках. Рядом стояла полная, но симпатичная девушка с большими сережками в форме редисок, в руках она держала сумку с детскими вещами. Та самая Ника, помощница Саши…

Когда Лизе снимали наручники, из комнаты слышался смех и разговоры, но, едва она вошла, все замолчали.

Никитка радостно закричал и потребовал, чтобы мама взяла его на руки. Лиза подбежала, подхватила сына и крепко-крепко прижала к себе, она целовала вкусно пахнущую макушку, мягкие щечки, и сердце ее разрывалось от боли и радости. Лиза разрыдалась.

Саша забрал у нее малыша, отдал Нике и кивнул, девушка вышла из комнаты.

– Они вернутся через десять минут. Не нужно плакать при Никитке, у него и так стресс, – сказал Саша, и Лиза кивнула. Она вытерла слезы и хотела найти место, где бы можно было сесть, смотреть в глаза брату она не смела.

Саша взял ее за руку и прижал к себе.

– Лиза, сестренка, ну почему ты мне ничего не сказала? Ну почему? Все бы было хорошо, мы бы со всем справились…

Лиза попыталась ответить хоть что-то, но ее горло сковал спазм. Она не могла выдавить из себя ни звука, только всхлипы раздавались в этой комнате с выкрашенными в светло-розовый стенами.

Брат и сестра стояли обнявшись, а за дверью улыбающаяся Ника Домбровская пыталась сообразить, как сделать так, чтобы ребенок перестал дергать ее за сережку-редиску.