Саша
Моника не объявлялась еще три дня, которые я прожил почти в агонии. У меня не было понимания того, что будет дальше. В силе ли договоренности насчет концертов? Сможем ли мы организовать выпуск сингла в эфир? Получится ли подготовить тур? Что вообще мне делать?
Тим требовал сконцентрироваться, но я только кивал, не вникая и не понимая, чего от меня требуют. Я просто тупо выполнял все упражнения, что он говорил и показывал, но все шло мимо мозга. Хорошо, что при занятиях спортом с тренером не обязательно включать мозги. Хотя несколько раз я был в этом разубежден, к примеру, когда машинально кивнул Тиму, что готов к растяжке, а на самом деле даже не понял, что он у меня спрашивает, и, когда он усадил меня на шпагат, заверещал от боли.
Занятия с Полиной проходили более или менее конструктивно, там я хотя бы понимал цель и двигался к ней с неумолимым вниманием, но все же без особого энтузиазма.
– Джейсон? С вами все хорошо? – спросила Полина на одном из занятий.
Как меня все заколебали с этим вопросом, кто бы знал! Да кому какое дело до того, хорошо со мной все или нет? Какое значение это имеет?! Поняв, что я разозлился, я попросил Полину вернуться к занятиям, и остаток урока мы провели в тишине, вернее, не болтали попусту.
Стоит сказать, что занятия с Полиной принесли пользу – я не чувствовал напряжения голосовых связок, когда пел, и спокойно мог работать с высокими партиями, правда, я и не считал это необходимым. В моих песнях таких партий отродясь не было. Но, может быть, еще будут?
Звонок Моники раздался рано утром в субботу, в мой выходной. Мы договорились с Полиной и Тимом, что один день в неделю я буду отдыхать, и они не возражали.
– Джейсон, у вас все в порядке?
– Моника! Куда вы пропали?!
– Я никуда не пропала. Я была в командировке в Лондоне, я же говорила.
– Нет, не говорила! В Лондоне не было телефона?! Вы даже позвонить не могли? Я уже думал, что вы решили больше со мной не работать. А тут еще эти карты заблокировали… Я подумал, что это все.
– А что с вашими картами?
– Претензии от налоговой… Но мы с Джо разобрались и держим на контроле этот вопрос.
– Хорошо, я уточню у Джо. Вы переживали по поводу моего отсутствия?
– Конечно!
– А вы в Интернет не заходили, что ли? Ни разу за эти дни?
– Нет, все эти дни я только занимался и спал, – ответил я. – А что?
– Ну вот зайдите и почитайте новости. Там про вас очень много всего интересного. Я прилетела ночью, но сегодня буду работать. Подъехать к вам?
– Конечно! У меня сегодня выходной.
– Да, кстати, с концертами все поменялось. Вообще все, но я приеду и все подробненько расскажу.
– Все отменили?..
– В январе – да. Но февраль у нас будет очень жаркий. Учитывая, что у нас все еще нет концертного директора, ездить мы будем с вами.
Вот так. Этого стоило ожидать. Снимай, дурак, повязку, она тебе не нужна, мы больше не играем в эту игру. Ну конечно, кому я на фиг нужен?! Неужели я всерьез решил, что кому-то действительно интересен я и мои песни? Неужели это все было просто профанацией? Розыгрыш? Неужели Монике тоже нужно было от меня что-то? Деньги, которые мы не заработаем, а которые я уже заработал?
Сердце ухнуло так быстро и так низко, что у меня перехватило дыхание и вмиг высохли губы. Как будто влаги в них не было никогда. С трудом разлепив их, я спросил:
– Наступит февраль, и концерты отменятся?
– Поговорим, когда я приеду. Почитайте пока новости.
* * *
Результаты работы Моники были налицо. По первому же запросу с моим именем Google выдал несколько страниц со свежими результатами. Судя по всему, направлений работы Supreme и Моники было три: развить интерес к новому синглу, альбому и туру. И если в первом они преуспели, то второе и третье провисло. Люди хотели обсудить предстоящий тур, но информации было слишком мало и созданные заявлениями дискуссии через некоторое время обрывались. Если бы у меня уже был сложившийся образ, если бы я уже ездил в тур и люди знали бы планку, которую я могу установить, то тех крох информации, что внесла работа Моники, было бы достаточно для полного всплеска. Но люди не знали, чего ждать от альбома и от тура, они знали лишь то, что у меня есть суперуспешный сингл Roberto и есть слитый альбом с демками, из которых непонятно, какого уровня будет «настоящий» альбом.
Одна статья привлекла мое внимание. На удивление, автором выступил русский парень, и статья была размещена на русском музыкальном портале, где обычно выкладывают рецензии на изданные вещи. Называлась статья «Восставший из ада».
«Наш соотечественник Дима Грановский известен миру под именем Джейсон МакКуин. Эта история облетела весь мир и сделала известным парня, который бы никогда в жизни не добился бы успеха со своим в общем-то слабым треком Roberto. Но судьба распорядилась таким образом, что зажечь звезду МакКуина было нужно правительству США, а они, как известно, на звезд денег не жалеют. И в результате мы получили переоцененный продукт, который даже слиться полноценно не может. И все бы ничего, и поник бы этот парень, если бы не три причины, которые заставили написать меня этот пост.
Первая: анонс нового сингла, который сделала британская Supreme. Честно говоря, я не ожидал такой подставы от ребят, выпускающих электронные альбомы всех мировых звезд, и они же продают все права на саундтреки. Увидев это, я подумал: а может быть, не все потеряно? Но потом отпустило, и я почти уже даже забыл об этом.
Но никто на этом успокаиваться и не собирался. Незадолго до первого анонса Supreme произошло это непонятное „слитие“ альбома. Можете верить мне или нет, но я своими глазами видел продажи альбома в iTunes. А потом альбом оттуда исчез. Что стало с теми файлами, которые закачали люди, я не знаю. Кто-то говорит, что они сохранились и выложены в Сеть, но это может быть и творчество фанатов. Так или иначе, альбом оказался слит и достиг моих ушей. Я не стану пробегаться по каждой песне в отдельности, скажу лишь то, что пришло в голову, когда я закончил слушать: это офигенно. Нет, это правда так! Ни в какое сравнение с Roberto! Новые песни сильнее, и вокально и музыкально! Это настоящее искусство! Когда я стал читать отзывы пипла, то наткнулся на обсер песен, которые я оценил для себя очень высоко. Народу „против“ проголосовало очень много, и я был уверен, что из альбома эти песни изымут. Но нет! Второй анонс Supreme четко и ясно дал понять: альбом выйдет на электронном носителе и на CD. И вот как раз на обычных дисках выйдет делюкс-версия альбома, в которой будут добавлены все те треки, которые оказались слиты!
„В Сети не финальная версия альбома и не финальные версии треков, исключая, пожалуй, Roberto“, – написано в релизе Supreme.
Тут я почувствовал, как жжет меня желание написать этот пост, но из спортивного интереса я решил подождать, что же будет еще. И третье событие оторвало мне голову.
„Сегодня достигнута предварительная договоренность с труппой цирка Дю Солей, которые примут участие в первом мировом турне Джейсона МакКуина“, – гласил новостной пост на сайте Supreme. Этого я уже выдержать не смог. Я написал в Supreme: второй сингл потенциально коммерчески выгоден? И получил ответ практически мгновенно: „Конечно. Это бомба“.
В общем, людям стоит ждать второй сингл МакКуина, а я буду ждать делюкс-издание его альбома. Я буду ждать его шоу. Видимо, чему-то этот парень у правительства США все-таки научился, если уж я-то буду всего этого ждать».
Помимо этого поста в рунете оказалось довольно много заметок и отзывов. Оценивали клип, слитые демки и даже планировали то, что будет в новом альбоме. И практически все ссылались на информацию, полученную из статьи «Восставший из ада».
На страницах в социальных сетях активно муссировался слух о предстоящем туре, люди писали, что ход с цирком Дю Солей – одна из самых интересных идей, которая могла бы прийти в голову артисту. Но переживали, что цены на билеты, наверное, будут неподъемные, и едва ли я заявлюсь с этим шоу в Россию, где артисты выступают за бешеные гонорары, считая страну очень богатой.
Зная свои возможности в фантазировании, я решил не думать обо всем, что прочитал, а дождаться Монику и все у нее расспросить. Но в голову мысли все равно лезли: вопрос с альбомом решен, он выходит в двух вариантах, и делюкс-издание будет содержать слитые треки. Ну что ж. А тур? С чего они взяли, что я хочу работать с циркачами и что это вообще нужно для шоу? Как им вообще в голову такое пришло?
Ладно, я допускаю, что такая мысль может прийти в голову, но ведь для того чтобы все решить, этот вопрос нужно обсудить со мной. Почему Моника не позвонила и не спросила: а как я отношусь к тому, чтобы в шоу привлечь циркачей? Видимо, я настолько бесполезный инструмент, что со мной даже обговаривать эти вопросы никто не собирался!
И это ее «поговорим, когда приеду»… Неужели она не понимает, как сильно я заведусь к моменту, когда она приедет? Никогда не понимал людей, которые готовы взять и отпустить ситуацию на некоторое время, не предприняв никаких решений, даже временных, даже предварительных!.. Как будто ничего страшного не произойдет. Как будто ничего не взорвется!
В пылу своей обиды я начал наводить порядок в доме. По первому этажу были разбросаны джинсы, футболки, носки и даже трусы – вперемешку, сваленные кучками по углам. Я отобрал грязные вещи и запихнул их в стиральную машину, а чистые развесил по плечикам в шкаф. Пропылесосил, протер пыль. Решил, что диван у меня стоит неправильно, лучше будет, если поставить его лицом к панорамному окну, через которое ночью превосходный вид на город. Я даже не заметил, как перевернул его и перетащил ближе к окну. Сварил кофе и овсяную кашу. Каша исчезла так же быстро и была запита чашкой крепкого кофе, но тряска в руках никак не проходила, и я взялся за скакалку.
В общем, к приходу Моники я был уже порядком разогретый.
* * *
Видимо, мое настроение распространялось на территорию куда больше зоны видимости. В мой дом Моника вошла подготовленная. На ней был твидовый брючный костюм, который я никогда не видел, цвета мокрого камня, туфли на высоком каблуке на босую ногу. Даже в своем взвинченном состоянии я не мог не признать, что она выглядит эффектно, если не сказать – сексуально.
Я встретил ее в сидячем положении на диване, скрестив руки, всем своим видом давая понять, что не настроен принимать никаких объяснений, но все же жду их.
– Добрый вечер, Джейсон.
– Здравствуйте, Моника.
Она прошла в комнату и села в кресло, которое я также развернул к окну. Мы сидели в одну линию, но Моника полубоком ко мне лицом. Я же не поворачивал даже головы. Она что-то искала в сумке, а когда наконец нашла, то подала мне какие-то бумаги, которые я слишком резко взял и начал читать, не задавая вопросов.
Это был список концертов. 12 концертов, шесть из которых должны были состояться на территории Штатов (пять в Лос-Анджелесе и один в Сан-Франциско), шесть в Европе: один в Лондоне, по два в Париже и Берлине и один – в Москве. Все частные концерты, напротив каждого стояла цифра – от 80 000 до 400 000.
– Что это?
– Это график частных концертов, которые вы дадите до начала мирового турне, до выпуска альбома.
– Правда?
– Слишком плотное расписание? Я думала, вам, наоборот, хочется покончить с этим вопросом быстрее, чтобы начать турне.
– Моника, а вы не думали, что я не хочу давать эти концерты?
– А у вас есть выбор?
– Ну вы могли бы хотя бы согласовать их со мной?
– Джейсон, в чем дело?
– Я ничего не знаю, вот в чем дело! – взорвался я. – Оказывается, вопрос с выпуском альбома уже решен! Оказывается, в электронном виде он будет выпущен без слитых демо, а вот на физическом носителе будет расширенная делюкс-версия, в которую войдут и слитые песни также! А еще в мировом турне со мной будет выступать цирк!
– Давайте по порядку, Джейсон.
– Моника! Я так не хочу работать!
– Я все же настаиваю на обсуждении всех вопросов в порядке очередности. Если смешать все, то ничего, кроме кучи-малы, вы не получите. Поэтому, пожалуйста, успокойтесь, и давайте поговорим. Никто и ничего не делал вне рамок ваших интересов.
Она говорила спокойно, и это убивало меня еще сильнее. Я привык к таким, как Ника. К крику, шуму, гаму! Такой разговор, я считал, выражает все мысли, чувства! А то, как холодна и даже равнодушна Моника в этот момент, – немыслимо! Как можно решить конфликт в такой тишине? Как можно договориться о чем-то, если не вскрыть все нарывы? Не орать?! Как?!
– По поводу графика приватных выступлений, – спокойно продолжала тем временем Моника, как будто не замечая моего красного от гнева лица. – Я говорила вам с самого начала, что с этим графиком вам придется согласиться. Ни я, ни вы не являемся профессиональными продавцами шоу, мы не умеем работать с такой плеядой менеджеров, которые занимаются организацией корпоративных мероприятий. Мне приходилось полагаться на профессионализм тех людей, которых я знаю и которым доверяю, до тех пор, пока у нас не появится свой собственный концертный директор. В этом бизнесе работать по-другому не получится. Мы должны будем акцептировать все, что нам предложат, и тогда, когда это нужно. На таких условиях я согласовала эти двенадцать концертов, а вы подтвердили мне, что будете на них. Разве не так?
Мне пришлось согласиться. Да, действительно так. График, с которым я буду вынужден согласиться, – звучал, и я дал согласие на это. Теперь ничего не попишешь.
– А эти цифры?
– Это гонорар. Грязными деньгами, то есть из них я заплатила комиссию посредникам. Налоги, увы, платить не стала. У нас этого дохода нет. Я не совсем поняла, как разрешилась ваша проблема с налоговыми органами, Джо, видимо, был занят – на заднем плане звучала музыка и чьи-то голоса, наверняка он где-то работает, он толком мне не объяснил. Но насколько я поняла, все ваши официальные деньги попадут в необъятное жерло правительственной казны, поэтому деньги я привезла наличными, а не загрузила на ваш счет.
– Что?
– Не поняла вопроса?
– Вы привезли деньги? То есть это не заказы? Это подтвержденные концерты?
– Да, это подтвержденные и оплаченные концерты, – повторила Моника. – Поэтому я и ездила в Лондон – встречалась с промоутерами и получала от них деньги. Светить их денежным переводом все равно что красной тряпкой перед носом налоговиков трясти.
– Когда вы уезжали, мои карты еще не были блокированы.
– Да, я узнала об этом от вас, но это лишь подтвердило мою уверенность в том, что деньги переводить на счет не нужно. Не в нашей ситуации платить налоги. И я не думаю, что здравомыслящие артисты платят налоги с частных мероприятий.
– Вы шутите?
– Я опять не понимаю вас, Джейсон!
Она достала из сумки две перетянутые резинкой пачки со стодолларовыми купюрами.
– Здесь восемьсот тридцать тысяч наличными. Оставшаяся сумма у меня, я оплачу все подготовительные работы этими деньгами. Всего я собрала три миллиона долларов. Мисс Тони озвучила гонорар в сумме трехсот тысяч долларов за участие ее ребят в двенадцати концертах, сюда же входят все расходы по подготовке шоу-программы. Мы должны денег Лари, сумма двести тысяч долларов. Кроме того, по двадцать восемь тысяч долларов, то есть всего пятьдесят шесть тысяч, мы должны заплатить Саре Фил и Василию Ковалеву, чтобы не иметь проблем с авторским правом. В Supreme мы договорились о компенсации в сто тысяч долларов на производство и продвижение диска. Шестьсот тысяч долларов я заплатила посредникам, у них самый высокий процент – двадцать. Предварительный расчет съемок клипа, продакшна и промоушна составит пятьсот пятьдесят тысяч, мы ведь должны начать масштабно. Из этих денег мы оплачиваем все расходы. Оставшиеся деньги я привезла вам, вот они.
Вид денег отрезвил меня.
– Во сколько вы оценили свою работу? – спросил я, уловив, что в своих расчетах Моника упустила свой гонорар. Я даже повернулся к ней всем корпусом, чтобы услышать цифру. Я ожидал подвоха везде. Она не передала мне деньги, стало быть, может озвучить цифру ровно такую, которая позволит ей оставить все деньги при себе. И получится весьма забавная история, при которой деньги получат все, кроме меня.
– Я не претендую на сумму большую, чем десять процентов, – неожиданно ответила Моника.
– Триста тысяч долларов? – на всякий случай уточнил я.
Она кивнула и продолжила:
– Девятьсот тысяч долларов остается у вас в чистом доходе, при этом мы оплачиваем все расходы, связанные с записью сингла, съемками видео и продвижением на радио и музыкальных каналах. Кроме того, мы оплачиваем запись, выпуск и продакшн альбома. Это очень хороший результат.
– Я согласен.
– Это хорошо.
– Когда начнутся репетиции?
– Такой подход мне нравится, – с улыбкой сказала Моника. – Но прежде я хотела бы рассказать вам, как появился на нашем горизонте цирк Дю Солей. Вы же знаете, что это корпорация? Они постоянно в поисках проектов и крайне заинтересованы в популяризации своего продукта, несмотря на то что о них и так все знают. Когда Supreme сделали заявление о предстоящем сингле и альбоме, они вышли на них практически моментально, я как раз была там. И мы встретились. Они пообещали взять на себя полностью все вопросы с оплатой постановки, закупкой декораций и оплатой логистических расходов. В труппу к вашему шоу они готовы выделить пятьдесят артистов, к которым мы присоединим десять своих. Шестьдесят человек на сцене – это уже очень хороший уровень. Кроме того, они сами позаботятся об аренде оборудования и их концертные специалисты будут сопровождать шоу, они же будут следить за звуком. Я посчитала, что такой вариант нам выгоден, и дала предварительное согласие, что их не устроило. Они требовали ответа незамедлительно, я сказала «нет». Вы знаете Робин Райс?
– Нет, не знаю.
– Она совладелица Supreme и агентства Supreme Live Show, которые будут обслуживать наш тур в Америке. Во всех компаниях определенная доля принадлежит Джо Моргану, это ведь вам известно?
– Да, – ответил я, – теперь я понял! Да, я знаю, о ком идет речь, Робин Райс – партнер Джо по Supreme.
Моника кивнула и продолжила:
– Робин попросила оставить нас наедине и рассказала дивную историю. Оказывается, Supreme Live Show сейчас в таком запущенном виде, что едва ли они будут готовы к обслуживанию серьезного тура в ближайшие месяцы. Джо об этом знает, собственно, частично по его вине и произошли эти незапланированные срывы в организации. Он опоздал с оплатой доли и, по идее, мог получить уведомление о прекращении сделки, но Робин Райс не из таких людей.
Я покраснел. Я знал, в чем причина в опоздании Джо с деньгами. Это я. Это мои финансовые затраты, которые взял на себя Джо.
– В общем, Робин крайне рекомендовала согласиться с предложением цирка. Все остальные вопросы они возьмут на себя – организация бытовой части тура затрачивает максимум десять человек из бэк-офиса, основной объем, конечно, это логисты и технический персонал. Поэтому в данном вопросе я была поставлена в тупик и собиралась звонить вам, но Робин меня опередила и позвонила Джо. Он говорил с нами по скайпу и, выслушав предложение от цирка, согласился с ним, сказав, что с вами решит этот вопрос самостоятельно, убедит вас в том, что именно так поступить и нужно.
– И вы решили сделать так, как попросил вас Джо?
– Да, и объясню почему. Мне совершенно не хочется во все это влезать, а звонить и перезваниваться в тот момент было очень демонстративно, а это недопустимо. Вам самому нужно было разобраться в отношениях с Джо Морганом, не валите это на меня.
– И что сейчас? Мы не можем отказаться от цирка?
Моника глубоко вздохнула. Деньги она все еще держала в руках. Она положила их на диван и пододвинула ко мне. Я их не взял. Казалось, она совершенно не удивлена моему вопросу, но в выражении ее лица я не сомневался: это была грустная улыбка. Она знала аргумент, который повалит меня на лопатки, и знала, что я ничего с этим поделать не смогу. Она дала мне еще несколько мгновений одуматься, после чего проговорила:
– Мы можем вернуть всем деньги, отказаться от цирка и сделать так, как считаете нужным. Но результат гарантировать в таком случае должны вы.
Что мне оставалось?
– Я вас понял, – сказал я. – А почему вы решили включить в расширенную версию слитые демо? Мы же планировали отказаться от них совсем.
– Здесь тоже вышла целая история. Вы читали отзывы в Интернете? Так вот, Supreme получили множество писем, в которых люди писали о тех треках, что были встречены негативно. Люди писали, что если альбом будет стопроцентно ориентированным на коммерческий успех, в нем будет нечего слушать. И Supreme выдвинули предложение – сделать делюкс со слитыми песнями, но продавать его только на основании предварительного заказа. Они провели опрос и получили результат – по крайней мере тридцать тысяч человек подумают насчет приобретения расширенной версии альбома, а порядка восьмидесяти тысяч решили это твердо, и только пять тысяч человек отказались бы от покупки такого альбома. Учитывая, что права на песни принадлежат Джо и Supreme, в том же разговоре по скайпу Джо принял решение издавать и делюкс-версию тоже. Как вы знаете, обычный диск на CD выпущен не будет, и если кто-то захочет взять к себе в коллекцию диск с вашим лицом на обложке, ему придется купить делюкс. Это дополнительный стимул к продажам. А учитывая, что разница между версиями составит практически три недели, электронную версию приобретут восемьдесят пять процентов от тех, кто купит делюкс.
– Вы в это верите?
– Я это знаю, это коммерческий расчет, составленный специалистами. И оснований не доверять им у меня нет. Так что мы будем делать, Джейсон? Насколько я поняла, Джо с вами не созванивался и своих решений с вами не утверждал? И как я понимаю, ни одного из них вы не поддерживаете? Только не говорите мне, что мы должны все отменить!
Я чувствовал себя странно. С одной стороны, я был рад тому, что решения нашлись. Действительно, вот они, деньги, лежат на диване. Помимо этих есть еще деньги, которые оплатят все расходы. Все сделано, все сделано неплохо. Но с другой стороны, я ничего из этого не решал. Ни для кого это не оказалось важным – услышать мое мнение. Никому не захотелось узнать у меня – а хочу ли я все сделать именно так или у меня есть другие предложения?
А что Моника? Моника – человек деловой, ей важен результат и уровень его достижения. Она не шла по головам, но и не делала того, что сделал бы любой человек. Выше моих интересов стоят только интересы дела. Нельзя взять и все измерить, даже навскидку, я понимал, что Моника поступила правильно. Она и сама была согласна с предложением Supreme о делюкс-версии альбома, и с предложением цирка, и получила подтверждение от Джо, человека, который платил за все. Результат позволил оплатить все расходы по организации тура и сделать все на достойном уровне. Да, все сделано правильно.
Проблема в том, что я был никому не нужен и мое мнение никому не нужно.
И хотя Моника кидает мне спасательный жилет – «Только не говорите мне, что мы должны все отменить!», создавая иллюзию как будто бы финальное решение за мной, я понимаю – скажи я сейчас «Все отменить», она тут же позвонит Джо, он приедет, надавит на меня и все будет так, как решили они. А если я спущу сейчас это все так, как того хочет Моника, соглашусь с их решениями, то дальше все так и продолжится. Я не буду решать вообще ничего, все будут решать за меня. Я буду только послушной куклой в руках Джо и Моники, буду зарабатывать деньги, но жить по чужой указке.
– Нет, Моника, ничего отменять не нужно. Вы проделали отличную работу, спасибо вам. Спасибо, что справились без меня, позволив мне работать над собой и материалом, я очень это ценю. Я немного вспылил, правда, за что прошу прощения.
Я сделаю вид, как будто все так и должно быть. В конце концов, с Джо я должен разобраться сам. Моника права, не следовало затягивать этот момент. Я очень многим обязан Джо, но это вовсе не значит, что теперь он во всем главный. Так недалеко дойти и до ситуации, когда я окажусь во власти человека, который уже не знает, что бы такого со мной сделать, чтобы не было скучно.
За этой дверью я уже был и возвращаться туда не хочу.
* * *
Какой все-таки странный человек Игорь Романов. Я помню его, это следователь, который приходил ко мне в больницу, где мне делали операцию по изменению внешности. Вернее, операции, их было несколько, и в результате получился тот человек, который смотрит на меня в зеркале. Но я уже давно привык к своему отражению и даже узнаю в нем себя. Но не суть.
Звонок Игоря Романова раздался в девять утра, когда я пытался уснуть после ночи, проведенной в репетиционном зале. Мы готовимся к запуску сингла, и ситуация не из простых. Сроки настолько сжаты, что на подготовку номеров для промо-выступлений осталось не больше недели. Я постоянно загружен и всегда на взводе. Журналисты не отстают ни на минуту, поклонники одолевают в социальных сетях с глупыми вопросами, денег категорически не хватает, а все только торопят.
В ту ночь я был раздражен сильнее обычного, у нас ничего не получалось совершенно. Мне было непонятно, отчего меня никто не слышит и никто не понимает, что наш танец напоминает номер из капустника. Мы боролись всю ночь, но так и не смогли сделать танец таким, каким я хотел его видеть, – новым, интересным, захватывающим и цепляющим. Я приехал в свою нью-йоркскую квартиру около восьми утра, принял душ, выпил чаю и улегся поспать, поставив будильник на двенадцать дня. Но как только начал проваливаться в сон, позвонил этот странный человек Игорь Романов.
– Здравствуйте, Александр, это Игорь Романов. Мы с вами знакомы, встречались в больнице, вы дали мне ориентировку на Наркобарона. Помните меня?
Сначала я подумал, что это сон. Какой-то дурной сон, в который я провалился и теперь придется играть по его правилам. Но нет, мое молчание в трубку телефона было встречено с неожиданной нервозностью:
– Алло, Александр! Не молчите, это Игорь Романов, следователь из России. Отвечайте!
– Да, доброе утро, слушаю вас, – ответил я.
Во рту сразу образовался привкус затхлой свеклы, которой меня кормил садист в камере, когда я был в первом заключении. На меня нахлынули воспоминания, каждое из которых связано с болью и страхом. Перед глазами сразу пролетели события тех дней, образ отца, мамы, Лизы… Навернулись слезы, и стало трудно дышать. Проблемы прошедшей ночи как будто ушли на второй план, стали такими несущественными и легкими, словно были выдуманными кем-то для меня.
Ведь у меня есть не только проблемы, у меня есть моя жизнь. А у них – мамы, отца и Лизы – нет ничего, только могила. Да и то неполноценная…
– Мне важно срочно встретиться с вами, – сказал Игорь. – Вы можете в течение часа?
– Я в Нью-Йорке, – ответил я. – А вы в Москве. Разве что по скайпу…
– Нет, никакого скайпа. Я тоже здесь, в Нью-Йорке.
– Хорошо… Давайте в кафе…
– Нет, если у вас нет места, где мы могли бы поговорить, приезжайте ко мне в отель.
– Ээээ… Вы можете приехать ко мне, это будет быстрее. Я живу…
Я продиктовал адрес, и Игорь, сверившись с навигатором у таксиста, сказал, что будет в течение двадцати минут. Этого времени мне оказалось достаточно, чтобы привести себя в порядок, собрать вещи, разбросанные по полу и всем поверхностям, и включить кофеварку.
Игорь вошел с недовольным видом. Я сразу его узнал – да, точно, тот самый мужик. Только тогда он казался мне очень высоким, крупным и громкоголосым. Сейчас я видел человека среднего роста, среднего телосложения, в простых джинсах и футболке. Вообще он был какой-то весь средненький, непримечательный и тихий. Говорил спокойным голосом, но раздраженно. Его нервозность пробудила во мне нервозность еще более жгучую. Я знал, что его приход не принесет мне ничего хорошего, даже если он просто хочет поговорить о событиях минувших дней, ведь эти воспоминания для меня как минимум болезненны.
– Александр…
– Называйте меня Димой, пожалуйста, – перебил я.
– Хорошо, Дмитрий, у меня для вас есть новость, но я не знаю, как вы на нее отреагируете, поэтому я вам сейчас ее не скажу. А начну с просьбы. Мне нужно, чтобы вы задействовали свои ресурсы для поиска человека.
– Что? Какие ресурсы? Какого человека?
– Я не могу воспользоваться помощью коллег из Штатов, чтобы разыскать одну женщину. Но она очень сильно нуждается в помощи.
– Если она нуждается в помощи, то ей следует обратиться в полицию, – ответил я. – Какими ресурсами поиска располагаю я, которыми не располагает полиция?
– Еще раз говорю – разыскать ее я не могу.
– А зачем? Если она не обращается, значит, помощь ей не нужна.
– Она боится. Она боится быть обвиненной в преступлении.
– Так вы с моей помощью хотите найти преступницу?
– Но не для того, чтобы арестовать, – ответил Игорь. – Чтобы защитить от опасности, которую она недооценивает.
– Игорь, говорите прямо, что вам нужно?
– Нужно, чтобы вы разместили в своих социальных сетях ее фото и попросили фанатов ее опознать. Если они укажут, где она, и будут следовать за ней, я найду ее.
– Что за ерунду вы несете?
– Дима, эта женщина – ваша сестра, Лиза. И ей нужна ваша помощь. Ее хотят убить те люди, которые претендуют на империю Наркобарона. Дело в том, что Лиза Лаврова родила ребенка от сына Наркобарона и теперь этот ребенок, ваш племянник, станет мишенью в борьбе за передел власти.
Мне показалось, я оглох. Что он сейчас сказал? Лиза? Ребенок? Я сел на пол. Глаза ничего не видели – второй раз за день я ослеп слезами. Я не понимал, как такое может быть и почему я узнал об этом только сейчас. И что вообще дальше делать? И как такое могло получиться? Что вообще происходит? Почему-почему-почему? Почему Лиза ни разу не дала о себе знать? Ведь она по-любому в курсе, как складывалась моя жизнь, об этом не знает только ленивый. После моего возвращения и показаний против Наркобарона я не слезал с телеэкранов, а до этого весь мир облетели новости о «моей смерти». Почему, зная, кто я и где я, Лиза не вышла на связь? Почему? И почему мне никто не сказал, что она жива?!
– Лиза написала мне письмо, в котором есть очень тревожный сигнал. Она понимает, что конкуренты Наркобарона за ней охотятся. Это значит, что она не просто начеку, это значит, что она подозревает. Либо это слежка, которую она увидела, либо просто чувствует, что за ней следят… Это неважно, главное, что если догадалась она, значит, времени совсем мало. Это значит, что они уже очень близко.
– Где Лиза?
– Здесь, в Нью-Йорке. Но под каким она именем и где ее искать – я не знаю.
– Почему нельзя обратиться в полицию?
– Потому что им нет дела до нее. У вас есть фото сестры?
– Да.
– Сможете разместить фотографию в Сети с просьбой сообщить, где ее видели?
– Кто вам сказал, что Лиза жива? Может быть, вам врут? Пытаются вынудить к чему-то? Расскажите мне все!
– У нас нет времени…
– Нет! Хватит! Или убирайтесь отсюда и не возвращайтесь без обязывающих документов, или говорите все. Я устал от ваших игр. Всем только и нужно, чтобы я что-то делал – скрывался, молчал, срезал лицо, пел, танцевал… Хватит! Я больше не делаю ничего, что было бы против моей воли. Расскажите мне все и объясните, в конце концов, что происходит. Или можете не рассчитывать на мою помощь и валить ко всем чертям!
– Не в ваших интересах…
– Не в ваших интересах сейчас пытаться убедить меня в обратном! – заорал я. – Говорите сейчас же!
И, как бы удивительно это ни было, Игорь рассказал. Он рассказал, как встретился с женщиной-цыганкой, которая поведала ему историю жизни Лизы. Что Лиза встречалась с парнем по имени Арсен, сыном Наркобарона, как забеременела от него и согласилась с тем, что Наркобарон похитит меня, чтобы надавить на отца, пока цыгане вывозят базу с наркотой. Рассказал, как она скрывалась с Арсеном после смерти отца и мамы, как родила ребенка и встретила страшного человека, от которого сбежала в Америку. Но до этого покалечила Арсена, который узнал, что я – Джейсон МакКуин – и есть тот самый Саша Лавров, сбежавший от них.
– Значит, эта женщина сказала вам, что Лиза в Нью-Йорке, и вы поверили?
– Нет, я проверил это. Я слетал в Иркутск и поговорил с Ларисой Дмитриевой, встретился с бывшим бойфрендом Лизы Сергеем и выслушал его историю. После я вернулся к Ларисе, и она подтвердила, что в ту ночь, когда схватили вашу маму и Лизу, Лиза ей позвонила, сказала, что натворила бед. Понимаете, после того как вашу мать и сестру похитили, по официальной версии, она бы не смогла позвонить. Значит, ее никто не похищал. И тела не было, если вы помните. Лиза жива. И, судя по всему, история, рассказанная цыганкой, правдива. Лиза действительно участвовала в вашем похищении и в похищении вашей матери.
– Нет… Нет! Но почему?!
– Я не могу вам ответить на этот вопрос, не знаю почему. Цыганка сказала, что Лиза в Нью-Йорке. Они беспокоятся, потому что потеряли ее из наблюдения. Она живет под другим именем, найти и защитить ее они не могут. И еще – я не знаю, почему она покинула Россию, но, кажется, это совсем не связано со всей этой вашей историей. Судя по всему, ее кто-то напугал, ей угрожают в России, и она не может там остаться.
– Почему вы считаете, что времени совсем нет?
– Потому что, когда жертва начинает подозревать слежку, это сразу становится понятно. И как только преследователи это поймут, Лизе останется жить считаные часы. Они просто ждут подходящий момент.
– Почему вы не попросите помощи у полиции Нью-Йорка? Не просите их расследовать?
– Вы не хотите помочь сестре?
– Я хочу. Но я не думаю, что это сработает. Здесь нужна квалифицированная помощь.
– Дима, разместите фото.
– Дайте мне то письмо.
Я несколько минут смотрел на письмо, написанное моей сестрой.
– Вы знаете, где она жила до отъезда?
– Нет.
Я вынул из рюкзака бумажник, в котором лежало фото Лизы. Сделал снимок на телефон и спросил у Игоря:
– Что писать?..
* * *
Как и следовало ожидать, социальные сети завалили сообщениями. Нам слали сотни фотографий девушек, похожих на Лизу, и в каждой третьей я ее узнавал. Романов сидел с моим ноутбуком и читал все сообщения, сохраняя фотографии наиболее похожих девушек, чтобы показать мне. Он присылал мне их на телефон, пока я был на репетиции, съемках, в дороге, поэтому мог смотреть только на бегу.
Вечером в моей квартире будет слишком много народу, чтобы можно было комфортно расположиться. Прилетают Джо, Вася, Брэдли и Ника. Последняя прилетает с таким огромным скрипом, что, кажется, она своим гневом посадит самолет посреди Атлантического океана и вплавь уйдет обратно.
Я не знаю, каким способом Брэдли удалось ее уговорить, но Ника не только ответила согласием на возвращение в Америку, но еще и подписала контракт, который я выслал. Мы все начинали заново, и мне нужны были мои люди в этом хаосе.
Мой ассистент Лион снял апартаменты в Нью-Йорке для всех, но первую ночь мы собирались провести вместе – за разговором и обсуждением плана действий. И присутствие Игоря Романова в моей квартире совершенно не шло на пользу дела. Однако дело, с которым он приехал, полностью завладело моими мыслями.
Лиза жива! Она жива! И она – мама. У меня есть племянник!
Я не знаю, почему Игорь сказал, что Лиза виновата в произошедшем. Что он там сказал по поводу ее участия? Соучаствовала в преступлении. Но как? Я не мог поверить, что она хотела нам зла – мне, родителям. Нет-нет, скорее всего, у нее не было другого выбора. Совершенно никакого, просто Игорю, как и любому человеку со стороны, плевать на фактические обстоятельства. Он просто не разобрался. А я разберусь, я обязательно дам ей возможность объясниться. Я не стану рубить сплеча и думать, что она совершила все те ужасные вещи, о которых говорит следователь. Этого просто не может быть, я не верю…
А если это действительно так? Что тогда?
Если Лиза действительно сделала это? Предала нас всех? Отправила маму на казнь, отправила меня в эти камеры? Но почему?.. Нет-нет-нет, я не готов делать какой-либо вывод, пока не поговорю с ней. Я должен сначала во всем разобраться и только потом пойму, что делать дальше.
Я слишком много сделал ошибок, повинуясь эмоциям и слушая других людей. Я больше никогда в жизни не стану этого делать.
Несмотря ни на что, Лиза единственный на этой планете мой родной человек, а если у нее действительно есть ребенок – то нас уже трое, и я сделаю все, чтобы мы снова были вместе.
