Глава 4
В ЧУЖОМ ОБЛИЧЬЕ
После странного разговора Михаил с парнями поговорил, спросил, как служится да есть ли желание уйти. Оба парня изъявили желание остаться.
– Какая-никакая деньга идёт. Крыша над головой, харчи справные, одёжа за хозяйский кошт. Лучше найдём ли? – ответил Афанасий.
Остались. В государстве непорядок, провинция без царя управляется, поместным собранием. А из Первопрестольной слухи доходят то диковинные, то страшные. Лето прошло, осень, снова зима в свои права вступила. Снега выпало мало, едва грязь прикрыл, зато морозы ударили. Для средней полосы вполне терпимые, хуже бывало. Реки льдом сковало. Лёд ещё тонкий, по нему ездить не рисковали. Одним утром Гаврила Нестерович попросил Михаила с парнями в Тростяное съездить. Недоимка там. Сельский староста обещал всё обозом по осени доставить, а уж зима, а обоза нет.
– Ты там построже с ним, Михаил. Совсем от рук Лукьян отбился. Али случилось что?
Кони застоялись, парни засиделись. Предстоящую поездку с радостью восприняли. До Тростяного на конях два часа ходу, только размяться. Коней не гнали, наглотаются в галопе холодного воздуха ещё, лёгкие у лошадей слабые. Добрались до моста через Аву. Речушка неглубокая, да берега крутые. Через реку мост деревянный, узкий, только одной телеге проехать. Вот одни сани-розвальни на мосту и стояли. А ездового, селянина, плетью стегал конный стрелец. На другом берегу ещё двое конных гарцуют возле возка. Ага, понятно. Селянин господину дорогу не уступил. А похоже, он первый на мост въехал, да не успел освободить. На санях груз под рогожей, а лошадёнка у селянина старая, спина провалена, можно сказать, кляча. Если бы стрелец плетью селянина не стегал, уж мост давно бы освободился. Михаил к мосту подъехал, с коня спрыгнул, к саням подошёл.
– Ты что творишь, служивый?
А стрелец развернулся и Михаила плетью ударил. В последний миг Михаил голову наклонил, удар по тёплой шапке пришёлся, а всё равно чувствительно. Вскипел Михаил, никогда его ещё плетью не стегали, а главное – без вины. Кровь в голову ударила, глаза застила. Выхватил молниеносно пистолет, в стрельца выстрелил. С такой дистанции промахнуться невозможно. От удара тяжёлой свинцовой пулей стрельца из седла вышибло. Селянин рот разинул, на лице красные рубцы от ударов плётки. Парни, как и стрельцы на той стороне, в лёгком шоке и растерянности. Парни сабли повыхватывали, стрельцы коней направили на мост, тоже за клинки схватились. Селянин проезду мешает. Один из стрельцов походя его саблей по голове ударил. На то секундочку потерял, а Афанасий уже на мосту. Михаил, чтобы между лошадьми не попасть да не быть сбитым и затоптанным, на сани забрался ловко, как обезьяна. И тулуп не помешал, ежели живым остаться хочется. У Афанасия положение выгоднее, коня стрельца его конь к кляче теснит. Михаил второй пистолет выхватил, старается удобный момент для выстрела уловить. А стрелять не пришлось, Афанасий стрельца срубил. Протиснулся между перилами и клячей, а второй стрелец рядом задом пятится. В возке с сиденья какой-то чин вскочил, кричит:
– Никон, царевича Дмитрия отребье! Убей его!
Михаил обернулся.
– Кир, оставь лошадь и за мной!
Сам с саней на мост, а с пролёта на лёд. Убоялся, что не выдержит лёд удара, да не случилось. На откос взобрался, оскальзываясь. За ним Кир карабкается. Кинулись к возку. Раз смертоубийство произошло, свидетелей оставлять нельзя, тем более служивых. С облучка возка ездовой спрыгнул, тоже в стрелецком кафтане. Михаил Киру крикнул:
– Бери ездового!
А сам к возку. В возке стоит молодой мужчина, немного постарше Михаила, из-за пояса пистолет достаёт. Униформа на нём видна, из-под распахнутой шубы. Оба вскинули пистолеты, одновременно грохнули выстрелы, чёрным дымом затянуло. Левую щеку Михаила болью обожгло, что-то тёплое потекло. Но его выстрел оказался удачнее. Служивый рухнул в возке с пробитой головой. Кир ещё с ездовым дерётся. Помочь надо. Михаил саблю выхватил, вдвоём на стрельца насели, зарубили. Опытный оказался, вдвоём еле одолели. Михаил обернулся – как там Афанасий? А тот со своим противником справился, с коня спрыгнул, взял крестьянскую клячу под уздцы, свёл с моста, освободив проезд. Пока Афанасий и Кир за лошадьми на ту сторону моста ходили, Михаил решил обыскать убитого мужа. Чего служивому делать так далеко от столицы? Вот ведь засранцы, другого слова не подберёшь. Не гонор их, не высокомерие, встреча без кровопролития обошлась бы. Убийство служивых людей – преступление серьёзное, губной избой или Разбойным приказом обязательно расследоваться будет. В возке походный сундучок, на замок заперт. Взломать сначала хотел, да побоялся саблю сломать, а другого инструмента нет. Но раз есть замок, стало быть, должен быть ключ. Нашёлся ключ в мошне на поясе у убитого служивого. Отпер Михаил замок, откинул крышку. О! Изрядный мешочек серебра. Михаил на руке прикинул. Килограмма на три потянет. А сколько в рублях – непонятно, не купец он, те с минимальной погрешностью определяли. Жалованье служивым людям казна всегда серебром платила, не медяками и не золотом. Заведено так издавна было. А ещё несколько бумажных свитков при сургучных печатях. Михаил один свиток развернул, читать стал.
«Мы, Великий князь московский и государь, повелеваем назначить князя Михаила Засекина воеводой Мурома и уезда. Воинским ратям и дворянскому ополчению подчиняться беспрекословно». Дата и подпись Шуйского.
Михаил вытер внезапно вспотевший лоб, потом мазнул по щеке, вымазав ладонь кровью. Убитый-то полный тёзка! Да ещё и князь. Другую бумагу осторожно взял, чтобы кровью не измазать. А там список дворян, которые жалованье на содержание своих дружин получить должны. Стало быть, денежки в мешочке – это жалованье и есть. Мысли в голове заметались. Взять деньги и уйти? Можно парням их долю отдать и разойтись на все стороны. Ватажки уже нет, и он не атаман. Пусть каждый свою жизнь обустраивает как хочет. Но ещё мысль мелькнула. Сначала отмахнулся – бред полный. А потом замер, обдумывать стал. А почему нет? Взять бумаги, сундучок, в униформу переодеться. Фотографий нет и ещё три века не будет. К тому же он тоже Михаил Засекин. Как знак свыше, перст судьбы указующий. Михаил оглянулся. Парни неподалёку стоят, переговариваются.
– Оба сюда! – крикнул Михаил.
И изложил оба варианта.
– Так ты хочешь воеводой стать? – удивился Кир.
– Если получится.
– А мы?
– При мне будете, вот как они были, – показал на убитых стрельцов Михаил.
– Так деньги у нас ещё в избе у Гаврилы Нестеровича, – чуть не взвыл Афанасий.
Ну да, мешочек с медяками и такой же с серебром. Для парней целое состояние.
– Вот ты и заберёшь. Так, я не понял, вы согласны? Остальное уже детали, я продумал.
– Мы с тобой, атаман!
– Забудь это слово, отныне я князь и воевода Михаил Засекин. Значит, так. Ты, Афанасий, руби топором прорубь. Топор наверняка в телеге у селянина есть. Небольшую прорубь, чтобы мёртвого опустить. Нам теперь нельзя, чтобы трупы нашли. А ты, Кир, верхнюю одежду со стрельцов снимаешь, собираешь оружие.
Сам Михаил убитого князя раздел, но не до исподнего. Шубу снял, кафтан, рубаху, сапоги. Сапоги немного жали, но кожа мягкая, обносятся. Действовали быстро. Михаил побаивался, как бы не проехал кто. Видаки не нужны. Когда прорубь была готова, всех убитых туда спустили. Течением вода сразу их унесла от проруби. По весне всплывут где-нибудь далеко, на Оке или Волге, обезображенные до неузнаваемости.
– Афанасий, бери наших коней, езжай к Гавриле Нестеровичу. Коней в конюшню, забирай деньги, запас пороха мой и свинца не забудь. И выходи пеши на дорогу, что во Владимир ведёт. Мы там тебя ждать будем.
– Выполню в точности.
Афанасий на коня запрыгнул, двух других в поводу за собой повёл. Нехорошо, конечно, с Гаврилой Нестеровичем так расставаться, не попрощавшись даже. Неплохой муж, не обижал их. Но коней ему они вернут, чтобы дворянин убытка не понёс и в конокрадстве не обвинил. Кони строевые, дорогие. Михаил вдогонку крикнул:
– И никому ни полслова!
Форму стрельцов, их оружие в возок уложили, под ноги Михаилу. Кир на лошадь стрелецкую сел, две другие за уздцы к задней луке седла привязал. Михаил за вожжи взялся, хотя уже и не по чину. А других вариантов нет. На мостик въехали, обернулся он. Сиротливо стояла кляча с повозкой, рядом труп селянина. Его под лёд не отправили, обнаружат прохожие, семье сообщат.
Снег истоптан, в пятнах крови, сразу видно – несколько человек борьбу вели. Да пусть думают, что хотят, уже сегодня ни Михаила, ни его парней в Шацке не будет. Если бы трупы воеводы и стрельцов нашли и в этот же день парни исчезли, могло появиться обоснованное подозрение. Но трупов-то нет. Как говаривал незабвенный вождь и учитель всех народов товарищ Сталин: «Нет человека – нет проблемы».
Да и воевода есть, он – Михаил, и стрелец для охраны при нём. Маловато охраны воевода взял, полагал – о деньгах в сундучке не знает никто, на служивого не позарится, что с него взять?
Пока на возке Шацк стороной объезжали, разные чувства и мысли в голову Михаила лезли. Страшновато в чужую шкуру лезть. А вдруг князя кто-то хорошо в лицо знает? Неприятные случайности бывают, а в приятные Михаил давно не верил.
Часа через два санными путями объехали Шацк. Михаилу не хотелось, чтобы его видели в возке, уж больно приметен. Встали на перекрёстке дорог, Афанасия поджидая, а его всё нет. Кир забеспокоился:
– Не убёг ли Афоня с нашими деньгами?
– Придёт, куда он денется. Со стрельцами рубился, в смерти их повинен, не след ему в Шацке оставаться.
– Так он в другую сторону сбежит.
– Товарищу не верить плохо, Кир.
Шацк в то время входил в Касимовское ханство. Основанный в 1376 году на левом берегу Оки как городец Мещёрский, в 1471 году переименован в Новый Низовой город. Был сожжён монголами, но, как птица феникс, возродился вновь. Из Казанского ханства ушёл хан Касим, присягнул Великому князю Василию Тёмному, за что тот даровал за верность и усердие хану город и целиком уезд. В состав ханства входили, кроме Касимова, ещё Темников, Елатьма и Шацк. Касимовское ханство просуществовало с 1452 года по 1681 год, затем отошло в земли московские.
Пока ждали Афанасия, Михаил пытался найти ответы на мучившие его вопросы. Почему князь поехал кружным путём, через Касимов и Шацк, хотя мог добираться прямым путём, через Владимир? Ответ нашёл через несколько дней в сундучке, в бумагах.
Всё же Афанасий появился. От городских стен сначала шёл, потом побежал, увидев своих. За плечом узелок.
– Фу, еле от Гаврилы Нестеровича отвязался. Всё допытывался, почему я здесь да почему все три лошади в конюшне и где Михаил. Похоже, заподозрил что-то. Но в его избе ничего не тронуто. Так я через забор перемахнул на задах и сюда.
– Садись на коня, едем. А узел в возок брось.
Застоялись кони на морозе, рванули с места. Кони заботливо попонами прикрыты, стрельцы службу блюли. До вечера успели до села Сасово добраться. На ночёвку остановились на постоялом дворе. Прислуга коней в конюшню определила. Афанасий следом за Михаилом идёт, в руке узел несёт, за ним Кир с походным сундучком в руке. Не пристало князю пожитки носить. Хозяин постоялого двора в Михаиле сразу главного признал, поклон отбил:
– Вечер добрый, боярин!
– Не боярин, а князь. Изволю отужинать и ночевать. Мне лучшую комнату и моим служилым людям ещё одну.
– Как знал, лучшая светёлка свободная, – угодливо ощерился хозяин. И тут же: – Харитон, проводи дорогого гостя и слуг его, да живо!
Михаил в своей комнате сундук поставил, в него определил узел с деньгами, который Афанасий принёс. Шубу из енота скинул, в помещении и без неё жарко. В маленькое зеркало посмотрелся. На щеке длинный след от пули, уже не кровит. Ну что же, шрамы украшают мужчину. А вот бороду оправить, постричься надо и тафью прикупить на торгу. Да в Сасове таких товаров отродясь не было, деревня, откуда здесь дворянам взяться? Тафьи люди благородные носили, мужики волосы лентой поперёк головы повязывали, чтобы на глаза не лезли. У воинства и служилого дворянства волосы короткие. Потеют под шлемом меньше, вши не заводятся, и враг пятернёй не ухватит.
После завтрака Михаил за постой и еду рассчитался серебром. Заплати он медяками, подозрительно станет. Когда Михаил в возок садился, сказал Киру:
– У тебя голос погромче, посолиднее. Когда на постоялый двор заходить будем, ты должен впереди меня идти, объявлять громко: «Князь Засекин, воевода муромский». Понял ли?
– Как не понять? Исполню.
Сие предупреждение для хозяина заведения и слуг. И комнаты выделят лучшие, и обслуживать будут быстрее. Дворяне, особенно со свитой или охраной, так делали всегда. Сразу понятно – не простой челядин честь оказал отобедать и даже не купец. Единственное, что портило впечатление, так это отсутствие ездового на облучке возка, не хватало людей, Михаил сам управлял лошадью. Собственно, управлять ею не надо было, она сама ехала за лошадью Кира, приучена была. Сзади, за возком, следовал Афанасий, держа в поводу ещё одного коня. Через два дня въехали в Касимов. На ночёвках, на постоялых дворах Михаил при свете свечей внимательно изучил содержимое сундучка, особенно бумаги. Один свиток его заинтересовал. Туго скрученный, прошитый шёлковым тонким шнуром с сургучной печатью. Такой, если вскрыть, вернуть в первоначальное состояние невозможно. На бумаге сбоку едва заметная надпись угольком «хан». И ещё одна находка поставила в тупик – кусочек кожи, небольшой, хорошо выделанной, причудливой формы. Сначала выбросить хотел, но, подумавши, оставил. Раз клочок кожи в сундучке лежит, стало быть, какую-то ценность имеет. Не тот человек князь Засекин был, чтобы ерунду рядом с деньгами и документами хранить.
У прохожих Кир вызнал, где лучший постоялый двор, туда направились. Михаил первый раз увидел в русском городе минарет, муллу, громогласно призывающего к намазу. На улицах полно татар. Видел, как насторожились парни. В сознании русских татары – извечные враги. А тут ходят мирно. Татары Касимовского ханства выступали в походы под руководством своего хана союзниками русских царей, что в диковину было.
Заехали на постоялый двор, прислуга кинулась коней распрягать, а бывшая ватажка в трапезную вошла. Кир в роль вошёл, войдя, громко крикнул, как Михаил учил:
– Князь и воевода муромский Засекин прибыл!
Слова оказали действие. Прислуга забегала, хозяин из-за стола выскочил, дорогого гостя в лучшую комнату сам отвёл, дверь открыл. Осведомился, что на ужин приготовить.
– Отдыхай, гость дорогой. Как ужин готов будет, слуги известят.
Михаил шубу скинул, походный сундучок в большой сундук поставил, на ключ замкнул. Такие сундуки в каждой комнате стояли для вещей постояльцев, поскольку до шкафов ещё не додумались. В покоях царских и бояр шкафы уже были, да все заморской работы.
Вскоре в дверь постучали, слуга с поклоном на ужин пригласил. Михаилу отдельный стол, а его парням по соседству. Покушал не спеша, обратил внимание на старого татарина за столом в углу. Лицо в морщинах, а волосы чёрные как смоль. Ну, сидит и пусть, так татарин на Михаила поглядывает часто, как будто изучает. Бросит взгляд и отведёт. Постоянно смотреть на незнакомого человека нельзя, это нарушение обычаев, за это и схлопотать можно. Парни тоже на Михаила поглядывают. Раньше вместе ели, а ноне столы отдельные, хотя кушания одни и те же. Поев не спеша, Михаил к себе в комнату поднялся, а через несколько минут стук в дверь. Михаил подумал – парни его, крикнул:
– Входите.
Однако вошёл старый татарин, сразу поклон отбил, руку к сердцу приложил. Вот уж кого Михаил в гости не ждал, прямо по поговорке «Незваный гость хуже татарина». Татарин из рукава молча вытащил кусок кожи, протянул Михаилу. Он сразу вспомнил о куске кожи в сундуке. Опознавательный знак! Как же сразу до него не дошло? Открыл сундук, вытащил из него походный сундучок, а из него кожу. Кусочек, что татарин дал, приложил. Края сошлись, получилось единое целое.
– Всё правильно, князь? – спросил татарин. – На щеке-то что? Вроде мне об отметинах не говорили.
– По дороге шайка напала, мыслю – царевича Дмитрия люди. Двух моих боевых холопов живота лишили, меня задели слегка.
Михаил в растерянности был. Что говорить, что делать? Татарин чего-то ждал. Явно какие-то подковёрные игры, причём чинов высших, иначе бы простого гонца послали. Сразу вспомнился свиток с надписью «хан». Не его ли следует татарину передать? Михаил вынул из сундука свиток, подержал в руке, вроде бы не решаясь отдать. Татарин глазами в свиток впился, руку протянул. Ага, за посланием пришёл и инструкции имеет. Михаил свиток отдал. Татарин внимательно печать осмотрел, шёлковый шнурок – всё ли цело? Кивнул удовлетворённо, но не уходит.
– Кожу верни, князь. Думаю – в Муроме ещё встретимся.
Уважительно поклонился и вышел. Михаил в прострации на постель улёгся. Получилось – он пешка в чьей-то игре, сути которой не понимал. Кто передал послание и кому? Татарин лишь передаточное звено, человек маленький. Не хану ли касимовскому свиток предназначался? Ведь было угольком надписано – хан. Вот смешно будет, если послание в Касимов царевич Дмитрий написал. Да нет, уж слишком серьёзная бумага, с шёлком и печатью. Видел раз мельком похожую у князя Шаховского. А не придворные ли бояре и князья против Шуйского злоумышляют? Ой, похоже, заговор зреет, и царь Василий на троне долго не удержится. Раз так, воевода муромский тоже в заговоре, и на его поддержку войском заговорщики рассчитывают. Всё это предположения. Одно решил – осторожность, осмотрительность, бдительность и язык за зубами держать. Он сейчас как по тонкому льду идёт. Одно неосторожное движение, и никто не поможет. Ещё неизвестна ситуация в Муроме. Или, как часто бывает, на два лагеря раскололись? Один за царя, другой за дворян в заговоре и против Шуйского. Уснул с мыслью – на месте разберётся. Выспался отменно. Быть воеводой пока нравилось.
Утром позавтракали, пора и в путь. Пока слуги коней из конюшни выводили да седлали, Михаил к хозяину подошёл – рассчитаться. Серебряный рубль протянул, а хозяин рукой машет.
– Оплачено уже. Езжайте, доброго пути.
Неужели татарин оплатил? А и пусть. С постоялого двора выехали, городок невелик, уже городские ворота видны. С боковой улицы галопом вынесся конный десяток вооружённых татар. Михаил за пистолет схватился, парни за сабли. А татары агрессии не проявляют, Михаилу улыбаются, с двух сторон от возка его пристроились, по пять всадников на сторону. Похоже, почётный конвой. Простой человек такое сопровождение не организует, даже будь он купцом. Или мурза касимовский постарался, или сам хан. С одной стороны, уважение гостю явили, а для Михаила – напряг. Пистолет за пояс убрал, шубой прикрыл. Татары в кольчугах и шлемах-мисюрках, в полном боевом облачении. И сопровождали его до границы Касимовского ханства! Откланялись и назад ускакали. Когда снежная пыль осела, к возку Афанасий подъехал.
– Испугали татары, думал, биться придётся. А их десятеро, и в городе единоверцев полно.
– Я сам не знал, за пистолет схватился, – сконфузился Михаил.
За световой день до села Меленки добрались, как раз на середине пути до Мурома, заночевали. Михаилу кусок в горло за ужином не шёл. До Мурома один дневной переход. Как-то там сложится? Боялся в душе, что кто-нибудь из старых знакомых настоящего князя, уже убитого, встретится. Тогда не просто конфуз, катастрофа случится. Всех троих как самозванцев в железа закуют и в Москву отправят, в Разбойный приказ, на пытки и смерть мучительную. Как тут спокойным быть?
Муром – город старый, заложен ещё в 862 году, со старыми традициями, в 1392 году Муромское и Рязанское княжество Великий князь московский Василий I Дмитриевич присоединил к Москве.
Но взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Уже Муром вдали показался, как навстречу купец на санях, со всей семьёй, с пожитками. Купец уже проехал, Михаил возок остановил, обернулся к Афанасию:
– Останови купца, только вежливо.
Афанасий круто коня развернул, купца догнал, остановил. Михаил из возка выбрался, пешком прошёлся, ноги размять хотелось. У купца вид встревоженный, даже испуганный. На санном пути три ратника да при оружии, а он один из мужиков и семья.
– Добрый вечер, уважаемый, – обратился к купцу Михаил. – Не из Мурома ли едешь?
– Из него самого, будь он проклят!
И осёкся.
– А что такое? Нам в Муром надо.
Купец помялся, не знал, кто перед ним.
– Не ходил бы ты в Муром, господин хороший. Сущие безобразия творятся. Власть-то там холопская.
– Царика?
Цариком презрительно называли Дмитрия все – и поляки, и Шуйский. Купец сразу понял, что Михаил не сторонник Дмитрия.
– Сотни две боярских детей, при них подлых людей незнамо сколько и поляков сотня, пан Крупка во главе.
Известие серьёзное, даже более чем.
– И чем же занимаются они?
– Вестимо чем. Холопы по дворам бродят, тянут всё, что глянулось. Никакого житья нет. Боярские дети стены укрепляют, а поляки то пьянствуют, то казнят, кто не понравился.
– А есть ли сторонники Шуйского?
– Почитай, и нет. Против холопов и ляхов народ настроен плохо, за вилы да цепы взялись бы, да возглавить, за собой повести некому. А Шуйского, прямо скажу, не уважают. Боярский царь-то для богатеев старается, когда всё государство в крови. Сын на отца идёт, виданное ли дело?
– Спасибо, гость торговый. Глядишь, и встретимся ещё. Удачи тебе!
– И тебе долгие лета!
Купец на облучок уселся, как Михаил снова вопрос:
– Как Муром объехать можно?
– А тебе куда?
– В Нижний либо в Арзамас.
– Хватил! Это же разные пути-дороги! Ежели в Арзамас, держи за мной, к сродственникам еду. Там бунтарей нет, воевода порядок блюдёт.
– А про Нижний не слыхал?
– Не ведаю. Ноне власть меняется быстро. Только царь правил, как уже босота да ляхи главенствуют, вот как во Владимире.
– Благодарю. За тобой держаться буду.
Михаил до возка дошёл, объяснил парням ситуацию. Уселся в возок, развернулся. На санном пути пустынно. Давно бы насторожиться надо. Купец подождал, когда возок подъедет и стрельцы. И ему спокойнее при ратниках, и Михаилу – с дороги не собьётся. Указателей нет, санных путей много, сбиться легко. Сидя в возке, размышлял. Шуйский указ подписал о назначении настоящего Засекина муромским воеводой. Не знал тогда, что в Муроме власть Дмитрия? Стало быть, плохо лазутчики работают, коли царь не знает, что на местах творится. Вот бы сейчас влип, въехав в Муром. Уж как ляхи обрадовались бы казённому серебру! А над Михаилом поизгалялись бы и вздёрнули. А где же стрелецкий полк, что в Муроме был? Или на сторону повстанцев переметнулись? Выходит, повезло ему с купцом, всю обстановку доложил не хуже лазутчика. И не воевода он ноне, а просто князь Засекин, без чина и должности.
Появился Дмитрий, или Царик, в 1607 году, когда близился конец восстания Болотникова. Он собрал в Стародубе три тысячи русских, в основном чёрного люда и стрельцов. На помощь пришёл пан Маховицкий с пятью тысячами пехоты и хорунжий Бузила с большим отрядом конницы. Поляки отлично вооружены и хорошо обучены. В сентябре Дмитрий занимает Брянск, в октябре Трубчевск. Конница Бузилы прорывается к Козельску, где сталкивается и разбивает отряд князя Василия Милославского. В это время до Дмитрия доходят известия о падении Тулы и сдачи Болотникова Шуйскому, и Дмитрий возвращается в Стародуб. Армия его возросла до 22 тысяч ратников, из которых 12 тысяч ляхи и литовцы. 8 тысяч казаки и 2 тысячи русские. Дмитрий снова двинулся к Брянску, осадил его, но город успешно защищался. В середине декабря подошедшая московская рать завязала сражение, но осаду снять не удалось. Однако в город через одни из ворот успел пройти обоз с продовольствием и подкреплением. В январе 1608 года армия Царика уходит в Орёл. Дмитрий рассылает во все города «призывные грамоты». Из Польши в Орёл пришли 400 всадников пана Тышкевича и пана Тукальского, затем ещё 400 князя Ружинского. К весне 1608 года армия Царика возросла до 27 тысяч человек. Войско возглавил гетман Ружинский. Во главе русской части войска стоял атаман Заруцкий. В Москве через лазутчиков знали о войске в Орле.
Зимой 1608 года в Алексине стали собираться царские рати – Большой, Передовой и Сторожевой полки. Командовал войском Дмитрий Шуйский, младший брат царя, абсолютно в военном деле бездарный и нерешительный. Вместо удара на Орёл стал выжидать, хотя армия его насчитывала более тридцати тысяч, но пёстрая – боярские дети с боевыми холопами, бояре с дружинами, даточные люди, татарские мурзы из Казани и Касимова, а также наёмники во главе с капитаном Лансдорфом.
Немецкие наёмники подвели, в первом же бою перешли на сторону поляков. Во второй половине апреля 1608 года понукаемый приказами царя, Шуйский двинул армию к Орлу. Армия самозванца и царская встретились на переходе. У деревни Каменка Передовой полк был атакован польской кавалерией. От полного разгрома его спасла смелая контратака Сторожевого полка под водительством князя Куракина, позволившая выиграть время и развернуться главным силам в боевой порядок.
Первого мая началось генеральное сражение, поляки атаковали, но успеха не добились, русские войска стояли крепко, чему немало способствовала артиллерия. Шуйский, презренный трус, не дожидаясь исхода сражения, приказал увозить пушки. А они представляли главную огневую силу. Началось общее отступление. Конница поляков и казаки преследовали армию Шуйского двадцать вёрст, до засеки. Потери при отступлении были тяжёлые. Дмитрий Шуйский вернулся в Москву с жалкими остатками войска. Это вызвало тревогу и панику в Москве. Царь решил, что самозванец движется к Первопрестольной по коломенской дороге, двинул туда спешно собранную рать. Но Дмитрий и поляки пошли западнее, через Козельск, Можайск, Звенигород. Появились всего в пятнадцати верстах от столицы, остановились в Тушино, потом переместились в село Тайнинское. Царь спешно послал гонца, и рать московская успела вернуться в столицу. Поляки отделились от самозванца, в Тушине стали укреплять лагерь – копали рвы, вбивали колья. Ружинский ожидал подхода помощи – отряда пана Лисовского в тридцать тысяч войска. Однако пан Лисовский с отрядом двигался южнее, через Михайлов, Зарайск и Коломну, а навстречу ему вышла рать князя Куракина. Битва случилась на берегу Москвы-реки, у Медвежьего Брода. Ожесточённое сражение шло весь день. Войско Лисовского частично было разбито, частично рассеяно. Остатки отряда Лисовского бежали в Тушино, бросив все пушки, обозы с огненными припасами. В 1608 году саму Москву защищал государев полк, служилые люди из Великого Новгорода, Пскова, казанские и мещёрские мурзы, числом всего тридцать тысяч человек, да ещё горожане.
В июне, четырнадцатого дня, государев полк вышел на Ходынку, встал на берегу реки Пресни. Начались стычки сторожевых дозоров. Гетман Ружинский 25 июня решил атаковать. Тушинцы вышли из лагеря до рассвета, в тумане и полной тишине обрушились на русских ратников, ночевавших в шатрах, смяли их и гнали до Ваганькова. Государев полк, соединившись с отступающими, перешёл в контратаку. Сеча была ожесточённая, никто не хотел уступать, и большие потери понесли обе стороны. Наступило временное затишье. Поляки ждали подкрепление. В сентябре 1608 года царь послал 15-тысячное войско под командованием Ивана Шуйского к Троице-Сергиевой лавре, против отряда Сапеги. Рати встретились под деревней Рохманцево, русские были разбиты полностью. Авторитет царя пал низко и окончательно во многом благодаря своим бездарным родственникам. Из Москвы стали отъезжать служилые люди и бояре. По образным словам современника, «царь оказался подобным орлу без перьев, клюва и когтей», и власть его ограничивалась стенами Москвы. Верными Москве остались Коломна, Переславль-Рязанский, Смоленск, Нижний Новгород, Казань и Устюг. В октябре 1608 года к Коломне подошли отряды панов Хмелевского, Мюцкого и Бобовского. Но в Коломне стоял сильный гарнизон. Рать под командованием князя Семёна Прозоровского и думного боярина Василия Сукина вышла из города и в открытом бою разбила поляков. Поляки повторили атаку в ноябре, но рать снова разбила польско-литовский отряд.
Крупные силы поляков приковал к себе Троице-Сергиев монастырь. Осада его началась в сентябре 1608 года. Русский воевода Долгоруков-Роща и три тысячи ратников, а также дворянин служилый Голохвастов вместе с монастырской братией держали оборону. Сапега и Ружинский вынуждены были держать вокруг монастыря 20 тысяч воинов.
Твёрдо стоял Смоленск, гарнизон которого возглавлял смелый и удачливый воевода Михаил Борисович Шеин. В Смоленске насчитывалось две тысячи стрельцов, да конных 300 человек, да 100 детей боярских. Не только отсиделись за крепкими стенами, но и вылазки делали, беспокоя и уничтожая поляков. Нижний Новгород оборонял воевода Алябьев. Город большой, стрельцов всего 750 человек, да ещё пушкари. Войска Царика при поддержке пана Лисовского город штурмом взять не смогли. А когда подоспела помощь из Казани, сами в наступление перешли.
В феврале 1609 года боярин Василий Голицын, братья Ляпуновы и дворянин Симбулов предприняли попытку свергнуть царя, созвали народ на лобное место Троицкой площади, как в то время называлась ныне Красная, стали хулить царя. Силой привели патриарха Гермогена. Но тот низложению царя воспротивился, де – помазанник Божий, из рода Рюриковичей. Народ за Голицыным и Ляпуновыми не пошёл, Ляпуновым припомнили службу у Болотникова.
Михаил с парнями ехал вслед за санями купца. Тот, проехав немного, свернул к Оке, покрытой льдом. Пересекли реку, взобрались на заснеженный берег и поздним вечером въехали в Навашино, село по пути в Арзамас. Переночевав на постоялом дворе, выехали прежним порядком. За два дня пути проехали Кулебаки, до Ломовки добрались. И дальше бы ехали, да на дороге рать попалась. Впереди конные, за ними пешцы, следом обоз тянется. Купец, а следом и Михаил в сторону отъехали. Все с тревогой смотрели на приближающееся воинство. Кто? Царские войска или армия Царика? Вопрос жизни и смерти. Стал виден прапор – бело-жёлто-чёрное полотнище. Дух перевели, царские войска. Это из Арзамаса на Муром шла рать Алябьева. Скопин-Шуйский, единственный на тот период решительный и удачливый воевода, получил от Василия Шуйского полный карт-бланш. Грамоты Михаила Скопина имели силу царских указов. И Михаил начал «строить рать». По его указу в Новгороде Великом собралось пять тысяч воинов, да ещё пушки, по договору 15 тысяч шведских наёмников. Наём шведов обходился очень дорого, сто тысяч рублей ежемесячно. Скопин разослал воеводам в города и уезды указы – громить войска самозванца и выдвигаться к Москве.
Передовой дозор подъехал, сани купца на обочину съехали, за ними Михаил. А дозор остановился. Старший из ратников на купца и семью его внимания не обратил, вроде и нет его. Сразу с вопросом к Михаилу:
– Кто таков и куда следуешь?
– Воеводе твоему отвечу.
Дерзил Михаил и получил бы плетей, да старший дозора понял – не простой служилый человек перед ним. Такого тронь – себе дороже выйдет. Раз держится независимо, стало быть – право имеет. А ещё стяга не испугался, не развернул возок, стало быть, не из войска самозванца. Кивнул старший.
– Подожди чуток. Сейчас воевода подъедет.
– Кто?
– Андрей Алябьев. Слыхал?
– Приходилось, но лично не знаком.
Старший из дозора у возка остался, дозор дальше проследовал. Впереди основного войска сам воевода, оружно и бронно. Дозорный руку поднял.
– Как есть человек тебя спрашивает, воевода.
Андрей свернул с дороги, с коня легко спрыгнул, поводья коня дозорному отдал. Сделав пару шагов, в лицо Михаила всмотрелся.
– Не признаю, не встречались ранее.
– Михаил Засекин, князь и служилый дворянин. Царским указом назначен муромским воеводой. Могу указ показать.
– Видишь, пока добирался ты, князь, ситуация изменилась. Ноне войска Царика в Муроме стоят.
– Поведал мне уже купец. Без малого в Муром третьего дня не въехал. А при мне жалованье стрелецкому полку.
– Ох ты! А чего охраны мало?
– Шайка самозванца напала, нескольких ратников потерял, самого слегка задело.
Михаил голову в сторону повернул, чтобы незажившую рану показать. Коркой след от пули покрылся.
– М-да! – протянул Андрей. – Муром-то на месте, да тебя в нём нет. Мне-то указ Скопина-Шуйского был – идти на Муром, а опосля на Владимир.
– И я с тобой, если позволишь.
– Не начальник я тебе, запретить не могу. Вот что. Ты Муром знаешь?
– Не был никогда.
– Тогда так. Возьмём город, ты охочих людей в ополчение собирай да к моему войску присоединяйся. Врагов государства на обоих хватит. А стрельцы, если и были в Муроме, на сторону самозванца переметнулись.
– Купец говорит – сотня поляков в Муроме и две сотни боярских детей.
– Одолеем!
Похоже, Алябьев в победе не сомневался.
– Засекин, ты за войском езжай, перед обозом!
И усмехнулся. Конечно, настоящий воевода верхами должен ехать, а не в возке. Но у Михаила людей не хватает, а возок бросить, куда походный сундучок девать? На лошади его не пристроишь. Место в конце воинской колонны не самое почётное, но Михаил пилюлю проглотил. Не проявил он себя пока как воевода. Когда колонна всадников прошла, пристроился на возке позади неё, за ним оба его парня, а уж потом обоз. В обозе провизия, огненный припас и пушки, а ещё лечцы, как без них в бой? Временами всадники от обоза отрывались, и обоз догонял их на привале. Но за два дня до Мурома добрались. Вечер уже, по темноте обычно города не штурмуют. Расположились в небольшой деревушке. Семь изб всего, воинство шатры расставило, хоть и март, но ночи ещё морозные, в открытом поле ночевать неуютно. Утром караульные со стен города воинство Алябьева заметили, сразу забегали, в городе тревога поднялась. Отряд самозванца и поляки предположить не могли, что у Шуйского сил хватит отдалённые города освобождать. Полагали – со дня на день известие о падении Москвы придёт.
Воевода Алябьев конно и с сотниками в сопровождающих поближе к Мурому поехал. Сейчас бы это действо рекогносцировкой назвали. Посмотреть надобно, есть ли пушки да в каком состоянии ворота, как получше подобраться. Муром на берегу Оки, к нему четыре дороги подходят – от Владимира, Касимова, Гороховца и Нижнего. И городских ворот соответственно четыре. Ворота – всегда самое уязвимое место в обороне города. Каменные стены конницей штурмовать бессмысленно из-за потерь. Да и попробуй ещё к стенам подъехать из-за глубокого снега. За Андреем и сотниками и Михаил поехал, не на возке, верхом. После осмотра города с безопасного расстояния, метров с двухсот, чтобы ни стрела не долетела, ни пуля из пищали, Алябьев предложил:
– За ночь засеки из брёвен на дороги поставим, под их прикрытием пушки. С рассветом ворота ядрами разобьём и на штурм.
Предложение разумное, только свободно пушки доставить можно по единственной дороге – со стороны Касимова. Рядом с городскими стенами их не повезёшь, значит, объезды искать надо. Тут же лазутчики конные отправились. Ратники деревья рубить принялись. Михаил же решил ночью к городу со стороны реки подобраться. Там пристань, понятно – зимой не действующая, но к ней выходы быть должны. В городе колодцы есть, питьевой воды хватает. Но бабы для стирки белья к прорубям выходят. Небольшие калитки, да обязательно в стенах будут. Войско туда не прорвётся, и пушки туда подтащить проблемно, берег крутой, а двоим-троим попробовать пройти можно.
Войско Алябьева активно готовиться к штурму начало. Рубили брёвна для засек, делали лестницы. Михаил же с парнями поговорил, предложил к городу наведаться.
– Рискованно, – покачал головой Афанасий. Но я согласен. Куда ты, туда и я.
– Я тоже, – кивнул Кир.
Михаил в обозе казначея нашёл, представился, под его честное слово походный сундучок оставил. Как стемнело, вышли на лёд, в сторону города направились. Афанасий заранее длинную ветку срезал, остругал и теперь путь ею прощупывал. Если впереди полынья от подводных ключей или промоина, на ней лёд может быть тонким, человека вес не выдержит. В зимней одежде и при оружии шансов выбраться мало. Да ещё течение быстрое, под лёд затянет. До пристани добрались без происшествий. На берегу крутом ступеньки вырублены, нависшие стены мрачно темнеют.
– Парни, теперь тихо, никаких разговоров.
В ночи разговор далеко разносится. К тому же наверняка редкие караулы, но быть должны. Не штурмуют со стороны реки, но грамотный воевода хоть один-два караула всё равно поставит. Боярские дети – вовсе не дети, воины опытные, их Михаил остерегался, видел в бою. Осторожно поднялись, пошли вдоль стены. Периодически останавливались, прислушивались. Один выход – низкая калитка в стене напротив ступеней. Низкая не потому, что материала жалко. Сделай неприятель попытку пройти, обязательно согнуться надо, шею под удар меча или сабли подставить. В крепостях либо монастырях все двери такие, для удобной защиты сделаны. Вовсе не дураки наши предки были. Только заперта калитка. И вторая тоже, и третья. Причём маленькие дверцы дубовые, плечом не выбьешь. Для тарана места нет, а и начни бить, сверху, со стены, кипяточком плеснут либо стрелы пускать зачнут. Вдруг голос тихий сверху:
– Кто бродит?
Вся троица замерла. Обнаружены! Сейчас бы на пятую точку и по склону съезжать, как в детстве. Но Михаил помедлил. Если бы это караул был, крикнули громко, привлекая внимание других караулов. А здесь человек тихо говорит.
– А ты кто такой?
Михаил ладони рупором сложил, чтобы звук в стороны не разносился.
– Горожанин я, – было ответом.
– Помочь хочешь?
– Смотря в чём. И кому?
– Войску царскому. Ворота открыть либо калитку.
– У ворот охрана, не подпустят. А калитку можно. Когда?
– Как пушки палить начнут, так и действуй.
– Лады.
Человек на стене замолк и исчез. Караул спугнул?
– За мной!
Михаил присел на пятую точку и вниз скатился. Склон дети укатали до льда, а может, специально водой поливали, покататься. Все трое внизу моментом оказались. Таким же путём, по льду, прощупывая путь вешкой, до лагеря Алябьева добрались. Михаил сразу к воеводе. Время ночное, судя по звукам – скоро первые петухи закричат, часа три ночи. Воевода не спал, от его шатра сотники расходились. Видимо, давал последние наставления перед атакой. Михаил испросил разрешения войти.
– Заходи.
Михаил рассказал о вылазке к Мурому, о неизвестном горожанине.
– Помочь, говоришь, хочет? А не ловушка? Сам посуди, чего мужику, если он не караульный, на стене городской ночью делать? А если бы его поймали?
Действительно, Михаил не задавал себе такие вопросы. Выходит, не дорос до воеводы. Досадно на себя стало.
– А ты чего от меня хотел? – спросил воевода.
– Дай десяток ратников.
– Не дам, погубишь.
– А когда пушки стрелять начнут?
– Как рассветёт, им цель видеть надо.
Михаил повернулся уходить. На нет и суда нет.
– Погоди, так ты всё же пойдёшь?
– Попробую.
– Ладно, коли ты такой упрямый. Дам тебе двух человек. Но каждый десятка стоит, настоящие головорезы, я их в бою видел. Ты посиди.
Воевода вернулся быстро с двумя ратниками. Вида невзрачного, не амбалы. Сними с них шлем и кольчугу – обычные деревенские мужики.
– Мирон и Осип, – представил их воевода. – С богом!
Михаил из шатра вышел, за ним оба воина. Неподалёку ожидали Михаила Кир и Афанасий.
– Князь, – обратился к нему Осип. – В двух словах – чего удумал?
Михаил сказал о калитке, горожанине, вызвавшемся калитку открыть.
– Обманка может быть, – в голос сказали оба. – Но идея хорошая. Ты погоди.
Оба ушли и вернулись вскоре. Осип в руке железную трёхпалую кошку нёс, как называли крюки для штурма стен, да ещё с небольшим мотком пеньковой верёвки.
– Теперь веди.
И снова поход по льду к городу. Поднялись по ступенькам, прижались к стенке. Так караульному их не увидеть, если только за стену не свеситься. Да мало найдётся желающих к холодным камням прижиматься. С этой стороны город не штурмовали, для войска места мало, склон крутой, пушки не установить, и ворот нет. Потому всё внимание караулов на три другие стороны уделено, особенно на южную. С четверть часа стояли неподвижно, прислушиваясь. Камень звуки хорошо проводит, ежели караул вышагивать будет, они услышать должны. Тихо. Осип саблю с пояса снял, передал Мирону. Затем раскрутил кошку, запустил вверх. Звякнуло железо. Снова все замерли. Не насторожил ли звук караул? Через несколько минут Осип верёвку подёргал – хорошо ли кошка лапами за камни зацепилась? Мирон за свободный конец верёвки взялся, а Осип на ладони поплевал и полез. Ловко, как обезьяна. Руками подтягивался, на ноги опирался о стену. Как пешком шёл по вертикальной стене. Стена на этом участке метров 6–7 высотой, Осип за минуту взобрался, тут же кошку вниз сбросил. Мирон верёвку в бухту увязал. И всё молча, видимо – не в первый раз воины такой трюк проделывали. Мирон к калитке подошёл, за ним Михаил с парнями. Через несколько минут за калиткой шорох, и дверь приоткрылась. Первым вошёл, пригнувшись, Мирон. Вернул саблю Осипу. За ним Михаил протиснулся с парнями. Осип калитку на засов закрыл. Метрах в семи-десяти от стены уже заборы и избы. Из печей дым идёт, и ни одного огонька, спит город. Михаил головой повертел – укрыться негде, а скоро рассвет. Осип прошептал:
– Через забор, а там ищем амбар или сеновал.
Сам ловко перемахнул – ни одна доска не скрипнула. Мирон ладони в замок сложил.
– Давайте быстро.
С его помощью Михаил и парни через забор перебрались, но уже не так ловко, как Осип. Последним Мирон.
– След в след ступайте, – прошептал Осип.
Снег днём подтаивал, ночью лёгкий морозец снег схватывал, образовывалась снежная корка. Наст хрустел, когда его ногой продавливали. Первым Осип шёл, по его следам другие. Мимо избы прошли. Миновали коровник, судя по запаху. За ним амбар, дверь на палочку закрыта. Осип дверь открыл, внутрь вошёл, через минуту выглянул, рукой махнул. Когда все вошли, Осип дверь прикрыл, щепочку в щель воткнул, между притолокой и дверью, чтобы не распахивалась. Обычно после вторых петухов хозяйки коров доят, и открытая дверь амбара насторожит. В амбаре мешки с зерном, сухо, но холодно. Расположились на мешках. Довольно скоро петухи начали подавать голоса, и город стал просыпаться. Недалеко стукнула дверь, потом по улице прошёл отряд воинов. Из амбара не видно, поутру кто ещё пойдёт группой человек десять, судя по шагам? Михаил предположил – смена караула. Потом лёгкие шаги женские, стук подойника. Через стену замычала корова. И неожиданно отдалённый выстрел пушки, затем пальба пошла со всех сторон. По улице вдоль стены забегали люди, оружие бряцает, слышны команды на русском и польском языках.
– Пора и нам, – поднялся Осип.
Михаил себя чувствовал не в своей тарелке. Он князь и в вылазке должен командовать, тем более идея была его. А руководит ратник, дружинник или боевой холоп, но простолюдин. Как бы себя на его месте настоящий Засекин повёл? Но Осип уже дверь распахнул, и воины вышли. Уже рассвело, и на открытом воздухе пальба пушечная стала слышна отчётливее, резче. Пушки не смолкали, били с трёх сторон по городским воротам, но в город ядра не залетали.
– За мной! – скомандовал Осип. – И не дёргайтесь, коли неприятеля встретите.
Замечание верное. Боевые холопы или боярские дети вооружены так же, как и группа Михаила. Шлемы, кольчуги, сабли – всё идентично. Осип смело к калитке прошёл, на улицу вышел, за ним остальные. Справа, через квартал, прошагал отряд поляков. Их ни с кем не спутаешь, униформа отличается от стрельцов или дружинников, как и оружие.
– На стену! – побежал Осип.
На стену крутые каменные ступени ведут. Вдоль стены с внутренней стороны деревянная смотровая площадка. Михаил наружу выглянул. На льду реки и на пристани пусто. Жители с началом обстрела в избах попрятались, а поляки и войско самозванца, готовясь к отражению штурма, собрались у ворот. Осип и вся группа по смотровой площадке к южной стене направились, а навстречу двое караульных – русские, судя по одежде.
Осип шёл спокойно, и караульные, насторожившиеся сначала, расслабились, убрали руки с рукоятей сабель. А зря! Когда до караульных оставалось несколько метров, Осип выхватил ножи, откуда – Михаил не заметил. Всё быстро произошло, Осип ножи метнул. Одному караульному нож в горло угодил, другому в глаз. Оба рухнули – без крика, как подкошенные. Михаил, как и его парни, в ступоре. А Мирон и глазом не моргнул, видимо, знал способности Осипа. Михаил в первый раз видел, чтобы так мгновенно и беззвучно убили, хотя сам в стычках участвовал. Не хотел бы он видеть Осипа своим врагом! Читал он раньше, в кино видел спецназовцев, полагал – приврали немного киношники для пущего эффекта. Да и не двадцать первый век на дворе, Средневековье. Осип Мирона подозвал. Вдвоём взялись за убитого, перебросили через стену. Так же со вторым поступили. Осип, перед тем ножи из тел вытащил, о кафтаны убитых обтёр, клинки в рукава засунул. Так вот почему столь стремительны броски были! Ого, для этого какие тренировки нужны! Осип деревянный помост осмотрел, поморщился, увидев пятна крови, и дальше зашагал. Миновали пустую башню, через сотню шагов угловая башня, возле неё несколько караульных. Назад, на помост, не смотрят, переговариваются, руками вперёд показывают.
– Идём спокойно, как сблизимся, в ножи их. Бить только в шею, на караульных кольчуги могут быть.
У Михаила нож боевой есть, как и у его парней. Он за рукоять взялся, потом руку убрал. Если кто из караульных оглянётся – насторожится. Однако за пушечной очень частой пальбой караульные шагов за спинами не услышали, один обернулся в последний момент, почувствовав движение за спинами. Осип убил его первым, полоснув ножом по шее. Второго ударом ножа свалил Мирон. И Михаил свою лепту внёс: ножом сверху ударил караульного в подключичную ямку. Кир и Афанасий живо убитых за стену перебросили, очистив помост. Правее метров двести городские ворота. С обеих сторон от ворот толпятся ратники войска самозванца. Напротив ворот стоять нельзя. Пушки Алябьева ядрами ворота крушат, аж щепа летит. Ядра размочаленные ворота насквозь пробивают. А пушки уже стрельбу прекратили, конница Алябьева в атаку поскакала.
– Пора и нам к воротам, – сказал Осип. – Идём спокойно, не бежать.
А пожалуй, и побежали бы, никто не встревожился. Если кто из ратников в городе передвигается, то бегом. Прошли половину помоста, как Осип выругался. Он первым шёл и увидел, как поляки выкатывают небольшую пушку, устанавливают напротив ворот. Если наступающие ворвутся да пушка дробом выстрелит, потери будут большие. А кроме того, трупы коней и воинов практически перекроют проход в арку.
– Вниз! – скомандовал Осип.
Со стены вниз деревянная лестница вела, сбежали. Осип ориентировался быстро, Михаил подумал – бывал Осип в Муроме раньше. Осип в переулок побежал, за ним остальные. На первом же перекрёстке влево повернули, потом ещё один поворот. Получалось – в тыл пушкарям зашли. Пушкари пушку заряжают, недалеко жаровни с углём уже дымят.
– Поддали! – закричал Осип.
На них никто внимания не обратил. Через расстрелянные и изувеченные ворота уже конница Алябьева видна, сотня метров, не более, и с каждой секундой всё ближе. Один из пушкарей к прицелу припал, деревянной киянкой клинья подбивает. Второй запальный прут у жаровни в руку взял. Осип ножи выхватил, один в спину наводчику метнул, второй в польского пана, наверное – главного. Михаил пистолеты выхватил из-за пояса. Выстрел! Поляк с запальным прутом в жаровню рухнул, сразу палёным запахло. Ещё один выстрел в поляка, что у зарядного ящика стоял, где порох хранился. Сунув пистолеты за пояс, Михаил вскричал:
– Разворачивайте пушку на боярских детей!
Сам к жаровне рванулся, прут из-под тела поляка вытащил и к пушке. А боярские дети к пушке кинулись. Бежать им недалеко, метров тридцать-сорок, да времени не хватило. Михаил прут раскалённым концом к отверстию в казённике поднёс, порох вспыхнул. Секундная заминка, и пушка грохнула. Чёрный дым, крики и стоны. А в ворота уже первый всадник протиснулся, за ним другие. Двое с коней соскочили, пытаясь створки распахнуть. Сразу схватка началась. Всадники преимущество над пешцами имеют. Рубка серьёзная, звон оружия. Пушечный выстрел Михаила серьёзный урон защитникам нанёс. До десятка тел на снегу утоптанном валяются, да ещё раненые есть. Осип крикнул:
– Удачно стрельнули! А теперь за сабли!
Упорно бились ратники самозванца, однако их силы таяли, а через ворота всё новые и новые всадники рати Алябьева проникали в город. Уже и створки не мешают, одна вывернута на петлях, вторая оторвана. Да и не створки уже, а жалкие остатки. Всадники дальше мчались, растекаясь по улицам. Пушечная стрельба и у других ворот стихла, слышны крики, звуки выстрелов из пищалей. Михаил успел одного боевого холопа сразить, ещё один саблей удар ему в грудь нанёс. Клинком кафтан рассёк, да под ним кольчуга. Афанасий нападавшему голову снёс. И вдруг стихло всё. Обернулся Михаил, а живого противника нет. Трупы да раненые. Всадники дальше скачут. Михаил пистолеты перезарядил, выручили они. Осип появился, в крови весь, смотреть страшно. Михаил спросил:
– Ранен? К лечцам тебе надо.
– Чужая кровь, у меня царапина. К Владимирским воротам бежать надо, нашим помогать.
