Здоровый образ жизни

Этот рассказ наполнен грубым мужским сексизмом по самую горловину, и читать его следует с соблюдением определённых мер предосторожности – во избежание расплёскивания оного на колени.

Константин Вениаминович явился на утреннее построение без переднего зуба. Ну, явился и явился – кому его зубы-то нужны на подводной лодке? Меньше зубов – меньше съест, через что окружающим только сплошная польза, удовольствие и никаких потерь в плане реализации боевой подготовки.

Но, как назло, на корабле проходил месячник борьбы за здоровый образ жизни, придуманный замполитом, чтоб показать свою неординарность и нестандартное мышление в разрезе воспитания личного состава. Как и любое другое мероприятие по воспитательной работе, месячник здорового образа жизни старательно игнорировался личным составом с упорством, приложение которого к проблемам освоения космоса давно бы уже решило проблему заселения Марса. Комплекс мероприятий, как гордо называл их зам, был разработан им же и включал в себя ежеутреннюю и ежевечернюю зарядку у матросов срочной службы (которая тут же похерилась, потому что сам зам был «ужасно занят», помощнику «делать, что ли, больше нехер?», командирам боевых частей «за это не плотют», а дежурному по кораблю, на которого, в итоге, всё это свалили, недосуг и так), отсутствие малейших перегаров на утренних построениях, целостность частей тел подводников, их опрятный внешний вид (что и так положено по уставу) и строгий запрет на курение на ходовом мостике (на котором и так курить запрещено). Месячник уже подходил к концу и никаких ярких событий на своей тушке не принёс, что ещё больше подчёркивало его бесполезность. А тут стоит на построении целый капитан-лейтенант и без переднего зуба щерится на яркое солнце! Вот в какие это ворота лезет?

– Константин, а где ваш зуб? – спросил старпом после того, как зам что-то долго шептал ему в ухо.

– Нету, Сей Саныч!

– Ну слава те оспаде, а то я уж думал, что привиделось. А где он?

– Хулиганы в подъезде выбили!

– Хулиганы?

– Ага.

– Тебе?

– Так точно!

– А где ты взял хулиганов в нашем селе? С собой из отпуска в чемодане привёз?

– Скорее в контейнере, – буркнул зам, – на такого лося чемоданные не полезли бы!

Кастет, а так в миру называли Константина Вениаминовича, действительно был похож на лося, только был прямоходящим (до одного и трёх десятых литра, во всяком случае) и не носил рогов, так как давно уже развёлся. Жил он с видеомагнитофоном и музыкальным центром в собственной однушке, чрезвычайно ценил свою свободу, и единственной его слабостью была слабость к слабому полу.

– Сей Саныч, можно вот честный вопрос вам задам? – поинтересовался Кастет.

– Свистит, да, Сей Саныч? – поинтересовался зам.

– Подсвистывает, да, ну задавай, отчаянная душонка!

– А чего вот вы до меня доебались с этим зубом? Вот вам больше доебаться не к кому?

– А у меня в плане сегодня до тебя доебаться.

Старпом помусолил страницы своего блокнота и показал Кастету:

– Вот, видишь, так и написано: «Проснуться. Почистить зубы. Позавтракать. На утреннем построении доебаться до Константина Вениаминовича».

Старпом, вот прямо сейчас, знатно пользовался невозможностью нормального человека прочитать его почерк. Его почерк мог читать только он и специальная внештатная корабельная комиссия в составе секретчика, мичмана СПС и помощника командира. Любым неподготовленным человеком любая написанная старпомом фраза, хоть даже и «Мороз и солнце! День чудесный!» вполне могла прочитаться как «На утреннем построении доебаться до Константина».

– Да-да, конечно, Сей Саныч, я же со вчера на корабле служу, почерк-то ваш не видел ни разу. Хулиганы, товарищи капитаны вторых рангов! Хули. Ганы.

– Не стыдно врать-то старпому? – поинтересовался на всякий случай старпом.

– Никак нет!

– А замполиту? – поинтересовался замполит.

– Никак нет!

– Стас, – старпом развернулся к замполиту, – а по какой это логике ему может быть не стыдно врать старпому, но стыдно врать замполиту?

– Серёга, ну понятно по какой. По обычной. Ты – главный по службе, а я – по душе, что как бы намного выше в системе человеческих ценностей: вот и может быть, что тебе врать не стыдно, а мне – стыдно! – и замполит гордо выпятил грудь.

– Што-о-о-о? Так, все вниз, по суточному плану! А вас, Станислав Анатольевич, я попрошу остаться!

По суточному плану проходил ППО и ППР материальной части, и время до обеда пролетело быстро за подкручиванием, смазыванием, протиранием, заменой и проверками. Ремонт корабля – это же не план воспитательной работы: его не проигнорируешь! Было интересно на обеде попытать Кастета, что же это за антонио бандерасы появились в нашей дыре. Кастет был несколько мудаком в бытовой составляющей своей жизни (со сложным характером, как любил отмечать он сам), но уж больно здоровым мудаком. Я бы на месте хулиганов к такому без гранаты не полез попросить закурить, а то можно было за пару минут на всю жизнь накуриться.

А обедали мы в те времена так: ставили в проходе второй палубы восьмого отсека две РДУ, на них ложили (ну или клали – когда как получалось) каютную дверь, застилали её штурманскими картами, посредине ставили специальный заварочный чайник на два литра (в остальное время он был прибором из системы контроля качества воды) и метали вокруг всё, кто что принёс. А потом, за беседами, планомерно уничтожали принесенное. Торопиться было некуда – обед в военно-морском флоте длится два часа, включая в себя, кроме приёма пищи, так называемый адмиральский час – время для отдыха.

Разложив на столе сосиски, пироги, селёдку, картошку, тушёнку, сгущёнку и печенье, четыре пары глаз уставились на Кастета.

– Чего вы на меня вылупились-то? Молитву прочитать?

– Руки от сосисок убрать и рассказывать!

– Да чо рассказывать-то?

– Да про зуб рассказывать!

– Ай, ну там с дамой связано…

– Да коню понятно, что с дамой! С чем же ещё у шкафа увечья могут быть связаны!

– Не, ну ребята, ну давайте поедим сначала, а? Есть хочется.

– Нет, Константин – вам есть не хочется! Вам хочется рассказать друзьям душещипательную историю о том, как боевой офицер лишился зуба в борьбе полов!

– Не, ну мы там особо не боролись…

– Не-не-не! Давайте, Константин, с самого начала!

– Ну ладно, только вы тоже не жрите тогда! Родился я…

– Сейчас кто-то уйдёт отсюда плакать в трюм своего отсека! Не настолько с начала!

– Блядь, какие же вы приставучие! Короче. Вчера вечером пригласил я ту официантку к себе…

– Какую ту? Ту вот толстую?

– Да это чувство прекрасного у вас толстое! Какая же она толстая? Она – фигуристая! Сиськи – во! Жопа – во!

– Фу, Константин! Здесь, между прочим, офицеры сидят, и еда лежит! Что за слова! Вы же потом этим ртом есть станете!.. А как ты её в берлогу-то свою заманил? Она же всё отказывалась?

– Ой, да просто мне раньше не сильно хотелось! Что там манить-то? Побрился там…

– Там?

– Нет, на лице, это просто слово-паразит у меня! Хватит меня перебивать! И не жрите, ждать меня! Короче, побрился на лице, одеколоном побрызгался везде и там тоже. Купил на рынке видеокассету с какой-то новой мелодрамой, выбирал ту, на которой картинка помелодраматичнее. Ну и в ресторан зашёл, кассетку такой на столик положил и жду её, значит…

– Небрежно?

– Что небрежно?

– Ну, ждёшь – небрежно?

– Нет, блядь, копытами по полу стучу! Конечно, небрежно – плавали же уже, знаем, как их ждать-то надо. Подходит такая, как каравелла, и интересуется: «Вам, как обычно, Константин Вениаминович?» – «Отнюдь, – говорю, Аврора Артёмовна, – чаю, будьте добры…»

– Так её правда Аврора, что ли, зовут? Тогда она крейсер получается, а не каравелла!

– Вот ещё раз меня кто-нибудь перебьёт!..

– Да ладно, ты уж завёлся – мы даже если и уйдём, ты всё равно рассказывать будешь! Не трогай пирог! Давай дальше трави!

– Ну так вот. Будьте добры, говорю, чаю мне подать и пирожные какие-нибудь, желательно с масляным кремом и розочками поверху. Она такая спрашивает, хорошо ли я себя чувствую и не мучают ли меня желудочные колики, раз я ни водки, ни коньяка не заказываю, да ещё не пытаюсь её за жо… корму схватить своими загребущими лапами. Вот же, думаю я себе, пиз… коза нестроевая! Сама-то как у меня на коленках прыгала в состоянии алкогольного аффекта, так ничего, а как я её один разик по чистой случайности потрогал, так теперь каждый раз вспоминает. Но виду не показываю, конечно, что крайне возмущён этим гендерным шовинизмом и неравноправием полов: посмотрим, думаю, как ты из моего капкана-то сейчас вырвешься!

– Минного заграждения!

– Чего?

– Ну если она каравелла или там крейсер, то из минного заграждения: кто же крейсера на капканы ловит?

– Это – детали, но пусть, согласен. И говорю ей, что, мол, очень тронут такой трогательной её заботой о своих посетителях, но со здоровьем у меня всё в порядке, просто вот приобрёл себе новую мелодраматичную киноленту и желаю просмотреть её в трезвом рассудке – уж больно её мои товарищи расхваливают.

– Какие товарищи?

– В данном случае – мифические. А она меня, значит, спрашивает, неужели прямо так вот хорош этот новый фильм? Ага, думаю, клюёт, но пока терплю – не подсекаю, пусть, думаю, заглотнёт…

– Фу, Константин! Здесь люди едят, между прочим!

– Наживку! Я про наживку же, пошляки! И чё вы едите-то?

– Такая история увлекательная, что вот прямо слюнки текут, никакой возможности удержаться! Вы продолжайте, Константин, мы вот отложили здесь пайку вашу.

– Ну ладно, чаю хоть налейте!

– Да нет уж, Константин, после того, как Аврора Артёмовна вам чаю вчера налила, вы её походу того… Так что сами. Сами себе чай наливайте.

– И говорю ей так небрежно, знаете, только тросточки не хватало в руке, чтоб её покрутить, но вместо этого по кассетке ногтиком постукиваю, что не могу огласить ей своего мнения вслух, так как сам кинофильм ещё не смотрел, но, по слухам, все с него плачут. «Прямо вот плачут, Константин Вениаминович?» – «Да, говорю, Аврора Артёмовна, не то что плачут, а прямо-таки рыдают с заламыванием рук и вырыванием волос». Хмыкнула она и пошла мне за чаем, а сама, смотрю, ютом-то своим виляет по более широкой амплитуде. Ну, думаю, поздравляю вас, Константин, – у вас сегодня явно будет секс! Выпил чай, съел одно пирожное, второе ей оставил, говорю, от всей души примите за хорошее обслуживание, и так ме-е-едленно собираюсь к выходу.

– Рисковый ты!

– Не, всё было грамотно рассчитано! Она говорит мне до свидания, приятного мне просмотра… А я так, знаете, смотря на звёзды, отвечаю ей, что не знаю даже как один-то смотреть его стану, ведь даже и слезинку мне вытереть некому, не то что поцелуем, но даже платком. И вздохнул так. Полной грудью. Она вся покраснела и говорит, что уж если я так страдаю от перспективы смотреть эту прекрасную картину в полном одиночестве, то вот через буквально часик у неё смена заканчивается и она могла бы, в принципе, зайти ко мне, но только кино посмотреть и никаких вольностей. Я сделал крайне удивлённое лицо и спросил, отчего же она предполагает, что офицер военно-морского флота будет себе какие-то вольности позволять при просмотре кинофильмов. Она затушевалась, даже извиняться начала…

– Вот ты сука-то, а!

– …и, испросив мой адрес, на всякий случай, так как она должна ещё подумать, потому, что вообще она не такая и к малознакомым мужчинам не ходит на квартиры обычно, упорхнула. Я, как бизон по кукурузе, ломанулся домой, быстро там убрался: ну, носки под диван закинул, освежителем попшикал, лампочки повыкручивал в зале и свечку поставил…

– От геморроя?

– Нет, на стол. Потом метнулся в магазин, купил вина, винограда и презервативов…

– Вот тебе ебаться-то хотелось, да?

– Не стану скрывать – аж зубы ломило! Приходит такая, раскрасневшаяся вся, взволнованная, и кофточка на ней такая, знаете, с молнией посерединке, и сиськи такие (тут Кастет развёл руки размер на шестнадцатый) прямо вываливаются в свободное пространство моей жилплощади…

– Константин, ну вы же про даму, ну какие сиськи-то, а? Вот молока сейчас захотелось от ваших этих натуралистических описаний!

– Ну ладно, бушприт пусть будет или форштевень… бак?

– Не, не подходит под описание и функциональность!

– А что тогда? Капсулы ГАК подойдут?

– Подойдут, а чего их две-то?

– Ну, стерео-ГАК пусть будет – техника, так сказать, будущего! Заходит, в общем, и толчётся в коридоре. А отчего, спрашивает, у вас, Константин Вениаминович, темно так в основном помещении и музыка какая-то играет эротической направленности? Отчего же, говорю я, эротической – просто сборник попсовых и блюзовых исполнителей зарубежной эстрады – Криса де Бурга, Фрэнка Дювала, Криса Нормана и Гарри Мура, вот этими вот самыми руками составленный. А света нет оттого, что неожиданно перегорели лампочки, а хозяйственный магазин уже закрыт, и что если она сомневается в чистоте моих намерений, то я вполне могу и один распить бутылочку массандровского портвейна, заедая его гроздьями спелого винограда сорта «Кардинал». Ну она, конечно, помялась для порядка ещё секунд тридцать и говорит, наклоняясь, чтобы обувь снять: «Ну хорошо, Константин Вениаминович, по всему видно, что человек вы порядочный…»

– Ох, и ей-то хотелось, видимо! Это ж ты подумай – Кастета порядочным назвать!

– … а я отвечаю, что, безусловно, порядочность моя не может вызывать сомнения в любых обстоятельствах, а сам в капсулы ГАК ей заглядываю сверху и на корму и про себя думаю: «Не сейчас, не сейчас, Константин! Терпеть! Терпеть, блядь!». Ну, она разулась, руки помыла и говорит, что можно приступать к просмотру кинофильма, так как она полностью готова. Да, конечно, думаю я, как же ты готова, если до сих пор на шею мне не бросаешься и даже тяжело дышать не начала! А вслух говорю, что некоторая накладочка вышла – сосед попросил кабель от видеомагнитофона, чтоб детишкам мультики перед сном показать…

– Вот же ты сука, и детей соседских привлёк в свою половую авантюру!

– … так что с просмотром кинофильма придётся несколько обождать, буквально полчаса-час, а пока можно вина попить и про жизнь поговорить, ну чтоб потом, во время просмотра, на эти глупости не отвлекаться. Сидим, выпиваем, разговоры всякие разговариваем, коленками друг дружку трогаем, глазами поглаживаем и вздыхаем по очереди, и я предлагаю ей потанцевать для, так сказать, того, чтоб размять конечности перед просмотром. Танцуем. Глажу её по лёгкому корпусу…

– Это по где?

– Ну, по спине, ну! Если ГАК спереди, а корма сзади, то спина же лёгким корпусом получается, правильно? Ну вот. Глажу, подбираюсь к жо… к корме, дышу ей в ушко горячим паром, прижимаюсь к ней поплотнее и такой шепчу ей в ухо выдохом: «Авро-о-о-ора-а-а» и за жо… корму её хвать обеими лапами. Эй, ну хватит есть-то уже! Вы же всё сожрёте сейчас!

– Не, ну вот нормальный ты человек? К самому апофеозу подошёл и про еду думает! Давай дальше-то, рассказывай, как она тебе в зубы двинула!

– Да дураки вы? Чего она мне в зубы-то двинула бы? Мы начали сосаться…

– Фу! Тут люди едят, между прочим!

– Какие вы нежные, прямо оторопь берёт! Ладно… начали… ээээ… обмениваться информацией на ультракоротких волнах. Ну, по-французски там, по-итальянски…

– А по-итальянски – это как?

– Ты правда хочешь, чтоб вот этот человек нам сейчас начал это показывать? Продолжайте, Константин!

– Ну вот, целуемся, значит, я по жо… корме её глажу и чувствую, что пора уже переходить к наступлению, так сказать, на основные бастионы и окончить его тараном, нет, торпедированием же, да? Так как руки у меня заняты, а корма там что надо, поверьте мне на слово – так просто руки не оторвёшь, хватаю её зубами за застёжку на молнии, чтоб капсулы ГАК её освободить от оков ненужной одежды, а она мне шепчет, Константин Вениаминович, обождите немного… а чего тут ждать-то? У меня на двенадцать ужё, чётко, ну чего вот ждать, скажите мне на милость? Хватаю зубами застёжку эту покрепче, она там что-то лепечет, а я ка-а-ак дёрну со всей силы! И вот – застёжка на месте, зуб долой, кровища хлещет, рот болит, торпеда на полшестого! Бросаю свою крепость по имени Аврора и бегу в ванную оказывать себе медицинскую помощь! Эта мечта поэта бежит за мной следом, умоляет меня её простить и не держать зла. Я ей, сквозь полоскания холодной водой, отвечаю, что моряк на женщин и детей зла не держит, а про себя начинаю лихорадочно соображать, какие ещё нереализованные сексуальные фантазии у меня остались.

– Так ты что, ещё и вдул ей потом?

– Не, ну а чё, зря я приборку дома шуршал и зуба лишился? А её и в…

– Нет-нет, Константин, оставим эти подробности из жизни животного мира! Мы же на боевом корабле находимся, не стоит этого забывать! Зуб-то чего у тебя вывалился?

– Чего это вывалился? Обломался! Оказывается, у неё утром кофточка на сиськах расходилась – не держал этот хилый замочек всего объёма прелестей, вот она и подшила его ниточкой аккуратно под замком. И нет бы команду мне чёткую дать «Стоп дуть!» или ещё какую – ей, видите ли, неудобно было в этом признаваться, а мне теперь без зуба ходить – удобно!

– Трагическая история! А зуб-то нашли?

– Нашли. Она его себе на память забрала, сказала, что в кулоне на шее носить будет…

– А муж?

– Какой муж?

– Ну, у неё же будет когда-нибудь муж? И дети будут. Вот что она им скажет по поводу зуба неизвестного животного на своей груди?

– Да откуда мне знать-то? Ну, скажет, может, что на сафари в молодости ездила, льва какого подстрелила.

– Ты, значит, лев у нас, да?

– Ну, выходит, что лев!

– А своим детям что скажешь, если они у тебя заведутся?

– Скажу, в бою осколком снаряда выбило.

– Это не логично же – тогда и губа была бы разрезана!

– Это у вас, трусов, нелогично, а у меня всё логично – я же смеюсь в лицо опасности и осколкам снарядов во всю ширину своего рта! Так что у нас тут осталось ещё съедобного?

– А кино-то как?

– Какое кино?

– Ну, которым ты её заманил.

– А. Это кино? Да говно какое-то, я минут через пятнадцать заснул. Она там что-то носом хлюпала и в бок меня толкала, чтоб я не храпел. Зря только деньги выкинул: сотру потом, запишу туда что-нибудь!

После обеда в центральном меня поджидал старпом:

– Давай, докладывай!

– Э… ну ППО и ППР проходит по плану, замечаний нет…

– А в глаз?

– А чо такого-то?

– Про зуб докладывай!

– А, про зуб. Да рвал он зубами одежду на самке человека, вот зуб у него и сломался!

– Так я и думал! Ладно, работайте – пойду командиру расскажу!

– Это как бы секрет, Сей Саныч!

– Не, ну понятное дело! Поэтому я по общекорабельной трансляции и не объявляю! А из уст в уста, по секрету чтобы всё было! Будешь учить тут меня, перхоть пупковая, как во флоте с секретами обращаться!

Кастета после этой истории ещё больше зауважали народные массы. Только замполит выразил удивление, что это же, не дай Маркс, так хотеть спариться, что аж зубы отлетают. А старпом сказал, что зато какую грамотную тактическую операцию провёл офицер – в учебниках расписывать можно, не то что некоторые месячники борьбы за здоровый образ жизни проводят: ни тебе задора, ни огонька!