Внезапная проверка
Вот вы, например, когда делаете дома генеральную уборку, сколько на это тратите времени? Причём не просто уборку, а по поводу: ну там тёща любимая приезжает, свекровь, а может, даже и вовсе министр какой-нибудь пожелал на ваше жильё посмотреть. И как у вас уборка эта считается – процессом или событием?
Процесс – для синхронизации нашей терминологии – это то, что можно начать, но нельзя закончить. Процесс может только протекать и подходить к своему, казалось бы, завершению, но в конце всегда поставит запятую или многоточие, как бы вы ни старались впихнуть в него хотя бы вопросительный знак. А событие – это то, что началось и закончилось, хотите вы того или нет. И более того скажу, событие закончится даже в том случае, если вы не будете прилагать к нему ровно никаких усилий. Например, любая неприятность в вашей жизни – это событие, и поэтому нет никакого смысла волноваться по поводу того, что оно случится, – если оно ещё не случилось, то волноваться ещё не о чем, а если уже случилось, то в любом случае разрешится и волноваться уже не о чем. Чувствуете всю глубину? Процесс же – совсем другое дело.
– Большая приборка – это процесс! – говаривал наш старпом. – Это вам не реакция деления ядер урана или ещё какая мелочь! Это то, что можно начать, но окончить это можно только на время всяких ненужных мероприятий по боевой подготовке и, прости-меня-хосподе, какого-то отдыха, будь неладен тот, кто его придумал! Вот поэтому не надо у меня спрашивать, отчего мой голос дрожит, когда я объявляю окончание большой приборки! Это как рвать зуб живьём для меня – мучительно больно!
Если вы что-то делаете или участвуете в процессе, то должны это делать с удовольствием, а иначе зачем вообще это делать? Удовольствие можно получить от любого процесса без исключения практически, главное – иметь богатую фантазию, которая не сдерживается условностями и рамками приличия.
Одна проверка у нас была настолько внезапной, что было решительно непонятно, как к ней готовиться. А на флоте, если не знаешь, что делать – делай большую приборку! Такой морской закон наравне с «кто последний – тот и папа» и «поел – посуду за борт!» Внезапные проверки бывают, конечно, но они довольно редкое событие. В основном это всегда плановые мероприятия, когда заранее известна дата и план проверки, ну, или если приезжает проверка после какого-то несчастного случая, то тоже понятно, что будут проверять – несчастные случаи доводятся сразу, а бюрократическая проверочная машина довольно неповоротлива и пока раскрутит свои маховики, все уже ко всему готовы: журналы инструктажей заполнены на пять лет в обе стороны, огнетушители проверены, и все флаги зашиты и постираны. То есть боеготовность выше, чем звезда Пласкетта, примерно раза в два.
– К нам едет внезапная проверка из ГШ ВМФ! – объявил командир на подъёме флага. – К сожалению, денег на самолёт у них нет и выезжают они на поезде. На сутки их обещал задержать командующий флотилией в своей бане, то есть у нас они будут… Старпом, какой сегодня день недели по гражданскому календарю? Среда? Значит, у нас они будут в пятницу.
– Тащ командир, а почему «к сожалению»? – не выдержал старпом.
– Что «к сожалению»?
– Ну, вы сказали, что, к сожалению, денег на самолёт у них нет.
– А. Ну как по мне, так приехали бы вот прямо сейчас, отодрали нас да умотали в свою златоглавую. А с нас и спроса вроде как никакого – времени же на подготовку не было.
– Так, а сейчас что, у нас время есть? Два дня же всего.
– Не два дня, а двое суток! А это в два раза больше, чем два дня!
– В любом случае будет по-ихнему! – не выдержал замполит и вставил свои пять копеек.
– Не будет.
– Почему же?
– А потому же, что нет такого слова в русском языке! Всем вниз, командирам боевых частей собраться в центральном!
Командиры боевых частей с ещё красными от мороза лицами, но уже переодетые в уютное РБ и дырявые тапочки собрались с блокнотами и ручками, как положено, чтоб конспектировать ценные указания.
– Та-а-а-ак, – начал выдавать ценные указания командир, – чего они едут, непонятно, поэтому готовить будем всё. Значит, проверить и откорректировать тетради боевой подготовки команд и групп, журналы боевой подготовки боевых частей, журналы инструктажей по технике безопасности, журналы эксплуатации технических средств, журналы проведения ППО и ППР.
В этом месте механик перестал записывать.
– Проверить конспекты по самостоятельной подготовке офицеров… – продолжал командир. – Проверить…
– Конспекты по воспитательной работе! – гордо вставил замполит.
Командир молча посмотрел на него, потом посмотрел на старпома – старпом молча пожал плечами. Командир продолжил:
– …конспекты по воспитательной работе проверять не надо, откорректировать контрольные листы, проверить ход выполнения плана обучения и результаты предыдущего. Старпом, что там у нас ещё?
– Эх, – вздохнул старпом, – вот бы в море сейчас сходить!
– Чего это?
– Чувствую, как оно без нас волнуется, Сан Сеич. Душа не на месте прямо.
– Ну, в море не в море, а проверку проходить надо как-то. И поэтому – что, Сей Саныч?
– Да не успеть нам всё подготовить, тащ командир.
– И какие будут предложения? Забить вообще?
– Большая приборка, и ужу понятно!
– Хм. Большая приборка в смысле «Большая Приборка»?
– Да. Чтоб прямо вот, знаете, блестело всё у нас, как у скота яйца после бани! Чтоб вот прямо зашли офицеры Главного штаба на борт и ослепли от этой нестерпимой красоты подводного крейсера!
– Это мечта твоя, да?
– Давно хотел, да, а тут такой повод – грех не воспользоваться!
– А механик это знал и поэтому меня не конспектировал?
– Нет, тащ командир, он просто хитрожопый!
Командир подумал, посмотрел в подволок, пожевал губами.
– Да. Давай так и сделаем, Сей Саныч, заодно хоть и крейсер отдраим. И это, боцманам скажи, чтоб концы белые повытаскивали и перевязались, чтоб выглядели мы, как телега на свадьбу с высоты птичьего полёта!
– Так! – старпом встал со своего кресла и даже, кажется, стал выше ростом. – Раз я сейчас за главного тут, писать ничего не надо – учите наизусть! Два часа даю на подготовку, после этого дробь с ходу, всех строю, считаю, унижаю и начинаю Большую Приборку. Прибираться будем с одиннадцати ноль-ноль и до послезавтра с короткими перерывами на еду! Вопросы? Вопросов нет, и не надо тут рты раскрывать, что вы тут мне пантомиму «рыбы» показываете? Не надо – я далёк от высокого искусства, как свет в конце тоннеля от вашей беспросветной жизни. Время пошло!
Ровно через два часа (и как он столько выдержал?) старпом объявил «большой сбор», построил всех на ракетной палубе (заодно помогли боцманам белые концы вынести), пересчитал, проинструктировал, сказал: «Поехали!» и взмахнул рукой.
Приборку на подводной лодке делают абсолютно все, невзирая на ранги и выслугу лет. «На моём корабле один «годок», и это – я!» – железная поговорка нашего командира была. Негде прибираться только операторам пультов, поэтому они, то есть я и управленцы, во время приборок сидят на своих пультах и протирают их ветошью. И хоть «Молибден» довольно большой пульт, но протирать его два дня – занятие, конечно, не пыльное, но и мало увлекательное. Остальные же взялись за дело с размахом. Первым делом свинтили и помыли все плафоны всех систем освещения, поменяли все лампочки, для чего распотрошили запасы на соседних кораблях, потом всё завинтили обратно и всё включили, чтоб горело.
– Е-е-е-е-еба-а-а-ать! – не выдержал такой подсветки недостатков прошлых приборок старпом. – В полутьме-то всё намного приличнее выглядело! Пожалуй, придётся отменить короткие перерывы на приёмы пищи!
Потом взялись за стены и борта, для чего незаконно слили часть запасов из системы пожаротушения ВПЛ (воздушно-пенной) – уж больно хорошо ею всё отмывалось. Отскребли все стёкла на манометрах до хрустальной прозрачности, надраили всё, что можно было надраить, кое-что подкрасили красным, в черновую помыли проходные палубы и взялись за «трюмб». Трюмы… Не знаю даже, как объяснить, что такое трюм на подводной лодке и с чем таким сравнить, чтоб вы поняли, что такое «Убрать трюма под ветошь, и если хоть каплю воды там найду – лучше сразу бегите от меня в закат!» И ладно там ещё трюм первого отсека – его можно вообще не убирать, в него не то что проверяющие из ГШ ВМФ не знают, как попасть, но и не каждый член экипажа обладает этим сакральным знанием. А седьмой? Там же ход в трюм – вот он, чуть не прямиком с проходной палубы, и каждая тварь норовит туда залезть и картинно ужаснуться открывающейся картине экономики и социальной сферы страны на диораме, которую тут кто-то зачем-то изобразил. Но и трюмы вылизали так, что хоть чебуреки с них прямо ешь голыми руками без брезгливого отряхивания. Под конец надраивали проходные палубы вчистую. Это уже вторые сутки шли, я дежурным по кораблю заступил, и прямо вот стыдно мне стало, что не принимаю я участия во всей этой задорной битве с хаосом и энтропией на отдельно взятой подводной лодке. Мой боевой товарищ, командир седьмого, спит, натирая палубу щёткой, а я вроде как и не устал даже: чо там, пару стихов всего написал.
– А чего у него глаза-то закрыты? – спросил старпом у старшины отсека, удивлённо махая рукой перед лицом человека, который в это время водил шваброй туда-сюда вдоль стенок кают.
– Да уснул, бедолага. Полчаса уже так.
– Так вставьте ему спички в глаза! Всему вас учить надо!
– Вставляли, Сей Саныч, ломаются!
Как же, думаю, внести мне свою толику в общее дело прохождения этой проверки? Не придумав ничего лучше, я вызвал двоих подсменных верхних вахтенных, постелил простынку на планшете БИП и приказал начисто отдраить и обильно смазать автоматы, пистолеты, стереть пыль с патронов, приклеить на пластилин головки у пуль, которые поотваливались, и убрать паутину из пирамид с оружием. Даже выпросил у штурмана кусочек красивого красного пластилина, чтоб пирамиды потом опечатать. Всё, чем мог, в общем-то.
Из флотилии поступил сигнал «Едут!»
Командир оставил в центральном за старшего старпома и убыл к себе в салон читать журнал «Вокруг света». Первым на борт прискакал командир дивизии:
– Где командир? У себя? Концы белые повязали, ну очковтиратели!
Комдив выскочил из центрального, что-то проорал в девятнадцатом отсеке и минуты через три вернулся обратно:
– Я не понял! А что происходит-то? Куда я попал? Где мой любимый, уютный крейсер полутёмно-полугрязного состояния? Вы что тут, два дня приборку ебашили?
– Да прям там, – отмахнулся старпом, – так, за часок палубы проходные протёрли.
– Ну. Ага. Рассказывай мне, Ганс Христиан, рассказывай, ну очковтиратели! Такое ощущение, что вы на парад на Красную площадь собрались. Честное слово, аж противно!
– А вы в корму, в корму сходите. В трюмы поспускайтесь, например.
– В седьмой, ещё скажи.
– Всенепременно в седьмой! Именно в него в первую очередь!
– Заманчиво, но нет! Поберегу своё слабое сердце от таких потрясений!
Проверка состояла из двух вежливых и прилично одетых офицеров с красными полосками на погонах. Офицерам было тяжело после вчерашней бани – их изнеженные московские печени, видимо, плохо восприняли северное гостеприимство, но они старались держаться и выдыхать в себя. Старпом им предложил пройти в салон, но они вздрогнули и робко предположили, что, может, потом, а сначала дело? Пока офицеры доставали дрожащими пальцами бумаги из своих портфелей и раскладывали их на столе, командир с комдивом пришли в центральный. Все друг с другом раскланялись, поинтересовались, всё ли в порядке в семьях и на службе, и перешли к проверке.
– Что будете проверять? – вежливо поинтересовался командир.
– Оружие! – бодро доложили офицеры.
– Оружие? Какое оружие? Торпед у меня нет на борту, с ракет головы сняты…
– Стрелковое оружие. Мы прибыли с целью проверить содержание стрелкового оружия на кораблях.
Комдив с недоумением посмотрел на командира, командир с недоумением посмотрел на старпома, старпом с недоумением посмотрел на помощника, помощник охуевшими глазами посмотрел на меня.
Эх, ребята, да что вы знаете о Звёздном Часе? Вы когда-нибудь чувствовали себя крутым, как Клинт Иствуд, ловким, как Джеки Чан, и уверенным, как Арнольд Шварценнегер? Я надел пилотку так, чтоб кокарда была аккурат промеж бровей, расправил повязку, чтоб всем сразу стало понятно, кто тут сейчас будет звездить, и покрутил на пальце ключи от пирамид с оружием (хотел, конечно, пистолет покрутить, но побоялся, что могут неправильно оценить ширину этого жеста):
– Я готов!
Офицеры поразбирали автоматы и пару пистолетов, посветили фонариками вглубь пирамид, понюхали смазку и сказали:
– Хорошо! Очень хорошо! Вот вчера в другой дивизии проверяли лодку – там намного всё хуже. А у вас вот прямо хорошо!
– Тогда в салон? – предложил командир.
Офицеры жалобно посмотрели друг на друга, горестно вздохнули и кивнули.
– Слушай, Серёга, – комдив даже завис на секунду, что для него было крайне нехарактерно, – первый раз на моей памяти из Москвы приезжают люди, чтоб посмотреть на наши два автомата и три пистолета! В чём подвох-то? Проверять больше нечего?
– Да какая в жопу разница? Главное же, что всё хорошо!
– На удивление. Как так вышло-то? Как ты додумался автоматы в порядок привести?
– А они у нас всегда…
– Ой, всё! Не пизди мне больше одного раза за сутки! По-хорошему прошу! – и комдив убежал в салон.
– Эдуард, – старпом переключился на меня, – как так вышло-то?
– Не знаю, Сей Саныч! Как-то неудобно стало – все работают, а я на обочине опять груши околачиваю!
– А, так вот где у тебя кнопка. Ладно, потом с тобой разберусь.
Не наказал даже, добрейшей души человек потому что! А корабль сиял некоторое время, как кремлёвская ёлка, что делало его даже несколько неуютным и неродным – от нас до Кремля как до большого Магелланова облака было. Не, вру, ещё дальше, пожалуй. Как до малого.
