Осенняя пуля

Лето. Ну а что лето? Лето – это, конечно, лучше, чем зима, но без «но» и тут не обходится. Безусловно, хорошо, что можно на пару месяцев снять шинель с шапкой, купаться в озёрах и даже, может быть, пару раз позагорать. Только есть несколько нюансов: животные, солнце и горячая вода.

Животные – это животные с крылышками, которые пьют кровь. В некоторых местах их ещё называют «комары». На Севере они не такие, как везде: их очень много, и они бесшумные. Они не зудят, как нормальные комары, а абсолютно беззвучны и хитры. И их тучи. В прямом смысле этого слова.

Тучи эти сгущаются в основном над людьми, а если людей несколько, то со стороны картина вообще уморительная. Несколько человечков, вооружившись ветками, пытаются стоять на одном месте, а над ними полчища этих кровопийц, молчаливых, я прошу помнить это. Сволочи, которые не знают о том, что именно люди являются вершиной пищевой цепи, и пытаются их есть.

Солнце. После долгой и тёмной зимы солнце – это просто какой-то натуральный восторг и ни с чем не сравнимое удовольствие. Но до июня примерно. Потом, когда ты регулярно занавешиваешь окно одеялом, потому что спать, когда тебе в два часа ночи светит эта бесспорно уважаемая звезда, несколько проблематично, ты начинаешь ловить себя на мысли, что Солнце – это, безусловно, хорошо: ультрафиолет и фотосинтез. Но, блядь, это же бестактность, право слово, светить людям в окна, когда они хотят спать! То есть наличие Солнца лучше, чем его отсутствие, но хуже, чем когда оно не совпадает с твоими биологическими часами.

И ещё летом у нас никогда не было горячей воды. С мая по сентябрь. Тут военным опять проще, чем их семьям. У военных есть подводные лодки, на которых есть горячая и холодная вода и даже сауна с бассейном. Проблемы с биологическими часами решаются тоже легко и изящно: включил лампочку – день, выключил – ночь. Правда, звёзд не видно, но тут уж фантазия на выручку приходила. Комаров на лодках тоже нет – спасает мощная система вентиляции. Даже если и залетит какой-то отчаянный комар в центральный пост и начинает кружить в поисках жертвы, то ты смотришь на него, как истинный царь зверей и насекомых! Одно нажатие кнопки «пуск» на системе приточной вентиляции за две секунды избавляет от всех комаров, а также от парочки подводников, зазевавшихся под рубочным люком. Поэтому я не сильно слукавлю, если заявлю, что самая любимая пора у всех жителей на Крайнем Севере – это ранняя осень. Я ещё раз подчёркиваю, что жить на Севере тяжело и малоинтересно, но если вы никогда не видели осени в Заполярье, то вы вообще никогда не видели красоты дикой природы, скажу я вам! Во-первых, она наступает очень быстро, буквально несколько дней и вот она – «очей очарованье». Во-вторых, столько оттенков красного, жёлтого, рыжего и оранжевого, причудливо и смело замешанного в одном месте я не видел больше нигде.

Но красота осени – это ещё не всё. Осенью начинается пора ДОБЫЧИ. В Заполярье растут грибы, да и не какие-то там сыроежки, лисички и опята, а строго подосиновики, подберёзовики, белые и мухоморы. Собирать их можно, прямо завернув за угол дома. И количество их обычно не поддаётся исчислению. «Косить грибы» – это у вас в средней полосе поговорка, а в Заполярье – просто описание процесса! Черники, брусники и морошки тоже, конечно, немерено, но я её не люблю ни собирать, ни есть, и поэтому и описывать не буду. А вот собирать грибы – это песня, доложу вам.

Сопки, они же бесконечные, понимаете? То есть можно идти, идти, идти и идти и не увидеть двух одинаковых – они все будут разные по цвету, размеру и высоте. Ёпт, говоришь ты себе, когда уже очухиваешься и с двумя мешками грибов, а где это я? Ищешь самую высокую сопку, забираешься на неё и смотришь вокруг. Мать моя женщина, неизменно думаешь ты, вот это простор и безлюдье! А вон оттуда я, вроде бы, пришёл. Ходили, конечно, компаниями за грибами, но я больше любил в одиночку – компанией же скучно: приходится разговаривать, шутить и нет никакой возможности помечтать о бренности всего сущего! Ну и со старпомом нашим Сей Санычем никто ходить за грибами не решался.

Старпом у нас был маленький, худенький, но с такой бешеной энергией внутри, что мы даже не боялись в море, что у нас реакторы заглохнут – всегда верили, что старпома тогда подключим как-нибудь хитрой системой проводов и хоть до Луны доплывём. Он, когда выходил гулять в сопки со своим коккер-спаниелем, обратно возвращался, неся того на руках – бедное животное просто не могло идти уже.

– Ну что, ребята! – кричал старпом нам с Игорем. – Пошли за грибами, что ли, сбегаем?

А мы как раз и собирались за грибами, сидели с вёдрами на лавочке.

– Не, не, не, Сей Саныч! – дружно отвечали мы ему, глядя в грустные глаза спаниеля Чарли и задвигали вёдра под лавочку. – Мы так, в магазин за молоком, в общем-то, вышли!

– Трусы!

– Не, просто вы нас двоих обратно точно не принесёте!

Хотя… надо было рискнуть, скорее всего, и нас двоих принёс бы.

Поэтому осенью все всегда спешили. Заняться-то особо нечем было для души, а впереди ждала долгая и унылая зима, когда заняться ещё более нечем, и потому надо было срочно спешить ухватить эту осень за хвост! Поэтому, я думаю, этот случай и произошёл. Мы менялись с дежурства по дивизии с командиром ТК-13, он стоял дежурным, а я – его помощником. На дежурство по дивизии у нас было принято заступать при полном параде: всё-таки лицо соединения. Всегда свежайшие рубашки, только что выстиранные чехлы на фуражках и брюки, наглаженные так, что у мухи отрезалась бы жопа, если бы она присела на стрелку. Я как раз новые надел, потому и помню.

Ну и, значит, сдали мы уже дежурство и побежали с Владимиром Алексеевичем в оружейку (соседняя с рубкой дежурного комната) оружие сдавать. Сначала я пистолет разрядил, патроны сложил и убрал всё в пирамиду, а он следил, а потом, значит, наоборот. Я стою у дверей, он сидит за столом, мы оба торопимся, потому как сопки трещат от грибов. Да и вообще, по флотской традиции с дежурства надо сбежать как можно быстрее и дальше, на всякий случай. Он достаёт пистолет, передёргивает затвор, я открываю рот, он нажимает на курок.

В маленькой (примерно два на два метра) комнате, обитой железом, выстрел прозвучал оглушительно. Вонь пороха, сизый дым, в ушах звенит, и в новеньких моих клёшах дырка прямо над ботинком. Владимир Алексеевич бледный, как мел, кладёт пистолет на стол и смотрит на меня.

– Эдуард, – говорит он, – только не молчи.

– Да цел, вроде бы, – отвечаю, – ангелы не поют, света в конце тоннеля не вижу!

Тут в оружейку врывается новый дежурный с пистолетом наперевес и начальник штаба, который подписывал журналы.

– Что! Такое! – орут оба.

– Да вот, – говорит Владимир Алексеевич, – я Эдуарда чуть не убил.

– Давно пора уже! – это начальник штаба, шутник тот ещё. – Почему промазал?

– Да ну вас, тащ капитан первого ранга! Эдуард, разряди мой пистолет, я его уже трогать боюсь!

– Командира роты охраны сюда, срочно! – орёт начальник штаба новому помощнику. – Блядь, это же дырка теперь в пирамиде! И патрона не хватает! Ёпт!

– Простите, – говорю, – а моё здоровье и брюки простреленные никого тут не интересуют?

– Нет! Ты офицер военно-морского флота! И если у тебя не хлещет кровь из оторванных конечностей, значит с тобой всё в порядке!

И вот, значит, они втроём – два командира тяжёлых атомных крейсеров стратегического назначения и начальник штаба дивизии этих же крейсеров, все капитаны первого ранга с орденами и медалями – начинают решать проблему, что же теперь делать с этой дыркой в пирамиде и недостающим патроном от ПМ! Это же просто пиздец какой-то! Дивизию же могут расформировать, не иначе.

Командир роты охраны прибежал быстро, ещё и вонь выветриться не успела.

– Ну что тут у вас, шутинг опять устроили?

– Все смехуёчки вам, тащ майор?

– Никак нет, тащ капитан первого ранга! Я полон сочувствия же и проникнут трагизмом ситуации!

– Вот. Правильный ответ! Останешься майором, значит! Давай, думай, что делать-то будем?

– С чем? Все живы-здоровы, да и хуй с ним!

– Да? А патрон, а дырка?

– В нём дырка? – показывает на меня пальцем. – Не-е-е. Если бы в нём была дырка от ПМ, он бы не стоял тут так вальяжно с наглой рожей!

– Да нет! Вот же – в пирамиде!

– Залепим пластилином и закрасим! Хуй кто узнает!

– А патрон?

– Да есть у меня патроны. Принесу я вам сейчас патрон!

– А номер серийный на нём не тот?

И тут командир роты охраны заулыбался:

– Вот вы, подводники, чесслово, как дети! Да кто их сверять когда будет, номера эти? Здесь две тыщщи патронов в пирамиде! Какой долбоёб на них номера сличать будет?

– Точно?

– Точнее ваших ракет, блядь! Тока тут один нюанс есть.

Все удивлённо посмотрели на майора морской пехоты, потому что, когда майор морской пехоты произносит слово «нюанс», это должно настораживать людей в здравом рассудке.

– Надо, чтоб все об этом молчали, потому как, если узнают особисты, то нам всем пиздец будет, в прямом смысле этого слова!

И все начали дружно смотреть на меня.

– Тронут, – говорю, – до глубины души вашим пристальным вниманием, товарищи офицеры, но чем оно вызвано, стесняюсь спросить?

– Чтоб молчал! – строго насупил брови начальник штаба.

– Я и без дополнительных угроз это понял, между прочим!

Потом мы курили с начальником роты охраны на крылечке, и ветерок приятно холодил через новую дырку в новых брюках мою чуть обожжённую ногу.

– Испугался? – спросил меня он.

– Да не, не успел даже сообразить.

– Всегда так и бывает. Три дырки во мне. И тож ни разу не успевал испугаться, гыгыгы. Тока эта, слышь, ты правда не рассказывай никому, ладно, даже корешам своим.

– Ой, да понял я, что вы канючите! Буду нем, как могила!

Лет двадцать молчал. Так-то!