Глава 7
Она только закончила очередную тренировку, когда Зорино позвал ее к телефону. Вид у него был серьезнее некуда.
— Кто это? — спросила Барбара, приближаясь к стойке ресепшна, возле которой управляющий стоял с каменным лицом, держа трубку в вытянутой руке, словно боялся от нее подцепить какую-нибудь заразу.
Он проигнорировал ее вопрос и молча передал трубку.
— Алло?
— Барбара Хилл?
— Да.
— Здравствуйте. Меня зовут Иэн Мюррей, полиция Милуоки, отдел расследования убийств. Вам необходимо явиться в участок для дачи показаний. Запишите адрес.
— Что полиции от тебя нужно? — набросился на нее Зорино, едва она положила трубку. — Надеюсь, ты не вляпалась во что-то дурное? Нам здесь не нужны неприятности!
Барбара улыбнулась:
— Успокойся, Алекс, а то давление подскочит. Тебе совершенно не о чем волноваться. Все улики своих страшных преступлений я умело уничтожила.
Она расслабленной походкой направилась в тренерскую и, едва захлопнула позади себя дверь, прислонилась к стене, чтобы не упасть. Зачастивший пульс выбивал суетливую дробь, к горлу подступил колючий комок, а грудную клетку сдавило.
Черт возьми. Прошло два дня после происшествия в коттедже. Все было тихо. Они с Джейком учли самые мелкие нюансы, вплоть до того, что стерли из памяти навигатора ее путь на арендованной тачке. Что могло вывести полицию на ее след? Где они ошиблись?
Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Без паники. Необходимо успокоиться, мыслить трезво и оперировать фактами. А факты такие: она причастна к трем смертям, а значит, вероятность того, что где-то могла всплыть ее личность, весьма велика. Но это еще не значит, что у полиции есть доказательства — в противном случае за ней приехал бы эскорт с наручниками.
«Скорее всего, они хотят обсудить мою встречу с тем толстяком, Билли Ридом», — осенило Барбару.
Спустя пару часов она выходила из полицейского участка в солнечный летний день, стараясь не улыбаться во все тридцать два зуба. Как она и подозревала, расспрашивали ее о разговоре с убитым Билли Ридом, и она повторила то, что уже говорила прежде.
Следователь вел себя дружелюбно, лишь поделился озабоченностью по поводу намерения Билли Рида взять персонального тренера.
— Он был близок к банкротству. Долги по банковским счетам, после увольнения он нигде не нашел подработки, так что фактически существовал на небольшую зарплату жены. Очень странно, что в такой ситуации он всерьез намеревался нанять персонального тренера. Это дорогое удовольствие, которое он просто не потянул бы на тот момент, — следователь выразительно помолчал. Было похоже, что он размышляет вслух в попытке привлечь свидетельницу к обсуждению и вытянуть из нее побольше информации.
— К тому же он никогда не являлся спортивным человеком. Со слов жены, его даже на прогулку с собакой требовалось чуть ли не силком выгонять, плюс он находился в депрессии. В этой связи не кажется ли вам подозрительным его неожиданная тяга к спорту?
Барбара сделала вид, что размышляет над вопросом.
— Это и правда странно, — она пожала плечами. — Может, он раздобыл где-то денег, а жене не сказал? Влюбился в кого-нибудь и решил заняться собой? Простите, офицер, если бы я знала, то непременно бы рассказала вам. Но я правда не понимаю, чем еще могу здесь помочь. Как я и говорила, мы общались минуты три, может, пять — не дольше. Когда я ему отказала, он ушел.
Следователь еще долго мариновал ее, пытаясь поймать на несоответствии в показаниях, но она упрямо твердила одно и то же.
— Возникает еще один вопрос, мисс Хилл, — не сдавался офицер. — Почему Билли Рид встретился с вами не в спортзале, а у вашего дома? Откуда он мог знать ваш адрес и, главное, — зачем?
— И правда. — Барбара изобразила смущение. — Я об этом не подумала. — Она на секунду задумалась, и вскоре ее лицо озарилось от догадки. — Так, может, он видел меня раньше в спортзале, в потом встретил на улице случайно и решил подойти?
— Свидетель утверждает, что Билли Рид целенаправленно ждал кого-то у вашего дома, и как только вы появились, сразу же подошел с беседой, а после уехал. Значит, целью его была именно встреча с вами.
— Жуть какая, — она повела плечами, как при ознобе. — Он за мной следил, получается?
— Это вы мне скажите.
— Я до этого даже не принимала всерьез ту беседу, а теперь у меня мурашки по коже бегают, как представлю, что он мог меня преследовать…
— Вы видели его раньше? Пересекались где-то еще, при других обстоятельствах? — наседал следователь.
— Да нет же. Я его первый раз тогда встретила. — Барбара неожиданно нахмурилась. — Скажите, а мне не угрожает опасность?
Похоже, образ глуповатой простушки удался ей хорошо. Следователь заверил ее, что полиция Милуоки позаботится о том, чтобы мисс Хилл оставалась в безопасности, и проводил до двери.
Но Барбара не торопилась уйти:
— А может быть, его убили из-за денег? — обратилась она к офицеру, уже стоя на пороге. — Я слышала в новостях, что перед смертью его пытали? Может, он у кого-то занял, а они потребовали вернуть, а у него не было… Я точно могу спать спокойно? Если, как вы говорите, он меня караулил…
Следователь вежливо пожал ее локоток, деликатно направляя к выходу:
— До свидания, мисс Хилл. Как я и сказал, вам не о чем беспокоиться. Спасибо, что уделили время.
Она остановилась на крыльце, облокотившись о перила, чтобы полюбоваться солнечными бликами на листьях высаженных вдоль дороги деревьев. Мимо то и дело сновали стражи порядка, входили и выходили из участка, пара констеблей со стаканчиками паршивого кофе из уличного киоска стояли неподалеку, о чем-то лениво беседуя.
Все обошлось. Копы кружили рядом, но реальной угрозы не представляли. Пусть идеальных преступлений и не существует, но от правосудия уйти вполне реально. Главное, не расслабляться раньше времени и держать ухо востро.
— Барбара! — Мик Джефферсон поднялся на крыльцо и остановился рядом. — Рад тебя видеть.
— В последнее время мы часто пересекаемся, — улыбнулась она, немного отодвигаясь, давая ему место возле перил.
— Тебя Иэн допрашивал о Билле Риде?
— От тебя ничего не скроешь.
— Мы дружим с Иэном, он делился мыслями по поводу расследования, — с виноватым видом объяснил Мик. — Извини, не собирался лезть в твои дела.
— Все в порядке, — успокоила его Барбара. — В конце концов, это твоя работа.
Мик Джефферсон облокотился о перила и, проследив за направлением ее взгляда, заметил:
— Отменная погода сегодня.
— Поэтому я здесь и стою, всячески затягивая с возвращением на работу. Я отпросилась на пару часов, так что у меня еще есть в запасе минут тридцать, чтобы побездельничать. Лето проходит, а я даже из города не выбиралась.
Не избалованный ее разговорчивостью Мик смущенно переступил с ноги на ногу, что-то про себя обдумывая.
— Хочешь, съездим как-нибудь на озеро? — осторожно предложил он.
— Отличная идея, — охотно отозвалась Барбара. — Правда, я пока не знаю, когда у меня будет время.
— Ты в курсе, где меня найти. — Мик поменял позу; тонкая ткань рубашки натянулась на его мощных плечах.
«Хороший парень, — подумала Барбара. — Надежный, основательный. Папа обрадовался бы такому зятю. Он наверняка в старших классах играл за школьную бейсбольную или футбольную команду».
— Кстати, — Мик Джефферсон заколебался, стоит ли говорить, и все-таки продолжил: — Ты сейчас пореже гуляй по ночам. Неспокойно в городе.
— В каком смысле — неспокойно? — Барбара повернулась к нему, случайно задела локтем его огромную, лежавшую на перилах ручищу. Рядом с ним она выглядела совсем миниатюрной.
— Я рискую, делясь с тобой этой информацией, но дальше тебя она не пойдет, так? — уточнил Мик.
— Конечно.
— В деле Уорхола — он у тебя в зале занимался — наметился неожиданный поворот. Нашли его тачку в бедном спальном районе, где, по идее, у него не могло быть никаких дел. Он припарковался у лесопарка, вышел из машины и больше не вернулся. Есть еще кое-какие основания подозревать, что, на самом деле, он никуда не сбегал, как пишут в прессе, некоторые его персональные счета, которые он мог бы обналичить, не тронуты. Ребята из следственного отдела подозревают, что Уорхола убили, а труп спрятали. А пару дней назад произошло похожее событие.
— О чем ты? — встревоженный голос Барбары выражал крайнюю степень заинтересованности. Она постаралась звучать менее эмоционально. — О каком событии ты говоришь? В местных новостях ничего такого не передавали.
— Это пока, полиция придерживает информацию от репортеров, но те довольно скоро пронюхают. Сутки назад стало ясно, что исчез еще один человек, окружной судья Филип Мортон. Исчез при похожих обстоятельствах — никаких предпосылок, вещи в квартире не собраны — ничто не говорит о том, что он куда-то планировал уезжать. Последний раз его видели в баре, где он напился, вызвал такси и свалил. После этого его никто не встречал, в понедельник на работу он не явился, и секретарша подняла тревогу. С ее слов он не то что ни разу больничный не брал, а даже не опаздывал никогда. А тут вдруг испарился без объяснений.
— А отследить такси? — подсказала Барбара.
Джефферсон кивнул:
— Удалось отследить лишь пару кварталов по дорожным камерам, а затем след потеряли. Номера пробили, оказалось, поддельные.
— Ого, серьезно.
— О том и речь. Все очень серьезно, Барбара.
Она обезоруживающе улыбнулась:
— Я только не совсем понимаю, зачем ты мне это рассказываешь и к чему клонишь.
— Я клоню к тому, что люди исчезают при загадочных обстоятельствах, и люди не самые простые. Что-то происходит в городе, поэтому и прошу тебя быть осторожнее.
Барбара с видимым облегчением выдохнула:
— Ну я человек самый обычный, не богач и не судья. Вряд ли я кому-то понадоблюсь.
Мик Джефферсон, севший на любимого конька, заметно расслабился. Было видно, что он чувствует себя в своей тарелке, рассуждая на подобные темы.
— Я сейчас еще кое-что скажу, и прошу тебя отнестись к услышанному со всей серьезностью. Не знаю, о чем тебя расспрашивал Иэн, но ты косвенно имеешь отношение к двум, не связанным на первый взгляд делам — Уорхола ты тренировала, а с изувеченным на стройке Билли Ридом случайно пересеклась за день до его убийства.
Брови Барбары поползли вверх:
— Ты же не хочешь сказать, что я причастна к этим делам? Если на то пошло, то я, наверное, и с этим, как его — судьей, тоже когда-то пересекалась — в магазине, на пешеходном переходе, мало ли где. В городе все постоянно друг с другом сталкиваются и даже внимания не обращают.
Мик Джефферсон натужно рассмеялся, отчего его сходство с добрым медведем только усилилось:
— Я это не к тому, что ты под подозрением. Просто волнуюсь за тебя.
— Фух, спасибо. — Барбара демонстративно вытерла со лба несуществующий пот. — А то я уже напряглась, подумала, что зря не выбросила тесак, которым зарезала всех этих людей. Или чем их там убили?
— Извини, что загрузил.
— Ты же из лучших побуждений, — ласково пробормотала Барбара и встрепенулась, посмотрев на часы. — Мне пора бежать. Мик, приятно было с тобой поболтать!
— Пока.
— Обещаю подумать насчет озера. И кстати, — она улыбнулась. — Ты в школе занимался американским футболом или бейсболом?
— Футбол. Квотербэк. А что?
— Да так. Просто. Удачного дня, Микки!
Весь оставшийся день Барбара не могла толком сосредоточиться на работе: в голове крутился разговор с Джефферсоном. Даже если этот увалень заметил ее косвенную причастность к двум уголовным делам, то что говорить о следователе? Наверняка ее уже взяли на заметку и еще будут вызывать в участок. И все из-за той любопытной стервы из антикварной лавки, которая сует свой нос в чужие дела, вместо того чтобы стоять за прилавком и обслуживать клиентов. Почему, почему людям обязательно нужно лезть, куда их не просят? Барбара подумала, что при иных обстоятельствах могла бы запросто проучить эту сучку, и вряд ли бы испытала угрызения совести. Но сейчас соваться к ней с возмездием было бы глупо — причинно-следственную связь увидит даже слепой, и тогда Барбаре не удастся избежать заслуженной кары. Привет, пожизненное.
Она села на скамью для жима штанги и задумчиво уставилась в зеркальную стену. Основной поток людей немного схлынул, и в зале осталось несколько человек. Эми уже ушла, ее смена закончилась на несколько часов раньше, так что Барбару никто не отвлекал.
«Удивительно дело, — думала она, разглядывая свое отражение. — Еще недавно я не могла даже представить, что лишу кого-то жизни, а сейчас всерьез размышляю о том, что могла бы наказать обычную продавщицу, единственный грех которой — это чрезмерная гражданская ответственность».
И еще этот судья… Ее пальцы даже не дрогнули, когда она нажимала на спусковой крючок. Она действовала трезво, расчетливо, как будто способность чувствовать вдруг отключилась. Раньше у нее получалось снижать градус реакции, когда ее доставал отец или братья, но так чтобы полностью отрешиться от эмоций — такое происходило впервые. Это критические ситуации высвобождают скрытые резервы психики или у Барбары всегда имелась эта способность превращаться в робота, но просто не проявлялась? Интересно, а можно ли включать этот режим по желанию? Было бы удобно.
Она стянула резинку для волос, собранных в высокий хвост, — локоны неряшливо разметались по плечам, мгновенно придав ей легкомысленный вид. Джейк сказал, что она феномен — внешность, как у нарядной куклы, а начинка, как у киборга.
— И это здорово заводит, — признался он. — Фантастическая сборка.
Сомнительный был комплимент, но ей понравился. Сколько себя помнила, Барбара всегда стремилась к независимости и мечтала принимать самостоятельные решения, но слишком долго сомневалась в собственных силах. Вся эта история, начавшаяся со знакомства с Джейком, разбудила в ней нового человека. И этот человек — неоднозначный, жестокий и свободный — в равной степени и пугал и восхищал ее.
Сегодня Джейк ждал ее у себя дома, предупредив, что есть повод для радости. Она догадывалась, о каком поводе речь.
Мобильник завибрировал в бесшумном режиме. Барбара посмотрела на дисплей. Звонил отец.
— Привет, пап, рада тебя слышать! — В зале играла громкая музыка, поэтому она ушла в тренерскую.
— Верится с трудом, конечно, — в своем репертуаре отозвался отец. — Могла бы сама позвонить.
— Не хотела тебя отвлекать. Мама сказала, что у тебя какие-то проблемы с директором?
— Дерьмо это пустяковое, а не проблемы, — эмоционально буркнул отец. — Этому ублюдку Кулману просто никто морду не бил.
— Ты ведь понимаешь, что это не выход? — осторожно протянула Барбара. — Если ты набьешь ему морду, то вряд ли потом найдешь работу.
— Поучи меня давай! Ты ни одного дела до конца не можешь довести, а лезешь с советами.
Барбара вздохнула: отец снова звонил, чтобы выместить на дочери плохое настроение.
— Я и не думала тебя учить, — примирительно сказала она. — И дела я до конца довожу.
— Да? Это какие же?
— Те, что мне нравятся, папа.
— Уж не твоя ли крутая работа в спортзале? — язвительно предположил он. — Могла бы выступать на профессиональном уровне, а вместо этого тратишь время на дилетантов. Хорошо хоть Роджер и Джошуа относятся к своей карьере серьезно.
В другой раз Барбара бы промолчала или постаралась перевести тему, но сегодня замечание отца задело ее. (Режим робота требовал сноровки.)
— Я не трачу время, как ты изволил выразиться, — ее голос звучал непривычно твердо. — Я помогаю людям стать здоровее и обрести уверенность в себе. А Роджер и Джошуа через десять лет покинут большой спорт травмированные и больные, не понимающие, как дальше жить, — ведь, кроме спорта, у них ничего не было в жизни. Учатся они через пень-колоду, педагоги их тянут только потому, что они помогают директору ставить галочку в бюллетене спортивных достижений школы. Большим умом они не отличаются, ты и сам это понимаешь. А на меня ты злишься потому, что — какая ирония — лишь у твоей дочери хватило характера пойти наперекор тебе и выбрать свой собственный путь.
В трубке повисла тишина. Несколько секунд Барбара ждала реакции и даже начала подумывать, что отец попросту отошел от телефона.
— Вижу, ты сегодня не в настроении, — наконец отозвался отец. Его интонации заметно смягчились, что казалось невероятным, он впервые пасовал в разговоре с дочерью.
— Я тебя люблю, пап, — откликнулась Барбара. — Мне просто хочется и от тебя иногда чувствовать взаимность, а не быть девочкой для битья.
Молчание в телефоне сменилось короткими гудками. Отец повесил трубку.
— Вот это да, — Джейк присвистнул от изумления, когда Барбара возникла на пороге в коротком серебристом платье и босоножках на высоченных шпильках. — От тебя глаз не оторвать. Заходи.
В гостиной, по традиции, горела лишь пара тусклых светильников, а вот стоявшие повсюду свечи были чем-то новым.
— Ты подготовил романтическую обстановку? — поинтересовалась Барбара, отвечая на приветственный поцелуй. — Какой ты милый.
— Вообще-то здесь Будда медитировал и не убрал за собой, — усмехнулся Джейк. — Но если тебе приятнее считать, что это моих рук дело, то я не возражаю.
— Редкостная скотина, — ласково припечатала она, усаживаясь на диване. Взяла с журнального столика бутылку вина, изучила этикетку. — Итак, что мы отмечаем?
— Моего брата освобождают. — Джейк забрал у нее бутылку и наполнил бокалы. — Если бы не ты…
— Давай без сантиментов, — перебила его Барбара.
— Тебя не поймешь, женщина! — театрально разгневался Джейк. — То ей романтику давай, то без сантиментов. Никаких духовных опор!
— Нигде человек не раскрывает столь живо собственный характер, как в своей манере изображать характеры других. — Будда стоял на верхней ступени лестницы и с умилением взирал на парочку сверху вниз.
— Опять ты со своими глубокомысленными цитатами, — проворчал Джейк. — Лучше присоединяйся к нам. Мы тут празднуем.
— Не хочу вам мешать. — Будда спустился на пару ступеней, ожидая реакции Барбары — и та не заставила себя ждать.
— Ты никак не помешаешь, — с пылом возразила она. — Я как раз хотела расспросить тебя еще про твои духовные практики. Очень заманчиво ты описывал их в прошлый раз.
— Захотелось попробовать? — догадался Будда, усаживаясь по-турецки рядом на диван. На его шее болтались деревянные бусы, на губах играла добродушная полуулыбка.
— Если честно, то да, захотелось.
— Трезвым я эту болтовню не осилю, — встрял Джейк. — Так что предлагаю для начала немного выпить.
Время текло незаметно, как всегда бывает в приятной компании. С улицы в распахнутую дверь тянуло свежестью, пламя свечей подрагивало от сквозняка, но не тухло. Джейк принес плед, накрыл ноги Барбары, а та полулежала на удобном мягком диване, слушая шутливую перепалку друзей. Ни с кем и никогда ей не было так комфортно.
— …И он уселся прямо в центре мола, с этой своей огромной корзиной для пикника, и принялся раскачиваться и бормотать какую-то ересь, — гоготал Джейк.
— Не ересь, а мантру, — невозмутимо поправил Будда.
— Один хрен. Факт в том, что охрана чуть не обделалась от страха, приняв его за террориста, который собирается взорваться вместе с бомбой. — Джейк вытер выступившие от смеха слезы. — Я еле договорился, чтобы его не сдавали в полицию за провокацию.
— Весело вы живете, я почти завидую, — призналась немного захмелевшая Барбара.
— Ты и сама можешь жить, как пожелаешь. — Сидевший с прямой спиной Будда слегка наклонился вперед и сообщил доверительным тоном: — Попробуешь прямо сейчас?
— Что попробую?
— Построить свою личную, идеальную вселенную.
— Боюсь, я для этого слишком трезвая, — пошутила Барбара и перевела взгляд на Джейка, он сидел напротив, широко расставив ноги и расслабленно потягивая вино.
Будда медленно встал с дивана, он двигался плавно, с кошачьей грацией и при этом создавал ощущение большой физической силы.
— Ты не будешь возражать, если я ненадолго украду твою прелестную гостью? — обратился он к Джейку.
Тот пожал плечами:
— Если она пожелает.
Барбара не стала сопротивляться: что-что, а скучать в компании этих двоих не приходилось. Они будто жили в параллельной реальности, где все похоже на привычный мир, но действует по другим законам.
— Пойдем, — позвал Будда, направляясь к лестнице на второй этаж.
Они прошли по коридору, нырнули в квадратную арку — в этой комнате без мебели, уставленной различными музыкальными инструментами, Барбара уже была.
Будда указал на большой мягкий пуф:
— Садись туда, поудобнее. Можешь прислониться спиной к стене, если устанешь сидеть прямо.
Барбара подчинилась, чувствуя возрастающее любопытство.
Сам Будда опустился на колени возле стоявших в ряд крупных чаш.
— Это чаши для медитаций, я купил их в Непале. — Он любовно провел пальцем по ободку. — Они поют.
Барбара молчала, и он продолжил:
— Давай попробуем провести музыкальную медитацию. Я буду издавать при помощи разных инструментов необычные для тебя звуки и вибрации, а ты закроешь глаза и попробуешь ни о чем не думать.
— Это будет проблемой, — хмыкнула Барбара. — Разве возможно ни о чем не думать?
Будда мягко усмехнулся:
— Очень возможно, и поверь, это одно из самых приятных ощущений в жизни. Я начну с низких вибраций, играя на бубне и гонге, затем тон будет повышаться, — мы прочистим все чакры, снизу до верху, и ты ощутишь небывалую легкость, если расслабишься и не будешь цепляться за привычные ориентиры. Не сопротивляйся, не пытайся уловить мелодию — музыкальной ценности этот «концерт» не несет — помести себя в центр звука, чтобы обрести спокойствие. В центре звука — как в самом сердце торнадо — всегда безопасно и тихо. В какой-то момент ты почувствуешь, как вибрация сперва проходит сквозь тебя, а затем ты сама станешь вибрацией. Если получится, сконцентрируйся на этом, задержи это состояние. Не думай о времени, живи настоящим мгновением.
— Ох, — Барбара поерзала на сиденье. — Боюсь, мне будет сложно справиться. Я половины не поняла из того, что ты сказал. Вдруг я сделаю что-то не так?
Будда ободряюще улыбнулся:
— Не переживай. Ты не можешь сделать что-то не так. Что бы ты ни делала — ты делаешь правильно. Не бывает неудачных медитаций. Вернее, бывает та, которой не было.
Барбара хотела возразить, что сказанное им в лучшем случае не имеет никакого смысла, а в худшем — в корне неверно. Каждый человек допускает ошибки, и отрицать это глупо. Но Будде не терпелось приступить к медитации, и она промолчала. Когда раздался первый низкий удар ладони о бубен, она закрыла глаза и приготовилась потерпеть несколько скучных минут какофонии.
На удивление извлекаемые Буддой звуки не раздражали. Первые мгновения Барбара напряженно прислушивалась, но, быстро привыкнув, позволила себе расслабиться. Ничего подобного она прежде не пробовала, а значит, этот эксперимент — отличный способ узнать новое и расширить границы.
Удары бубна становились все мощнее, и этот громкий звук граничил с дискомфортом, буравя барабанные перепонки. Барбара тут же вспомнила слова Будды: не цепляйся, не вслушивайся, позволь звуку течь сквозь тебя. Она постаралась дышать ровнее и не анализировать происходящее. И почти сразу же ощутила приятное пульсирующее тепло в районе копчика. Она словно сидела на волнах — они то поднимали ее вверх на гребнях, то опускали вниз; их монотонный шум убаюкивал, погружал в дремоту.
В какой-то момент Барбара испытала непривычное ощущение — она и спала и бодрствовала одновременно. Тело размякло, а сознание, наоборот, стало острее, четче.
Звук изменился, приобрел иную тональность и ритм, стал неторопливым, тягучим. Будда сменил инструмент, но Барбара с удивлением поняла, что не хочет открывать глаза, чтобы утолить любопытство. То, что в данную минуту происходило с ее телом и мозгом, интересовало ее куда сильней.
Звук кружился вокруг медленным густым хороводом, рождавшимся от трения дерева по металлу. Звук дрожал, распадался на гармонические обертоны, стирал связи с реальностью, погружая Барбару в трепещущую пустоту.
Пульсация поднималась вверх по позвоночнику — теперь она билась где-то в районе груди, выбрасывая во все стороны лучи жара. Они прокатывались по рукам и ногам, заполняли шею и голову. Барбара отдавала отчет тому, что сидит с закрытыми глазами, но ее воображение рисовало перед мысленным взором невероятные, красочные, сюрреалистичные картины.
Сперва она увидела Будду, который сидел неподалеку и водил деревянной палочкой по краям чаши, а затем ее что-то потянуло вверх, и Будда стал стремительно удаляться — теперь она смотрела на него с высоты, которая с каждым мгновением росла. И чем сильнее увеличивалось расстояние, тем менее знакомым он становился.
Сначала она помнила, что он друг Джейка, помнила, о чем они говорили этой ночью в гостиной, но постепенно его личность теряла значимость, и вот он остался где-то далеко внизу — и теперь она уже осязала связывавшую их нить, — нить, которую сама однажды выбрала когда-то давным-давно, еще не будучи воплощенной в физическую форму. В какой-то момент нить истончилась и растворилась в пространстве, и Барбара взирала уже не на некогда знакомого Будду, а на целый город, на континент, на планету, которая уменьшалась в размерах, суживаясь в голубой мяч, затем в теннисный шарик, а потом и вовсе в еле различимую точку, слившуюся с бесконечной темнотой.
Это было очень странно, но совсем не пугало. Скорее наоборот, Барбара словно возвращалась домой после долгого утомительного путешествия, и тяжелые воспоминания отлетали от нее, подобно уносимой ветром шелухе, и все меньше оставалось в ней ее самой, и все больше образовывалось пустоты. Но какой же наполненной была эта пустота! В ней содержались все ответы, все истины, вселенные и галактики. И она, Барбара, была ее отдельной крошечной частью и всеми частями одновременно.
Краем слуха она уловила очередную перемену звука, ставшего тоньше, легче. Вибрация пробуждалась в горле, поднималась к глазам и макушке. Барбара любовалась пульсирующей энергией, текущей вокруг и сквозь нее, и вдруг ощутила — совершенно отчетливо — что и сама превратилась в чистую энергию.
Испытанный ею зашкаливающий восторг был таким острым, что ей захотелось срочно вернуться обратно и поделиться им со всем миром.
Она снова сидела на пуфике в комнате на втором этаже, но уже не являлась материей. Каждая клетка ее тела излучала пучки света, устремлявшиеся ввысь, в бесконечное пространство. Сосредоточившись, Барбара могла почувствовать свои скрещенные ноги и лежавшие на коленях ладони, но вместе с этим их словно и не существовало. Они были лишь иллюзией, материальным воплощением вечной, бессмертной энергии.
— Барби? Очнись! — Кто-то трогал ее за плечо.
— Барби, — повторил Джейк. — Ты в порядке?
Она открыла глаза. Из сумрака выплыла просторная комната, — ее углы тонули в темноте, а горящая лампа в центре высвечивала улыбающегося Будду и озабоченного Джейка.
Барбара поднялась, выбежала из комнаты, спустилась на первый этаж и замерла у висевшего на стене зеркала. Она вглядывалась в свое отражение, с удивлением узнавая привычные черты, и это было так странно, так ново, ведь она абсолютно точно помнила, что мгновение назад была нематериальна. Впрочем, возвращение в физическую форму ее не смутило — даже порадовало. Ведь теперь она знала кое-что важное. Кое-что, переворачивающее все ее представление о мире.
— Барби? — обеспокоенный голос Джейка вырвал ее из нирваны.
Она обернулась:
— Где Будда?
— Я здесь.
Она поймала его ласковый взгляд, снова повернулась к зеркалу, потом опять посмотрела на Будду.
— У меня зрачки на пол-лица. Это невероятно. Я никогда ничего подобного не испытывала. Я в такой эйфории, что слов подходящих не нахожу. Господи, что это было?!
— Добро пожаловать в секту, — угрюмо хохотнул Джейк. — Скоро я здесь стану лишним.
— Это была медитация, — объяснил Будда, проигнорировав саркастическую ремарку друга. Взял девушку за руку и потянул к барной стойке. Усадил на табурет, вручил ей бутылку минералки. Она открутила крышку и сделала несколько жадных глотков.
— Я потрясен твоим успехам. Тебе с первого раза удалось то, что у многих получается лишь спустя месяцы, а то и годы регулярной практики.
— Я просто не могу поверить. — Барбара глядела на него широко распахнутыми глазами. — Так это и есть медитация? И она всегда такая невероятная?
— То, как тебя сегодня унесло, на самом деле редкая удача. Обычно все спокойнее и менее грандиозно. — Будда включил чайник и разместился на стуле по другую сторону стойки. — Видимо, сегодняшний эксперимент лег на подготовленную почву, и ты прониклась.
— Я не знаю, перестану ли когда-нибудь об этом думать! — Барбару не волновало, что она звучит чрезмерно восторженно. — Это такой опыт… Господи, Джейк, — она обратилась к любовнику. — Ты сам-то пробовал?
— Я не по этой части. — Джейк и Будда понимающе переглянулись. — Хватит и одного ненормального под этой крышей.
— Ненормальный здесь ты, раз отказываешься попробовать. Очень многое теряешь. — Барбара коснулась руки Будды. — Спасибо тебе, что подарил такие эмоции!
— Ты сама себе их подарила. Я был лишь проводником.
— А если я попробую это дома, одна и без музыки? Эффект будет другим?
— Каждая медитация уникальна. Снизь ожидания, будь готова принять любой опыт — и тогда избежишь разочарований.
— Мне кажется, теперь я понимаю, что значит ни о чем не думать и какой это кайф. — Барбара куснула губы, не в силах унять эмоции. — Я ощутила пустоту, и это было так волшебно!
— Все, кончайте. — Джейк трагически поднял руку. — У меня от ваших бесед у самого в голове пустота образовалась.
Будда улыбнулся:
— Полная пустота, то есть абсолютное ничто — по-настоящему велико; у тебя же в голове пустота другого рода.
— Ого. — Барбара удивленно посмотрела на Джейка: — Изящно он тебя опустил. Я и не подозревала, что он умеет.
— О, ты этого просветленного плохо знаешь. — Джейк обнял ее за плечи, завел за ухо длинную прядь и поцеловал в висок. — А теперь не позволишь ли увести тебя в укромное место, где мы углубленно изучим более приземленные материи?
— Извини, сейчас мне совсем не до этого. — Барбара ласково погладила его щеку. — Мне надо переварить свой опыт и поразмышлять. Я уже поеду. — Она перегнулась через барную стойку и накрыла ладонью руку Будды. — Еще раз спасибо, Будда. Это было круто.
Когда за Барбарой захлопнулась дверь, а минутой спустя заурчал двигатель — она завела машину, — Джейк и Будда молча стукнулись кулаками и разошлись по своим комнатам.
