Григорий Елисеев
Штабная работа

Шаги глухо отдавались в длинном коридоре. Металлическая труба, шедшая вдоль всего корабля, словно гигантский хребет, была освещена лишь тусклым светом диодных нитей, ползших вдоль центральной дорожки и отделявших свет от тьмы. Благодаря ей двое шедших по тонкому ковролину мужчин были подсвечены призрачным сиянием. На том, что шел слева, был комплект тактической брони «Такугава-2», состоящий на вооружении десантных войск Империи Восходящей Сверхновой. На том, что справа – деловой костюм тонкого покроя с белым платком в нагрудном кармане. Лица обоих скрывал царивший в коридоре сумрак.

– До выхода из гипера чуть меньше сорока минут, – медленно проговорил первый. – Вы уверены, что мы «выпрыгнем» именно там, где нужно?

– Не стоит беспокоиться, полковник. – Человек в пиджаке взглянул на прозрачный пластик обзорных окон, установленных вдоль всего коридора и сейчас прикрытых внешними бронеставнями. – Системы «Мудрецов» рассчитали все абсолютно точно. Линкор пройдет сквозь оборону столицы как нож сквозь масло.

– Никто еще не выходил из гиперпространства на такой высоте, – с сомнением в голосе пробормотал человек, названный «полковником». – А если произойдет какой-то сбой? Если в расчетах допущена ошибка или погрешность? Если мы материализуемся прямо внутри какой-нибудь платформы орбитальной защиты? Нас же разорвет на части еще до того, как мы успеем не то что выбросить десант, но даже открыть люки…

– Полковник… – медленно протянул мужчина в пиджаке, его губы тронула улыбка. – Как вы можете такое говорить? Вы же теперь самурай! Вот и думайте так, как им положено: смерть не внушает страха, следование пути воина и все такое! А если серьезно…

Говоривший остановился перед широкой дверью и поднес ладонь к считывающему дисплею.

– Ошибка исключена. «Мудрецы» еще ни разу не промахивались в своих расчетах, и наше нынешнее могущество во многом именно их заслуга.

Луч сканера скользнул по подставленной ладони.

– Да… – протянул полковник. – На самом деле, мне страшно сознавать, насколько сильно мы стали зависеть от машин. Начиная с эпохи пара и сейчас, в век компьютерных технологий. А что будет, если мы окажемся без них? Скажем, без «Мудрецов»? Смогут ли наши политики сохранить империю столь же могущественной? Удержать колонии?

– Ну… – Человек в пиджаке коротко усмехнулся. – Одной империи сегодня точно предстоит ответить на этот вопрос.

Двери с мягким шипением разошлись в стороны, открыв доступ на небольшую площадку, со всех сторон огороженную косыми прозрачными стенами. Внизу, насколько хватал глаз, раскинулся громадный ангар, занимавший почти весь трюм военного судна. На темном металле пола яркими пятнами выделялись снежно-белые десантные капсулы. Возле них, выстроившись в шеренги, стояли две сотни бойцов в точно таких же, как на «полковнике», комплектах тактической брони с вытянутыми шлемами, отдаленно напоминавшими волчьи морды.

– Не забывайте вашу основную задачу, полковник. – Человек в пиджаке подошел ближе к прозрачному пластику перегородки и взглянул вниз, в зал. – Ваша цель – хаос. Абсолютная деморализация.

Мужчина обернулся на собеседника и ледяным тоном продолжил:

– Переговоры должны быть сорваны. Ганимедская операция превратится в бойню для хваленого Императорского Флота и могилу для светлейшего князя Михаила. А Санкт-Петербургу должен быть нанесен максимально возможный ущерб.

Человек в пиджаке сжал кулак и вновь посмотрел на солдат возле десантных капсул.

– Сегодня мы выведем из игры нашего главного врага. Сегодня мы обрушим само небо на хребет русского медведя и переломим его. Сегодня мы обезглавим Российскую Империю!

Монорельс плавно скользил по направляющей, паря над ней благодаря сети магнитов, встроенных в плоское днище. Рельсы располагались на высоте третьего этажа, и сейчас, когда поезд мчался через старые районы города, казалось, он движется в темном каньоне из обветшалых петербургских домов, построенных еще при первой империи. Длинные пятиэтажные строения с фальш-колоннами и лепниной на фасадах обступали монорельсовую дорогу, нависая над ней, скрывая летнее солнце и оставляя лишь полоску голубого неба в вышине. В бесконечной синеве виднелись подернутые дымкой комплексы орбитальной защиты. Ощетинившиеся орудиями прямоугольные платформы были готовы испепелить любую угрозу, идущую из космоса, будь то астероид или флот недружественной державы. Впрочем, на моей памяти стреляли они только во время салютов в честь государственных праздников.

Я отвернулся от окна и откинулся в мягком кресле, чувствуя затылком тканевую поверхность подголовника. Мимо меня за окнами вагона проносились фасады домов – свидетелей эпохи. Они видели рассвет могущества Первой Российской Империи. Видели кровавые и страшные события революции, ужасы войны и стойкость русского народа. Застали времена самых тяжелых испытаний для нашей страны. Увидели они и новый рассвет и сейчас казались счастливыми, словно старики, дожившие до рождения правнуков. Они вновь вернулись туда, где когда-то был заложен первый камень в их фундамент. В Империю. Вторую Российскую.

Я невольно улыбнулся и, покачав головой, раскрыл газету. Нет никакой «второй» империи. Только одна – Российская. Она никогда не кончалась, не прекращала свое существование, что бы там ни говорили политики и историки. Просто взяла паузу, чтобы восстановить силы и вновь расправить крылья. Укрылась в сердцах людей и, когда пришло ее время, вернулась, все такая же прекрасная и священная.

Голографические страницы газеты развернулись предо мной в воздухе, едва различимо дрожа. Я окинул взглядом первую полосу. На Юпитерианском театре военных действий затишье. Британцы отступили к своим базам и зализывают раны после провала орбитального десанта на Каллисто. Седьмая и Девятая Преображенские дивизии встретили их ураганным огнем зенитных батарей, расположенных вдоль экватора спутника, и превратили корабли Короны в пылающие обломки еще в атмосфере.

Я вздохнул. Работы у меня сегодня будет полон рот. Изучать отчеты, суммировать данные о погибших, раненых, израсходованных боеприпасах, формировать списки, графики, таблицы. И, конечно, анализировать, анализировать и еще раз анализировать. Я поморщился и отогнал мысли о предстоящей волоките. Нужно было отвлечься, ведь когда я доеду до работы, придется погрузиться в нее с головой. В прямом смысле слова.

Дотронувшись рукой до бусины крохотного наушника, я прокрутил взглядом список треков, раскрывшийся перед моим мысленным взором. Выбрав композицию в любимом жанре – русский кибер-фолк, я вернулся к чтению газеты. Под новостью о провале британского десанта шло сообщение о проходящих во Владивостоке трехсторонних переговорах с участием Унитарного Государства Америка и Империи Восходящей Сверхновой. В случае успеха Российская Империя получит в союзники еще две космические сверхдержавы. Я перелистнул страницу. Патриарх призвал молиться за вразумление британского правительства и прекращение кровопролития. Слова, подобранные главой Церкви, произвели на меня сильное впечатление. Простые и понятные и в то же время бьющие прямо в сердце. Рядом приводился одобренный Патриархией текст молитвы «На примирение враждующих». Я выключил газету. Поезд плавно заворачивал. За окнами проплыл золоченый шпиль Адмиралтейства и кирпичные стены Петропавловской крепости. Воды Невы лизали гранит набережных, такие же безмятежные, как и в прошедшие века. А затем город резко разошелся в стороны, и поезд вылетел на безбрежный простор Финского залива. Я взглянул на линию домов и дворцов, постепенно удалявшуюся и становившуюся все меньше. Поезд помчался над заливом, направляясь к синеющим на горизонте небоскребам Нового Петербурга – столицы Российской Империи. Это был город циклопических зданий из стекла и стали, цитадель бизнеса, науки и искусства, штаб-квартира Патриархии, местоположение Парламента и Сената. И, конечно же, там располагался Генеральный штаб Имперской Армии и Военно-Космического Флота. Именно к его громадной, увенчанной сияющим шпилем пирамиде и направлялся поезд.

Утопленные в пол лампы мигнули, сменив цвет с красного на желтый. Из потолочных динамиков раздался резкий звуковой сигнал, эхом разнесшийся по всему трюму. Стоявшие неподвижно солдаты в белой броне один за другим подняли головы, словно пробуждаясь ото сна. По гулкому металлическому полу застучали подошвы армейских ботинок, и шеренги разомкнулись, разворачиваясь друг к другу спиной с отточенной синхронностью. Мерный грохот шагов заполнил ангар, отбивая странный пугающий ритм. Через несколько мгновений слаженных, отработанных годами действий возле каждой десантной капсулы остался только приписанный к ней штурмовой отряд.

С легким гудением сервоприводов бортовые люки опустились, превратив капсулы в подобия раскрывшихся бутонов. Внутри не было ничего, кроме массивных противоперегрузочных кресел и нависавших над ними жестких каркасов фиксирующих клеток. Десантные капсулы были дешевым одноразовым средством скоростной доставки солдат на передовую, а значит, о комфорте и красоте создатели не задумывались.

В воздухе повисло напряженное ожидание. Мерный гул работающих генераторов был единственным звуком, наполнявшим трюм. Бойцы в броне стояли молча, без движения, словно изваяния из белого мрамора. Щитки шлемов скрывали лица, так что прочитать по ним, о чем думают солдаты перед предстоящей операцией, было невозможно.

Наконец, лампы мигнули вновь, сменив цвет с желтого на зеленый. Очередной звуковой сигнал – долгий и протяжный – разнесся под высоким потолком. Один за другим десантники двинулись вперед. С механической точностью, не совершая лишних движений, каждый поднялся по металлическим мосткам и занял свое место в капсуле. Одновременно десятки рук опустили фиксирующие клетки и застегнули ремни безопасности. Взвыли сирены, и с шипением пневматики створки бортовых люков поползли вверх, отсекая свет потолочных ламп и оставляя рассевшихся по капсулам солдат во тьме. С легким щелчком на внутреннем дисплее шлема у каждого бойца зажегся таймер с обратным отсчетом. Теперь пути назад уже не было.

Гул моторов изменил тональность, сделавшись ниже и глуше. Поравнявшись с перроном, вагон протяжно ухнул и мягко осел на направляющий рельс, опустившись до одного уровня с платформой.

– Генеральный штаб и улица Барклая-де-Толли! – возвестил из динамиков голос автоматического машиниста.

Выйдя из вагона и спустившись со станции, я направился к гранитным ступеням здания Генштаба. Оглядевшись на ходу, я успел заметить поток разноцветных машин, несущихся по шоссе, и толпу людей, спешащих куда-то по своим делам в этот погожий летний день. Несколько городовых двигались сквозь толпу, полуденное солнце блестело на позолоченных пуговицах мундиров.

– Грех в такую погоду работать, – пробормотал я, поднявшись к высоким дубовым дверям Генерального штаба.

Двое стоящих в карауле роботов просканировали меня красными линзами визоров и, найдя соответствие в базе данных, потеряли к моей персоне интерес. Выкрашенные в цвета почетного караула стражи держали в руках скорострельные лазерные винтовки. В целом, их задача была номинальной – при первых признаках угрозы передать сигнал тревоги на внутренние посты, после чего задержать нарушителя столько, сколько получится. Ну и еще открывать двери перед высокопоставленными офицерами.

Толкнув тяжелую створку двери, я проскользнул внутрь. Висевшие под потолком хрустальные люстры были выключены, солнечный свет попадал в помещение через стрельчатые окна, расположенные в наклонной стене. Несколько роботов-стражей стояли у стен под громадными картинами, изображавшими великие победы русского оружия. Начиная от Куликовской битвы и Бородинского сражения и заканчивая штурмом Берлина в сорок пятом. Были здесь и полотна, демонстрирующие Новейшую историю: на противоположной от входа стене висела панорама «Бои за Арктические шельфы». На картине посреди айсбергов, под слепящим небом Севера горела сеть циклопических нефтяных вышек, возле которых в жестокой схватке сошлись несколько флотов под разными флагами. Лично мне всегда грел душу тот факт, что, среди прочего, в левом углу батальной сцены был нарисован штурм «Кустодия» – спецоперация, в которой участвовал мой дед. На всплывшую из-подо льда подлодку с моторных катеров перескакивали фигурки в термокостюмах с лазерными карабинами – бойцы военно-морского спецназа Российской Империи. Один из них метким выстрелом поражал высунувшегося из люка врага с пистолетом в руке. Противник, раскинув руки, заваливался назад, его грудь насквозь прошивал лазерный импульс. Я всегда подозревал, что меткий спецназовец в безликом аквалангистском шлеме и есть мой дед, поскольку, по его рассказам, он был в первой группе, высадившейся на «Кустодий».

Пройдя к прозрачному пуленепробиваемому боксу КПП, я кивнул охраннику и, поставив портфель на стол, снял с шеи персональную карту доступа.

– А, привет, Андрюх! – Знакомый охранник кивнул в ответ и запустил программу проверки личности. – Что-то ты сегодня поздно, не?

– Зал Тактического контроля и информационной поддержки, – возвестил мягкий искусственный голос, и скоростной лифт остановился.

Двери плавно разошлись в стороны, и я, оправив китель и пригладив волосы пред зеркалом, вышел наружу. В коридоре было тихо, однако из раскрытых дверей долетал шум голосов, звук работающих компьютерных терминалов, едва различимый гул голографических экранов. На полу лежал красно-зеленый ковер, а на стенах висели портреты бывших командующих Генерального штаба и выдающихся офицеров отдела тактического контроля.

Возле громадных арочных дверей в конце коридора возвышались двое Петровских гвардейцев – военного гарнизона столицы. Оба солдата были одеты в темные комплекты боевой брони с двуглавыми орлами на наплечниках. На поясах висели ножны с расщепляющими саблями, увенчанными красными темляками, и лазерные пистолеты в кобурах.

– Допуск ограничен, – прогудел один из гигантов, выставив вперед раскрытую ладонь.

– Я знаю, я здесь работаю, – немного раздраженно выдохнул я, поднимая пропуск и слегка поворачивая правое плечо, на котором виднелись нашивки соответствующей службы.

Ленивые стражи из внутренней охраны, обычно стоявшие на входе в зал, меня давно запомнили, так что я проходил внутрь без каких-либо проверок. Однако сегодня вместо них здесь были гвардейцы. А это могло значить только одно – где-то проходит крупная военная операция, и именно мы будем оказывать ей информационную и тактическую поддержку.

– Личность подтверждена, – все таким же глухим басом объявил солдат, возвращая мне мою карту доступа. – Проходите.

Его напарник коротким отточенным жестом убрал ладонь с рукояти сабли и распахнул дверь. Я кивнул и, протолкнувшись между гвардейцами, наконец очутился в зале Тактического контроля.

Сказать, что помещение было огромным, значило не сказать ничего. Зал занимал целый сегмент в восточной части здания, и поэтому дальняя стена шла под наклоном – это была внешняя стена пирамиды. У потолка висели гигантские светодиодные панели. Там же, спадая с широких балок, свисали штандарты и знамена всех Военно-Космических флотов Российской Империи. По периметру зал был опоясан балюстрадой, на которой расположились офицеры с тактическими планшетами. От балюстрады в центр зала отходили длинные переходы, ведшие к командирской кафедре, доминировавшей над сотнями компьютерных терминалов, стоявших рядами по всему залу. Над ней парил голографический двуглавый орел громадных размеров. На мгновение задержавшись в дверях, чтобы оглядеться, я шагнул в рабочую суету и деловитый гул этого места. Вокруг спешили люди в форме. Операторы терминалов, стоя небольшими группками и негромко переговариваясь, ждали начала рабочего дня. Техники проводили последние приготовления.

Проходя мимо, я кивнул паре знакомых, обменялся несколькими рукопожатиями и наконец добрался до своего места. Ничего особенного – крутящееся кресло с именем и фамилией на спинке и стандартный компьютерный терминал с сенсорной клавиатурой и голографическим экраном. Обычный пост информационной поддержки – один из сотен в этом зале. Поставив портфель, я опустился на стул. На дальней стене зала, над многочисленными дверями и офицерскими постами, словно наблюдая и, как мне иногда казалось, поддерживая меня, висел многометровый портрет императора. Постепенно зал заполнялся народом: другие тактики-операторы садились за свои терминалы, инженеры вставали на свои посты. Затем свет в зале плавно погас, оставив лишь подсветку лестниц и балюстрады да призрачное свечение голографических экранов. По дальнему переходу застучали подошвы ботинок, и на командирскую кафедру поднялся генерал Василий Кантемиров – командующий отделом Тактического контроля и информационной поддержки.

Все взгляды обратились на него.

– Доброе утро, орлы. – Голос генерала, усиленный микрофонами, разлетелся по залу. – Сегодня мы оказываем поддержку боевой операции. В данный момент на огневые позиции на орбите Ганимеда выходят наши корабли. Связь пойдет через прямой подпространственный канал во Вратах Тургенева, поэтому передача данных будет практически мгновенной.

Голографический двуглавый орел над генералом сменился на трехмерную карту космоса. По ней в разных направлениях двигались разноцветные геометрические фигуры, отображавшие сотни кораблей, кружащихся в замысловатом танце боевых построений.

– Задача флота: разбить британский гарнизон и нейтрализовать сеть орбитальных лазеров, расположенных на экваторе Ганимеда. И мы им в этом поможем!

Я откинул колпачок с торчащего из терминала штекера и, потянув на себя, вытянул длинный провод с предупреждающими метками. Заведя волосы за ухо, обнажил разъем на виске.

– Подключайтесь и переходите в режим информационной поддержки! – Кантемиров заложил руки за спину. – Пришла пора показать Британской Короне, у кого самые лучшие «вычислители»!

Глубоко вдохнув, я вогнал штекер в разъем и, откинувшись в кресле, вместе с десятками своих коллег рухнул в поток поступающих с орбиты Юпитера данных.

С оглушительным воем прямо из солнечного летнего неба над городом выскользнула громада линейного крейсера. Вышедший из гиперпрыжка в атмосфере корабль материализовался в реальном пространстве ниже уровня платформ орбитальной защиты, по которым тут же открыл огонь из своих бортовых орудий. Снежно-белый, он по наклонной несся прямо к заливу, грозя рухнуть в него и врезаться в береговую линию, сметя набережную вместе с несколькими кварталами старинных зданий вокруг нее. В бортах корабля один за другим раскрылись черные зевы люков, из которых выскользнули десятки десантных капсул и помчались вниз – на погруженный в будничную суету Санкт-Петербург и возвышавшуюся среди скверов и парков пирамиду Генерального штаба.

Внезапно чудовищный удар сотряс здание Генерального штаба. Лежавшие на столе инфопланшеты подскочили в воздух, кружка с кофе опрокинулась, облив разъемы терминала коричневой жижей. Сверху посыпалась бетонная крошка, штандарты затрепетали, когда по балкам пробежала дрожь. Изображение перед моими глазами поплыло и зарябило, сообщая о критической неисправности. Я рванул штекер из виска и стал озираться.

Здание сотряс новый удар. Затем еще один. По залу побежал встревоженный шепот, операторы тактических терминалов смотрели друг на друга, пытаясь понять, что происходит. Постепенно все взгляды обратились на генерала. Стоявший на командном посту Кантемиров стиснул перила металлического ограждения и наклонился вперед.

– Всем сохранять спокойствие и порядок! – Усиленный динамиками голос генерала отразился от стен, прокатившись по помещению. – У нас нештатная ситуация, но это не значит, что можно покидать посты! Бой на орбите Ганимеда еще в самом разгаре, и мы не оставим наших ребят без тактической поддержки!

Я посмотрел в направлении ближайшего выхода из зала Тактического контроля. Гвардейцы, до этого стоявшие в дверях, вбежали внутрь. Действуя согласно инструкции, в разных концах помещения офицеры в форме с эполетами разбили рукоятками оружия стеклянные колпаки над кнопками экстренной блокировки. Двери с шипением смыкались и лязгали тяжелыми запорными механизмами, отделяя нас от внешнего мира двадцатью сантиметрами пластстали. Здание вновь затряслось от серии сильных ударов. Опрокинутая кружка упала со стола на пол.

Один из гвардейцев прошел по балюстраде к Кантемирову и, наклонившись, что-то зашептал. Генерал кивнул и так же тихо сказал что-то в ответ. Затем, наконец, обернулся на нас. Его лицо было все таким же сдержанным, взгляд синих глаз не казался обеспокоенным или напуганным, скорее раздраженным.

– Значит, вот оно как, – негромко пробормотал генерал, затем откашлялся и вновь дотронулся до гарнитуры. – Слушать меня сюда, орлы! Нештатная ситуация только что превратилась в чрезвычайную! Здание Генерального штаба атаковано. Кем – неизвестно. Мы должны оставаться здесь и продолжать оказывать флоту всю информационную поддержку! Я ясно вырази…

Договорить Кантемиров не успел. С оглушительным грохотом, обрушивая штандарты и срывая с креплений светодиодные панели, с полотка посыпались громадные куски бетона, сопровождаемые настоящей метелью из пыли. Основной свет погас, оставив только призрачное свечение диодов, опоясывающих балюстраду. Слева от меня раздался короткий вскрик, заглушенный звуком тяжелого удара. Я обернулся и инстинктивно отпрянул. На месте тактического терминала, за которым сидел мой друг и коллега, лежала огромная глыба. Из-под нее торчала рука с растопыренными пальцами. По полу расползалось темное пятно. Я в ужасе содрогнулся, почувствовав себя пришпиленным к собственному креслу, пока вокруг меня раздавался звон стекла, грохот, лязг и крики боли. Все произошедшее заняло не больше пары секунд, но я словно видел это в замедленной съемке. А затем новый звук заглушил все остальные. Рев двигателей, преисполненных яростью. Я поднял глаза.

– Господи… – прошептал я.

Сквозь образовавшиеся проломы в зал падали снежно-белые конусы, из хвостов которых вырывались столбы синего пламени. Носовые сопла пытались замедлить падение, но десантные капсулы, судя по всему, были запущены со слишком маленькой высоты – они не раскалились в атмосфере. Что-то прокричал один из гвардейцев, хватая Кантемирова за плечи и утаскивая вниз… лишь для того, чтобы через секунду исчезнуть вместе с генералом в кровавом тумане, когда всю командную кафедру раздавила под собой очередная капсула. Еще одна рухнула через проход от меня, прокатившись на боку до противоположной стены и сметя все терминалы, что оказались на пути, вместе с их операторами, которые даже не успели отреагировать. Я увидел, как кого-то из моих коллег обдало струей пламени, вырывающегося из тормозных сопел, и человек закричал, заметавшись и хватаясь за чудовищный ожог, в который превратилась вся его верхняя часть туловища. Вскоре он упал на пол и затих. А затем я поднял взгляд, и вся моя жизнь втянулась в одну точку – в бесконечную черноту днища десантной капсулы, несшейся прямо на меня. Закричав что-то нечленораздельное, я бросился в сторону, повалив кресло и рухнув на ковер в паре метров от своего пульта. Капсула врезалась в пол, раздробив бетон. Ударная волна подхватила меня и швырнула спиной на чужой терминал, стоявший через проход. Я пролетел через раскрытую в воздухе голографическую карту и, ударившись головой обо что-то твердое, отключился.

Без сознания я, видимо, пробыл всего несколько секунд. По крайней мере, когда я открыл глаза и сфокусировал взгляд, проекция планет все еще рябила и подрагивала, потревоженная моим полетом. Стояла гнетущая тишина, словно я оказался под водой – вероятно, акустический имплантат заблокировал звуки окружающего мира, когда они достигли опасной для слуха громкости. Затылок ныл от удара об угол терминала. Над головой синело небо. Вернее, небольшой его кусок, видневшийся по ту сторону дыры в покатом потолке. В паре десятков метров от дыры я заметил еще одну. И еще. От каждой пробоины шел дымок, и на пол осыпалась бетонная крошка. Очевидно, они образовались при падении десантных капсул, когда их укрепленные днища, предназначенные для того, чтобы сдержать огненную ярость атмосферы, прошили обшивку штаба.

Я захрипел и попытался приподняться на локтях. Получилось плохо – вместо этого я повалился на бок. Перед глазами все плыло. Я часто заморгал, пытаясь перезагрузить оптический имплантат в хрусталике глаза и молясь, чтобы он не вышел из строя после моего удара головой о терминал. Через секунду окружающий мир потускнел, а затем обрел привычную резкость. Белое пятно в десяти метрах от меня превратилось в десантную капсулу, стоявшую вертикально. Ее люки были раскрыты, из-за чего она напоминала бутон лотоса. Внутри никого не было, отстегнутые черные ремни безопасности слегка покачивались. А затем, в одну секунду, акустический имплантат снял блок, и вернулся слух. И я тут же невероятно пожалел об этом.

На меня обрушилась безжалостная какофония звуков. Рев пламени и стон гнущихся потолочных балок. Крики и вопли, преисполненные боли и страха. Отчаянные мольбы и характерное «хлоп-хлоп» плоти, взрывающейся под лучами импульсного оружия.

«Что тут происходит?!»

Я сделал над собой усилие и, стиснув зубы, сумел приподняться на локтях. В ту же секунду в перпендикулярный проход между рядами терминалов, всего в двадцати шагах от меня, выбежала молодая девушка-тактик. Ее лицо было перекошено от ужаса, на брюках и белой рубашке виднелась кровь. Она хотела что-то крикнуть, но в этот момент сзади раздалось «пиу-пиу-пиу!», и из ее груди вылетело несколько коротких алых фонтанчиков. Девушка качнулась и, оступившись, повалилась на пол, замерев без движения. Тяжелые наушники с гарнитурой откатились в сторону. С ужасом я заметил на ее спине несколько черных дымящихся отверстий, чудовищно контрастировавших с белизной форменной рубашки.

Затем я увидел одного из нападавших. Фигура в легком доспехе из бронепластин, выкрашенных снежно-белой краской. На коротких наплечниках я различил эмблему в виде полыхающей голубой звезды, окольцованной несколькими надписями на катакане и хирагане – транскрипционных языках Империи Восходящей Сверхновой. В руке человек держал импульсную «Арисаку» – стандартное оружие японского десанта. Лицо врага было скрыто шлемом с черным щитком визора и дыхательной маской. Висевшие на поясе катана и вакидзаси дополняли образ. Мужчина неспешно подошел к телу убитой девушки и сделал контрольный выстрел, превратив голову несчастной в кровавое месиво. Затем он поднял взгляд и заметил меня. Я вздрогнул и, судорожно работая локтями, пополз прочь, не сводя с японского десантника взгляда. Враг развернулся ко мне и, медленно вытащив из нагрудных ножен боевой нож-танто, направился в мою сторону.

«Сволочь… Даже заряда батареи на меня пожалел… Горло хочет вскрыть, как животному какому-нибудь».

Я озирался по сторонам, в отчаянии ища хоть что-нибудь, что можно было применить для самозащиты. Армейские ботинки японца, укрепленные бронепластинами, мягко утопали в пыльном ковре, и каждый шаг сокращал расстояние между нами, несмотря на мои попытки уползти как можно дальше. Со всей церемониальностью, свойственной его нации, противник перевернул в руке нож, приноравливаясь нанести смертельный удар.

Вдруг он вздрогнул и опустил взгляд. Из его груди, пробив пластины брони, торчал окровавленный кончик гвардейской сабли. Оружие гудело, окруженное синеватым ореолом расщепляющего поля. Из раны потекла кровь, японец пошатнулся и что-то едва слышно пробормотал. Стоявший за его спиной гвардеец выдернул оружие, позволив врагу упасть на колени, и точным ударом снес ему голову. Энергетическое поле взвизгнуло, прожигая металл, в воздух брызнул фонтан артериальной крови, и отрубленная голова в шлеме стукнулась об пол.

Ударом ноги гвардеец отпихнул тело и, перешагнув через него, кивнул мне.

– Ты как? Живой, парень?

Я сглотнул и, пытаясь унять дрожь, кивнул в ответ. Мой спаситель усмехнулся и, протянув мне руку, помог подняться.

– Потом поблагодаришь. – Голос у гвардейца был сухой и колючий. Возможно, из-за динамиков, встроенных в шлем.

Личина была стандартной для гвардии: основной цвет синий, желто-бело-черная полоса цветов имперского флага шла через голову до затылка. Линзы визоров сверкали красным. На небольшой позолоченной табличке с правой стороны груди чернели имя и звания: «Капитан Рубцов С.К.».

Японские солдаты продолжали зачистку, убивая тактиков и перестреливаясь с засевшими в нескольких местах гвардейцами. Вопрос был лишь в том, как скоро кто-нибудь из врагов обернется и заметит нас, торчащих над полем компьютерных терминалов.

– Давай-ка пригнемся и будем отсюда выбираться, – негромко приказал Рубцов, с силой увлекая меня в укрытие. – Подберем, кого сможем, по дороге и попытаемся выйти из здания.

– А остальные? – так же тихо спросил я, когда очередной крик прорезал грохот стрельбы. – Мы их бросим?

– Сначала самим бы выбраться, – откликнулся мой спутник. – У нас приказ: в случае угрозы для Генерального штаба спасти всех тактиков. Сначала выведу из здания тебя, потом вернусь за кем-нибудь еще.

Я кивнул. Меня все еще била дрожь, а рубашка промокла от пота. Стараясь успокоиться, я начал глубоко дышать и тут же закашлялся от попавшего в рот смрада от горелого пластика и запекшейся плоти.

– Тихо ты! – цыкнул на меня гвардеец, осматривавшийся в поисках безопасного маршрута. – Видишь вон те двери?

Мужчина указал на заклинившие бронированные створки, лязгавшие запорным механизмом. Я кивнул.

– Отлично, – пробормотал Рубцов. – Поползли к ним. Спокойно и аккуратно. И не кашляй больше, а то нас точно убьют.

Не дожидаясь ответа, гвардеец опустился на четвереньки и, скрывшись за корпусом терминала, с завидной скоростью пополз. Казалось, что массивный доспех нисколько не стесняет его движений, а наоборот – удобен, как вторая кожа. Я молча последовал его примеру.

Скрытая от нас рядами компьютерных терминалов, резня продолжалась, правда теперь она сместилась к югу от центра зала. Вопли операторов слышались все реже, однако звуки выстрелов не замолкали ни на секунду, говоря о том, что уцелевшие гвардейцы смогли связать огнем превосходившие силы противника и, возможно, выиграли время для того, чтобы кто-нибудь еще смог спастись. Внезапно яркий всполох осветил потолок, грохот взрыва ударил меня по ушам, заставив вжать голову в плечи. В ход пошли гранаты. Раздались новые крики – людей посекло осколками. Я почувствовал, что еще чуть-чуть, и волна страха захлестнет меня, заставив выскочить из-за укрытия и бежать сломя голову.

Я принялся молиться, перебирая одну за другой все молитвы, какие помнил, и надеясь, что ангел-хранитель не устал еще от моих грехов настолько, чтобы не укрыть меня.

Прячась за терминалами, мы добрались до лестницы на балюстраду, так что от спасения нас отделяло каких-то десять метров. Прямо у нас на виду, этажом выше, сверкая красной лампой тревоги, тщетно продолжали попытки закрыться бронированные двери.

– Готов? – спросил Рубцов и, не дожидаясь ответа, побежал вверх по ступеням.

– Да… – пролепетал я и, не особо соображая, что делаю, рванул следом за ним, пригибаясь и закрывая голову руками.

Сзади нас раздалось несколько ожесточенных криков, и мое воображение живо нарисовало картину, где несколько фигур в белых доспехах разворачиваются посреди пылающего ада, в который превратился зал Тактической поддержки, и вскидывают винтовки.

Пиу-пиу-пиу!

Один из импульсов с шипением попал в перила слева от меня, расплавив металлическое ограждение. Еще один лазерный луч врезался в ступеньку, на которой секундой ранее стояла моя нога, выбив фонтан искр. Я бежал вверх, не оборачиваясь и стараясь не думать о происходящем, чтобы не испугаться еще больше. Ждавший наверху Рубцов выругался и вскинул табельный пистолет. Гвардеец сделал несколько ответных выстрелов, после чего позади меня раздался крик и глухой звук падения тела.

– Давай, ну! – рявкнул Рубцов и, когда я поравнялся с ним, толкнул меня вперед, так что я вылетел из зала через заклинившие двери.

Зацепившись ногой за что-то мягкое, я выругался и, взмахнув руками, с трудом удержал равновесие. В коридоре ревели сирены и мигали аварийные лампы, пока механический голос повторял зацикленное сообщение об эвакуации из Генштаба. Я посмотрел под ноги и отшатнулся. Пол коридора устилали изрешеченные энергетическими импульсами тела. Сотрудников штаба зажали в тиски с обеих сторон коридора и безжалостно расстреляли из лучеметов. Именно за один из распластанных на полу трупов я и зацепился, когда выбегал из зала.

Гвардеец выскочил сразу после меня, а через мгновение в стену коридора ударило несколько импульсов, вылетевших из зала следом за ним. Лучи лазера оставили в зеленом сукне настенной драпировки обугленные отверстия размером с копеечную монету.

– Шустрые, гады, – пробормотал Рубцов и, приложив свой электронный пропуск к считывателю, набрал на нем код блокировки дверей.

С той стороны раздались разъяренные голоса, ожесточенные крики и удары – кто-то бил прикладом по сомкнувшимся бронированным створкам.

– Это их ненадолго задержит. – Гвардеец повернулся ко мне. – Готов к продолжению или дать минутку перевести дух?

Я кивнул и, глубоко выдохнув, провел ладонью по лицу. Мои друзья и коллеги практически все были мертвы. Всегда вдохновлявший меня своим примером генерал Кантемиров раздавлен десантной капсулой.

Я задрожал, осознавая куда более страшный факт. На мою страну напали. И напали те, кого мы считали союзниками. Те, с кем прямо сейчас шли мирные переговоры во Владивостоке… Что же теперь будет?

Рубцов, видимо, прочитал все по моему лицу.

– Боец, не раскисать! – Гвардеец хлопнул меня по плечу закованной в латную перчатку ладонью. – Бог не выдаст, свинья не съест! Авось выкарабкаемся! А уж за державу мы отомстим, обещаю!

Я кивнул.

Он был прав. Да и выхода у нас все равно другого нет. Если погибнем сейчас, уже ничего не сделаем в будущем. Кутузов вон вообще Москву оставил, чтобы потом всю страну освободить.

– Двинули, – скомандовал Рубцов и направился к ближайшей лестнице, подсвеченной указателем пожарного выхода.

Я поспешил за ним, пока бронированную дверь продолжали осыпать ударами и глухой, неразборчивой бранью.

Буквально через несколько шагов гвардеец замер, да так резко, что я налетел на него, приложившись челюстью о какую-то деталь силового ранца.

– Осторожнее… – проворчал мой спутник. – А то все закончится тем, что ты об меня убьешься раньше, чем я тебя отсюда выведу!

– Чего встали-то? – неожиданно резко для себя огрызнулся я.

Вместо ответа гвардеец просто указал рукой вниз. Я, стараясь ступать как можно тише, обошел его и осторожно перегнулся через перила.

Мне в лицо ударила волна жара от пылающей бездны под нами. Через два этажа лестница обрывалась во что-то, напоминавшее жерло вулкана – огонь лизал перила и бетонные ступеньки, в нем метались человеческие фигуры, падавшие на пол одна за другой. Я сглотнул и сделал шаг назад. А затем я увидел их. Двое солдат в почерневших от жара доспехах наподобие того, что был на Рубцове, шли сквозь пламя. Различить цвета было невозможно, однако своими плавными обтекаемыми формами броня выдавала японское производство. За плечами у обоих были громоздкие баллоны, а в руках десантники сжимали длинные трубки с раструбами на конце.

– Огнеметчики, – негромко сообщил гвардеец и, положив ладонь мне на плечо, мягко оттащил от перил. – Отойди, а то заметят.

Я помотал головой, отказываясь верить. Огнеметы! Запрещенное оружие чудовищной жестокости. Как японцы могли пасть так низко? Применять подобное оружие против своих будущих союзников. Для меня, выросшего в государстве, безоговорочно уничтожившем все запасы климатического, химического и бактериологического оружия, оставшегося на складах после темной и страшной середины двадцать первого века, как пережиток менее цивилизованной эпохи, это было попросту немыслимо.

– Значит, новостей у нас две и обе плохие, – пробормотал Рубцов. – Первая: путь наружу нам отрезан – там тоже идет зачистка. Новость вторая: этих гадов в здании заметно больше, чем я думал.

Гвардеец задумчиво постучал пальцами по перилам.

– Знаешь, парень, давай-ка ты мне теперь поможешь.

– Как? – Я с готовностью кивнул.

– Вот ты мне и скажи. Нас, гвардейцев, сюда только на усиление присылают, а ты здесь работаешь постоянно, значит, должен знать процедуры безопасности, применяемые в таких ситуациях.

– Ну… – Я почесал затылок, силясь вспомнить инструктажи. Улучшенная память моментально извлекла из подкорки всю необходимую информацию. – Значит, так. В случае повреждения обшивки штаба или внутреннего возгорания сюда будут вызваны спасательные службы. Кроме этого, в связи с тем, что это может быть теракт, к зданию по тревоге направят бронетранспортеры с жандармами.

– Плохо, – Рубцов помотал головой. – Полицию эти ребята сметут в два счета.

– Именно. – Я продолжил, пролистывая перед мысленным взором документы о безопасности комплекса. – В случае, если полиции будет оказано серьезное сопротивление, сюда вызовут вас.

– Нас?

– Петровскую Гвардию.

– То есть, пока полиция вступит в перестрелку с японцами, пока сообразит, что дело пахнет керосином, пока свяжется с Кронштадтом, пока по тревоге поднимут ударные гравилеты…

– Мы уже будем мертвы. – Я кивнул, подсчитав время и подтвердив мрачные умозаключения моего спутника. – Мы можем попытаться пропустить все эти фазы. У вас ведь должна быть связь со штабом.

– Никак нет. – Гвардеец отрицательно покачал головой и постучал пальцами по дисплею на запястье. – С тех пор, как упали капсулы, рация молчит. Я попытался связаться с базой, как только началась вся эта кутерьма, и вызвать подкрепления, но увы. На всех частотах глухо.

– Есть у меня одно предложение… Скорее даже два. – Я вздохнул.

– Слушаю, – Рубцов вскинул голову.

– Я знаю, кому мы можем «позвонить» и кто будет здесь почти мгновенно. Бойцы невидимого фронта.

– «Голубые мундиры»?

– Да. От штаб-квартиры Третьего Отделения досюда семь минут на гравилете. Три, если им дадут особый коридор. Они…

– Согласен, – перебил меня Рубцов. – Но как нам связаться с ними, если у меня нет сигнала?

Я развернулся и указал на ряд металлических дверей с символикой двуглавого орла, шедших вдоль коридора. Над каждым лифтом горел знак, предупреждающий о пожаре в здании, однако кнопки вызова не были заблокированы системой. Одни из створок пытались закрыться, но натыкались на лежащее между ними тело какого-то офицера.

– Попробуем подняться повыше, – объяснил я.

Со скрежетом двери скоростного лифта разошлись в стороны, открыв нам доступ на верхний уровень Генштаба. Ворвавшийся в кабину ледяной ветер принес с собой привкус морской воды и почти заглушил компьютерный голос, сообщивший, что мы прибыли на сто второй ярус. Выше был только позолоченный шпиль с циклопическим двуглавым орлом на вершине, напичканный электроникой для радиосвязи. Именно поэтому я и надеялся, что здесь нам удастся поймать сигнал и запросить помощь.

Вот только, когда двери открылись, я понял, что нам ничего не светит. Лифт открывался в бездну. Почти весь этаж исчез, от него остался лишь узкий бетонный пятачок с рваными краями, из которых, словно растопыренные пальцы, высовывались пучки арматуры и стальные балки перекрытий. Громада шпиля над нашими головами накренилась и угрожающе поскрипывала на сыром ветру, заметно покачиваясь из стороны в сторону. Но самой главной проблемой оказались трое десантников в белых доспехах, стоявшие здесь и почти синхронно обернувшиеся на звук лифта.

Не успев отреагировать, я получил от Рубцова мощнейший тычок в грудь и отлетел к стене лифта, ударившись спиной. Через то место, где я только что стоял, промчалась визжащая очередь из импульсной винтовки. Лучи впились в стену лифта, оставив глубокие оплавленные следы. Однако все это я успел осознать позже. В этот момент мое внимание было приковано к гвардейцу, который с ревом «За императора!» выскочил из лифта, держа в одной руке пистолет, а в другой саблю, трещащую ореолом энергетического поля. Первый же выстрел сразил одного из японцев, заставив того выронить винтовку и, рухнув на колени, завалиться лицом вперед. Взмах сабли рассек второго вражеского десантника от плеча до паха, заставив кровь брызнуть из широкой раны. Третий противник попытался было дать очередь из своего оружия, однако за мгновение до того, как он спустил курок, тяжелый ботинок гвардейца впечатался ему в грудь, отбросив далеко назад. Человек в белом доспехе нелепо взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но, попятясь, переступил через обломанный край этажа и, истошно вопя, полетел вниз с многометровой высоты, чтобы на полной скорости врезаться в пологую стену штаба и продолжить съезжать уже по ней, оставляя за собой длинную кровавую полосу.

– Вон с моей земли, – негромко процедил Рубцов и, убрав оружие, поднял руки к своей шее.

Пальцы в защитных перчатках надавили на замки, и с мягким шипением выравнивающегося давления гвардеец снял шлем. Лицо Рубцова полностью отражало его суть: короткие темные волосы, льдистые серые глаза и застарелый шрам через всю щеку – это было суровое, волевое лицо человека, посвятившего жизнь служению Отечеству.

Оглядываясь по сторонам, я вышел из лифта и подошел к Рубцову, глядя на раскинувшийся перед нами пейзаж.

– Господи, помилуй нас, грешных, и спаси, – едва слышно выдохнул я, перекрестившись.

Санкт-Петербург горел. Прямо посреди залива, смяв под собой монорельсовую дорогу и восьмиполосную автостраду, лежала громадная туша линейного крейсера, похожая на выброшенного на берег кита. Циклопический корабль со строчками иероглифов на белоснежных бортах и эмблемой в виде пылающего голубого солнца. При падении космический корабль по инерции протащило по дну залива еще несколько сотен метров, подняв огромную волну, сметшую набережные и затопившую часть улиц до первого этажа, заставив дома подниматься из воды, как на картинках девятнадцатого века. Сильнее всего досталось исторической части города – волна покорежила и искромсала фасады стоявших на набережной дворцов. И тем не менее после всего этого крейсер не был мертв. Распахнутые люки ангаров походили на раны на его бортах – из них валил густой черный дым, однако часть орудий продолжала стрелять. Сияющие лучи турболазеров врезались в городскую застройку, сметая дома и оставляя длинные почерневшие просеки среди зданий. Офисные башни из стекла и стали, старинные церкви, музеи и театры, жилые дома и парки – все это превращалось в пепел, густой дым поднимался от пожарищ в потемневшее небо. С охваченных огнем улиц огрызались в ответ танки, броню крейсера жгли красные нити лазерных залпов. Прямо над нашими головами с воем реактивных двигателей промчалось звено конверт-истребителей – боевых машин, способных сражаться как в космосе, так и в атмосфере. Следом я различил гудение силовых полей ударных гравилетов – гвардия прибыла.

– Похоже, что нас никто спасать не будет, – пробормотал я, смотря, как горит родной город и рушится все, что я любил.

Сейчас я даже не знал, цел ли мой дом или его, как и десятки других, превратили в раскаленную пыль залпы орудий, предназначенных для боев в открытом космосе.

– У всех сейчас проблем и без нас с тобой хватает, – Рубцов отвернулся и присел на корточки возле одного из убитых им японцев.

Нахмурившись, гвардеец надавил на магнитные замки шлема десантника и, сняв его, отшвырнул в сторону.

– И что это такое? – Мужчина отодвинулся в сторону, давая мне обзор.

Я подошел и посмотрел на лицо убитого. Его остекленевшие глаза были широко распахнуты, слепо смотря в небо.

– Европеоид, – протянул я. – Но ведь… Я думал, что ИВС комплектует армию только чистокровными японцами?

– Так и есть, – кивнул гвардеец, поднимаясь и отряхивая руки в перчатках. – Проверь второго. И поскорей, у меня плохое предчувствие.

Говорить, что такое же предчувствие было и у меня, необходимости не было. Дрожащими руками я стянул с головы второго мертвеца окровавленный шлем. Рубцов выругался.

– Похоже, что мы оказались в эпицентре какой-то колоссальной подставы, друг мой, – холодно проговорил гвардеец, глядя на крейсер, лежавший брюхом на дне залива.

Я еще раз взглянул в лицо мертвого десантника. Светлые волосы и голубые глаза. Кем бы ни был этот человек, он точно не был японцем.

– И что нам теперь делать? – Я поднял взгляд на гвардейца.

Рубцов лишь пожал плечами.

– Сидеть на месте и ждать, пока нас спасут. По-моему, это наиболее разумный вариант.

– Или пока сюда не прилетит заряд турболазера и не превратит нас в обугленные скелеты. У нас нет на это времени. – Я поднялся и направился к лифту.

Страх исчез. Остались только гнев и ярость. Враги пришли в мой дом и хотят его уничтожить. Ага, так я им и позволю!

– Ну и куда собрался? – поинтересовался гвардеец. – У тебя даже оружия нет.

– Теперь есть. – Я подхватил с пола импульсную винтовку одного из десантников. – Иду работать. Флот на орбите Ганимеда все еще бьется с британцами. Им срочно нужна наша помощь. Так что, если я не могу ничем помочь здесь, то хотя бы сделаю то, что умею: сяду за терминал и буду оказывать тактическую поддержку!

На лице гвардейца отразилось сомнение. Было видно, что ему также претит идея сидеть сложа руки.

– Хочешь вернуться в зал Тактического контроля? Ты хоть стрелять-то умеешь, парень?

Я посмотрел на винтовку в своих руках. Она была тяжелой и громоздкой. Энергетическая батарея светилась синим.

– У нас были стрелковые курсы… Семнадцать часов подготовки. Плюс я играю в видеоигры с полной симуляцией нервно-мышечной активности. – Я невесело усмехнулся, понимая, что гвардеец прав, и я понятия не имею, как на самом деле обращаться с реальным оружием. – И нет, в зал идти не обязательно. Я могу это сделать из другого места.

– И откуда же? – Рубцов подошел ближе и, положив ладонь на мою винтовку, покачал головой.

Легким движением он отобрал у меня оружие и повесил себе за плечо.

– Главное Ядро. Это центральный компьютерный терминал в подземной части Генштаба. Туда стекаются все полученные от армейских подразделений данные, а уже затем пересылаются отдельным операторам на их посты. По обычному протоколу доступ к нему строго запрещен, но раз пошла такая пьянка, то я думаю, нам можно пренебречь техникой безопасности.

– Уверен, что справишься? – Рубцов внимательно посмотрел мне в глаза.

Я постарался придать лицу как можно более уверенное выражение и, улыбнувшись, кивнул:

– Есть только один способ это выяснить!

Стены коридоров были испещрены щербинами от попаданий лазерных лучей. Где-то над нами, несколькими ярусами выше, продолжали выть сирены, и шла ожесточенная перестрелка. Здесь же она уже закончилась. Пол устилали изувеченные тела, кругом валялись отработанные батареи. И еще повсюду была кровь. Я осознал, что никогда в жизни не видел столько. Висящие под потолком лампы дневного света периодически мигали от перепадов напряжения.

– Далеко еще? – осведомился Рубцов, шедший впереди с оружием.

– Почти пришли, – откликнулся я, когда коридор сделал очередной поворот, и мы остановились возле распахнутых бронированных дверей.

Возле них лежали дымящиеся охранные роботы. Массивные, закованные в броню, они были похожи на поверженных рыцарей из древних легенд. У одного центр грудной пластины превратился в оплавленное месиво, все внутренние механизмы, видимые через пробоину, слились в одно целое. Похоже, что у кого-то из нападающих была с собой портативная лазерная пушка, предназначенная для борьбы с тяжелой техникой. Вдвоем с гвардейцем мы прошли через последний рубеж обороны и вошли в пустой зал Главного Ядра.

Это было квадратное помещение с высоким потолком и гладкими металлическими стенами. Шаги отражались от пола, создавая гулкое эхо. Вдоль стен располагались ряды компьютерных терминалов, практически все пустые. Тела лежали и здесь – несколько сотрудников штаба с высокими уровнями допуска и офицеры безопасности, а также трупы в белых доспехах.

– Похоже, все чисто, – медленно выдохнул Рубцов, опуская оружие.

Я рассеянно кивнул, пораженный открывшимся зрелищем. Центральный терминал доминировал над окружавшим его оборудованием, отбрасывая длинную густую тень. Высокий – больше сорока метров – цилиндр суперкомпьютера мигал красными лампочками. По подсоединенным к нему экранам бежали строчки данных.

– Ладно, ты делай, что должен. Я останусь здесь и займу оборону на случай, если твои действия привлекут к нам нежелательных гостей. – Гвардеец развернулся и прошел к дверям, время от времени наклоняясь, чтобы подобрать разбросанное на полу оружие и извлечь запасные батареи.

Сбросив оцепенение, я поднялся по небольшой металлической лесенке к главному терминалу и, окинув взглядом панель управления, вдавил красную кнопку перехода в режим ручного управления. Взвыла сирена, над терминалом замигала желтая лампа, а из разошедшихся створок люка поднялась обтекаемая капсула. С мягким щелчком ее прозрачная крышка поднялась, открывая кресло, пугающе похожее на стоматологическое.

– Значит, так! – Я обернулся к Рубцову, который сооружал у входа баррикаду из столов. – Что бы ты ни услышал, что бы там ни происходило… Ты не будешь пытаться меня вытащить, понял?

– Ладно, а почему? – Гвардеец остановился и, вытерев пот со лба, подхватил еще одну импульсную винтовку.

– Потому что, когда я подключусь… – Я помедлил с ответом и, перекрестившись, опустился в кресло. – Мне будет очень больно. Как я уже сказал, этот компьютер перераспределяет получаемые данные между постами всех операторов, которые сейчас мертвы. Так что весь этот массив необработанной, сырой информации, передаваемой через мою нервную систему, обрушится прямо мне в мозг. Мне придется ее отфильтровывать и использовать, пока мозг будет, в прямом смысле этого слова, плавиться от перегрузки.

Я откинулся в кресле и облизал пересохшие губы. Фиксаторы на запястьях и лодыжках защелкнулись, и крышка капсулы поползла вниз. На мою голову опустился тяжелый шлем.

– Так что это… – Я слабо улыбнулся. – Приятно было познакомиться, капитан Рубцов!

Ответ гвардейца я не услышал, так как выдвинувшийся из шлема штекер резко вошел в разъем на моем виске, мир передо мной потускнел, и в то же мгновение на меня рухнул поток метаданных, мчащихся с орбиты Ганимеда, словно снежный ком, с каждой секундой становящийся все больше.

Я видел все. Словно альпинист, увлекаемый вниз разъяренной лавиной, я мчался мимо десятков образов, сотканных из чисел и условных обозначений, не успевая задержать свой взгляд хоть на чем-нибудь конкретном. Я видел горящие боевые корабли на подступах к Ганимеду. Я видел лазерные лучи, мерцающие во тьме близ Врат Тургенева, и летящие сквозь космос истребители. Вонзающиеся в обшивки линкоров абордажные торпеды и взрывающиеся реакторы. Юркие корветы, поливающие огнем неповоротливые космические авианосцы, и выходящие на огневой рубеж сверхтяжелые крейсера, пытающиеся нащупать своими сенсорами оптимальные траектории атаки в царящем вокруг хаосе космического боя. Однако за всем этим я видел куда более страшную картину: я видел офицеров, отчаянно запрашивающих тактические данные у молчащего Генштаба, и командиров, пытающихся организовать линии обороны против набирающего силу контрнаступления британских войск. Я видел, как мы проигрываем эту битву, а вместе с ней и все, чего мы достигли на Юпитерианском театре военных действий.

– Дать… текущую… отметку… – прохрипел я, борясь с цифровым течением, пытающимся утащить меня на дно и погрести под нескончаемым потоком информации.

Лавина замедлилась, и я, наконец, сумел вздохнуть. Висок жгло от раскалившегося штекера. Я поморщился и взмахнул руками, сведя ладони вместе.

– Ну, с Богом, – пробормотал я. – Система, выдать карту Ганимедского квадранта и привязать доклады к текущим позициям судов! Наложить на карту радарные отметки и показатели сенсоров каждого судна. Выполнять!

Я развел ладони, и в то же мгновение перед моим мысленным взором вспыхнула трехмерная карта космоса с разноцветными моделями судов, перемещавшихся по замысловатым траекториям. Корабли обменивались векторами огневых контактов с ярко-красными геометрическими фигурами, отображавшими положение единиц британского флота. Над каждым судном флота Российской Империи развернулись столбцы данных: класс, экипаж, потери, состояние щитов, запас прочности, перегрев реактора, количество истребителей на борту, повреждения двигателей, остаток боезапаса. Над всем этим безучастно парила коричневая громада Ганимеда с кристальным сиянием полярных шапок и цепочкой крестов на экваторе, отмечавших расположение орбитальных пушек британцев.

Боль медленно, но верно перетекала с виска на всю левую половину головы, пульсируя позади глаз и отдаваясь звоном в ушах.

– Открыть каналы связи с флотом! – приказал я, чувствуя, что от жжения начинают слезиться глаза.

Как до этого поток данных затопил мой мозг, так в этот раз на меня обрушилась какофония звуков военного хаоса. В большинстве своем это были отчаянные запросы связистов и офицеров, пытающихся получить хоть какую-то информационную поддержку.

– Отфильтровать!

Через мгновение фоновые шумы стали тише, и на одном из каналов пробился голос:

– Это командующий Федоров, капитан сверхтяжелого крейсера «Бородино»! Генштаб, ответьте! Прием! Я принял на себя командование после взрыва флагмана! Срочно ответьте! Мы теряем корабли, сенсоры подавлены противником, мы полностью ослепли! Пожалуйста, ответьте! Прием! Нам нужна информационная поддержка! Немедленно! Мы…

Боль продолжала нарастать, штекер раскалился и жег кожу вокруг разъема. Враг напал на Российскую Империю. Враг пришел на мой порог и поджег мой дом. Он думал, что все сойдет ему с рук и что мы не оправимся. А мы выжили, мы смогли. И вот теперь я и вся Империя сделаем так, чтобы он об этом горько пожалел. Кем бы он ни был.

Я облизал пересохшие губы и глубоко вдохнул.

– Это штаб. – Я моргнул, стряхивая там, в реальности, пот с ресниц. – Мы на связи…

В пронзаемой всполохами лазерных лучей бесконечной черноте космоса сверхтяжелый крейсер «Бородино» получил еще одно попадание в правый борт. Подставленные под огонь неприятеля силовые поля задрожали, став на мгновение видимыми, и, моргнув, выключились. Из пробоин, шедших вдоль всего корпуса, беззвучно вырывалось пламя, однако громадные батареи турболазеров продолжали огрызаться, заставляя вражеские суда держаться на почтительном расстоянии. Вокруг, по всей плоскости эклиптики, были рассыпаны обломки и мертвые остовы кораблей, из которых взрывной декомпрессией вышвырнуло разноцветное конфетти из покореженного оборудования и трупов членов экипажей, покрытых коркой инея.

Строй был разбит, и суда с Андреевскими флагами на бортах пытались отступить к Вратам Тургенева, сгрудившись вокруг принявшего на себя командование «Бородина».

Британские офицеры, стоявшие на мостиках длинных, похожих на стилеты ударных кораблей, бесстрастно наблюдали за происходящим на тактических экранах со свойственным их кибернетизированным сознаниям холодным безразличием.

Один из них лишь отметил, что, по его подсчетам, войска ликвидируют девяносто семь процентов оставшихся судов Российской Империи еще до «файв-о-клок ти», то есть до пятичасового чаепития.

Другой капитан поправил монокль, перед линзой которого бежали голографические строчки данных. Что-то привлекло его внимание в том, как странно вдруг начали вести себя корабли русских.

– Сэр Пэдвелтон, увеличьте изображение сектора семь, пожалуйста! – отдал приказ офицер и, прищурившись, перевел взгляд на широкий обзорный экран. – Я не могу понять, что делает этот линкор…

Мгновение спустя ослепительный лазерный луч прошил флагман англичан от днища до мостика, испарив стоящих на нем офицеров и, словно раскаленный нож масло, отрезав нос судна. Следом за первым залпом последовали еще два. Широкие ослепительно-белые лучи вырвались из жерл громадных орудий, занимавших большую часть корпуса дредноутов класса «Милорадович», и впились в борта флагмана, пронзив его насквозь. Зашедшие с флангов дредноуты нырнули под строй британцев, уходя из-под ответного огня, в то время как сверхтяжелый крейсер «Гордость Ее Величества» содрогнулся. Ощетинившуюся пушками громаду британского флагмана пронзила череда взрывов, заставивших пламя вырываться из люков и пробоин по всей длине судна. А затем корабль резко вздрогнул и беззвучно разлетелся на куски, потонув в огненном шторме, вызванном расплавлением ядра реактора.

В ту же секунду, когда обломки флагмана на огромной скорости врезались в оказавшиеся рядом линкоры, снося радарные мачты и корежа корпуса, «Бородино» неторопливо развернулся. Неповрежденный левый борт, покрытый полным слоем силовых полей, медленно навел все орудия в сторону британского строя. Этот же маневр один за другим повторили десятки уцелевших кораблей Российской Империи.

Командующий Федоров сжал подлокотники капитанского кресла и слегка подался вперед. По наспех перевязанному лбу побежала струйка крови. Офицер позволил себе хищно оскалиться.

– За Веру! Царя! И Отечество! – Федоров облизал пересохшие от волнения губы. – Всем судам, открыть огонь!

– Давайте, вытаскивайте его!

– Аккуратнее, аккуратнее!

– Гравилет уже здесь! Спускайте носилки!

Сознание возвращается медленно. Я словно поднимаюсь со дна глубокого черного озера. Пелена мутной воды расступается, и сквозь нее пробиваются лучи света. Конечности меня не слушаются, тело словно стало деревянным, а разум сковала пустая апатия. Где-то на границе сознания раздается лязг, будто кто-то пытается открыть заклинившую крышку металлического люка.

– Режьте фиксаторы!

– Где кислород? Дай сюда маску! Быстрее, говорю!

Холодные, скользкие прикосновения к лицу. Мне требуется несколько секунд, чтобы узнать в них пальцы в медицинских перчатках. Что-то твердое вжимается мне в щеки и переносицу, закрывая рот и нос. Тут же в легкие врывается поток чистого воздуха, наполненного медицинскими наноботами. Я слышу собственное хриплое дыхание, но до сих пор ничего не вижу. Холодная вода, которая, как мне казалось, еще секунду назад обступала меня со всех сторон, куда-то исчезла. Я «всплыл».

Штекер выходит из виска с легким уколом боли, и по щеке сбегает струйка горячей крови. Отрешенность и бессознательность постепенно ослабляют свою стальную хватку на мой разум. Мои мысли оживают, но они все еще медленны, как рыбы подо льдом замерзшей реки.

– Все! Снимайте с него шлем и кладите на носилки!

– Держись, парень! Тебя еще к награде приставят, слышишь?

Я с трудом узнаю голос Рубцова, и слабая улыбка трогает мои губы – капитан жив, значит, надо мной сейчас колдуют наши медики. Значит, выстояли… Или же бой еще идет?

Взъерошив мокрые от пота волосы, с моей головы стаскивают шлем. По глазам бьет яркий дневной свет. Я хочу поднять ладонь, чтобы заслониться от него, но конечности все еще слабы, так что я просто зажмуриваюсь, а затем начинаю часто моргать. Чьи-то руки поднимают меня и перекладывают на что-то мягкое.

– Все закрепили?

– Да.

– Отлично! Давай, опускай лебедку! Нужно доставить его в госпиталь.

Постепенно взгляд фокусируется, и размытые очертания превращаются в людей и окружающие предметы. Невольный вздох изумления вырывается у меня из груди.

Я все еще в Главном Ядре. Вокруг меня суетятся люди в медицинских масках и камуфляже с нашивками в виде кадуцея. Потолок надо мной расколот надвое, а вместе с ним и вся пирамида Генштаба. В разломе видны другие помещения, кое-где бушует огонь. Погнутые перекрытия оплавлены. Похоже на попадание орбитального лазера. А над всем этим все такое же безоблачное синее небо, как и несколько, столь далеких, часов назад. Сквозь дыру в потолке опускается крюк на тросе, и я замечаю парящий над зданием белый гравилет медицинской службы. Я с трудом поворачиваю голову и нахожу взглядом Рубцова. Он стоит рядом и держит край носилок, пока их закрепляют на лебедке.

Я открываю рот, чтобы спросить его, но из моего горла вырывается лишь хриплое дыхание. Гвардеец моргает и наклоняется ближе.

– Да живой ты, живой. Успокойся, – сообщает он мне и хлопает по плечу.

Я мотаю головой.

– С… Справ… Справились? – Мне с трудом удается выдавить только одно слово.

Выражение лица Рубцова смягчается, он одаривает меня скупой улыбкой:

– Ну конечно, справились, парень! Мы же Российская Империя. Мы всегда справимся!