Фаза быстрого сна
Стадия 1
Две недели назад
Я сидела на полу в гостиной, с самым мрачным выражением лица пила пятую по счету чашку кофе и листала книжку по осознанным сновидениям.
Кофе в таких дозах уже вызывал тошноту и отвращение, как и сомнительная литература.
Как я докатилась до жизни такой, вернее, до осознанных сновидений?
Увы, когда тебе уже месяц снятся на диво реалистичные кошмары, а потом от недосыпа, кофе и энергетиков начинаются галлюцинации в реальной жизни, становится не до скептицизма.
Я резко захлопнула книженцию и гневно запустила ею в стенку.
— Да пропади все пропадом!
Книжки не помогали. Лекарства не помогали.
С нажимом помассировав виски, я встала и подошла к окну.
Вдох-выдох… Дыхание патиной оседало на стекле.
Тишина, в которой был слышен только стук сердца… и тихие шаги из ниоткуда.
Снова кажется. Пока кажется. Пока.
Я стояла, распластав ладони по холодному стеклу, и смотрела на вечерний город. Красиво…
В том, что скрывалось за окном, было что-то чарующее. Звездная бездна над головой — с высоты шестнадцатого этажа она казалась немного ближе. И темная — внизу, разбавленная янтарными островами фонарей.
Еще одна ночь. Надо пережить еще одну ночь.
«Не сопротивляйс-с-с-ся», — выл ветер за стеклом, с ЕГО интонациями.
— Не дождешься, — процедила я и распахнула окно. Обхватила себя ладонями за голые плечи, ощущая, как кожа покрывается мурашками. Холод… Я так полюбила его за последний месяц! Даже странно, что до сих пор умудрилась не простыть.
Помотала головой, избавляясь от тягостных мыслей, и пронеслась по квартире, включая везде свет. Он загорелся ярко, почти до рези в глазах.
Теперь надо дождаться друзей. У Милы сегодня вечеринка. Она вообще в последнее время повадилась вечеринки устраивать. Кстати, Мила — это я. Совершенно нормальная, довольная своей жизнью девушка. Оптимистка, альтруистка и просто красавица. По крайней мере так было всего лишь месяц назад.
А потом мне начали сниться странные сны. С каждым разом просыпаться было все сложнее, сны становились все страшнее… и уже через неделю я стала кричать по ночам так, что будила соседей. А через две недели в моих черных волосах появился первый седой.
Сны казались реалистичными до дрожи.
Снотворное не помогало, успокоительные тоже. И сейчас я морально готовилась сдаваться психиатру, если в ближайшее время ничего не изменится.
В момент наивысшего отчаяния раздался звонок, а после — взрыв хохота, и знакомый бас за дверью сообщил:
— Открывай, Сова, Медведь пришел!
Щелкнули замки, которых в последнее время прибавилось, и, распахнув дверь, я попала в объятия внушительного плотного парня. Он приподнял меня и, немного покружив, поставил на ноги.
Где-то на границе между разумом и больной фантазией мне почудилось недовольное шипение, но я не придала ему значения. Очередная легкая галлюцинация. Мой персональный кошмар был ревнив. Ему не нравилось, когда кто-то кроме него будил во мне эмоции. А уж если положительные… тогда в квартире начинала звенеть посуда, без ветра колыхались занавески и кот забирался на шкаф, поглядывая на все это круглыми от ужаса желтыми глазищами.
— Ну, Мила, где же радость от встречи с другом? — потрепал меня по волосам приятель.
— Не нахожу слов от восторга, — я светло улыбнулась Медведю. — Привет, дорогой!
— Во-о-о-от! Другое дело! — он еще раз сжал меня в медвежьих объятиях и вздрогнул от удара в спину и возмущенного вопля.
— Слышишь, ты, единоличник, я тоже, между прочим, по ней соскучилась!
Я лишь рассмеялась в ответ, ощущая, как понемногу отогревается душа, измученная кошмарами во сне и наяву.
Что такое большая компания? Это свет, смех, алкоголь и веселье до утра. То, что нужно человеку, которому нельзя спать до рассвета, не так ли?
Я сидела на кухне с ребятами и с интересом смотрела, как разливают по стопкам золотую текилу. Белый ободок соли на кромке гипнотизировал. Хотелось провести по нему подушечкой пальца и ощутить шероховатость крупинок под кожей.
Я тряхнула головой, сбрасывая сумасбродное наваждение, и окинула кухню изучающим взглядом.
Все атрибуты классической пьянки. Два философа в углу, которые сейчас рассуждали про теорию относительности; сладкая парочка, что не могла оторваться друг от друга с самого момента встречи; и странный мужик-растаман. Откуда он взялся, я не имела ни малейшего понятия — кажется, пришел от соседей и остался. Благодаря ему мы сейчас и сидели при свечах, пытаясь стать «ближе к тонкому миру».
Лично мне не слишком нравилось: в углах мерещилась тьма, мягко перетекающая по обоям и периодически подмигивающая мне красным глазом. Но я была уже настолько спокойной, что лишь мрачно ухмыльнулась, показала глазу неприличный жест и опрокинула в себя очередную стопку текилы. Глаз возмущенно заморгал на удивление длинными ресницами, но мне на волне любезно дарованного текилой бесстрашия было все равно.
Дожевав лимончик и решив, что тонкого мира с меня достаточно, я встала и пошла в комнату. По дороге попыталась попасть в ванную, но ее уже оккупировала та самая влюбленная парочка.
Я пнула дверь:
— Быстрее можно?
— Не оскорбляй меня, Сова! — ответил мужской голос под аккомпанемент женского смеха.
Смирившись, я развернулась и, оперевшись о косяк, застыла у входа в гостиную.
Здесь сидели другие диванные философы: в обнимку с гитарами и барабаном они спорили о музыкальных вкусах.
Я плюхнулась рядом и решительно потребовала:
— Сыграй что-нибудь.
— Желание хозяйки — закон, — весело ответил гитарист и начал что-то наигрывать.
Я откинулась на спинку дивана, слушая слезовыжимательную историю о том, что у любви села батарейка. Все было просто потрясающе еще минут двадцать, пока наш бодрый музыкант не заявил, что сейчас сыграет песню собственного сочинения. Нельзя сказать, что остальные обрадовались — поэт из нашего общего друга был откровенно паршивый.
— Баю-ба-а-ай, засыпа-а-ай.
Да это издевательство какое-то! В голове замелькали сплошь неприличные выражения, я резко встала и пошла на балкон. Грубо, конечно, но… Меня можно понять.
На темном балконе, прямо с потолка, мне подмигнули знакомые глаза. На этот раз их было три.
— Ну что, глюки… — я отсалютовала глазам бутылкой вина, найденной здесь же. — Еще чуть-чуть, и будет нам всем галоперидолу за счет заведения.
— Думаеш-ш-шь?
Звук на грани слышимости, мягкий, но я все равно вздрогнула как от удара.
После улыбнулась, сделала глоток красного и спокойно сообщила в пустоту:
— Я такими темпами совсем сопьюсь, и меня не только ты посещать будешь, но и белочки всякие. Выдержишь конкуренцию, а?
Лишь смех в ответ.
Белочек он за конкурентов явно не считал. Заглянув в бутылку, я решила, что зря.
Пока я общалась со своим личным доктором Злом, глазюки на потолке решили, что внимания им маловато будет, и свесились на длинных щупальцах, выразительно хлопая на меня ресницами.
— Все равно страшные, — по секрету поведала я им.
Окно распахнулось от порыва ветра, и по лицу скользнул поток воздуха с незнакомым терпким запахом. Погладил по щеке, взметнул волосы.
— Неубедительно, — насмешливо ответила окончательно потерявшая страх я. — Сегодня на редкость тихий день.
И снова смех был мне ответом. Таки нужен нам, Мила, галоперидол.
— Раз-два, раз-два-три, сколько можно не спать? Раз-два, раз-два-три, время глазки закрывать, — вкрадчиво пропели мне на ухо. На какой-то миг показалось, что кожу задели холодные губы.
Сон навалился с новой силой. Время перед рассветом самое тяжелое. Он знает и пользуется этим.
— Рано глазки закрывать, — я сильно ущипнула себя за руку.
Он промолчал, но приставучий мотив песни-считалочки все равно звенел в голове.
Как же хочется лечь, и всё… не быть, не думать, просто позволить себе отключиться. Но я-то знаю, что неведомой сволочи только этого и надо.
Я назвала его Сноходцем.
Я не знала, кто он и откуда пришел. Существует ли на самом деле, или это плод моего воображения? Я никогда его не видела. Различала лишь смутные тени, отзвуки голоса и странный запах.
Спустя какое-то время я поняла: если спать по утрам, кошмары снятся, но не настолько реалистичные. Сначала я боялась и плакала, сидела на антидепрессантах, со страхом понимая, что они не помогают. А после устала бояться. Просто устала. Кажется, именно тогда Сноходец еще больше заинтересовался мной.
Любит, когда жертва трепыхается?
— Жизнь — игра. Так интере-с-с-с-нее, — ответили мне.
— Ты больной извращенец, — не постеснялась я в свою очередь поделиться честным мнением.
— А то, — насмешливо согласилась со мной тьма за окном. — Больной, ненормальный… и совершенно бессовестный.
— В смысле? — я не на шутку насторожилась и нервно сжала пальцы.
Так, надо уходить с балкона, а то разговоры с галлюцинациями — это еще хуже, чем их лицезрение.
— Не умею играть честно.
В этот момент большая ваза на балконной полке зашаталась. Я поспешно обернулась и еще успела увидеть, как она летит мне в лоб.
Удар, искры из глаз, боль и беспамятство.
И только в ушах по-прежнему звенели слова считалочки…
— Раз-два, раз-два-три, я не устану ждать. Раз-два, раз-два-три, и тебе не убежать…
Тварь хитрая! Это мы еще посмотрим!
