Эпилог

Их захватили под вечер шестого дня. Конники с серебряными обручами на шлемах.

Северяне вынырнули из-за гребня холма и тут же устремились вниз, как гончие. Справа показался еще один отряд. Джен развернул гнедого, но еще четверо всадников выехали на дорогу у них за спиной.

Обложили со всех сторон. Ну точно песья свора!

Советник потянул меч из ножен, да только медлил, даже не пытался бежать. Северяне тоже не спешили, стягивая кольцо. Быть может, осторожничали, а может, им доставляло удовольствие видеть растерянность путников. Ну что он тянет? С охотником на колдунов вельможа справился в два счета.

Жалимар подождал, пока северяне приблизятся, чтобы слышали все, а затем с размаху бросил меч в пыль.

– Где ваш командир? – выкрикнул он. – Я буду с ним говорить. И мальчик ранен, ему нужна помощь.

Предводитель у северян был статный красавец, гладко выбритый, с холеным лицом аристократа. Узнал в лицо? Бес его знает, Джен и посейчас гадал, почему их не тронули. Солдаты сомкнулись вокруг. Он хотел получше рассмотреть, куда их везут, но вскоре пала ночь, поглотив и дорогу, и лес, и холмы.

«Только не еще один плен!» – думал юноша. Не теперь.

Через ползвона показались десятки костров и тень, черная даже на фоне ночного неба. Их завезли в развалины, огрызок старой сторожевой башни. Нижний этаж сохранился почти целиком, только через дыру в потолке проникал свет звезд да неразборчивый гул голосов.

Едва засовы загремели, Джен зашипел на спутника:

– Что ты задумал?

Вельможа лишь прошелестел:

– На твоем месте я бы молчал. Там трое, за дверью. Они все слышат.

Не теперь, когда он нашел, чем жить!

С советником или без, Джен твердо решил стать гафиром. Впрочем, сейчас проклятый старик меньше всего напоминал пса узурпатора. Жалимар завернулся в плащ и долго кряхтел, сопел, ворочался на земляном полу, словно ему дела нет, что вокруг встала лагерем добрая сотня воинов.

Раненое бедро пекло. Наверное, у него началась лихорадка, но Джен из чистого упрямства стал обследовать стену под дырой. Во всяком случае, пытался. Пришел в себя он на рассвете оттого, что совсем закоченел.

Кое-как Джен нашел силы пошевелиться.

Сквозь дыру сочился серый свет. Нога распухла, влажные от крови повязки туго стянули отяжелевшее бедро. Проклятье! Они промывали рану, пока у советника не кончилось вино, Джен умел накладывать повязки, да и Жалимар был волкодавом. Он знал, что делать. Но шесть дней верхом… худшее, что можно придумать с простреленной ногой.

Потом засовы застучали снова, и Джен понял, что очнулся от шума. Юноша невольно заслонил глаза рукой.

Покатые сутулые плечи. Аккуратная бородка отросла, парень не сразу его узнал. Вот сейчас советник и главный колдун вцепятся друг другу в глотки! Но Верховный не взглянул на Жалимара, вместо этого он прошел прямо к юноше и навис над ним.

– Ты тоже видел?

О да, Джен видел.

От слабости в теле и мысли стали слабыми, воспоминания приходили медленно, словно проступали из темных вод. Сперва явилась Сахра, она ссохлась и почернела, пламя текло у нее изо рта, и она указывала на Джена. Может, обвиняла, а может, насмехалась. Старуха, стражник, рыбак… не то. Это привычные кошмары, они приходят каждую ночь. Маг спрашивал о другом.

Она неуловимо походила на Сахру. Служанка, а не девочка из притона, но те же черты, те же волосы. Полсотни колдунов. Парню даже чудилось, что больше, много больше, как будто от иноземца тянутся невидимые нити, а там другие колдуны, очень далеко, и в это самое время они тоже выстроились в круг и…

– Ты видел.

Верховный прочел это в его глазах и медленно кивнул.

Юноша разлепил непослушные губы. Ему стоило труда связать мысли в слова, а слова в фразы.

– Все видели. Все, кто… кто коснулся кровавых чар. И кто силен тоже. Все сильные маги.

Чародей провел рукой по лицу. На миг он показался Джену очень старым. Потом недоверчиво спросил:

– Что за ерунда? Откуда ты можешь знать?

Это был низкий зал старой харчевни, недалеко от обители. Здесь спускали состояния и теряли жизни. Три звона они готовились к обряду, иноземец не доверял обычному Кольцу: каждый сделал крохотный надрез на руке, и кровь шипела, капая на угли в жаровне.

От слабости и жара у парня кружилась голова, но он ответил твердым голосом:

– Это вы сами… Ты. Ты это сказал! Что видишь сны, и смотрители Залов тоже. Ты рассказывал. И даже… главы обителей, – вспомнил Джен. – Даже они видят. А это было сильней всего прошлого.

Самер долго молчал. Наверное, целую минуту. «Он знает, что это правда», – понял Джен. Но он маг, а значит, ничего не принимает на веру.

– Бездна! – наконец выдохнул чародей. – Хотел бы я связаться с Лайлой.

Так свяжись! Но он, наверное, не может, иначе бы не говорил… Чужим голосом Джен произнес:

– Уже не важно. Они все равно мертвы. Все они.

– Довольно! – вдруг рассердился колдун. – Мне снилось то же, что тебе. Видения, обрывки, вот что это было. Все писанина на песке. Я поверю, когда мне принесут трупы.

Перечить Верховному магу – не самое безопасное занятие. Но Джен знал, что прав. Он мог сказать, что это видело куда больше людей, даже те, кто прежде не страдал кошмарами. Что это видели по всему Царству – он-то знал наверняка.

Но не сказал ничего. Его доводы – лишь дурные сны и горячка.

– Что это было? – Джен не понял, говорит маг с ним или с самим собой. – Несколько дюжин отщепенцев, так? Они встали в Кольцо. Какой-то ритуал?

Джен кивнул.

– И что же, твой убийца взбунтовался против учителя?

Джен кивнул.

– Он вытворил то же, что и я, если хочешь знать. Только я два часа ломал голову, а ублюдок с ходу догадался. И жертва…

О да, девушка. Смешно, советник оказался по-своему прав: кто знает, как там с дюжинами, а уж она не выжила бы, не пощади он тогда убийцу. Слова не лезли через глотку, и Джен на всякий случай кивнул еще раз. Верховный вспылил:

– Ну хватит! Мне нужны ответы, парень. Ответы, а не твои кивки.

Он очень хотел казаться грозным, но в темных, как смола, глазах Джен увидел страх и еще растерянность.

– Они все равно мертвы, – повторил юноша. – Все. Ты видел то же, что и я.

Маг напрягся.

– Пока что я видел необычно подробный кошмар.

Убеждать его не осталось ни сил, ни желания.

– Но был и кто-то еще. Другой, – не отставал Самер. – Еще, кроме твоего Зеваха. Как… – Он умолк на полуслове, точно от пощечины. – Что значит все?

Джен думал, что тот опять примется спорить, но вместо этого маг вдруг закрыл лицо руками. Так могла поступить Сахра или Налиска, но не он, не самый могучий колдун поколения. Джену стало по-настоящему жутко. В углу зашевелился советник, о котором юноша успел забыть.

Когда маг отнял руки, лицо его было бело, как мрамор, и так же неподвижно.

– Все логично. Все верно… – тихо говорил он. – Все, кто… замарался, впустил в себя пустоту. А пустота… повернулась во сне и прихлопнула вшей, кто на ней кормился. Именра говорила, в Круге их сотни.

– А ты не много ли… – советник подал голос, но чародей тут же его оборвал:

– Молчи! Не много вообразил? Весь Круг… обители, библиотеки – все создали против иноземцев. А теперь не горсть, не дюжина… сотни магов. Они все мертвы, понимаешь ты, все!

– Ты уже потерял их, – советник тяжело поднялся на ноги. – В тот миг, как они переметнулись к нагади.

– Кто-то сделал это из отчаяния. Или ошибался… – На Самера было страшно смотреть. – Еще вчера это был раскол.

– Они отдались Нагаде!

– А теперь Круг и Царство беззащитны, – продолжил за ним маг. – Не против Города, а против всех! Кто погиб в стычках, кто в резне, которую мы сами устроили… последние верные рассеяны. А теперь еще сотни мертвы. Это конец. Конец! Теперь любой…

Он хотел еще что-то сказать, но их прервал скрип рассохшейся двери.

– Так-то ты допрашиваешь пленников? А я был о тебе лучшего мнения.

Как назло, из-за Верховного Джен не видел, кого там принесло. Отличные сапоги из оленьей кожи – это он разглядел хорошо. Изрядно запачканные, с налипшими травинками.

Губы Самера побелели.

– Я позову тебя, когда сочту нужным!

Маг обернулся, но лучше оттого не стало. Джен видел, как советник подслеповато всматривается в нового тюремщика.

– А я теперь свободный человек, Сай, – голос зазвучал по-другому. – Иду, куда хочу.

В комнате повисло молчание. За стенами, в лагере, заржала лошадь.

– Прости мальца, что не отдал тебе должное, – советник встал на колени. Верно, решил отвлечь внимание на себя. – Он ранен и…

– Жалимар, – звонкий голос отдавался меж стен, заполнил всю разрушенную башню, – от тебя я тоже ждал другого. Я бы понял, явись ты с войском. А так что? Что ты можешь один? Зачем пожаловал?

С этого мига они говорили только о царствах. А еще о мечах, галерах и иноземцах.

Джену стоило вслушаться, определенно стоило. Но парень понял вдруг, что зверски замерз, так сильно, что ему уже все равно. Лихорадка брала свое. Треклятая рана!.. Повязка, точно раскаленный обруч, стянула ее слишком туго. Никому не было до него дела – и, пожалуй, оно и к лучшему.

Что он еще помнил – это руку у себя на лбу.

– Э, братец… Да ты совсем горишь.

Глаза у юноши оказались чистыми и голубыми, как полевые цветы. А вот побриться ему стоило. Щетина на подбородке и над верхней губой пробивалась неровными клочками.

– Сай поставит тебя на ноги, – говорил он. – Ты не смотри на грозный вид, у него доброе сердце, правда! Просто он вечно помнит обо мне, о семье и еще о тысячах болванов в рясах. У меня бы голова распухла… но тебя он вылечит, вот увидишь!

Я гафир, хотел сказать Джен. Да этот юнец… не старше его самого. Мальчик с любопытством ребенка прикоснулся к повязке: осторожно, совсем легко, но бедро все равно прострелила боль.

– Владыка!.. – выдохнул Джен. Он догадался, кто перед ним. Не знал, как это возможно, но способность удивляться он утратил давно, целую вечность назад.

– Ну-ну, – юнец лишь покачал головой. – Какой я владыка? Брось. Все рухнуло, я просто парень, на которого хотят напялить маску. Или четвертовать.

Легко ему говорить! Царь Царей, как ни в чем не бывало, плюхнулся рядом. Привалился к стене спиной.

– Ианад. Надж, если по-простому.

«Я должен…» Но лучезарный ждал ответа.

– Джен. Дженнах Ишан, – сын лекаря почувствовал, что краснеет. «Сейчас он спросит, где я родился. И из какого рода».

– Вот и славно. Вот и хорошо! Веришь, я даже немного понимаю: мне было проще, но даже я знаю, каково это.

Владыка продемонстрировал перевязанную руку, на которой недоставало двух пальцев. На чистой повязке выступило пятнышко крови.

– Вот увидишь, он все сделает в лучшем виде. Подожди только, они закончат и сразу вспомнят о нас как пить дать.

Джен обратил взгляд к двум вельможам. Щеки мага пошли красными пятнами. Жалимар между тем говорил:

– …и я нисколько тебя не виню. Ты сделал все, что мог.

– Как будто мне нужно одобрение!

– Одобрение нет, а мои люди… ну да я сказал, что предлагаю.

– Зачем? В одном я с мальчиком согласен…

Царь Царей подался вперед:

– Как это у них выходит? Слышал? Обсуждают меня, как мерина… А я сижу тут и жду своей участи.

– За месяц я четырежды бывал в плену, – Джен пожал плечами. – Проклинал себя на все корки.

– О, не ты один! – Владыка красноречиво скривился. – Я думаю, мы поладим, Джен. И ты мне все расскажешь. Про все четыре плена!

Парень не нашелся с ответом. А владыка в нем и не нуждался.

– Нет, ты послушай, куда забрели!

– …как с нами жить? – Верховный отрывисто хохотнул. – Ты смеешься? Только слепец не заметил: Царство уничтожено, – он дождался кивка советника и тогда продолжил: – Видишь? Ты тоже понимаешь. Маги и смертные, Круг и отщепенцы… да мы сами разорвали Царство изнутри. Конец. Круг скончался, столица в осаде. Даже если отщепенцы и в самом деле мертвы, все до единого… Бездна, какая разница! Нагада уже взяла побережье. И мы понятия не имеем, что на других границах. Может, там еще хуже?

Сердце Джена гулко стучало.

– Может, – медленно кивнул советник.

– Тогда чего ты хочешь? Зачем? – Ничего не понимая, маг покачал головой.

– Я смотрю иначе, Самер Алай, – вельможа почти шептал, но оттого северное имя лишь стало весомее. – У нас есть царь, Верховный, какие-никакие мечи и я. И Гиллу Тхан. К бесам границы! Гиллу Тхан мы уж как-нибудь защитим. Здесь будет новое Царство, а черви пусть сожрут труп старого.

Он сказал и впился в собеседника взглядом. Верховный тряхнул головой. Набрал в грудь воздуха.

– Я согласен! – Джен вздрогнул от голоса царя. Пока чародей не успел опомниться, тот встал и громко повторил: – Согласен. Если полезу в столицу, и погибнут тысячи… Я согласен, вы поняли?

Лицо Верховного застыло, как каменная маска. Он моргнул, соображая, что это значит для него, для Круга, для всех магов. Советник, впрочем, перестал замечать Первого, теперь он глядел только на владыку. Ну точно удав.

– Тогда выйди и скажи об этом войску, – тихо произнес он.

Треклятая рана! Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, и еще юноша трясся от холода. Мир медленно, но верно вертелся, когда парень услышал:

– Что, Джен? Как думаешь?

Царь зачем-то протягивал руку. Джен ничего не думал и уже не знал, о чем тот спрашивает, но потянулся, из последних сил ухватился за протянутую ладонь.

– Все верно, хватит тут сидеть. И не забудь! Ты обещал все рассказать. Так и знай, я никогда не прощу, ес…

Провал в памяти. Владыка что-то выговаривает Верховному.

– …в мой шатер! Если не больше пары минут… Да он умирает, ты что, не видишь?! – сердитый голос проник сквозь пелену. – Только пару минут… все, я решил!

Маг стоял в стороне, а советник почти взвалил юношу на себя. «Чтобы владыка вышел к воинам, вот что ему надо. – От всего тела осталась пульсирующая рана, быть может, это она и говорила, это кровь стучала ему в висках: – Только того и нужно. Чтобы владыка вышел к воинам».

Дым костров. Лысый холм. Первые лучи солнца позолотили старую кладку. Солдаты собрались в кучу у походной кухни, и с появлением лучезарного все обернулись.

Джен не слышал, что говорил царь. Он закрыл глаза – все равно то и дело проваливался в забытье. Потом раздались голоса рожков и грохот мечей о щиты.

Воины топали ногами. Стучали древками копий в землю, пока в сумятице не родился ритм, и тогда гвалт слился в клич.

– Абъ-Яз! Абъ-Яз! – ревели воины и топали, стучали, громыхали, вздымая к небу клинки. – АБЪЯЗ!

Джен понимал их радость: они узнали, за что теперь сражаться и ради чего жить. Простые деревенские парни, они еще не знали, чем все заканчивается. В их кличе Джену слышалась одно. Война! – гудела под ногами земля. Война! – пели рожки.

Война.