Ах, сердце…

Погода на Балтике была благоприятной для плавания. Дул ровный попутный ветер, и «Ласточка» с каждой милей приближалась к Кронштадту. Вот уже шхуна миновала Ревель, и до прибытия в Петербург оставалось совсем ничего. Степан Попов, после того, как стал свидетелем сеанса радиосвязи, уже не с таким удивлением наблюдал за тем, как его таинственные пассажиры переговаривались с Петербургом.

Но теперь отставного мичмана мучило любопытство. На заданные им вопросы подполковник Щукин или отмалчивался, или отшучивался – дескать, «есть много на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…». Но эти ответы не удовлетворили настырного моряка. Он попробовал зайти с другой стороны и решил разговорить своего бывшего однокашника лейтенанта Невельского. Но тот лишь развел руками и заявил, что сие государственная тайна, о которой он не может никому рассказать без разрешения на то самого государя. Тяжело вздохнув, Степан Попов прекратил свои расспросы и стал просто наблюдать за тем, что делает подполковник Щукин и его товарищи.

А те отдыхали, любовались бескрайней морской далью и проходившими мимо них торговыми кораблямии. «Ласточка» шла по довольно оживленной трассе. Навстречу шхуне часто попадались парусники под флагами самых разных европейских (и не только) стран. Попадались и пароходы. Они были колесными, несли парусное вооружение и нещадно дымили своими длинными трубами.

– Всю жизнь мечтал пройтись по морю под всеми парусами, – вздохнув, сказал подполковник Щукин подошедшему к нему Попову. – Какое это чудесное ощущение – ветер свистит в снастях, плещется вода у форштевня. И не слышно гула двигателей, не чувствуется дрожание палубы под ногами. Лепота…

– Гм, господин Щукин, – удивленно произнес капитан «Ласточки», – неужели вам приходилось путешествовать только на пароходах? Ведь их так мало, и в большинстве своем корабли ходят по морю под парусами. А если они и оборудованы паровой машиной, то пользуются ею лишь при штиле или во время маневров в узкостях и в проливах.

– Это все так, Степан Михайлович, – подполковник с удовольствием подставил свое лицо под набегающий встречный ветер. – Но будущее все же не за парусными кораблями. Вот представьте – встречаются две эскадры противников. Одна из них состоит сплошь из парусных кораблей, другая – из кораблей, оборудованных паровыми двигателями. Которой из них будет легче маневрировать во время боя?

– Конечно, той, – ответил Попов, – у которой корабли с паровым двигателем. Но ходить на дальние расстояния пароходы не смогут – у них быстро закончится уголь, а не в каждом порту его можно купить в достаточном количестве. Зачем же тогда нужна паровая машина, если нечего бросить в топку?

– Резонно, – заметил Щукин, – только поверьте мне, Степан Михайлович, скоро все флоты мира начнут строить пароходы. Надо, чтобы Россия не отстала от других стран и тоже занялась созданием сильного парового военного флота.

Их занимательную беседу нарушила Надежда, которая подбежала к отцу и что-то прошептала ему на ухо. Отставной мичман тактично отвернулся в сторону, чтобы не мешать их разговору. Подполковник между тем, выслушав дочь, нахмурился, о чем-то задумался, а потом, повернувшись к Попову, сказал:

– Степан Михайлович, сколько миль от места, где мы сейчас находимся до Нарвы? Возможно, что наши планы изменятся, и мы пойдем не в Санкт-Петербург, а в Нарву. Надя сейчас сказала мне, что наш секретный пассажир сильно разболелся, и его бы лучше побыстрее отправить на берег. Мы связались по радиостанции с Петербургом и нам посоветовали зайти в Нарву, куда немедленно будет выслан из столицы на курьерской тройке доктор со всеми необходимыми лекарствами. Наш пленник – очень важная особа, и нам не хочется, чтобы он отдал Богу душу раньше, чем попадет в Петербург.

– Если ветер не изменится, – прикинув что-то в уме, ответил капитан «Ласточки», – то я полагаю, что уже к вечеру мы подойдем к устью Нарвы. Там у меня есть знакомые, в числе которых имеется и врач. По отзывам тех, кого он пользовал, герру Бергу удается излечивать самых тяжелых больных.

– Хорошо, Степан Михайлович, – кивнул Щукин, – но мы вряд ли воспользуемся услугами вашего знакомого эскулапа. Лучше будет, если пленником займется наш врач.

А случилось вот что… Никифор Волков, наблюдавший за мистером Урквартом, во время очередного посещения выгородки в трюме, которую превратили в импровизированную тюремную камеру, вдруг заметил, что шотландец задыхается и хватается за сердце. Казак немедленно доложил об этом Сергееву-младшему. Тот поспешил к Уркварту и осмотрел пленника, которому стало совсем худо.

Николай не имел медицинского образования, но кое-какой жизненный опыт у него все же имелся. Он сумел разговорить шотландца и выяснил, что у того прихватило сердце, и острая боль отдается в шею, нижнюю челюсть и в левую лопатку.

«Классический приступ стенокардии, – решил Николай. – Ему бы сейчас нитроглицеринчик под язык, да только где ж его взять? Большая аптечка осталась на “Богатыре”, а в маленькой в основном хранится перевязочный материал, антибиотики, да антишоковые препараты. Надо порасспросить Щукина. Люди они уже в возрасте, и вполне вероятно, что у кого-нибудь из них найдется нитроглицерин».

Как ни странно, но металлический футлярчик с крупинками нитроглицерина нашелся у подполковника Щукина. Оказалось, что у того порой тоже прихватывает сердце, и он «на всякий пожарный» теперь постоянно носит с собой «нитрушку».

Мистеру Уркварту велели принять лекарство. Тот подозрительно покосился на крупинки белого цвета, лежавшие на ладошке Надежды, но потом, видимо решив, что если бы его и правда хотели убить, то не стали бы прибегать к яду, а обошлись бы более простым и действенным способом, послушно сунул в рот нитроглицерин.

Через несколько минут пленник перестал задыхаться, и по его лицу стало понятно, что боль в груди отступила. Обо всем случившемся было доложено в Петербург.

– Да, скорее всего, это был приступ стенокардии, – сообщили оттуда, – врачи подтвердили диагноз, поставленный вами Уркварту. То, что у вас нашелся нитроглицерин – это хорошо. Только учтите, что если приступы будут повторяться, то стенокардия может закончиться инфарктом. И вместо ценного «языка» вы привезете в Питер его хладный труп. Так что не сводите с пациента глаз, и в случае повторения приступа немедленно сообщите нам. А еще лучше будет, если вы высадите его в ближайшем российском порту. Доктор Кузнецов подъедет туда на курьерской тройке и окажет ему всю возможную помощь. Его запас лекарств намного больше, чем ваш – «карманной носки»…

И вот у мистера Уркварта снова приступ… На этот раз он оказался более сильным, чем в прошлый раз. Беднягу даже вырвало. Надежда доложила обо всем случившемся отцу, и тот решил высадить шотландца в Нарве. Добраться туда из Питера легко – дорога хорошая, а на тройке можно домчаться менее чем за сутки. Только вот дотянет ли Уркварт до Нарвы? И как он перенесет быструю езду по тамошним дорогам, которые мало похожи на асфальтированные шоссе.

Олег отправился в свою каюту и по радиостанции вышел на связь с Петербургом. Шумилин внимательно выслушал Щукина, видимо, о чем-то посоветовался с Кузнецовым и сказал:

– Слушай, Олег, боюсь, что Уркварт может дать дуба. Тогда все ваши труды пойдут коту под хвост, а мы потеряем ценного секретоносителя. У нас тут будет в самое ближайшее время сеанс связи с Антоном. Как я понял, у него большие успехи в усовершенствовании машины времени. Может быть, он что-то придумает, и мы сумеем перебросить этого чертова шотландца прямиком в будущее. Там-то ему точно не дадут загнуться. Ты будь на связи. Думаю, что в течение получаса мы решим этот вопрос.

Полчаса пролетели незаметно. Надежда, которая находилась рядом с Урквартом, на минутку забежала к отцу и сообщила ему, что пленнику становится все хуже и хуже и повторный прием нитроглицерина дал лишь кратковременное облегчение…

И вот Питер снова на связи. Щукин сообщил Шумилину последнюю информацию о самочувствии Уркварта. После небольшой паузы тот запросил координаты «Ласточки». Попов, вызванный в импровизированную «радиорубку», довольно быстро провел исчисления, и Олег передал в Петербург широту и долготу точки, в которой находилась в данный момент шхуна.

– Значит так, – сказал Шумилин, – слушайте внимательно. Вам следует спустить паруса и лечь в дрейф. В самое ближайшее время в точке, в которой вы сейчас находитесь, будет открыл портал, и к вам направится резиновая лодка с врачами-кардиологами и всей необходимой медицинской аппаратурой. Они помогут вам довезти вашего пациента до Петербурга. Ну, а там видно будет, что с ним дальше делать… Вопросы будут?

Вопросов не было…

…Все произошло быстро и на удивление просто. «Ласточка» легла в дрейф. По приказу Попова с палубы убрали всех лишних, оставив лишь несколько моряков, за которых капитан шхуны поручился, сказав, что этим людям он доверяет полностью и они умеют держать язык за зубами. Впрочем, разговоры о необычных пассажирах «Ласточки» все равно со временем станут известны – не может такого быть, чтобы на берегу, выпив в припортовом кабачке, матросы не похвастались бы перед своими знакомыми о необычном приключении, участниками которого им довелось стать.

«Ну и пусть», – подумал Щукин. – Ведь шила в мешке не утаишь, и сдается, что кое-кто уже за границей ломает голову над донесениями своих информаторов, в которых упоминаются совершенно невероятные вещи».

Дверь в импровизированную радиорубку открылась, и Надежда, которая поддерживала связь с Санкт-Петербургом, призывно махнула рукой. Щукин понял, что портал должен открыться с минуты на минуту. Взяв в руки бинокль, он стал осматривать море вокруг шхуны. Минут через десять на зюйд от «Ласточки» в воздухе в метрах двух от поверхности воды запульсировал изумрудный шарик размером с теннисный мяч. Он начал расти, и скоро в море появилась арка, сквозь которую Олег и изумленный всем происходящим Попов увидели серый борт военного корабля и мчащуюся в сторону портала надувную десантную лодку с подвесным мотором.

– СНЛ-8, – сказал подошедший к Щукину Вадим Шумилин, – мне приходилось на такой штуке путешествовать по Вуоксе. Под мотором делает до двадцати пяти узлов. Правда, мореходность не очень, но я надеюсь, что мы на ней в Питер не пойдем.

– Понятно, что не пойдем, – кивнул Олег. – Как я понял, сейчас портал закроется, а эскулапы, которых мы примем на борт, приведут в чувство нашего пациента. Ну, а в Питере, после того как мистер Уркварт станет транспортабельным, мы отправим его через портал в будущее…

– Господи помилуй! – воскликнул Попов, который подошел к Щукину, и невольно услышал конец разговора. – Как же я сразу не догадался, что вы из будущего…

– Степан Михайлович, – поморщился подполковник, – даже если все обстоит именно так, то не стоит во всеуслышание кричать об этом. Давайте поговорим о нас, грешных, потом. Пока же я попрошу вас организовать встречу лодки. Надо принять груз, который она везет, и пассажиров. Да и саму лодку тоже следует поднять на борт.

– Сейчас все сделаем в лучшем виде, Олег Михайлович, – отставной мичман уже пришел в себя и с любопытством наблюдал, как арка, сквозь которую промчалась лодка, стала сворачиваться, вновь превращаясь в яркую изумрудную точку.

– Гм, маска, а я тебя знаю! – произнес Щукин, разглядывая в бинокль пассажиров надувной лодки. – Двоих я встречал в нашей ведомственной больничке, они вроде как кардиологи, а вот третий, который управляет лодкой – мой старый приятель, подполковник Гаврилов. Он сейчас работает в Москве. Интересно, как он здесь оказался?

Тем временем надувная лодка лихо подскочила к шхуне и мягко ткнулась в ее борт. Несколько матросов подняли на палубу «Ласточки» четыре больших пластиковых водонепроницаемых контейнера. Вслед за ними был поднят подвесной мотор и по спущенному веревочному трапу на борт шхуны вскарабкались пассажиры.

– Добрый день, Олег Михайлович, – поздоровался со Щукиным подполковник Гаврилов. – Познакомьтесь, – и он представил своих спутников. – Герман Викторович Никольский и Борис Сергеевич Морозов. Они опытные кардиологи и желали бы сию же минуту осмотреть вашего больного, чтобы определить – насколько он готов к перемещению в наш мир.

– Понятно, Владимир Николаевич. – Щукин улыбнулся. – Надеюсь, коллеги, вы проинформированы о том, где находитесь и какой сейчас год на дворе.

– Мы в курсе, – кивнул Гаврилов, – только давайте займемся больным. А обо всем остальном поговорим чуть позже.

– Степан Михайлович, – Олег повернулся к капитану «Ласточки», который уже закончил подъем на борт надувной лодки, – мы сейчас отправимся к нашему пленнику, а вы подумайте – где можно будет разместить на ночлег наших гостей.

– Уму непостижимо, – сказал Гаврилов по дороге к выгородке, где под присмотром Никифора Волкова находился мистер Уркварт, – мы в XIX веке! Знаю, что чудо это вполне рукотворное, но в голове как-то не укладывается…

– Ничего, коллега, скоро привыкнете. – Щукин усмехнулся. – У меня у самого поначалу ум за разум заходил. Одно могу сказать – скучать вам здесь не придется. Экстрима – пруд пруди. Если наш пленник оклемается и заговорит, то мы столько нового и интересного узнаем… Все, пришли.

Сидевший на пустом бочонке казак вскочил с места и схватился за свою чудо-нагайку, увидев незнакомых людей. Щукин успокоил его:

– Свои, Никифор, свои. Это лекари, которые посмотрят – что стряслось с этим мистером. Ты выйди, тут и так тесно. Пусть люди работают без помех.

Пока врачи осматривали Уркварта, задавая ему вопросы о самочувствии по-английски, тот особого беспокойства не проявлял. Видимо, поняв, что влип – причем влип капитально – он, похоже, уже смирился со своей участью и внешне ничем не проявил удивления от неожиданного визита незнакомых ему людей.

Но когда высокий и плотный Морозов поставил рядом с шотландцем чемоданчик, достал из него портативный электрокардиограф и начал расстегивать жилет и рубашку на груди Уркварта, чтобы приладить электроды, пациент задергался и оказал сопротивление.

– Будьте вы прокляты, русские варвары! – заорал он. – Что за новую жестокую пытку вы придумали! Лучше убейте меня сразу – я все равно вам ничего не скажу!

– Успокойтесь, мистер Уркварт, – Щукин попытался утихомирить разбушевавшегося шотландца. – Вам никто ничего плохого не собирается делать. Наши врачи сейчас осмотрят вас с помощью этого прибора и установят – что у вас с сердцем. Им надо это для того, чтобы точно знать – как вас лечить.

Уркварт перестал дергаться и с изумлением наблюдал за тем, как из прибора жужжа выползает лента с ЭКГ. Он, естественно, не понимал – что означают странные кривые и зигзаги на этой ленте, но то, что здесь имеет место быть очередная тайна, он уже догадался.

– В общем так, пациент нуждается в госпитализации и стационарном лечении, – после небольшого консилиума заявил Герман Никольский. – Как я понял, вы можете провести обратную эвакуацию нас в Питере. Думаю, что за сутки-двое ничего с ним не случится. Мы будем наблюдать за вашим пленником и в случае чего окажем ему первую помощь. Сейчас с ним останется Борис Сергеевич, а потом я его сменю.

– Ну вот и отлично, – со вздохом облегчения произнес Щукин. – А то мы тут уже совсем расстроились – уж больно ценный «язык» загибал ласты. Ведь мы-то за ним в Лондон сгоняли, выцарапали его оттуда, а тут вот такое… Ну, давайте, пойдем отсюда. Если что, зовите на помощь. Вот вам рация – как пользоваться, знаете?

– Знаю, знаю, доводилось с ней работать, – Морозов усмехнулся и, мельком оглядев портативную радиостанцию, сунул ее в карман. – Идите, побеседуйте, а я тут и без вас управлюсь.

Они вышли на палубу шхуны, которая под всеми парусами шла курсом на Кронштадт, и направились в каюту-радиорубку. Там их ждал изнывающий от любопытства Попов. Конечно, он понимал, что все то, что ему удастся узнать, он вряд ли сможет кому-либо рассказать. Тайна пришельцев из будущего не подлежит разглашению. Ведь даже Геннадий Невельской, его однокашник по Морскому корпусу, отказался сообщить ему что-либо о подполковнике Щукине и его спутниках. Отставной мичман ни за что не поверил бы, что можно путешествовать во времени, если бы сегодня не увидел собственными глазами, как это все происходит. И ему ужасно захотелось побывать в том таинственном будущем, откуда в их мир пришли такие люди, как подполковник Щукин, его дочь и Вадим Шумилин…

После переговоров по рации с Петербургом Щукин передал капитану «Ласточки» новую вводную – идти не в Санкт-Петербург, а в Ораниенбаум. Там можно будет пришвартоваться у пристани, выгрузить пленника и врачей, а также остальных пассажиров. После этого шхуна может следовать в Торговый порт, где ее разгрузят, а прибывший на борт «Ласточки» батюшка заставит экипаж дать клятву не рассказывать никому о том, что им довелось увидеть. Матросы же будут целовать крест в подтверждение своей клятвы.

Большой дворец в Ораниенбауме принадлежал любимому брату Николая I, великому князю Михаилу Павловичу. Тот всецело был предан императору. Поэтому Николай решил сам встретить «Ласточку», поблагодарить Щукина со товарищи за удачное путешествие и уже оттуда посуху отправить мистера Уркварта на Черную речку, где британца перебросят в будущее через межвременной портал. Там же, в Большом дворце, можно будет разместить на время и охотников за «Джеймсом Бондом XIX века», благо места свободного во дворце много. Пусть они пару дней поживут там, погуляют по прекрасному Верхнему парку, полюбуются на Китайский дворец и на крепость Петерштадт, резиденцию несчастного императора Петра III, свергнутого с трона своей супругой Екатериной и задушенного в Ропше.

Щукин прикинул, что предложение императора вполне правильное – действительно, не стоило «Ласточке» заходить в Торговый порт с мистером Урквартом на борту. Наверняка среди портовых чиновников есть люди, оказывающие тайные услуги британцам. Правда, как сообщили ему по рации, основное внимание заграничная английская агентура сейчас уделяет оставшемуся в Норвегии «Богатырю». Какие-то подозрительные личности под разными предлогами пытаются проникнуть на борт пароходо-фрегата, расспрашивают его моряков, стараясь вызнать подробности путешествия в Англию. Не исключено, что британская агентура в балтийских портах России тоже озадачена поиском бесследно сгинувшего мистера Уркварта.

В Большом же дворце Ораниенбаума путешественники и их пленник будут находиться в полной безопасности. Великий князь Михаил Павлович в последнее время сильно болел и редко покидал дворец. Супруга же великого князя, принцесса Вюртембергская Фредерика Шарлотта Мария – в православии великая княгиня Елена Павловна – была женщиной умной, покровительствовала художникам, писателям и актерам. Она также занималась благотворительностью. По ее инициативе во время Крымской войны была создана Крестовоздвиженская община сестер милосердия, которые прошли обучение под руководством великого русского хирурга Николая Ивановича Пирогова, с которым они потом уехали в осажденный Севастополь. Щукин прикинул, что с великой княгиней император сумеет договориться.

А на шхуне тем временем все шло своим чередом. Медики из будущего наблюдали за британским пациентом, который уже перестал шарахаться от электрокардиографа и терпеливо переносил все врачебные процедуры. Ухудшения в его самочувствии не наблюдалось, но после консилиума Герман Никольский и Борис Морозов заявили, что с их точки зрения было бы лучше, если Уркварта как можно быстрее эвакуируют в будущее и положат в стационар.

– Друзья мои, – сказал Никольский подполковникам Щукину и Гаврилову, – я могу понять ваше желание поработать, гм, с вашим клиентом, что называется, не отходя от кассы. Только, вы уж простите меня, во время вашего общения у нашего британского друга может внезапно случиться инфаркт, и оказать ему полноценную помощь мы вряд ли сможем. В нашем же времени беседы с больным – а я считаю мистера Уркварта больным, а не симулянтом – будут проходить под врачебным наблюдением, и в случае ухудшения его самочувствия в его распоряжении будет реанимация и медикаменты, словом, все то, что необходимо в подобных случаях.

– Да мы, собственно, и не возражаем, – ответил Щукин, – тем более что с вами, медиками, спорить – себе дороже. Мы сделаем все, как скажете. Со своей стороны мы обеспечим вам полную безопасность. Знаете ли, были здесь случаи, когда некоторые темные личности пытались устроить нам большие неприятности.

Подполковник Гаврилов, бывший в курсе всех приключений пришельцев из будущего, согласно кивнул головой. Перед отправкой в XIX век он получил подробный инструктаж от куратора, а также рекомендации по поводу обеспечения безопасности своих современников в прошлом. Проанализировав все там происходящее, куратор проекта пришел к выводу, что глобальные перестановки в высших эшелонах власти и действия, предпринятые службой графа Бенкендорфа в отношении британской агентуры в России, должны вызвать активизацию антиправительственных сил, которые могут привести к негативным для власти последствиям, вплоть до физического устранения императора. Потому подполковник Гаврилов и был направлен в прошлое, так сказать, на усиление. Кроме того, благодаря стараниям Антона Воронина удалось наладить работу вновь созданных передвижных «машин времени», которые могут теперь открывать порталы для перехода из будущего в прошлое практически в любой точке земного шара. Переброска медиков с помощью агрегата, установленного на пограничном катере, стала своего рода испытанием возможностей нового портала.

Теперь, в случае необходимости, из будущего можно перебросить в прошлое и среднегабаритную военную технику, и небольшие боевые корабли, и прочие грузы, которые могут понадобиться императору и русской армии. Естественно, что при этом будут направлены и специалисты для обучения хроноаборигенов работе на этой боевой технике, средствах связи и прочих девайсах. Кандидатуры советников из будущего сейчас обсуждаются на самом высшем уровне.

Впрочем, на первом этапе было решено заняться прежде всего обеспечением внутренней безопасности государства. Вчерне об этом было обговорено ранее, во время недавнего визита Александра Христофоровича Бенкендорфа в будущее. Теперь же устная договоренность должна будет превратиться в полноценный письменный договор между правителями России XIX и XXI веков.

Подполковник Щукин, как человек, уже успевший стать своим для императора Николая I, подсказал своему коллеге линию поведения. Было решено, что для более успешного ведения дел следует задействовать и Александра Павловича Шумилина. Щукин посоветовал Гаврилову по прибытии в Петербург откровенно переговорить с ним и разработать совместный план ведения межвременных переговоров.

Ну, а Сергеев-младший, не вникая во все эти тонкие материи, просто мечтал поскорее увидеть милую Адини. Он скучал по этой полудевочке-полуженщине, такой милой, нежной и трогательно-беззащитной. Судя по всему, в Петербурге произошли какие-то положительные подвижки, о чем ему было передано по рации, впрочем, не уточняя подробности. Также Николаю сообщили, что, скорее всего, среди прочих, на пирсе в Ораниенбауме его будет встречать и Адини. От этого известия сердце у него забилось часто-часто, а дыхание неожиданно перехватило от радости и нежности.

Шхуна «Ласточка» миновала устье Нарвы и, следуя вдоль берега Финского залива, приближалась к Ораниенбауму. Вскоре на горизонте появился Кронштадт. Взяв чуть правее, Попов направился к пристани Рамбова – так моряки называли Ораниенбаум. На причале, у входа в Морской канал, ведущий к воротам Большого, или Меншиковского, дворца, стояла группа людей. Подполковник Щукин поднес к глазам мощный бинокль. Он увидел высокую фигуру царя, приникшую к отцу Адини и знакомые лица Шумилина и Сергеева-старшего.

Надежда нетерпеливо выхватила у отца бинокль и начала искать среди встречающих Дмитрия Соколова. Найдя его, она радостно воскликнула и, сорвав с шеи косынку, стала размахивать ею у себя над головой.

Увидев среди стоящих на причале императора, Попов немного оробел и срывающимся от волнения голосом приказал команде спустить паруса и приготовиться к высадке пассажиров на берег и выгрузке их багажа.

– Спасибо, Степан Михайлович, – сказал на прощанье Щукин, пожимая руку владельцу «Ласточки», – вы очень выручили нас. Думаю, что государь по достоинству оценит все ваши старания, и я снова увижусь с вами в самое ближайшее время. Помяните мое слово…