Если бы перспектива неприятного чувства вины была единственным фактором, удерживающим от обмана, нам бы пришлось задуматься, как же можно распознать в человеке чувство вины. Логическая трудность состоит в том, что, если наличие этой способности и есть то, что мешает людям обманывать, тогда люди, у которых она есть, никогда не будут иметь возможности продемонстрировать ее симптомы. Следовательно, чтобы модель обязательства все-таки могла более убедительно объяснить, как же выживают честные люди, требуется ввести в нее какой-то эмоциональный предвозвестник чувства вины.

Естественным кандидатом кажется сочувствие. Чтобы поступок, наносящий вред другому человеку, вызывал чувство вины, необходимо, чтобы мы испытывали хотя бы какое-то сочувствие к жертве. Французский крестьянин, солгавший, когда нацист спросил у него, не прячутся ли евреи у него в погребе, например, не испытывал чувства вины, потому что он не сочувствовал человеку, которому навредил своей ложью.

Если наличие сочувствия — надежный признак способности испытывать чувство вины, тогда можно выявлять надежных людей, используя симптомы не вины, но сочувствия. Действительно, многие люди сообщают именно об этом как об основе своих предсказаний в мысленном эксперименте, обсужденном в главе I (где, напомним, задача состояла в том, чтобы подумать о ком-то, кто вернет потерянный конверт с 1000 долларов).