Я проснулась оттого, что солнце щекотало кончик моего носа.

— Как же ты меня напугала! — раздался голос Ли.

Он сам сидел около меня. Я же лежала в кровати. Должно быть, уже полдень. Солнце светило в окно и уютно пригревало.

Где я? Что я здесь делаю? И почему Ли напялил панталоны до колен и белые чулки? И эту смешную блузку с рюшами и сиреневую жилетку? Хотя сиреневый ему, пожалуй, вдет. Вполне светский вид. Ой, вспомнила! Все вспомнила!

— Фей, не бойся меня! — взмолился Ли, протягивая ко мне руки.

Я подпрыгнула и бросилась на другой конец кровати, разумеется, не удержалась и головой вниз рухнула на пол.

— Фей!

Ли подлетел ко мне. Я отшатнулась от него:

— Не трогай меня, оборотень!

— Прости, Фей! Я не хотел тебя пугать. Почему ты вообще слышишь мое рычание?

— Ты уже так рычал, — напомнила я, — на вечеринке у Синтии. Ты рычал на Джека Робертса.

— Я не знал, что ты можешь это слышать, — вздохнул Ли, — тогда я рычал на Джека, помню. Вчера вот отпугивал медведей. Извини. Я все тот же, что и был. Не бойся!

— Ну да, волк в эльфийской шкуре.

— Фей, оборотней не существует.

— Эльфов тоже не должно быть, но ты же есть.

— Мы это уже выясняли. Эльфы есть. Все остальные — сказочные персонажи.

— Лучше скажи мне, где мы и что мы здесь делаем? — потребовала я, — и почему ты умеешь так рычать?

— Это одно из наших средств защиты, — объяснил Ли, — одно из немногих. Мы умеем по-звериному рычать в минуту опасности. Как хищники. Но мы не кусаемся, не пьем кровь и не едим сырого мяса.

У меня за спиной уже была стена, отступать некуда. Ли держался на почтительном расстоянии.

— Поешь что-нибудь, Фей. Здесь превосходно кормят. Я закажу для тебя завтрак. Тебе сразу станет легче.

— Ты сейчас похож на мою мать, — отвечала я, понемногу успокаиваясь.

Теперь он снова был тем самым Ли, которого я знала, в которого даже была влюблена. Но вернулся тот мой первобытный ужас, который я испытывала перед ним в самом начале нашего знакомства. Он умеет рычать, как зверь. Утверждает, что только рычать…

Ли вышел из комнаты, я поднялась на ноги. На мне была старомодная белая ночная сорочка. Я находилась в комнате, обшитой деревянными панелями, с темными балками под потолком, с резной, весьма рустикальной кроватью. Комната в медвежьем замке. Вряд ли для высокородных гостей, но достаточно комфортабельная. Только вот в каком веке?

Из окна открывался потрясающий вид. Замок стоял на скале и парил над городом. Красные черепичные крыши, башенки, высокие коньки, разрисованное фронтоны. Город, видимо, богатый и благополучный. Между замком и городом протекала река.

Вернулся Ли.

— Мы в Крумау в Богемии, — объявил он, — в гостях у княгини Элеоноры фон Шварценберг. Она желает познакомиться с тобой нынче вечером.

— Зачем?

Ли уселся на подоконник. Открылась дверь, вошла горничная с подносом, уставленным тарелками. Востроглазая барышня в белом чепце и переднике метнула кокетливый взгляд на гостя в сиреневом и поставила поднос на столик возле другого окна.

— Какой нынче год? — поинтересовалась я, присаживаясь к столику с едой.

М-м-м-м, объеденье, картофельные кнедлики, жаркое, отварная капуста! И все такое… неожиданно вкусное.

— 1739-й, — отвечал Ли.

Как практично — обмениваться мыслями без слов. Когда так хочешь есть, как я сейчас, на слова просто нет времени.

— Никто точно не знает, — признался Ли, — Милдред не смогла ничего сказать. Нас быстро прервали. Колодец во дворе постоянно кому-то нужен.

— Один из предков княгини замуровал эту комнату из страха перед Белой дамой. Чтобы ее призрак больше не являлся в замок. На самом деле под этой комнатой находится эльфийский курган.

— Обычная сказка об обманутой супруге, которая после смерти являлась своему вдовцу и его потомкам, — насмешливо пояснил Ли.

Ли только вздохнул.

В дверь постучали, снова вошла горничная, принесла одежду и положила ее на кровать. Мои тарелки уже опустели. И мне правда стало лучше, Ли был прав. Девушка на этот раз осмелилась взглянуть на Ли с вызовом и даже улыбнулась ему. К счастью, он не обратил на нее никакого внимания.

— Мне надо одеться, можно я останусь одна?

— Помочь тебе зашнуровать корсет? — ухмыльнулся полуэльф, за что получил подушкой по голове и удалился.

Проклятые корсеты! От такой шнуровки даже императрица Сисси упала бы в обморок.

Горничная затянула шнуровку так, будто хотела меня задушить. Не случайно она не переставая выспрашивала меня о моем «женихе». Когда же я отказалась обсуждать моего суженого, она в отместку еще раз дернула за шнурки у меня на спине.

— Зря старалась, — объявил Ли с порога, — княгине нездоровится. К ней вызвали лейб-медика. А вообще выглядишь роскошно.

И он пристально оглядел мое нескромное декольте.

— Пошли посмотрим город, — предложил он.

Было часов шесть вечера. Солнце еще стояло высоко и ласково грело. Через открытые окна долетали напевы с реки. Это пели сплавщики леса. Хочу ли я увидеть город восемнадцатого века? Он еще спрашивает! И я последовала за Ли по коридорам замка. Он все еще держался от меня на расстоянии и не решался взять за руку, пока мы не покинули пределы замка.

Замок был колоссальный, старинный, феодальный. С несколькими внутренними дворами, с несколькими фасадами. С центральной высокой башней.

— Отсюда видны наши вчерашние преследователи, — сообщил Ли.

Я подошла к парапету. Внизу в своем загоне скучали два здоровенных лохматых медведя, которые вчера скалили на нас клыки при свете молний.

— Пойдем, Фей, тут появилась новая кофейня, мне твоя камеристка напела.

— Кофейня?

Спасибо шустрой барышне! Кафе — это прекрасно!

— Сказала бы раньше, — засмеялся Ли, — я сэкономил бы на выездных пикниках. Не боишься меня больше? Тогда пошли!

Ли взял меня наконец за руку и повел в переулок. Переулок заканчивался воротами, мы прошли в них и скрылись от глазеющей толпы. В укромном месте, где никто не мог нас видеть, Ли, не спрашивая, ослабил мой корсет, так что я смогла дышать по-человечески.

Я зажмурилась, глубоко вдохнула и задержала воздух в груди. Когда я снова открыла глаза, Ли все так же стоял передо мной. Совсем рядом. Очень близко. Вплотную. Я посмотрела в его синие глаза.

— Ах, Фей, — вздохнул он, наклонился ко мне и поцеловал.

Это был не осторожный, робкий поцелуй, но долгий и страстный. Я вдыхала его фиалковый запах, который, кажется, становился все сильнее. Одной рукой он обнимал меня за шею, другой — обвивал мою талию.

Ли прижал меня к стене дома и как будто приподнял над землей. Казалось, мои ноги отрываются от мостовой и я воспаряю в воздух. Он целовал мой подбородок, шею. Целовал жадно, так голодный набрасывается на еду, и в какой-то момент мне стало страшно, как бы этот голод не завел нас слишком далеко.

— Прекратите немедленно! Нечестивые! Такое бесчинство на освященной земле! — прогремело за спиной у Ли.

Он оторвал губы от моей шеи и поставил меня на землю.

Перед нами стояла монахиня, красная от гнева, и яростно потрясала метлой. Ли взял меня за руку и увел прочь. Нам в спину летели проклятия. А мы растворились в городской суете.

Город был пестрый, звонкий и пахучий. Аромат свежего хлеба мешался с вонью застоялой воды, а иногда и запахом резкого парфюма. Я глядела на все как будто сквозь туман. Ли крепко сжимал мою руку. И явственнее всего до меня долетали запахи мха, фиалок и сена. Остальные воспринимались смутно. Люди оборачивались нам вслед и смотрели, конечно, на Ли. Он только дежурно улыбался. Теперь он напоминал мне замороженного Пола с его постоянно застывшим лицом.

Мы зашли в кофейню, выпили кофе, закусили медовым тортом и пошли гулять по городу. Рука в руке. На берегу реки нашли укромное место, где никто нам не мог помешать. Ли еще раз рассказал мне о защитных способностях эльфов: рычании и необычной силе. Вот, собственно, и все. Ну, еще эльфийская скорость и мелкие превращения. Магия эта далеко не всесильна. От недостатка солнечной энергии магическая сила ослабевает. Эльфы, в отличие от полуэльфов, могущественнее и искуснее в магии: они умеют меняться в размерах, вырастать или уменьшаться, стареть или молодеть, даже становиться невидимыми для человеческого глаза. Могут летать, когда уменьшаются до размеров стрекозы. Как Эмон тогда на пруду в Шервудском лесу. Ли этого не умел. Как полуэльф, он был одарен способностью карабкаться по отвесным стенам и исключительной прыгучестью. А вот превращаться в кого-то другого уже не мог.

— Люди не слышат эльфийское рычание, — говорил Ли, — ты опять-таки исключение.

— Это все благодаря нашим отношениям? — уточнила я, срывая маргаритку.

— Скорее у тебя есть особые способности, — отвечал Ли, также срывая цветок и передавая мне.

— Все тот же вопрос: кто же я? Что я за существо? — вздохнула я.

— Это неважно, Фелисити Морган, кто ты такая, — Ли обнял меня за плечи, — ты предназначена мне судьбой.

— И что это значит, мистер Фитцмор? Звучит так, будто у тебя договоренность с моим отцом, у которого ты меня покупаешь, как корову.

— Поверь мне, Морган, ты значительно ценнее коровы.

И он снова меня поцеловал.

В замок мы вернулись уже в сумерках. По коридорам бегали слуги, суетились лакеи и горничные.

— Что случилось? — Ли остановил одного из слуг.

— У княгини приступ и нервный срыв. Новый врач не смог помочь ей снадобьями из глаз угря, лягушачьей икры и свежей крови.

Слуга увидел гримасу отвращения на моем лице и продолжал:

— Княгиня терпит страшные боли. И это зелье один раз ей помогло. По крайней мере больше, чем предыдущее — из пиявок и птичьих глаз. А вы что — тоже врачи? Вы что-нибудь понимаете в лекарствах и болезнях?

Глаза и пиявки? Чем страдает эта женщина, что добровольно принимает такую дрянь?

Ли положил руку мне на плечо.

— Моя невеста просто устала и проголодалась. Можно раздобыть что-нибудь поесть?

— Ах, ваша невеста! — лакей посмотрел на меня с интересом. — А позвольте спросить… А впрочем, ладно, забудьте. Пойду поищу для вас какой-нибудь еды в этот поздний час.

Ли повлек меня по направлению к нашей комнате.

— В чем дело? — возмутилась я.

— Не знаю. Только что-то тут не так. Этот лакей собирался поинтересоваться, девственница ли ты. В последний момент спохватился и вспомнил о приличиях. Княгиня Элеонора, судя по всему, больна гораздо тяжелее, чем предполагалось.

— Она принимает такую гадость! Неудивительно, что она больна!

— Ты не поняла, Фей. В восемнадцатом веке медицина еще не развита. Это не наука, это знахарство. Считается, что болезнь некоторых внутренних органов можно исцелить с помощью этих же органов, если изготовить из них снадобье. Для этого иногда даже детей используют.

— Что? Это что, сатанизм?

— Отчасти. Церковь осуждает такие манипуляции. А люди все равно верят, что невинная душа способна изгнать злого духа или демона.

Мы пришли в маленькую гостиную, куда вскоре другой лакей и горничная принесли поднос с едой. Почему-то оба пялились на меня. Мне стало как-то тревожно. Лакей и горничная не уходили, и я не могла спросить у Ли, что творится у слуг в головах. Когда настало время ложиться спать, меня сопроводили в мою комнату, а Ли почему-то запретили входить в мои покои.

Ночь прошла спокойно. Видимо, не только у меня, но и у княгини. Наутро она чувствовала себя настолько лучше, что смогла посетить богослужение, и мы с Ли должны были ее сопровождать. Когда я последний раз была в церкви на службе, да еще на католической мессе, уже и не помню. В Вестминстерском аббатстве я бываю теперь часто, но не на богослужении.

Княгиня ценила пунктуальность. Даже сверхпунктуальность. Мы ждали ее в церкви за полчаса до назначенного времени. Кроме нескольких молящихся, здесь пока никого не было. Церковь заслуживала внимание сама по себе: барочное золото и украшения чередовались с фресками и лепниной. Кое-где видны были элементы рококо.

Посреди церкви обнаружилась лужица. Неужели в церкви протекает крыша или это по неосторожности опрокинули крестильную купель? Когда я подошла ближе, в середине лужи что-то запузырилось, как на Авалоне. Кажется, и здесь вода реагировала на меня странным образом. Судя по всему, под полом церкви бил родник и пытался пробиться наружу.

Ли этого не видел. Княгиня повисла у него на руке, как будто он был ее персональной подпоркой. Элеонора фон Шварценберг была противоположностью Элеоноры Аквитанской. Некрасива, неженственна и очевидно томима тяжким недугом. Болезнь стерла с ее лица все краски, и аристократка пыталась восполнить эту утрату румянами и угольным карандашом. Впрочем, кое-что все же объединяло ее с королевой Британии: обе немолодые дамы были в восторге от Леандера Фитцмора.

Во время мессы княгиня не отпускала Ли от себя ни на шаг. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Надо было сослаться на головную боль и остаться в замке. Проповедь тянулась бесконечно. Меня стало клонить в сон, как в ту пору, когда я работала по ночам у маменьки в пабе. Тогда я засыпала на уроках. Вот и теперь у меня слипались веки. Почему у католиков такая длинная служба? О чем можно так долго проповедовать? Искушение… Соблазн… Тьма… Несчастье… Порочность… Погибель… Комары… Ночь… Облатка… Чечевица… Нутелла.