Глава 27. Вопросы без ответа

Кристина долго сидела, прислушиваясь к тишине. Соседи открыли свою дверь, за стеной зазвучала музыка. Параллельные миры: ее мир и мир остальных людей. На кухне тихо капала вода, отвлекая внимание. Кристина прошла по квартире, вошла в ванную и открыла холодную воду. Умылась, посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула, увидев пересекающую шею темную полосу, осторожно провела по страшному следу пальцами.

Быстро, как автомат, оделась, из ящичка тумбочки в родительской спальне достала дубликаты ключей и поспешно вышла из квартиры. Она чувствовала себя дома в большей опасности, чем на улице. Все, кого она боялась, погибли. Неясно только было, где Костя.

У дверей конторы Ольга Николаевна увидела сидящего на корточках мужчину, перед ним живым пятном толклись голуби, вспархивали и опять прижимались к асфальту встрепанные воробьи, самый отчаянный из которых кинулся на полную семечек ладонь, давясь и испуганно подпрыгивая. Мужчина вскинул голову на звук шагов, и Ольга узнала следователя Каратаева. Лучистая улыбка в его сощуренных глазах тут же сменилась неприязненной холодностью.

– Здравствуйте, – сказал он, поднимаясь и подхватывая подмышку папку, которая до этого лежала у него на коленях. – А я вас жду.

Ольга кивнула. Ей вдруг почему-то стало обидно, что исчезнувшая улыбка ей не предназначалась. Интересно, кому он еще так улыбается? Наверняка у него есть женщина. Жена.

Ольга открыла двери, сняла с охраны помещение, зажгла свет и уставилась на Каратаева. А тот потер стену ладонью и, сосредоточенно рассматривая руку, спросил:

– У вас ведь тут был ремонт?

– Конечно, – подтвердила Ольга, почему-то разочарованная тем, что Каратаев совершенно не проявляет к ней интереса.

– И когда вы закончили малярно-покрасочные работы? – продолжал допытываться следователь.

– Тридцатого апреля. Не пойму, какое это имеет отношение к нашей Наташе. – Ольга вспомнила об Удаве и оживилась: – Одно время к нам приходил игрок, оказавшийся убийцей-рецидивистом. Синицын. Вы должны его знать! Его разыскивали. У него банда, они убивали и… расчленяли… – Каратаев с непонятным выражением лица внимательно смотрел на Ольгу, словно не слыша, что она говорит, и живость ушла из ее голоса, а нужные слова куда-то подевались: – Может… это он? Миша видел. Синицына. И еще. Кого-то…

Дождавшись, когда она замолчит, следователь продолжил:

– Вы открылись первого мая? Первого уже работали?

Ольга кивнула.

– Кто у вас делал ремонт?

– Бригада.

– Что за бригада?

Ольга подумала, что понимает ход рассуждений странного следователя. Он подозревает в убийстве Наташи кого-то из рабочих-строителей. Он ошибается!

– Видите ли, – попыталась объяснить она, – со строителями общалась только я. Мои кассиры их не видели…

Каратаев протянул Ольге фотографию.

– Этот человек не участвовал в ремонте вашего помещения?

Увидев грязное лицо человека на фотографии, она покачала головой, через силу пошутив:

– Таких чумазых у нас не было. А это что? Там, где шея. Какая-то полоса.

– Тут нет полосы. Тут пустота. Голова отрезана.

Глаза Ольги расширились.

– По нему поезд проехал, – продолжил Каратаев.

– Это бомж, о котором писали? – неуверенно спросила Ольга.

– Да, о нем писали, – уставился на нее следователь, – но это не бомж. Бомжи – немытые и дурно пахнущие. А у этого под одеждой – чистое тело, а одежда в строительном мусоре, – он помолчал, – причем краски на мусоре идентичны тем, которыми покрашено это помещение. Подтверждено экспертизой.

– А… а что вы хотите от меня услышать? – растерялась Ольга.

– Попробуйте сообразить, кто и как мог перепачкаться у вас в конторе второго мая. И во сколько. Кстати, на рельсах он оказался в одиннадцать часов. То есть в двадцать три ноль-ноль.

– Второго мая?.. Ремонт завершился еще в апреле, а второго мая не осталось даже мусора. Миша все убрал в коробку из-под телевизора. Все замел. Коробку вынес за дверь, в карман. Все коробки. Не было мусора, – тон Ольги стал агрессивным, – первого только вот здесь была небольшая кучка, – и она показала на угол. – Спросите Мишу. Он работал до часу ночи, хотя если этот несчастный, – Ольга кивнула на фотографию, – зашел, опрокинул из коробки на себя мусор, – а она была нелегонькая, Миша ее волок, – то кассир все равно бы это не увидел. Знаете, что я думаю?

– Что? – заинтересованно наклонил голову следователь.

– Смешно полагать, что мы единственные, кто делал ремонт.

– Смешно, – согласился Каратаев и посмотрел на Ольгу Николаевну пристальным взглядом. – Но в совпадения я не верю.

– Тарас Петрович, помилуйте! Где вы тут видите совпадение? – удивилась Ольга.

– Я их не вижу, – брови следователя выразительно приподнялись. – Я их чувствую. Имею честь откланяться…

– Всего хорошего, – кивнула Ольга, на которую произвела странное впечатление такая устаревшая форма прощания. Это он, вероятно, в ответ на ее «помилуйте».

Паяц. Интересно, какое у этого следователя образование?

А он вдруг застыл на пороге и обернулся, перехватив любопытствующий взгляд женщины.

– Тут знаете, что небезынтересно, – обратился он к Ольге, – этот молодой мужчина был задушен. Тоже задушен. И убили его днем, а на рельсы, повторяю, бросили в двадцать три ноль-ноль. Не заходил ли он в вашу контору? Что касается Синицына, то он отбывает срок.

Тарас просматривал записи с видеокамер торгового комплекса «Локомотив», не понимая, почему ему жаль, что записи до третьего числа не сохранились. Ведь нужен один день – именно третье мая, и с ним все в порядке. Каратаева заинтересовало поведение директора букмекерской конторы. Вот она идет, почему-то оглядываясь, через полчаса выходит, вновь озираясь по сторонам, потом направляется к мусорным контейнерам, останавливается, поворачивается и отправляется в сторону железнодорожных путей. Возвращается через час. Больше никаких взглядов по сторонам. Уходит из конторы в девятнадцать пятьдесят.

Тарас снова отмотал запись назад. Вот потерпевшая Коробова. Жалко девочку. Пришла в двенадцать тридцать, вышла из конторы в двадцать три часа. Отправилась домой в сопровождении худощавого клиента букмекерской конторы Антона Гареева, которого никак не удается найти. Физически он не силен, но не факт, что не способен задушить человека. Пока он остается главным подозреваемым. И здесь важным аргументом становится то, что он исчез. Можно сделать вывод, что Антон Гареев скрывается. А жив ли он, этот Гареев?