Глава 6
Всю ночь Юру продержали в «обезьяннике», и весь следующий день он промаялся там. А к обеду, после очередного допроса, его направили в изолятор временного содержания.
Это была сама настоящая тюрьма — длинное приземистое здание с решетками на окнах, за кирпичным забором, обнесенным колючей проволокой. И приняли его по всей форме — обыскали, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, забрали ремень, сдернули с кроссовок шнурки.
А потом была камера — довольно-таки просторная, и не с деревянными, а с железными койками армейского образца. Шесть шконок, рукомойник, параша. И четыре мутных типа за столом.
Один из них, щуплый, сидел с голым торсом, выставляя напоказ лагерные татуировки. Второй, более крупный и внушительный, был в растянутой майке-алкоголичке, и у него на руках какие-то наколки. Грубая, ущербная внешность, неряшливость, давно не мытые волосы. Третий выглядел куда лучше. Стрижка короткая, похоже, только что из парикмахерской. Волосы чистые. И щеки выбриты идеально. Свежая футболка, фирменные треники. И четвертый тип ему под стать, хоть в пару их ставь. Все бы ничего, но эти двое располагали более чем внушительной внешностью. Огромные, накачанные, кулаки что гири.
Все четверо играли в карты. А колода новенькая, возможно, ее только-только распечатали. Да и самих качков, похоже, завезли в камеру только что. Не похожи они были на людей, которые провели ночь за решеткой.
— Кто такой? — едва глянув на Юру, спросил щуплый.
— Человек, — буркнул он.
Не нравилась ему эта ситуация. Все такое здесь фальшивое, наигранное. Ощущение полного цугцванга. Что бы он сейчас ни сказал, все будет использовано против него. Может, и не нужно ничего объяснять?
— А почему ментом пахнет? — спросил уголовник в майке-алкоголичке.
Чтобы не засмеяться, Юра приложил к губам кулак. Его ждали, о нем знают. Вне всякого, ситуация эта подстроена.
Родик в больнице, утрата трудоспособности ему не грозит. К тому же Вика дала показания против Родика. А сам он свою вину не отрицал, при задержании не сопротивлялся. И еще у него заслуги перед Отечеством, орден. Вряд ли суд оставит его под стражей. И реальный срок для такой ситуации — это слишком. Наверняка наказание будет условным… Видимо, Водников это понимал. Поэтому и устроил этот спектакль. Юре сейчас переломают все кости, а может быть, и убьют. В любом случае Родик будет отомщен.
— Ты че, наседка? — поднимаясь из-за стола, спросил качок с искривленным носом.
— Наседка сидит, а этот будет лежать, — сказал второй громила.
События развивались стремительно, времени на раздумья оставалось все меньше.
А ребята явно торопились. Видно, им вовсе не хотелось засиживаться за решеткой. Их тянуло домой, к теплым женщинам и холодному пиву. Для этого нужно всего ничего — расправиться с приговоренным.
Юра схватился за душку койки, потянул ее на себя. Тут же взялся за другую шконку и также перегородил путь качкам.
— Ну ты и клоун! — засмеялся кривоносый.
Он переступил через шконку, но при этом на какой-то миг потерял устойчивость. Более того, открылся для удара. И Юра этим воспользовался. Он ударил противника ногой в пах. Ударил со всей силы и со знанием дела.
Кривоносый оказался крепким орешком. Удар он выдержать не смог, но скорчился от боли без единого звука. А Юра сместился в сторону и встал так, чтобы между ним и вторым качком оказался первый. Более того, толкнул кривоносого на него. А когда открылся момент, успешно провел удар в горло.
Он мог бы переключиться с одного качка на другого, добить кривоносого, а затем втоптать в землю его дружка. Но на него набросились уголовники. Пока он возился с ними, в игру вернулись громилы. И весь квартет разом набросился на жертву.
Какое-то время Юра отбивался, но вот его сбили с ног, а сильный удар в голову выключил сознание.
В чувство Юра пришел уже после того, как все закончилось. Он лежал на полу, а в двух шагах от него остывал труп щуплого — с заточкой в спине.
Чуть в стороне стоял второй уголовник. Он выбрасывал пальцы, глядя на сотрудника с дубинкой.
— Да он как заехал, так давай права качать!.. А потом за пику схватился!..
Качки сидели за столом с таким видом, как будто не при делах.
А над Юрой склонился носатый прапорщик.
— Очнулся?..
— Я никого не убивал, — приподнимаясь на локте, сказал Юра.
— Разберемся… Рука у тебя в крови. На одежде пятна… Давай поднимайся.
Юра знал, что может подняться на ноги без посторонней помощи. Но интуиция подсказала хитрый вариант.
— Да что-то ноги в отказ пошли… — скривился он. — Позвоночник, по ходу, перебили.
— Разберемся.
Прапорщик взял его под руку, к нему присоединился мордастый сержант. Они помогли ему подняться, вывели из камеры в коридор.
— В шестую камеру давай, — сказал прапорщик.
Он смотрел в одну сторону, а Юра глянул в другую. В конце, а если точнее, в начале коридора наблюдалось оживленное движение. В отсек, отгороженный от продола решетчатой стеной, вносили какие-то ящики. Люди приходили, ставили ящик в ряд, исчезали, тут же появлялись другие. А решетчатая дверь открыта. Что, если это шанс? Не зря же Юра изображал немощного. Не зря же на нем нет наручников.
Сержанта Юра просто оттолкнул, а прапорщика пришлось сбить с ног подсечкой.
Решетчатая дверь открылась, на Юру бросился человек в милицейском камуфляже и с дубинкой. Бил он грамотно, быстро, но Юру остановить не смог.
И еще он сшиб человека с ящиком. Свернул вправо, рывком преодолел три-четыре метра до раскрытой двери. Калитка в воротах распахнута, за ней «Газель» с открытым кузовом, из которого вытаскивали последний ящик. Дверь в кабину приоткрыта, двигатель заведен.
Водитель сидел за рулем, курил. Осталось только вышвырнуть его из кабины.
— Стой, стрелять буду!
За Юрой, размахивая дубиной, мчался прапорщик. На него и полетел водитель.
Пока прапорщик поднимался, Юра запрыгнул в кабину, сорвал машину с места. А во внутренний двор ГУВД в это время въезжала иномарка. Ворота открыты, но свободного пространства нет — не разъехаться. Пришлось одним крылом бить иномарку, а другим — цеплять заборный столб. Маневр очень рисковый, но у Юры не было другого выхода.
Все оказалось куда серьезней, чем он предполагал. Его подставили под убийство. И в этом чувствовалась чья-то серьезная организаторская воля. Целый спектакль устроили — с ряжеными арестантами и натуральными ментами. А это значило, что Юру и дальше ждут сплошные кошмары наяву. В СИЗО его наверняка отправят в общую камеру, обитатели которой, конечно же, признают в нем мента. Возможно, его не убьют сразу. Возможно, его жизнь просто превратят в ад… Все это будет, если он не сможет вырваться.
Машина четко вошла в игольчатое ушко, едва зацепив за края. Вошла, прошла и ушла. А дальше как повезет…
* * *
Кулаки у Юры чугунные, а головой только сваи в землю вбивать. И ударил он с такой силой, что в лобной части образовалась внутренняя гематома. Врачи сказали, что ничего страшного, но из больницы уходить запретили. Пришлось остаться.
Но палата у Родика уютная, со всеми удобствами. И сестренка милая. Светлые волосы, кукольные глазки, милый носик, нежные губки. Ничем не хуже Вики. И фигурка то что надо.
Халатик, правда, не очень короткий. Зато юбка под ним не просматривается. Еще час назад под халатом что-то было, а сейчас ничего, только голое бедро — хотелось бы, чтобы до самого райского кустика. Или выстриженной лужайки.
— Ночью, наверное, хочется спать? — лукаво глядя на Катю, спросил Родик.
— А кому не хочется?
— Мне будет хотеться. И тебе. Может, объединим свои желания?
— У меня принцип, на дежурстве не спать. — Катя строго посмотрела на него.
Но улыбка едва заметно тронула ее губы. Ну, конечно, она хотела бы лечь с молодым, богатым и неженатым. Но приличия нужно соблюсти, как же без этого.
Вика такая же хитрозадая. И на внешность ничем не лучше Кати. Может, ну ее к черту? Переключиться на Катю, и все дела.
— «Мартель» отлично бодрит.
— Да, у нас есть такое лекарство. В ампулах. Внутримышечно. Очень больно. До утра не заснешь, — пошутила девушка.
— Очень хорошо, — улыбнулся Родион.
Он не стал объяснять, что «Мартель» — это такой коньяк. И так ясно, что Катя в курсе. И с юмором у нее все в порядке. А значит, с ней будет интересно.
— Так что если вдруг…
— Если вдруг — это кто? И кому?.. Может, я хочу поставить тебе укол.
— Для этого нужно медицинское образование.
— Ночью можно всем. Если женщина не против…
— Я против.
— Это ты сейчас так говоришь. А ночью все может измениться.
— Если что-то изменится, вы узнаете об этом… последним… И, вообще, мне уже некогда!
Катя говорила Родиону «нет», но глянула на него, как будто хотела сказать «да» — с милой улыбкой и нежной просьбой быть понастойчивей. Что ж, он обязательно последует ее совету. И этой ночью не упустит свой шанс, как это было с Викой…
И, вообще, не нужно думать о Вике, когда в его жизни появился пусть и короткий, но яркий эпизод с не менее интересной девушкой.
Катя ушла, и он сосредоточился на ее мысленном образе. Представил, как выпьет с ней по бокалу коньяка, как она упадет к нему в объятия. Это будет жуть как захватывающе… И никакая Вика ему не нужна.
Дверь открылась, и в палату вошла Вика. От неожиданности Родиона тряхнуло изнутри. И от неожиданности, и от сильного всплеска чувств… Глядя на Вику, он ясно осознал, что Катя и рядом с ней не стоит. Вика, она не просто красивая, она особенная — как шоколадная конфета с ромом. И сладко, и пьянит… А Катя просто конфета. Без начинки.
Платье на Вике недорогое, с китайской распродажи, к тому же средней длины, как будто бы и не сексуальное. Но как же оно на ней сидело… Нет, внутри у нее не ром. Внутри у нее маковая соломка. Она действовала на Родиона как наркотик.
— Это мужская палата или женская? — не здороваясь, спросила она.
— Не понял юмора, — настороженно нахмурил брови Родион.
— Это, наверное, женская палата. Если ты ведешь себя как баба.
— Чего?! — взвился он.
— Ну давай, ударь меня!.. — едко усмехнулась Вика. — А потом заявление напиши! Будешь дважды героем!
— Вот только не надо!..
— Надо!.. Надо было Юре сразу сказать, что ты баба. Он бы и не стал разговаривать с тобой, как с мужчиной…
Дверь открылась, в палату вошел Вовик. Он выразительно посмотрел на Родиона, перевел взгляд на Вику. Если она мешает, он мог бы ее убрать. Родион скривился. Раньше надо было думать, когда решал, впускать ее или не впускать. А может, его и на месте не было, когда Вика появилась. Если так, то гнать его нужно…
— Чего ты хочешь? — Родион махнул рукой, отсылая Вовика.
— Если ты хочешь лежать в мужской палате, ты должен забрать заявление.
— Скажи спасибо, что Юрку твоего закрыли. А могли бы и башку проломить. В темной подворотне.
— Он в МВД служил. Он мент. Его в тюрьме убьют.
— Плакать не буду, — усмехнулся Родион.
— Хочешь, сам его убей, — Вика пронзительно смотрела на него.
— Не понял.
— Вызови его на мужской разговор. Набей ему морду…
— Думаешь, не смогу?
— Вот и попробуй.
— Может, и попробую, — неуверенно сказал он.
Если Юрка Вовика смог вырубить, то ему ловить нечего. И Вика почувствовала его сомнения.
— Можешь на дуэль его вызвать, — сказала она, с ледяным спокойствием глядя на него.
— На дуэль?
— Да, на пистолетах. Как дворяне в старину… Или благородства не хватает?
— Юрка в спецназе служил.
— И ты отслужи. Вернешься из армии мужиком… Или страшно?
— Давай ты не будешь нагонять тоску.
— Трус!
— Шлюха! — не выдержал Родион.
Но, как это ни странно, Вика пропустила этот выпад мимо ушей.
— Ты заберешь заявление? — спросила она.
И ему стало стыдно. И за свою несдержанность, и за свое поведение. Не надо было ему подписывать заявление на Юрку.
— Когда?
— Прямо сейчас.
— А ничего, что у меня сотрясение мозга?
— Оденешься и съездишь в милицию. Ничего с тобой не случится, — дожимала Вика.
— Ну, не знаю…
Одежда висела в шкафу, машина стояла на стоянке перед больницей. Ключи у Вовика, но забрать их не проблема…
— Я с тебя не слезу! — Вика опустила голову, исподлобья глядя на него.
— Да? Мне нравится, когда женщина сверху…
— Меня не возбуждает секс между женщинами.
— Умеешь ты доставать!
Родион переоделся, позвал Вовика и велел ему лечь в постель. На бочок и спать. Под одеялом с головой. Спиной к двери.
— Нет, так нельзя, — качнул головой телохранитель.
— Можно. А скажешь отцу, я тебя уволю!
— Ну, хорошо…
Родион забрал у Вовика ключи, вместе с Викой незаметно покинул больницу. Машина на месте, двигатель завелся с полоборота, и охранник на выезде без проблем поднял шлагбаум.
Родион почувствовал себя героем, который из госпиталя сбежал на фронт. Только Вика почему-то не желала приходить в восторг.
* * *
Родик умел вести себя как мужчина, но его еще не покинул капризный избалованный ребенок. Поэтому его и бросало из крайности в крайность. То он пытался казаться злым, то разыгрывал великодушие. Тут, главное, найти к нему подход. Только зачем это Вике нужно?
Сейчас Родик заберет заявление и навсегда исчезнет из ее жизни. А она останется с Юркой. Будет его любить, будет с ним жить, а Родик пусть катится своей дорожкой.
Родик уже ушел в управление. В машине тихо играла музыка. Пахло свежей кожей. И машина — само совершенство… Да, хотелось бы жить в богатом доме, ездить на дорогой иномарке. Но разве в этом счастье?
Счастье, оно в любви. И в независимости выбора. Вика выбрала Юрку, а значит, только с ним она будет чувствовать себя свободной.
Открылась дверь, в машину сел Родик. И положил ей на колени лист бумаги. Это было то самое заявление, которое он должен был забрать.
— Ты настоящий мужчина! — обрадовалась она.
— Сказали, что заявление больше не нужно, — в угрюмом раздумье буркнул он.
— Когда Юру выпустят?
— Он уже на свободе, — криво усмехнулся Родик.
— Отвезешь меня домой? — взбодрилась Вика.
— Вряд ли он сейчас там. Его сейчас по всем адресам должны искать.
— Искать?
— Он сбежал.
— Сбежал?!
— Он в камере человека убил. Его обвиняют в убийстве.
Какое-то время Вика в замешательстве смотрела на него, но наконец до нее дошло. Она оскорбляла Родика, пытаясь его расшевелить, и теперь он отыгрывается на ней.
— Ну, хорошо, один — один в твою пользу! — улыбнулась она.
— Думаешь, я шучу? Нет, я не шучу… Если не веришь, можешь сходить… — Он кивнул на здание ГУВД. — Только там от тебя не отстанут. Им сейчас Юрку найти надо, а ты можешь им помочь…
— То есть ты не шутишь? — От волнения кровь хлынула в голову, перед глазами все поплыло.
— Убийство — это серьезно. Плюс побег… Если Юрку поймают, лет на двадцать закроют.
— Не поймают! — мотнула головой Вика.
— Не поймают, — кивнул он. — Если он хорошо прятаться будет… Ты тоже с ним прятаться будешь?
— Нет. Я ничего такого не сделала.
— Как же вы тогда вместе будете?
— Да?.. — задумалась Вика. — Значит, вместе с ним прятаться буду.
— Это ты сейчас так говоришь…
В кармане у Родика зазвонил телефон, он взял трубку.
— Да, я… Да, забрал… Зачем, зачем?.. Надо… В конце концов, я уже взрослый!.. — Он сбросил вызов, сунул трубку в карман. — Достали уже!
— Ну да, тебе в больницу надо… Я пойду! — Вика открыла дверь.
— Я тебя домой отвезу.
— Ну, хорошо…
Она не хотела зависеть от Родика, поэтому должна была отказываться от любой помощи. Но в ногах от волнения образовался вакуум, их можно было сравнить с картонными пустышками. Встанешь и упадешь. Или как минимум не сможешь идти. И как в таком состоянии добираться домой?
— Как у тебя с работой? — спросил Родик.
— С какой работой? — не поняла она.
— Ну, может, новую работу нашла… Или на старую вернуться хочешь.
— Мне сейчас не до работы.
— А жить на что?
— Может, мне с Юркой придется уехать, — задумалась Вика.
— Куда? В никуда?
— В никуда.
— И вся жизнь насмарку…
— Насмарку, — кивнула она.
— Хорошо, что ты это понимаешь.
— Я сделала свой выбор. И я ему не изменю.
— Кому не изменишь, Юрке или выбору?
— И выбору тоже.
Вика чувствовала в себе готовность испить чашу своего выбора до дна. И она сделает все, что потребуется, лишь бы быть с Юркой. Но при этом она чувствовала себя пафосной дурой.
— Это ты сейчас так говоришь…
— Ты можешь помолчать? — Вика резко глянула на Родика.
Еще чуть-чуть, и ее от него стошнит.
— Я тут фирму собираюсь открывать, мне нужно доверенное лицо…
— Заткнись! — не сдержалась Вика.
— Мило.
— Ну, пожалуйста…
Родик кивнул и замолчал. Заговорил он, только когда они подъехали к месту.
— Если тебе нужна работа, позвони мне. Хочешь, со мной работать будешь. Хочешь, в гостиницу верну. Можно даже на повышение.
— В гостиницу я не вернусь, — качнула головой Вика.
— Значит, будешь работать со мной.
— И тебя не прощу.
Она открыла дверь и, не прощаясь, вышла из машины. Уж лучше она будет скитаться по белу свету с Юркой, чем работать с этим слизняком.
Вика зашла в свой подъезд и оказалась в тамбуре с двумя дверьми. Одна вела вверх по лестнице, другая — вниз, в подвал. И эта другая, обычно запертая дверь вдруг открылась. И она увидела Юрку. Он взял ее за руку и увлек за собой.
На лестнице, ведущей вниз, было сухо и светло, но из подвала несло затхлой сыростью. Там вода, там темнота и клаустрофобия. Но Вика готова была идти за Юркой хоть куда.
Юрка закрыл дверь, они спустились вниз по лестнице, но в подвальный отсек он заводить ее не стал. Но и обнимать Вику он не торопился.
— С кем ты там приехала? — раздраженно спросил он.
Вика вынула из сумочки заявление, сунула его Юрке в руки.
— Вот!
— Что это?
— К Родику ездила, заставила его забрать… Это правда, что ты кого-то убил?
— Убил. Но не я. Подставили меня… Родик и подставил… Теперь и заявление можно забрать… — с горечью усмехнулся Юрка.
— Нам нужно уезжать, — сказала она. — Чем дальше, тем лучше.
— Нам?
— Я тебя не брошу. — Вика обняла Юрку, прижалась к нему до дрожи в ногах.
— Ну, это, конечно, хорошо…
— А что плохо?
— Ну, я не собираюсь уезжать. Разобраться во всем надо. Настоящего преступника найти… Это надолго.
— Ты можешь жить у нас.
— Подумай, что ты сейчас сказала, и отмотай назад, — тихонько засмеялся он.
— Ну да.
Нельзя Юрке жить по адресу, куда за ним придут в первую очередь. Даже здесь, в подвале, находиться опасно.
— Поверь, искать меня будут по полной программе. Поэтому мне никак нельзя светиться возле тебя. Сейчас я уйду, и все. До тех пор пока не решу вопрос. А если не решу, то пойду на дно. Тебя за собой не потащу…
— И как же я без тебя?
— А вот это ты зря. Все будет хорошо, и я вернусь к тебе свободным человеком.
— Я буду ждать.
— Ты должна меня любить.
Она вдруг поняла, что ее подол задрался до неприличия. Погода теплая, колготок под платьем нет, а трусики не препятствие.
— Я хочу тебя любить, — громко прошептала Вика, задрав под его натиском ногу.
Она еще никогда и ни с кем не занималась любовью стоя и в столь неудобном месте. Но Юрка был как раз таким человеком, с которым не зазорно было начать… И если он вдруг пропадет на дне жизни, она будет вспоминать этот момент без всякого стеснения…
