Глава 11
Снова застенки, опять казенный дух и запах неволи. На этот раз с Юры наручники не снимали до самой камеры. Его еще не осудили, но для всех здесь он опасный преступник, причем склонный к побегу. Потому и закрыли его в одиночной камере. А здесь сразу два выхода — или лбом в дверь бейся, или зубами решетку грызи. Ну, можно еще голову о стены разбить…
И все из-за Вики. Помочь ей хотел… Ну и помог бы. Подождал бы, пока они с Родиком там, взял бы свечечку да подержал. Чем не помощь?.. И Родик еще тот козел, и Вика ему под стать. Коза драная…
Дверь открылась, и в камеру вошел надзиратель — в сопровождении омоновца с дубинкой.
— Руки!
На Юру надели наручники, и тут же появился капитан Меловой. Он выставил всех за дверь, а сам остался с заключенным.
— Поговорим? — спросил он, со скрытой насмешкой глядя на Юру.
— Я по вторникам не исповедуюсь.
— А зря.
Меловой сел на шконку, достал сигареты, угостил Юру.
— Это чтобы я душу нараспашку открыл?
Руки у него были скованы впереди, поэтому он смог взять сигарету без посторонней помощи. Меловой щелкнул зажигалкой. И сам закурил.
— Вдруг я забуду, как вы меня в пресс-хате закрыли.
— Это не мы.
— Ну вот, забыл… — усмехнулся Юра, глянув на сигарету. — Это я сам себя закрыл.
— Решение принималось… — Меловой вознес к потолку глаза, сваливая вину на вышестоящее начальство.
И, конечно же, никаких имен. Начальство — это что-то такое аморфное, скользкое, и даже нет смысла его в чем-то обвинять… Нашли дурачка.
— Меня подставили, и это факт. А кто там, что…
— Подставили. Хотели всего лишь избить…
— А я, блин, не понял юмора, и за нож, да?
— А разве нет?
— Откуда у меня нож?
— Ну, мало ли…
— Меня со всех сторон обыскали.
— Ты мог забрать его у кого-то из заключенных…
— У кого? И где это записано, что я у кого-то отобрал нож?
— Ну, если ты озвучишь, запишем.
— А у каких заключенных я мог забрать нож? У Долгоносова? У Марыча? Так они не заключенные. Их на время закрыли. Чисто для дела.
— У Долгоносова?
— Как будто вы не знаете, кто это такой?
— Ну, знать-то знаем… Ты откуда знаешь? Он что, представлялся?
— Нет. Но я его паспорт видел!
— В камере?
— На воле. Куда его успешно выпустили. После того как он оклеветал меня. Вам-то все равно, вам лишь бы меня крайним оставить. А я до него добрался. И он мне все рассказал… Я знаю, кто убил Хряща.
— Хряща… Убили Хряща, — кивнул Меловой.
— Может, там на рукоятке ножа пальчики как-то не так расположены. Я не знаю, как они меня там к ножу подтаскивали, может, неудобно нож в руку вложили…
— Да, эксперт указывал.
— Что указывал?
— Что нож держали двумя руками. Причем обратным хватом. Это тебе нужно было на пол сесть, чтобы ударить в почку…
— Ну вот.
— В драке ты мог ударить как угодно. Даже из положения лежа. Но свидетели видели, как ты ударил из положения стоя…
— Непопадание.
— Да, есть нестыковки…
— А если еще дело Хряща поднять и Клешни… Пардон, не знаю, как их там по фамилии.
— А Хряща Клешня убил?
— Долгоносов должен был дать показания.
Юра даже не стал спрашивать, приходил Долгоносов на покаяние или нет. И без этого ясно, что нет… Не смог он запугать этого урода. Зато позволил скормить себе дезу. Оказывается, никто Вику не похищал, а он повелся, как баран — на новые ворота.
Родика он смог напугать, но хватит этого ненадолго. И не станет Родик жениться на Вике. Но это вовсе не беда… Хотя если Родик не женится на ней, он серьезно его накажет. И Долгоносов получит свое. Дал слово — держи! А как еще заслужить уважение к своей персоне?
— Не было Долгоносова, — качнул головой Меловой.
— Можно вызвать его… — сказал Юра и сам же себя оборвал.
Кто будет вызывать Долгоносова? Ментам сейчас не правда нужна, а ложь, которая должна утопить человека, посмевшего бросить вызов самому Водникову. А Юру будут топить. И Меловой никакой не спасательный круг, а гиря к ногам.
— Там все очень серьезно. И совсем не просто, — качнул головой капитан. — Но я постараюсь во всем разобраться…
— И доказать, что Хряща убил Клешня?
— Ну, если будет такая возможность.
— Спасибо вам, товарищ капитан.
— Ну, пока что благодарить не за что.
— Ну, почему же? Насмешили меня. Хорошие клоуны всегда в цене, — ухмыльнулся Юра.
— Ну, если кто-то и устроил клоунаду, так это ты… Ты у Водникова четыре магазина сжег.
— Меня видели на месте преступления?
— Нет. Но Водников винит во всем тебя.
— А-а, ну тогда прошу пардону! Если Водников меня винит, то все, никаких вопросов. Зачем нужен закон, когда есть Водников?.. Человека убил? Убил! Магазины жег? Жег! Все, можно расстреливать… Или суды еще не отменили?
— Если бы суды не отменили, ты бы сюда не попал. Вывезли бы в лес…
— Можно подумать, здесь я в безопасности.
— Ну, Водников далеко не всемогущ…
— Замечательно, уже и на сказки перешли. Колыбельную не споете, товарищ капитан?.. Или уже гражданин начальник?
— Значит, не жег, говоришь, магазины?
— Какие магазины? Где бы я адреса взял?.. И магазин сжечь — это вам не в платок высморкаться.
— Ну, адреса…
— Магазины застрахованы?
— Застрахованы.
— Значит, Водников получит страховку. И в убытке не останется. А может, и прибыль получит. Вы об этом не думали?
— Магазины там прибыль приносили, а не убытки…
— Вы Водникову скажите, пусть он все свои убытки на меня сваливает. Мне уже все равно.
— Если честно, меня эта история с магазинами тоже напрягает… — в раздумье, себе под нос проговорил Меловой. — И вообще…
— Что вообще?
— Да нехорошо вышло. Мы тебя в пресс-хату не отправляли. А ты нас во всем винишь…
— И вы на меня все валите, — хмыкнул Юра.
— Мрачные у тебя шутки. И ситуация. Но ничего, мы постараемся во всем разобраться.
Меловой медленно поднялся, в раздумье сунул в карман пачку сигарет, которую все это время держал в руках. Спохватился, положил сигареты на столик, оставил зажигалку и ушел. И Юра еще долго смотрел за дверь — ему вслед. Не верил он никому, но вдруг Меловой действительно хочет помочь?
* * *
Еще совсем недавно Альбине было уже восемнадцать, и вдруг стало всего девятнадцать. В свой день рождения выглядела она на все двадцать пять. Но ей всего девятнадцать…
И накрасилась она чересчур, и штукатурка едва не отваливается с лица. И платье на ней какое-то бабское. Дорогое, но безвкусное. А манеры! Не успел Родион опомниться, как снова оказался в бане. И снова Альбина раздвинулась перед ним на бильярде. Оказывается, ей очень понравилось именно так — на фоне шаров и киев. И так, чтобы своячка в лузу…
Родион закатывал последний шар, когда дверь вдруг открылась, и в комнату зашел Егор Степанович. Зашел, увидел их, вспыхнул и шарахнулся назад. Как будто это было для него неожиданностью. А ведь Альбина закрывала дверь на ключ, и Родион хорошо это запомнил. Ключ она в двери не оставила, поэтому Прокопов смог открыть ее с другой стороны. Подкрался, тихонько вставил ключ, открыл. «Ой, какая неожиданность! Кто бы мог подумать?..»
Не успел Родион заправиться, как Прокопов появился снова. Ему ничего не оставалось, как вскинуть руки:
— Мы тут с Альбиной решили пожениться.
— Да, папа! — Она взяла Родиона под руку и опустила голову.
— Ну, благословлять я вас пока не буду, — с чувством исполненного долга усмехнулся Егор Степанович. — Вы тут и сами с этим неплохо справляетесь…
— Ну, папа! — Альбина подняла глаза и с укором глянула на отца.
— Мы с тобой еще поговорим! — Прокопов попытался изобразить праведный гнев, глянув на дочь, но что-то не очень хорошо это у него вышло.
А действительно, чего возмущаться, когда дочь сосватана? Теперь только за пирок да за свадебку. И Родиону нечего печалиться. Альбина далеко не самый идеальный вариант, но дело к свадьбе шло уже давно, и он всего лишь ускорил процесс.
Да и чего тянуть, когда все уже решено? Альбина будет женой, а Вика — любовницей. Вика, правда, пока кочевряжится, но никуда она не денется. Если за ней не бегать, сама прискачет на задних лапках. Уж он-то знает, как себя с ней вести.
А за Юрку беспокоиться нечего. Отец уверен, что его посадят всерьез и надолго. И не факт, что он выйдет на свободу живым…
* * *
Капитан Меловой зашел в камеру перед самым отбоем. Рабочий день уже давно закончился, а ему не спится. Впрочем, он мог и дежурить.
Наручники на этот раз на Юру надевать не стали.
— А если я вас, товарищ капитан, в заложники возьму? — с унылой усмешкой спросил он.
— Тебе Долгоносова мало?
— А что с Долгоносовым не так?
— Сколько раз ты его в заложники брал? И оружие у него два раза отобрал.
— Ну, хоть с этим разобрались, и то хорошо.
— А что хорошего? Это статья, Купалов.
— Знал я одну бабу, очень переживала, что сто первому дала. Так переживала, как будто первому дала, девственности лишилась. Забыла про первую сотню, потому и переживала… А я не забываю. Что убийство на мне. И поджоги шьют.
— Ну, поджоги… С поджогами тут непросто… Возможно, конкуренция…
— Я-то здесь при чем?
— Магазины старые жгли, там, где рядом новые открылись… Сеть магазинов «Славянка»…
— Ну, есть такой супермаркет…
— И супермаркет. И сеть мини-маркетов. Новый уровень обслуживания, все такое… Но хозяйка там — женщина серьезная, она бы поджогами заниматься не стала. Может, стравливают ее с Водниковым.
— Кто стравливает? Я?
— Нет, не ты.
— Тогда можете не продолжать. Мне все равно кто.
— Да, но Водников на тебя думает…
— Значит, доказательства моей вины не нужны.
— Нет доказательств, одни только предположения. Так что за это можешь не переживать… Можешь переживать не сильно, — поправился Меловой.
— А за что переживать сильно?
— За убийство Хряща. А если точней, за убийство Калякина Романа Петровича…
— Долгоносов на меня валит?
— И Долгоносов, и Мареичев. И Деев.
— Мареичев — это Марыч?
— А Деев — Клешня, — кивнул капитан.
— Топить так топить…
— Долгоносов и Мареичев врут складно, а Деев — вразнобой с ними.
— Врут?
— Я изучал материалы дела, допрашивал Деева… У них с Калякиным конфликт был. В СИЗО. Калякин сказал, что у Деева был контакт с опущенным. Деев сумел доказать, что не было ничего такого, но Калякина не простил. Потому что такое не прощается… А тут этот случай с тобой. Случай, который свел их вместе… В общем, Деев не упустил возможности… Он убил Калякина. Я уверен, что он.
— Если бы он еще и признался…
— Не признается. Крепкий орешек.
— И что теперь делать?
— Тебя завтра в СИЗО переводят.
— И что? — напрягся Юра.
Один раз его уже прессанули, в СИЗО могут повторить. Там и подсаживать в камеру никого не надо: закроют в хату к обычным уголовникам, те все сами сделают. С ментами разговор короткий…
— Водников хочет тебя добить.
— И вы это допустите?
— Ну, я-то против, у начальства должок перед Водниковым… Короче, есть вариант. Мы закрываем тебя в камере с Деевым.
— Очень хорошо, — ехидно усмехнулся Юра.
— Если умеешь стрелять, убьешь сразу двух зайцев. И с уголовниками разберешься, и Деева на понятия поставишь…
— Это как?
— Сначала с уголовниками надо разобраться. Камера там небольшая, человек семь-восемь. Блатных и того меньше, трое, ну, может, четверо. Включая Деева. Амбалов там нет… Но заточки будут… Есть камеры, где уголовников больше. И где они посильней. Как бы туда тебя не закрыли… А с этими ты сможешь разобраться…
— А с Деевым что?
— Предъявить ему надо… Но это потом. Сначала нужно первый вопрос решить… Дело серьезное, но, если справишься, очень здорово себе поможешь… И нам тоже.
Меловой смотрел на Юру, как будто извинялся за свое начальство, волю которого, хочешь не хочешь, а надо исполнять. Он предлагал гиблое дело, и Юра не знал, что делать. Если согласится, то будет хоть какой-то шанс выбраться из трясины. Если нет, запрут в камеру, откуда точно не выбраться.
Но где вероятность, что в камере с Клешней шансы будут? Может, Меловой заманивает Юру? Не так давно он уже сунулся в одну западню, приманкой в которой была Вика. Но тогда у него был выбор, а сейчас, похоже, нет…
* * *
Вика открыла дверь, едва только Родион нажал на клавишу звонка. Хороший знак. И выглядела она на все сто с плюсом. И в этом он увидел улыбку фортуны.
— Привет! — Соскучился он по ней, можно даже сказать проголодался.
Ни с кем так не было здорово в постели, как с ней. Не девушка, а неиссякаемый источник эротического напряжения. Источник, в котором хотелось бы купаться всю жизнь.
Слишком уж хорошо было с ней, чтобы терпеть разлуку. Не хватило его надолго, и он снова упал к ее ногам спелым яблоком.
— Здравствуй, — сквозь зубы выжала Вика, переступая порог.
Только сейчас Родион понял, что она собиралась уходить, и он застал ее в последний момент.
— Уходишь?
— Мне надо, — закрывая дверь на ключ, так же недружелюбно сказала она.
— Тебе на работу надо.
— Будет работа, пойду.
Вика пошла вниз по лестнице, Родион последовал за ней. Юрку закрыли, поэтому он мог обходиться без охраны. Только Вовик в машине, и все. Ну, и хорошо было бы личной секретаршей обзавестись. Зарплату Вике, правда, урезать придется. Хотя, если договориться с отцом, можно оставить сто штук в месяц. На личные забавы. В конце концов, это отец уговаривал его составить партию Альбине.
— Ты у меня на работе.
— Деньги я тебе верну.
— А смысл?.. Тебе и делать ничего не надо. Просто быть рядом.
— Ты обманул меня.
— Хочешь жить — умей вертеться.
— А давай ты будешь вертеться без меня?
— Вертеть твоего Юрку будут.
— Что?! — Вика остановилась как вкопанная, медленно и пружинно повернулась к нему.
— Его могут к уголовникам закрыть, а это все… Могу поговорить с отцом. Его оставят в покое.
— Поговори, — с бледным видом выдавила Вика.
— Я поговорю. А ты и дальше будешь считать меня сволочью.
— Не буду.
— Как насчет… — Родион задумался.
Пожалуй, ресторан — это слишком. Город у них далеко не самый большой, и Альбина может застукать Родиона вместе с Викой. А ведь они уже, считай, помолвлены. Зачем ему проблемы с будущим тестем?..
— Как насчет поужинать в нашем старом офисе? — спросил он.
— Ни в старом, ни в новом…
— Всего лишь поужинать.
— А ты поговоришь с отцом? — Вика не просто смотрела на Родиона, она тянула из него клятвенное обещание.
— Прямо сегодня и поговорю.
— Ну, хорошо…
— Поехали готовить ужин? — улыбнулся Родион.
Вике нужен был повод, чтобы пойти с ним на сближение, и она его получила. А завтра она снова будет принадлежать ему. И уже будет все равно, исполнил Родион свое обещание или нет.
— Нет. Сначала я должна узнать, что с Юрой все в порядке, — качнула головой Вика.
— Как ты узнаешь?
— Съезжу к нему, спрошу.
— Что ты спросишь? Сегодня хорошо, завтра плохо…
— И завтра спрошу… Извини, но я не буду с тобой танцевать и ужинать.
— А как насчет работы?
— А работа мне нужна, — немного подумав, кивнула Вика.
И снова Родион усмехнулся себе под нос. Все-таки она искала повод. И она его нашла. А поужинать можно будет и в офисе, на новом месте работы. Тем более что такое место действительно есть. Вечером они туда отправятся. И если Альбина не позвонит, останутся там на ночь…
* * *
Облупленный потолок, обшарпанные стены, убитый пол. Зарешеченное окно, шконки, унылые лица арестантов, вонь с параши. Но так санатория Юре никто не обещал.
За столом четыре уголовных типажа — все в наколках, грубые, нечесаные. Глянув на них, Юра испытал желание перекреститься и сплюнуть в сторону. Один только более-менее. Правильные черты лица, присутствие интеллекта во взгляде, расправленные плечи, прямая спина. И батник на нем с воротником, несмотря на духоту в камере. Цигарка во рту дымится уверенно, карты в руках будто прилипшие, взгляд жесткий, волевой. А плечи у него широкие, и голова крепкая. С этим будет непросто. Да и с остальными тоже.
И еще среди блатных Юра увидел Клешню. Деловой, весь на понтах. Невольно возникло чувство дежавю. Сейчас Клешня повернется к нему и спросит: «А почему ментом пахнет?» Но были и отличия. Тогда Клешня ждал его, а сейчас вроде бы нет. И тогда с ним были Долгонос и Марыч, бойцы, с которыми Юра так и не смог справиться. А сейчас с ним народец попроще, хотя нужно быть готовым ко всему.
Юра насчитал еще четырех, но эти предоставлены сами себе. Кто лежит, кто сидит, к блатным за милостью никто не лезет. Пожилой мужчина в очках, средних лет толстячок с газетой, два молодых парня, один тощий, другой плотный, жилистый. Последнего надо бы держать на прицеле. Вдруг к блатным присоединится.
— А кто это у нас такой?
Из-за стола поднялся среднего роста, крепко сбитый мужичок с аномально выпирающими надбровьями.
— Да вот смотрю, как вы тут с законтаченным гоняете!
Клешня подскочил со своего места как ужаленный.
— Братва, к нам тут мусора ветром надуло!
— Может, и мусор. Может, потому и знаю, за что ты Хряща завалил.
— Кто Хряща завалил? — спросил уголовник с притупленным носом и острым, изогнутым как сабля подбородком.
Черные волосы у него копной, еще бы рога туда всунуть, вылитый черт бы получился.
— Так мусор и завалил! Я ж про него и говорил! — Клешня ткнул пальцем в Юру.
— Хрящ видел, как Клешню зашкварили. Он его за это и завалил.
— Вот почему нельзя мусор в хате держать! Воняет!
Клешня нагнулся, вынул из носка заточку. Остробородый кивнул, присоединился к нему. Стали подниматься из-за стола и остальные.
Юра не стал ждал, когда на него накинутся скопом. Сбросив на пол свои вещи, он сократил расстояние до Клешни, перехватил руку с нацеленной на него заточкой и, потянув противника на себя, уронил его. Слышно было, как вонзилась в пол заточка, которую Клешня продолжал держать в руке. Так же шумно, но с более глухим стуком приземлилась и его голова. Юра со всей силы припечатал ее к полу. И тут же, распрямляясь, с прыжка рукой ударил остробородого. Ударил, как бьет лев лапой — наотмашь, от всей души.
Остробородый рухнул к кому-то на шконку. А Юра вправил его дружку выступающее надбровье. Бил он кулаком, резко, попал точно в болевую точку. Можно было бы повторить это и со второй бровью, но пришлось уклоняться от удара.
Уголовник в батнике бил коротко, быстро, мощно, и Юра, уклоняясь, даже пропустил удар в челюсть. В голове зазвенело, но это не помешало ему провести удар в кадык. Тут же пришлось врезать и Клешне, который пришел в чувство.
Обычные арестанты безучастно наблюдали за происходящим. Никто не спешил влезать в драку. И в конце концов Юра отоварил всех блатных, отбив у них желание «выносить мусор».
А Клешню он взял за грудки.
— Рассказывай, падла, как ты Хряща завалил! — потребовал он.
— Да пошел ты!
— А Хрящ, в натуре, на Клешню гнал… — скривился уголовник в батнике, потирая отбитый кадык.
— Захлопнись, Вялый! — шикнул на него Клешня.
Юра боднул его головой в нос и отправил в нокаут.
— Может, пургу Хрящ гнал, а может, и нет, — глядя на Вялого, сказал он. — Клешня вроде бы отбрехался, да?
— Ну-у… — Вялый не хотел разговаривать с ментом, но Юра мог ударить в любой момент, а шутить с ним опасно.
Второй удар в кадык мог оказаться смертельным.
— Я слушаю!
— Ну, фуфло Хрящ прогнал, — кивнул Вялый.
— Фуфло, — подтвердил остробородый.
— Так, значит, Клешня просто Хряща наказал? За пургу!
— За то и наказал… — подал голос Клешня.
— Значит, все-таки фуфло Хрящ прогнал, — подбадривал его Юра.
— За такие дела только на нож, — кивнул Вялый.
— Так а я что сделал!
Клешня обвел взглядом своих дружков и угрожающе, исподлобья глянул на Юру. Он советовал ему не радоваться и уж тем более праздновать победу. Он выиграл всего лишь одну схватку из двух. Камера тесная, дорожка здесь узкая, так что все еще впереди. Юра прекрасно это понимал, поэтому вся надежда была на Мелового. А он не подвел.
Сначала контролеры СИЗО позволили Юре разобраться с уголовниками, а затем сами явились устанавливать порядок. Дубинки гуляли по спинкам без разбору. Досталось всем, даже самому Юре. Но его и Клешню оставили в камере, а других блатных развели по разным хатам. Дверь закрылась, и в камере повисла тишина.
— Ну вот, пошел гулять слух, какой ты, Клешня, крутой, — усмехаясь уголовнику в лицо, сказал Юра.
— И что с того? — осклабился Клешня.
— Завтра на допрос пойдешь, расскажешь, как ты Хряща убил.
— А ты такую рыбу не ловил?.. — Клешня рубанул ладонью по локтевому сгибу правой руки. — Поймаешь?
Юра ударил его по той же руке, под локоть, по болевой точке. Тут же прощупал и точку на ноге. И провел подсечку. Клешня упал на затылок, после чего долго приходил в себя.
А когда пришел, Юра посоветовал ему не кобениться и честно признать свою вину. Или покоя ему в СИЗО не будет.
— И кто тебя боится, мент? — тихо, с опаской спросил Клешня.
— Сейчас ты вымоешь у меня парашу, — закатывая рукава, сказал Юра. — А потом вылижешь ее языком. И кем ты после этого будешь?
— Ну, ладно, ладно…
Юра смотрел уголовнику в глаза и видел скользкие в них хитринки. Клешня надеялся, что завтра после допроса его переведут в другую камеру. Или надеялся, что и сюда к нему подселят кого-нибудь из коренных… И чтобы эта мразь не тешила себя иллюзиями, Юра снова избил его. И едва не ткнул мордой в унитаз.
— Ну, все, все, сделаю!
— Ты сделаешь все сейчас!
Дверь открылась, в камеру вломились спецназовцы с дубинками.
— Ну и что здесь опять не так? — спросил детина с веснушчатым лицом, поигрывая дубинкой.
— Гражданин Деев хочет сделать важное заявление начальнику оперативной части, — сказал Юра.
— Очень важное, — затравленно глянув на него, подтвердил Клешня.
Их оставили в покое, а через час за Деевым пришли. А на следующий день Юра узнал, что Клешня все-таки дал признательные показания.
