Глава 3
– Вы не думайте, сначала у нас все было серьезно и по-взрослому, – рассказывал Неклюдов. – Реальные расследования, достоверные факты. Приходилось и с опасностями сталкиваться, и с угрозами. У Жени какие-то знакомые были в органах, так что сотрудничали и с ними. Причем взаимовыгодно. Не только мы от них получали «наводки», но иногда и они пользовались нашими, так сказать, «услугами».
– Даже так? – удивленно поднял брови Гуров.
– Да-да, напрасно вы удивляетесь. Я ведь сказал, сначала все было по-настоящему. Факты, которые удавалось нам раздобыть, нередко шли не в эфир, а в реальные уголовные дела. Иногда приходилось даже откладывать выход программы, чтобы не обнародовать какие-то вещи раньше времени, пока не закроют дело и не посадят всех, кого надо. Но потом… потом, конечно, многое изменилось.
– Коммерческие соображения стали преобладать?
– Точно. Тот высокий рейтинг, которым и до сих пор пользуется программа, наработан честно, в этом можете даже не сомневаться. Но время вносило свои коррективы. Видя, что передача успешна, руководство канала приняло решение увеличить количество эфиров. А ведь сенсаций на каждый день не напасешься. Да и времени на подготовку очередного выпуска теперь было намного меньше. Приходилось как-то выкручиваться.
– Сейчас в эфир идут только постановочные репортажи?
– Да нет, не только. Вообще стопроцентных постановок у нас, в общем-то, и сейчас нет. Все-таки какую-никакую, а марку стараемся держать. В каждой передаче есть и реальные факты, и реальные лица. Но и приглашенные, конечно, тоже. Такова современная ситуация. В борьбе за выживание, сами понимаете, чрезмерная разборчивость в средствах только вредит.
– В последнем репортаже эти реальные факты тоже имелись?
– Да, конечно. Во-первых, вся эта система с вербовкой гастарбайтеров и прочих маргинальных слоев. Она совершенно точно имеет место. Вместо создания крупных и соответственно «заметных» центров террористические организации формируют разветвленную сеть, состоящую из тысяч мелких подразделений, через многие уровни связанных с самым верхом – центральным руководством организации.
– Еще один «спрут»?
– Да, аналогия напрашивается сама собой. Эти небольшие группки мобильны, незаметны и очень удобны в использовании. Террористические группировки имеют агентов в самых глухих закоулках той же России, опасность может грозить из любой подворотни, а внешне все выглядит так, будто ничего не происходит.
– Система реальная, но сами «террористы», участвовавшие в репортаже, насколько я понял, все же приглашенные?
– Да, интервью записывалось с актерами.
– Это были именно актеры, не просто молодые люди с подходящими внешними данными?
– Насколько я знаю, да. Приглашать прохожих с улицы рискованно. Мы не заинтересованы рекламировать тот факт, что в репортажах присутствуют постановочные кадры. А люди смежных профессий все-таки понимают, о чем можно говорить, а о чем не стоит.
– К тому же они заинтересованы в продолжении сотрудничества и уже по одному этому будут держать язык за зубами. Правильно я понимаю?
– Да, и это тоже, – слегка усмехнулся Неклюдов. – Кроме того, профессионалы имеют соответствующую подготовку, что тоже весьма часто приходится кстати.
– У вас есть координаты этих людей? Тех, кто снимался в последнем репортаже?
– Нет. Подобными вопросами занимается Лиля. Она подыскивает подходящих людей, потом приводит их Жене «на утверждение». Если его все устраивает, мы начинаем снимать. Хотя правильнее, наверное, говорить обо всем этом уже в прошедшем времени.
– Неужели руководство канала решится закрыть такую популярную программу?
– Не знаю. Официальных распоряжений пока нет. Но ходят слухи, что нам просто дадут нового ведущего.
– Кому же это так повезло? – насторожился Гуров.
– Эдичке. – Лицо Неклюдова перекосила саркастическая гримаса. – Эдик Смирнов. Такая дрянь, повсюду влезет… без мыла.
– Вы считаете эту кандидатуру неподходящей? – осторожно спросил Лев.
– Я считаю, что лучше вообще закрыть программу, чем отдавать ее Эдику.
– Чем же он так плох? Если руководство канала назначает ведущего, наверное, для этого есть веские основания. Тем более когда речь идет о такой рейтинговой программе.
– Да уж, основания. Понятно, какие там основания. Приблизительно те же самые, по каким он вообще сюда попал. Папка у него, видите ли, в Министерстве внутренних дел работает. Связи очень сильно полезные. Вот и всунули его. Ток-шоу ведет про ветеранов. «Последний герой». Чечня, Афган. Сейчас вот уже с Украины приезжают к нему герои. Правильно, через папку можно найти информацию, выйти на нужных людей. Но ведь, по сути, ему, так сказать, на блюдечке с голубой каемочкой все приносят. А у нас специфика другая. У нас самому вкалывать нужно. И побегать, высунув язык, и эксклюзив поискать. Передачу-другую он, может быть, и сделает с помощью своего папки, а дальше-то что? На одних афганцах здесь не выедешь.
Рассказ про Эдика Смирнова Гуров слушал с возрастающим интересом. Его предположение, что Березина «заказал» кто-то, очень желавший занять его место, теперь становилось как нельзя более актуальным. Версия с причастностью «террористов» с каждой минутой выглядела все более сомнительной, и теперь на первый план выходили «личное» и «профессиональное» направления.
– А сам этот Эдик, как вы думаете, его бы обрадовало новое назначение? Ведь если у него уже есть своя программа, то…
– Да он спит и видит, как бы к нам перейти! – с чувством воскликнул Неклюдов. – Что у него там за программа? Полтора часа в месяц. Да и время. Кто сейчас в три часа дня телевизор смотрит? Правда, после сериала поставили. Наверное, неловко было папенькиного сынка совсем уж без зрителей оставлять. Но с нами он даже рядом не стоит. Обрадовало бы его – да он до потолка бы прыгал от счастья! Если хотите знать, он уже и раньше закидывал удочку, как бы к нам внедриться. Говорят, даже и папу своего привлекал. Ну у нас тут, к счастью, тоже не совсем уж дураки сидят. Папа папой, а каналу и зрители нужны. Так что, пока Женя был, мы даже не беспокоились. Эдичке до него, как до неба. А сейчас не знаю… Может, и правда не минет нас чаша сия. Только если вы меня спросите, так я вам скажу – лучше передачу сразу закрыть.
Выслушав это неутешительное резюме, Гуров решил сменить тему:
– Если я ничего не путаю, до Лили администратором у вас работала Марина. Она тоже занималась подбором актеров для репортажей?
– Да, конечно. Насколько я понял, она первая это и предложила. Женя поначалу не очень приветствовал эту новацию, но потом, кажется, оценил. Конечно, так проще. Меньше хлопот, риск минимальный. Да и быстрее все получается. Как говорится, производственный цикл короче. Пока все это келейно и семейно было, никто, в общем-то, и не догадывался. А уж потом… потом, конечно, многие узнали. Да и не такая уж это новость, если посмотреть. Все эти так называемые «документальные» фильмы давно уже по такому принципу снимаются, и никто ничего не говорит. А мы чем хуже?
– Да, действительно. А с чем был связан уход Марины? Это произошло уже после развода с Евгением или раньше?
– Раньше. Он когда к Свете уже в открытую ходить начал, у нас тут из-за скандалов просто работать стало невозможно. Две передачи состряпали кое-как, на пределе возможностей, можно сказать, но потом народ возмутился. А что, приятно, что ли, все это каждый день слушать? Ты с той-то, а ты вот с тем-то. Это – личные дела, пускай решают их дома. В общем, устроили мы, как говорится, общее собрание, и Марина ушла.
– К Щеглову?
– Нет. Сначала просто ушла. Насколько я знаю, нигде не работала. А потом, когда они уже на развод подали, попросилась к Антоше. Типа, в отместку. Он, конечно, с распростертыми объятиями принял. Как же! Такой случай утереть нос главному конкуренту. Но в целом, я думаю, работать ей не так уж и обязательно. Этот ее друг, похоже, совсем не из бедных.
– Вот как? – навострил уши Гуров. – То есть «на сторону» ходил не только Евгений?
– Нет, не только. Хотя мы, конечно, в эти их взаимоотношения не вмешивались, там еще очень большой вопрос, кто первый начал. Марина, конечно, во всем обвиняет Женю, а сама она, дескать, начала гулять уже в качестве «ответной меры». Но… не знаю.
– А это правда, что Березин был так зациклен на доходах от передачи? Вообще можно назвать его человеком жадным?
– Женю? – Удивление Неклюдова было совершенно искренним. – Вот уж нет. Кто вам только сказал такое? Хотя я догадываюсь. Марина? Наверняка она. Она после этого развода каких только басен про Женю не сочиняла. И жадный-то он, и бесчувственный, и в черном теле ее держал, каждую копейку учитывал. Просто домашний тиран какой-то. Одно только непонятно, почему же, когда она жила с ним, мы ни о чем таком не слыхивали.
– Думаете, все это выдумки? Еще один способ отомстить?
– Конечно.
– Но ведь у нее тоже есть, как вы говорите, друг. Если с личной жизнью порядок и после развода она не осталась, как говорится, не у дел, какой смысл поминать старое и мстить?
– Не знаю. Может, просто характер такой. Марина – собственница. Сколько бы ни было у нее кавалеров, мысль о том, что муж все-таки ушел, что она что-то упустила, наверное, гложет, не дает спокойно жить. Хотя я уже сказал вам: во внутренние взаимоотношения этой семьи мы старались не вмешиваться. И я в том числе. Я просто снимаю.
Разговор с Неклюдовым навел Гурова на новые, очень интересные размышления. Сложные взаимоотношения с женой, загадочный «Эдичка», совершенно неожиданно, как чертик из табакерки, возникший в ряду ключевых фигур, – все это делало гораздо более значимыми «личную» и «профессиональную» версии, которым изначально он отводил роль второстепенных.
Видя перед собой новый фронт работ, Лев спешил закончить с «террористами», чтобы, окончательно убедившись в несостоятельности своей основной версии, переключиться на отработку двух оставшихся.
Хорошенько отчитав Лилю за сокрытие информации, он велел ей позвонить актерам, снимавшимся в репортаже, и вызвать их на телестудию.
– Скажите, что возникли вопросы по оформлению договора и им нужно расписаться в бумагах.
– Хорошо. Ладно. Как скажете, – частила потерявшая весь кураж Лиля.
Чтобы окончательно отсеять версию с террористами, Гурову необходимо было получить официальные показания на протокол, что в репортаже их роль выполняли приглашенные актеры. Он решил, что сможет осуществить эту задачу гораздо успешнее и оперативнее, если организационную часть доверит Лиле.
Ее эти парни знают, с ней они работали, и очередное приглашение на телестудию, скорее всего, не вызовет подозрений. А если действовать по официальной схеме и вызывать в кабинет, еще неизвестно, чем все это может обернуться. Как минимум это грозит проволочками по времени. А если ребята окажутся пугливыми, возможно, и вообще не придут.
Нет, официальный путь в данном случае бесперспективен. Лучше уж пускай Лиля. В конце концов нет разницы, где именно снимать показания – в родном кабинете или на телестудии в комнате № 715. Стол, чтобы положить листок бумаги, найдется и там и там.
Минут через сорок после звонка на телестудию прибыли главные «фигуранты», и сотрудникам «Специального репортажа» вновь пришлось освободить свою «штаб-квартиру», предоставив ее в распоряжение полковника.
Он сразу узнал обоих ребят, которых видел по телевизору. Правда, сейчас они выглядели, так сказать, «почище», чем в репортаже, и имели внешность более европейскую, чем азиатскую, но черты угадывались легко. Несомненно, «похожесть» этих вполне симпатичных парней на потрепанных жизнью вечно недоедающих грузчиков была в основном заслугой гримеров.
– Представьтесь, пожалуйста, – положив перед собой листок бумаги и собираясь начать протокол, сказал Гуров.
– Имран Асланов, – ответил сидевший перед ним парень, с лица которого все еще не сходило недоумение, появившееся там в момент знакомства с полковником. – А что я сделал?
– Ничего. Вы проходите по делу как свидетель. Все, что от вас требуется, – правдиво рассказать о своем участии (или неучастии) в съемках последнего репортажа Евгения Березина. Вы принимали участие в этих съемках?
– Я… Ну, то есть да, принимал, – в замешательстве говорил парень, все еще не определившись с тем, стоит ли ему действительно высказываться «правдиво».
– Каким образом вы оказались на этих съемках?
– Я пришел на кастинг в один сериал. Там было несколько человек, они отсматривали претендентов. Среди них – эта женщина.
– Что за женщина?
– Она сказала, что ее зовут Лиля, что она ищет подходящие типажи для одной документальной передачи и что я ей подхожу. Она взяла у меня номер телефона и назначила время, когда я должен буду подойти сюда, на телестудию, для главного просмотра. Я пришел. Здесь был еще один парень, Тенгиз.
– Тот самый, с которым вы снимались?
– Да. Мы познакомились, он сказал, что есть шанс «засветиться» на программе Березина. Когда нас стали просматривать, я действительно увидел, что среди тех, кто там сидел, был и Березин. Я сразу его узнал.
– Тебя не удивило, что в передачу, где речь вроде бы должна идти о реальных людях, тебя приглашают как актера? – спросил Гуров, переходя на «ты».
– Нет, нисколько. Сейчас многие так делают. А программа Березина популярная. Я считал удачей, что меня туда взяли. Это хороший опыт.
– Что было дальше?
– Дальше нам сказали, что мы подходим и что с нами готовы заключить договор.
– И действительно заключили?
– Да, заключили.
– Где проходили съемки?
– В какой-то квартире в Мытищах. Нам дали текст, объяснили, что нужно изображать сбившихся с истинного пути бедолаг, которые запутались в жизненных обстоятельствах.
– Ты потом смотрел эту передачу?
– Да, конечно. Такой дебют, разве можно было пропустить! – улыбнулся Имран. – Думаю, у нас получилось неплохо. Такие два чумазых задохлика, всего на свете боящиеся. Нас еще гримеры подкрасили, теней навели, круги под глазами подрисовали. В общем – отлично вышло. Полный, как говорится, эффект присутствия.
Второй парень, Тенгиз Гуреев, почти слово в слово повторил показания своего коллеги.
Теперь, когда в руках у Гурова имелись неопровержимые доказательства того, что в передаче о террористах никаких террористов не было, он мог полностью сосредоточиться на двух оставшихся версиях.
Раздумывая, с чего лучше начать, он вспомнил про сожительницу Березина, ту самую гримершу-разлучницу, разговор с которой он в свое время решил отложить. Учитывая, сколько прошло времени с момента убийства, можно было надеяться, что теперь она оправилась от происшедшего и сможет отвечать на вопросы.
В новых обстоятельствах беседа со Светланой приобретала дополнительный интерес. Она наверняка знала, что под видом террористов в репортаже Березина выступают приглашенные актеры, и в связи с этим Льву очень хотелось узнать ее предположения относительно того, кто мог убить или «заказать» самого близкого ей человека.
Со всей возможной любезностью поблагодарив Лилю за содействие, он поехал в Измайлово.
Войдя в знакомый подъезд, где возле дверей лифта теперь лишь смутно угадывались силуэты темного пятна, поднялся на шестой этаж и позвонил в дверь под номером 289, где, согласно материалам дела, еще недавно проживал Евгений Березин.
Через минуту дверь открылась, и в небольшой проем, ширину которого фиксировала цепочка, Гуров увидел невысокую блондинку довольно приятной внешности.
– Здравствуйте, я из полиции, – сказал он, разворачивая удостоверение. – Гуров Лев Иванович. Я провожу расследование по факту убийства вашего… супруга. Светлана Алова, если не ошибаюсь?
– Да, – немного испуганно ответила блондинка.
– Мы можем поговорить?
– Да, можем. Проходите. – Она дернула дверь, забыв про цепочку, и тут же спохватилась: – Ой. Что это я… Минуточку!
Устранив препятствие, Светлана распахнула дверь во всю ширь, пропуская Гурова в квартиру:
– Проходите, пожалуйста. Вот туда, в комнату. Присаживайтесь где вам удобно.
Квартира ведущего одной из самых популярных телепрограмм была обставлена добротной мебелью, но не вычурно и даже довольно скромно.
«Спартанские вкусы? Или он действительно был человеком, что называется, прижимистым? – размышлял Лев, обводя взглядом непритязательную обстановку, немногим отличавшуюся от той, что была у них с Марией. – Рядовая квартира, рядовая мебель. Так ли сейчас живут топовые журналисты?»
– Вы можете рассказать о том дне, когда… все это произошло? – обратился он к Светлане. – Может быть, случилось что-то особенное, не рядовое, на что вы обратили внимание?
– Нет, все было как обычно. В десять Женя уехал на студию, и я, зная, что у него сегодня эфир, не ждала его раньше половины первого. Готовила, занималась обычными делами.
– Если я правильно понял, вы работали гримером на той же телестудии?
– Да, но в тот день была не моя смена. У нас день ненормированный, передачи идут почти круглосуточно, поэтому работаем по сменам, через два дня.
– Понятно. Значит, в тот день у вас был выходной.
– Да. Я ждала Женю, а он что-то опаздывал. Хотела уже звонить, но тут позвонили в дверь… – Светлана сделала небольшую паузу, как бы собираясь с силами, и после этого достаточно спокойно продолжила: – Это был мужчина, он представился полицейским и сказал, что я должна опознать труп. Мы спустились вниз, и я… опознала.
Помня, что он видел на фотографиях, Гуров оценил мужество женщины.
– Вы знали, что в репортаже Евгения, который вышел в тот день в эфир, основная часть была постановочной?
– Да, конечно.
– То есть предположение о том, что его могли убить члены террористической организации, недовольные тем, что о них стало известно, с вашей точки зрения, нельзя рассматривать как серьезное?
– Разумеется нет, – чуть улыбнулась Светлана.
– Но тогда кто это мог быть?
– Конечно, эта стерва, кто же еще?
Теперь Светлана уже не улыбалась. Лицо ее выражало раздражение, даже злость, и Гурову не стоило труда догадаться, кто именно эта «стерва», о которой идет речь.
– Вы серьезно думаете, что к убийству Евгения Березина причастна его бывшая жена? – Лев приложил максимум стараний, чтобы его удивление выглядело искренним.
– А кто же еще к этому может быть причастен? – Светлана говорила уверенно, ни секунды не сомневаясь в своей правоте. – И жить с ним не хотела по-человечески, только и знала, что гуляла с каждым встречным и поперечным. Да и уйти не давала. Стерва! Мы бы с Женей давно уже поженились, если бы не она. Но где уж, там же деньги. Финансовый интерес. Разве Мариночка такое упустит?..
– А каким образом Марина могла помешать вам с Евгением пожениться? – с интересом спросил Гуров.
– То есть как это каким? – странно глянула на него Светлана. «Ты что, с Луны свалился, что не знаешь таких элементарных вещей?» – так и читалось на ее лице. – Чтобы жениться во второй раз, надо сначала расторгнуть первый брак. У нас в стране многоженство, кажется, пока еще не узаконили.
– Минуточку! – Теперь настала очередь удивляться Гурову. – Вы хотите сказать, что Марина и Евгений не были разведены?
– В том-то и дело, что нет! – воскликнула Светлана. – Когда Женя подал на развод, она выставила какие-то фантастические требования о разделе имущества, и из-за этого бракоразводный процесс затянулся до бесконечности.
– Марина претендовала на квартиру?
– Нужна она ей, эта квартира, – проговорила Светлана. – Сами видите – за чем тут гнаться? А вот коттедж, который Женя строил, это да, это актив посерьезнее. Калужское шоссе, два шага от МКАД. Можно сказать – самый центр. Такого Марина не упустит.
– Она хотела оставить коттедж за собой?
– Да, это, конечно, была бы главная удача всей ее жизни. Но какой бы ни была жадной наша Мариночка, рассудок она еще не потеряла. По крайней мере, мы все надеемся на это, – скривив губы в усмешке, добавила Светлана. – Имущество, приобретенное в браке, считается нажитым совместно, хотя, разумеется, все это удалось «нажить» только благодаря Жене. Но при разводе Марина могла требовать свою долю и, разумеется, этой возможностью воспользовалась. Женя практически все, что зарабатывал, вкладывал в этот коттедж. В эту квартиру – его собственную, на которую никто не мог претендовать, – он не вложил ни копейки. Все уходило на ту стройку. Женя со всеми договаривался, закупал материалы, нанимал рабочих. Марина приезжала только «глянуть». А когда, устав от ее измен, Женя захотел развестись, она заявила, что ей, видите ли, принадлежит большая часть вложенного в строительство.
– На момент смерти Березина бракоразводный процесс не был завершен?
– В том-то и дело, что нет! – снова с большим чувством воскликнула Светлана. – Теперь вы понимаете? По закону наследницей всего остается Мариночка.
Лев понимал. «Личная версия», набравшая дополнительные очки после того, как он узнал о «дружбе» Марины с Ильнуром Гумеровым, теперь и вовсе выходила на первый план. Причем опытный полковник видел сразу два возможных варианта развития событий.
Могло случиться так, что Марина, которой наскучило ждать завершения бесконечного процесса, попросила своего друга немного ускорить события, понимая, что в этом случае не только получит долгожданную свободу, но и сорвет джек-пот.
А могло быть и так, что инициатором всего явился Ильнур, а Марина даже не была в курсе истинной подоплеки происшедшего. Она наверняка делилась с любимым своими переживаниями, и это могло навести Гумерова на разные интересные мысли.
Если его подружка, а возможно, и будущая жена станет владелицей солидной доли в элитном объекте недвижимости, это, конечно, будет очень хорошо. Но еще лучше будет, если она окажется его полной собственницей.
Гуров имел представление о том, какие нравы и принципы бытуют в среде тех, кто «держит нищих». Если Щеглов не врал и бойфренд Марины действительно был связан с этой подпольной мафией, то можно было не сомневаться в том, что человеческая жизнь для него значит не больше, чем разменная монета.
Сообразив, что, пока Марина официально не разведена с Березиным, она по закону является его прямой наследницей, он решается на устранение журналиста.
– Вы в курсе, в какой стадии находится строительство этого коттеджа? – обратился Лев к Светлане.
– В стадии крыши, – выпалила она. – Дом практически готов, подведены все коммуникации. Осталось только отделать.
«И заживет Ильнур с молодой женой в новом доме счастливо и беззаботно», – мысленно закончил за нее фразу Гуров.
Все совпадало. Весомый мотив, социальная принадлежность предполагаемого заказчика, наверняка не страдавшего чрезмерной щепетильностью и совестливостью, а также сам метод совершения преступления. Ножом по горлу – этот как раз из той серии. Контингент, среди которого Гумеров предположительно мог бы искать исполнителя, частенько решал насущные проблемы с помощью этого незаменимого кухонного инструмента.
– Кроме Марины, кто-то еще мог быть заинтересован в смерти Евгения? – вновь спросил он у Светланы. – Конкуренты из других программ, завистники, просто злопамятные люди? У него были враги?
– Что касается заинтересованности – навряд ли, большей выгоды, чем Мариночка, от смерти Жени никто не получал. А насчет конкурентов… Были, конечно, завистники. Хотя бы тот же Антон. Это ведущий, у него похожая программа, – пояснила она. – «Независимая экспертиза» называется. Но по рейтингам он до Жени никогда недотягивал, и это его, насколько я знаю, не на шутку огорчало. Наверное, ночами не спал, бедный. Но так, чтобы убить… Не знаю. Мне кажется, из наших никто на подобное не способен. Из тех, кто работает на студии, я имею в виду.
– Но ведь и Марина работает на студии, – напомнил Лев.
– Да… действительно, – растерялась Светлана. – Выходит, исключать ничего нельзя.
Исключать ничего было нельзя, но, поскольку нельзя заниматься несколькими делами сразу и одновременно находиться во многих местах, Гуров решил главные усилия направить на разработку наиболее перспективной версии.
Такой версией на данный момент была версия «личная».
Самый весомый мотив, возможность осуществления преступления и сам способ, которым все было совершено, – все эти факторы указывали на Марину и ее «друга».
Он не имел практически никакой информации о том, как проходит их жизнь, а следовательно, не мог ни выстроить обоснованную гипотезу о том, как шла подготовка преступления, ни определить стратегию, с помощью которой удалось бы уличить и поймать преступников. Чтобы определиться с этими важными вопросами, необходимо было добыть дополнительную информацию, и, уезжая от Светланы, Лев уже знал, что весь следующий рабочий день посвятит слежке.
С вопросом, за кем именно в первую очередь необходимо проследить, он определился быстро.
Даже если инициатором преступления была Марина, организатором процесса, без сомнения, был Гумеров. У администратора, работающего в команде популярного тележурналиста, просто не могло быть связей и знакомств, которые давали бы возможность успешно проводить в жизнь подобные замыслы. Понятно, что подобные знакомые могли быть только у Гумерова, и Гуров имел твердое намерение с некоторыми из этих знакомых сойтись поближе.
Адрес Гумерова он записал еще утром, когда пробивал номер его машины. С него-то завтра и начнет.
Паркуясь возле своего дома, Гуров вдруг вспомнил многозначительное замечание, как бы вскользь брошенное Щегловым в конце первого их разговора, когда он следил за отъезжавшими от телестудии Мариной и Ильнуром.
«Это еще вопрос, кто больше выиграл от этого расставания, Женя или Марина», – кажется, так он сказал.
Могла ли эта фраза указывать на то, что Щеглов знал или догадывался, кто в действительности стоит за этой смертью? Вопрос был очень интересным и отнюдь не праздным, и он решил, если представится возможность, прозондировать почву в этом плане.
На следующее утро Гуров поехал в Сокольники, где проживал Гумеров.
Оказалось, что квартира его находится в элитном доме, с огороженной дворовой территорией и видеокамерами, насквозь эту территорию просматривающими.
Поняв, что расположиться во дворе не удастся, он припарковал машину неподалеку, так, чтобы удобно было наблюдать за воротами из кованых прутьев, через которые въезжали и выезжали машины.
В половине десятого Лев заметил, как к воротам подъехала знакомая черная «Тойота». На передних стеклах не было тонировки, и он увидел на пассажирском сиденье Марину. Сам Гумеров сидел за рулем.
Уже догадываясь, куда двинется джип, Лев завел двигатель и, вырулив из укромного местечка, откуда наблюдал, медленно двинулся к трассе.
Как он и ожидал, «Тойота» взяла курс на телестудию. Высадив Марину возле здания, Ильнур дождался, когда она войдет внутрь, и после этого выдвинулся в направлении, которое Гуров уже не мог предсказать заранее. Тем внимательнее он наблюдал за движением джипа.
Но вскоре выяснилось, что ничего криминального или подозрительного это движение не предполагает и цели его самые что ни на есть легальные. Ильнур объезжал свои стоянки.
Путешествие заняло несколько часов; обревизовав последнюю стоянку, Гумеров поехал в ресторан. Это было заведение, специализирующееся на кавказской кухне, и судя по тому, как приветливо его встретили, он был здесь завсегдатаем.
Пользуясь тем, что Ильнур не знает его в лицо, Гуров, не скрываясь, свободно зашел следом и занял соседний столик. Но едва лишь успел он сделать заказ, как понял, что время и деньги будут потрачены совершенно напрасно.
Гумеров, по-видимому, не любил обедать в одиночестве, вскоре за столик к нему подсели друзья, и между ними завязался оживленный и довольно эмоциональный разговор, но извлечь из этих бойких речей какую-нибудь пользу не было никакой возможности – разговор шел на родном языке.
Но кое-какие результаты обед в ресторане кавказской кухни все-таки дал.
Во время трапезы, щедро перемежаемой разговором, в зал несколько раз заходили некие личности, внешний вид которых весьма красноречиво свидетельствовал о том, что оплатить обед здесь они точно не в состоянии. Личности подходили к столику, за которым сидела компания, что-то говорили, обращаясь иногда к Гумерову, иногда еще к кому-либо из присутствующих, и, выслушав ответ, иногда краткий, иногда более пространный по содержанию, убирались восвояси.
Это дало Гурову повод предположить, что стоянки – не единственная и, возможно, даже далеко не самая главная сфера деятельности, в которой орудует Ильнур. Ребята явно приходили с докладом, и, прислушиваясь к словам очередного посетителя, полковник даже смог составить предположение, о чем именно шла речь.
Несколько раз повторенное имя Заира, слова «ребенок» и «умер», произнесенные по-русски, а также базовые сведения об особенностях «работы» столичных нищих, которыми располагал Гуров, позволяли с высокой долей вероятности утверждать, что Щеглов не соврал и Ильнур действительно имеет к этим нищим самое непосредственное отношение. И, конечно же, не как один из тех, кто входит в несчастные ряды попрошаек.
«Заира. Цыганка? – думал Лев, пережевывая ароматное, обжигающее специями мясо. – Они частенько присаживаются где-нибудь с младенцем на руках. Младенец, опоенный водкой или обколотый димедролом, безмятежно спит, а «кормящая мать» клянчит деньги, давя на жалость. Помнится, кто-то из ребят говорил, что младенцы эти выдерживают максимум месяца три-четыре. Потом их просто выбрасывают на помойку, как изношенную вещь, и «кормящая мать» получает новую «живую куклу», которая тоже протянет не больше четырех месяцев. Сколько там они стоят? Кажется, не слишком дорого. По крайней мере, дешевле калек».
Тем временем дружная компания постепенно завершала трапезу. «Докладчики» больше не приходили с отчетом, и сотрапезники, насытившись, лишь время от времени прикладывались к бокалам, наполненным рубиново-красным вином.
«Под занавес» в ресторане появился еще один гость. Это был высокий мужчина с хорошо читавшейся сквозь одежду мускулатурой. Он подошел к Ильнуру, и тот молча отдал ему какие-то ключи. Видимо, этот накачанный парень был водителем и телохранителем в одном лице.
Поняв, что Ильнур вот-вот отправится к машине, Гуров поспешил рассчитаться и покинуть ресторан.
Следующий маршрут, который Гумеров преодолевал уже в качестве пассажира, лежал, как вскоре выяснилось, на частную швейную фабрику. Мускулистый парень припарковал машину возле входа в обшарпанное трехэтажное здание, Гумеров вышел, а парень остался за рулем ждать.
Такое положение вещей совершенно не устраивало полковника. Тот факт, что теперь в машине Гумерова постоянно находится «живой видеорегистратор», существенно уменьшал ему пространство для маневра и мешал проводить слежку. Но выбирать не приходилось.
На фабрике Ильнур пробыл недолго. Не прошло и двадцати минут, как он вновь появился в поле зрения Гурова и сел в машину. Оказалось, что на этот раз целью Ильнура была телестудия. Когда машина припарковалась возле здания, никто из нее не вышел. Гумеров перебрасывался короткими фразами со своим водителем, говорил по телефону, просто сидел, бездумно глядя в лобовое стекло, но покидать салон, по-видимому, не собирался.
Наконец из дверей здания появилась Марина. Гуров не мог слышать, что она говорила, подойдя к машине, но по виноватой улыбке можно было предположить, что женщина в чем-то оправдывается.
Гумеров вышел, открыл перед ней заднюю дверцу, а потом сам тоже устроился на заднем сиденье.
Следующую остановку черная «Тойота» сделала возле конторы нотариуса. Заинтригованный, Гуров лихорадочно искал способы подобраться поближе и хоть краем уха подслушать разговоры.
В целом ландшафт предоставлял возможности для маневра. Контора располагалась на первом этаже в торце жилого здания, так что человек, находившийся в автомобиле, припаркованном со стороны подъездов, не мог видеть, что происходит с другой стороны. А «Тойота» подъехала именно со двора.
Увидев в этом неплохой шанс для получения хоть какой-то отдачи от своих сегодняшних трудозатрат, Лев объехал здание и припарковался напротив его лицевой части. Первый этаж, как водится, целиком был отдан под нежилые помещения, поэтому здесь имелись все условия для непродолжительной парковки.
Поставив машину, он прошел к нотариальной конторе, чтобы оценить шансы на успешное подслушивание.
Здание имело довольно высокий цоколь, поэтому первый этаж находился высоко от земли. К тому же пластиковые окна были плотно закрыты, и услышать, о чем говорят внутри, было невозможно. Но затейливая архитектурная конфигурация фасада обеспечивала полную возможность незаметно подслушать то, о чем клиенты будут разговаривать, выходя из конторы.
Массивная лестница с огромным количеством дополнительных элементов, представляла собой причудливый лабиринт ниш и выступов, где легко мог затеряться и более крупный объект, чем полковник полиции.
Без труда найдя для себя укрытие, Гуров притаился в тени, приготовившись терпеливо ждать.
Терпение ему действительно пригодилось. Гумеров и Марина прибыли в контору нотариуса около трех часов, а когда они вышли оттуда, стрелки показывали четверть пятого.
– А ты уверена, что тебе удалось бы? – спрашивал Ильнур, по-видимому, продолжая начатый разговор.
– А почему нет? – возбужденно отвечала Марина. – Судья была на моей стороне, адвокат старался. Еще чуть-чуть поднажать, и шашка была бы в дамках. А так…
– Да, чуть-чуть он недотянул.
– Что теперь говорить об этом? Бессмысленно. Сколько горбатилась на него, пылинки сдувала. Все прахом.
– Но ведь твоя доля там тоже есть, – старался подбодрить Ильнур.
– Доля. Что это за доля? Жалкая подачка, не больше. Даже если бы мы поделили все пополам, как он хотел, я и то получила бы больше. А так… все прахом. В равных частях всем родственникам. А? Это надо же такое придумать!
– Но ты ведь и раньше об этом знала. Что же сейчас понапрасну переживать?
– Да, конечно, я знала. Только не знала, что настанет такой момент, когда это шутовское завещание обретет реальную юридическую силу. Даже предположить не могла. А оказывается, нужно было предполагать. Все нужно предусматривать и заранее просчитывать. Чтобы не оказаться, как я теперь, у разбитого корыта.
– А много у него родственников?
– Тьма! – в сердцах выкрикнула Марина. – Мама, папа, братик, сестренка. Хорошо хоть бабушек с дедушками не вписал, а то бы всем ровно по два рубля досталось.
– Ладно, не переживай так.
– Тебе хорошо говорить. А подумай, каково мне. Одно дело – на две части деньги поделить, а другое – на пять. Да еще и денег-то там нет. Чтобы их делить, его еще продать надо, этот коттедж.
– А если достроить?
– Кто его будет достраивать? Мы впятером? Абсурд! Придется продавать, и, помяни мое слово, затянется эта история на самый что ни на есть неопределенный период времени. Ладно, идем. Чего попусту воздух колебать разговорами? Что случилось, то случилось. Назад уж теперь не отыграешь.
Парочка спустилась по массивной лестнице вниз, и через минуту Гуров услышал приглушенное урчание двигателя «Тойоты».
Выждав несколько минут, чтобы машина отъехала, он выбрался из своего укрытия и поспешил вверх по широким ступеням.
Подслушанный разговор настолько кардинально менял весь расклад по делу, что Гуров уже не видел никакого смысла в продолжении слежки.
Из слов Марины следовало, что живой Березин для нее был гораздо выгоднее мертвого. Лев пока не знал, в связи с чем Березин решил написать завещание, но из разговора Марины и Ильнура ясно следовало, что сама она была в курсе и того, что завещание это есть, и того, что в нем написано. Зная, чем может обернуться внезапная смерть супруга, было бы верхом легкомыслия эту смерть провоцировать.
Можно, конечно, предположить, что, не зная о существовании завещания, убийство организовал Ильнур. Но если судить по его реакции на эту «новость», она не только не вызвала огорчения или досады, но вообще прошла почти незамеченной. Даже Марину он успокаивал скорее формально, чем действительно глубоко сочувствуя, а уж сам в сочувствии точно не нуждался.
«Спокоен как танк, – думал Гуров, открывая входную дверь. – Нехарактерно для человека, надеявшегося сорвать куш, приложившего для этого усилия, вплоть до организации уголовного преступления, и в результате оставшегося ни с чем. Такой человек не будет, флегматично покуривая, отделываться фразами типа: «Ладно, не переживай». Он будет рвать, метать, кусать себе локти и нецензурно выражаться в общественных местах. И Ильнур на такого человека просто до безобразия не похож».
– Добрый день. Могу я поговорить с… Лидией Ивановной?
Помещение, в котором он оказался, представляло собой нечто вроде приемной. За столом с компьютером сидела миловидная девушка, по стенам стояли диванчики, предназначенные, по-видимому, для истомленных клиентов, дожидающихся своей очереди. Сейчас диванчики были пусты.
Из приемной вела только одна дверь, возле которой красовалась табличка с надписью: «Карташова Лидия Ивановна, нотариус».
– А вы по какому вопросу? – спросила девушка, по-видимому, не склонная пускать к нотариусу каждого, кто зашел с улицы.
– По личному, – ответил Гуров, разворачивая перед ней удостоверение. – Решил зайти сам, чтобы ваша начальница не тратила время и силы на визиты ко мне в кабинет. Могу я поговорить с ней?
– Да… конечно… наверное. Одну минуту, – растерянно бросила переполошившаяся девушка, явно не зная, как должна реагировать.
Наконец, приняв единственно правильное решение, она выскочила из-за стола и метнулась в кабинет. Минуты через три появилась снова и выглядела уже гораздо спокойнее.
– Проходите, прошу вас. Лидия Ивановна вас ждет, – плавно проговорила она, после чего вновь заняла свое место за столом.
Поблагодарив, Лев вошел в кабинет.
