Глава 17
Бурная ночь
Ночью Монаха разбудил резкий телефонный звонок. Он просыпался в течение нескольких секунд, и эти несколько секунд ему снился несущийся на него и отчаянно дребезжащий трамвай. А он стоял поперек колеи с ногой в гипсе, застрявшей где-то под рельсой, и тщетно пытался выдернуть ногу и убраться из-под несущегося трамвая. Он проснулся окончательно в холодном поту и с тоской в сердце и не сразу понял, что звонит мобильный телефон, лежащий на тумбочке. Он прижал его к уху и хрипло закричал:
– Алло! Кто это?
Он услышал невнятные звуки и шорохи, ему показалось, кто-то дышит в трубку, он готовился уже переспросить, как вдруг услышал прерывистый полушепот-полухрип:
– Олег! Олег! Помогите! Он здесь… пожалуйста! Быстрее! О господи!
Резкий всхлип, и звуки, рвущиеся из зажатого рукой рта; падение чего-то тяжелого, ударившейся в стену тарелки или вазы и тут же резко захлопнувшейся двери.
Это была Диана.
– Диана! Диана! – тщетно взывал Монах. – Что случилось? Что с вами? Где вы? Диана? Диана, черт подери! Да скажите хоть что-нибудь!
Молчание Дианы, шорохи и неясные звуки. Монах дрожащими руками набрал Добродеева, но тот не ответил. Он набирал номер журналиста раз за разом, но Добродеева все не было. Он вызвал такси и принялся одеваться. Снедаемый тревогой, чертыхаясь и отпуская всякие забористые словеса, поминая проклятую ногу, он поспешно выскочил из квартиры… фигурально выражаясь, разумеется, ибо был медлителен как черепаха.
Машина свернула на улицу Дианы, и тут о чудо! Добродеев ответил. Он пробормотал что-то невнятное, похоже, чертыхнулся.
– Что? Ты… Христофорыч, что случилось? Три утра… ты где?
– Леша! – закричал Монах. – Я у дома Дианы. Давай сюда скорей! Что-то случилось!
– Да, да, еду… сейчас! – Добродеев проснулся окончательно.
Монах выбрался из машины, заковылял к подъезду, набрал код. Дом словно вымер, нигде ни звука. Лифт, к счастью, работал. Он вознесся на четвертый этаж, выгрузился, допрыгал до двери Дианы. Дверь была не заперта, о чем он догадался шестым или седьмым чувством, и он просто толкнул ее, не успев даже позвонить. В прихожей горел свет, неяркий боковой плафон. Тут тоже стояла неприятная тишина, которая вкупе с незапертой дверью и слабым светом производила гнетущее впечатление.
– Диана! – позвал Монах, застыв посреди прихожей, прислушиваясь. – Диана! – повторил он громче.
Молчание было ему ответом. Оглянувшись на открытую входную дверь и стараясь производить как можно меньше шума, он двинулся к гостиной и ткнул костылем в полузатворенную дверь. Дверь распахнулась, ударившись о стену. Монах замер. И снова ничего не случилось. Ни звука не доносилось из глубин квартиры. Похолодевший Монах проковылял к спальне Дианы, постучался и нажал на ручку. Дверь была заперта; из-под нее пробивался слабый свет, видимо, от торшера или ночника. Монах забарабанил сильнее – ни звука в ответ. Монах почувствовал, как липкая холодная струйка скользнула между лопатками. Он вздрогнул, заслышав дребезжание лифта и осторожные шаги в прихожей.
– Христофорыч, ты здесь? – Голос у Добродеева был сдавленный, не то не проснулся, не то испуган.
– Леша, сюда! Я у спальни Дианы, дверь заперта!
– Что случилось?
– Она позвонила мне около трех и сказала, что в квартире кто-то есть. Была очень испугана, просила приехать.
– Она там? – Добродеев кивнул на дверь спальни.
– Должно быть… – Он грохнул в дверь кулаком и позвал: – Диана! Вы там? Откройте, Диана!
И снова тишина в ответ. Добродеев приложил ухо к двери.
– Ничего! – ответил на вопросительный взгляд Монаха.
– Ломай! – приказал Монах. – Сможешь?
Добродеев отступил на пару шагов для разбега и по-бычьи ринулся на дверь. Дверь затрещала, сорвалась с петель и распахнулась. Оба встали на пороге. Горел торшер с синим абажуром. Громадная разобранная деревянная кровать. Кресло, скамья у изножья, низкий комод, трюмо с десятком флаконов и баночек, пуфик, тяжелые синие гардины на единственном окне… и все. Спальня Дианы была пуста.
– Леша, посмотри за гардиной, – негромко сказал Монах, и Добродеев, шагнув, послушно отдернул тяжелый занавес. Там тоже было пусто. Они переглянулись.
– Леша, стенной шкаф!
Добродеев шагнул к шкафу, с силой надавил на скользящую панель. Она отлетела в сторону, открывая черное нутро, и они увидели Диану. Она скорчилась в углу, привалившись к стене, обхватив руками колени. Глаза ее были закрыты. Добродеев потряс ее за плечо; голова девушки упала на грудь. Добродеев отдернул руку.
– Жива? – спросил Монах.
– Вроде.
– Доставай!
Кряхтя, Добродеев вытащил из шкафа Диану. Девушка была без сознания. Он положил ее на кровать, одернул голубую ночную сорочку. Они стояли у кровати и смотрели на девушку. Лицо ее было бледным. Добродеев опомнился и взял ее руку – пощупать пульс.
– Может, «Скорую»? – спросил.
– Не нужно. – Монах тяжело уселся на край кровати. Протянул ладонь к лицу Дианы, насупился от напряжения. Добродеев перестал дышать; ему показалось, он слышит слабое шмелиное гудение…
Диана открыла глаза, уставилась в потолок. Монах убрал руку. Она перевела глаза на стоявшего Добродеева, потом на сидящего рядом Монаха. Зашарила руками, инстинктивно прикрывая грудь.
– Диана, это мы, – сказал Монах. – Узнаете? Не бойтесь.
– Вы… что случилось? – Она облизнула сухие губы.
– Мы не знаем, что случилось. Вы позвонили мне около трех, попросили приехать.
– Я попросила? Почему? – В глазах ее были недоверие и страх. – Как вы вошли?
– Входная дверь была незаперта. А дверь в спальню пришлось выбить, вы не отвечали.
– Выбить? – она все еще слабо соображала. – Зачем?
– Леша, давай чайку, и побольше сахара.
– Сейчас мы придем в себя, – сказал Монах, беря ее руку в свою здоровенную лапу. – Диана, вы позвонили, – начал он медленно, – и попросили приехать.
– Зачем?
– Вы были очень напуганы и сказали, что в квартире кто-то есть. Дверь вашей спальни была заперта. То есть вы заперлись в своей спальне. Что случилось?
Дина завороженно смотрела на Монаха, и он не был уверен, что она его понимает.
– Он приходил… искал. – Она перевела взгляд на дверь.
– Кто приходил?
– Не знаю.
– А что он искал?
– Не знаю.
– Раньше он тоже приходил?
– Да.
– Сколько раз? Вы его видели?
– Я его слышала. Один раз или два… кажется. Я боялась выйти и запиралась в спальне.
– Что он делал?
– Искал… наверное. Открывал ящики и шкафы.
– Где?
Она задумалась.
– В прошлый раз в гостиной, теперь в студии… – сказала неуверенно. – В кладовке и в кухне…
– Как он открыл дверь?
Она, казалось, удивилась.
– У него есть ключ.
– Откуда у него ключ?
– Всегда был.
– Что он ищет?
– Не знаю.
– Он не пытался заговорить с вами?
– Нет. Он всегда молчит.
– А вы пытались окликнуть его… что-нибудь сказать?
– Нет, что вы! Я запиралась.
– Почему вы его боитесь?
Она задумалась. Посмотрела Монаху в глаза и очень серьезно сказала:
– Он убийца.
На пороге появился Добродеев с чашкой. Монах махнул рукой – не лезь, мол.
– Кого он убил?
Диана перевела взгляд на застывшего на пороге Добродеева, удивилась:
– Леша! Вы тоже пришли?
Добродеев кивнул.
– Диана, вы сказали, что он убийца, кто? – спросил Монах.
– Убийца? – Она смотрела на него непонимающими глазами. – Кто?
Монах только крякнул; повернулся к Добродееву.
– Дай ложечку! Ложечку, Леша! Дай!
Он протянул руку, и Добродеев сунул ему серебряную чайную ложечку. Монах схватил ложечку и приказал:
– Диана, смотрите сюда!
Она послушно уставилась на ложку.
– Я сосчитаю до трех, вы уснете. Хорошо?
– Хорошо, – прошептала Диана.
– Раз. – Он сделал паузу. Диана закрыла глаза. – Два. Три. – Он выждал несколько секунд и спросил: – Диана, вы знаете, кто приходил?
– Знаю… – Голос бесцветный, тон ниже обычного.
– Он приходил раньше?
– Да.
– Сколько раз?
– Все время со дня смерти мамы… два раза.
– Зачем он приходит?
– Он ищет.
– Что он ищет?
– Не знаю.
– Вы его слышите?
– Да. Он ходит и открывает двери.
– Что-нибудь пропало?
– Нет.
– Он пытался открыть дверь спальни?
– Нет. Только стоял, а потом уходил.
– Кого он убил?
– Это нельзя. – Не голос, а шепот.
– Ию?
– Нет! Ия… нет!
– Он убил Ваганта?
Диана молчала.
– Он убил Ваганта? – Голос Монаха стал громче.
– Не знаю.
– Он убил Дениса?
Она издала странный звук, похожий на смешок.
– Нет! Денис уехал.
– Денис жив?
– Да!
– Кто убил Ваганта?
Она молчала.
– Диана, кто убил Ваганта?
– Денис. – Утробный неприятный голос.
– Как он его убил?
– Машиной.
– Кто сказал?
– Я видела кровь на машине.
– Денис умер?
– Нет.
– Денис жив?
– Да.
– Откуда вы знаете?
– Он приходит…
– Кто? Денис?
Она молчала.
– Это Денис приходил?
Она молчала.
– Диана! Кто приходил?
– Денис.
Диана, не открывая глаз, вдруг схватила Монаха за руку и сжала. От неожиданности он отпрянул и попытался выдернуть руку. Диана вцепилась мертвой хваткой. Монах выронил ложечку и попытался помочь себе другой рукой. С трудом освободился, вытер взмокший лоб, посмотрел на Добродеева. Тот все еще стоял с чашкой на пороге, бледный, застывший.
– Однако… – пробормотал Монах и пощелкал пальцами перед лицом Дианы. Она открыла глаза…
– Диана, как вы себя чувствуете?
– Хорошо. А вы… Что случилось?
– Вы позвонили и попросили прийти. Вам показалось, что в квартире кто-то есть. Помните?
Она задумалась.
– Не помню. Я открыла вам?
– Дверь была открыта.
Она смотрела непонимающе. Поднесла руки к вискам, сжала.
– Голова болит…
– Леша приготовил чай. Вам станет легче. Леша!
Добродеев подскочил с чашкой. Монах поднес чашку к ее губам. Она сделала глоток, другой.
– Вот и умница, еще глоточек, и еще… – приговаривал Монах, и Диана послушно пила. – А теперь мы отдохнем, поспим пару часиков. Закрываем глазки и спим. – Он положил ладонь на ее лоб.
Диана закрыла глаза. Монах подтянул одеяло и осторожно поднялся. Кивнул Добродееву на дверь – пошли, мол.
– Она спит? – прошептал журналист.
– Спит. Звони Марине, пусть приедет. Ее нельзя оставлять одну. Скажи, что входная дверь открыта, звонить не нужно.
Добродеев достал мобильник.
– Сейчас прилетит, – сказал он через минуту. – Я ее до смерти перепугал.
– Я сам чуть не… это самое, в смысле испугался. Звоню тебе – недоступен. Мчался как ненормальный. Вообразил себе бог весть что, думал, дверь вышибать придется…
– Христофорыч, что это было?
– Понятия не имею. – Монах засучил рукав. Добродеев вытянул шею. На левой руке Монаха чуть ниже локтя наливались синевой кровоподтеки и царапины – следы пальцев и ногтей. Добродеев присвистнул.
– Ну и хватка!
Они обменялись долгим взглядом.
– Ты думаешь, тут кто-то был?
– Не знаю.
– А кто открыл входную дверь? Он что, так торопился, что забыл запереть? Услышал, что она звонит кому-то, и бросился вон? А ключ? Откуда ключ?
– Времени у гипотетического «кого-то» было достаточно – для того чтобы добраться сюда, нужно время.
– Он мог подумать, что она звонила соседям.
– Мог. Или не мог.
– В смысле?
– Я не уверен, Леша, что «он» вообще был.
– Не понял. Она же сидела в шкафу! В запертой спальне!
– А насчет Дениса ты понял? Она считает, что он жив, помнишь, говорила, что у него бизнес и двое детей. А твоя Леночка Суходрев сказала, что присутствовала на его похоронах. Это как?
– Может, она ошибается?
– Которая?
– Леночка.
– Леша, ты помнишь, что именно Леночка рассказывала про эту семью? Мамаша меняла любовников и была занята только собой, Денис был семейным деспотом и держал девчонок в ежовых рукавицах, Диана со странностями плюс провалы в памяти, и только Ия-Рута, хоть и «торчала» на потусторонней тематике, была самой адекватной. Потому и сбежала из дома. Денис следил за ней и Вагантом… Владом Курко. Спустя три месяца после смерти сестры Вагант был сбит машиной. Я задал Диане вопрос насчет убийства Ваганта, и она сказала… Ты же сам слышал, что она сказала.
Добродеев кивнул.
– Она сказала, что Ваганта убил Денис, сбил машиной, она видела на ней кровь. По-видимому, это была месть за смерть сестры.
– Ты думаешь, он подозревал Ваганта?
– Не знаю. Необязательно в убийстве. Может, считал, что она покончила с собой из-за несчастной любви.
– Ты ей веришь? Вид у нее неважнецкий…
– Леша, она была в трансе. Про кровь на машине просто так не выдумаешь.
– А Дениса кто?
– Нужно поспрошать у майора.
– Что будем делать, Христофорыч?
– Утром отправимся на кладбище, найдем могилу Дениса Рудника и поставим точку в этом мутном деле. И будем думать дальше.
– Христофорыч, а ты не думаешь, что она могла…
– Нашего брачного афериста? – Монах посмотрел на синяки на руке и пожал плечами.
– Послушай, а ведь этот ночной визитер мог подумать, что у него еще есть время, а потом вдруг услышал лифт, вылетел из квартиры и не успел запереть…
– И помчался вниз.
– Да! Или вверх.
– Резонно. Пойдем! – Монах поднялся и бодро заковылял из кухни.
– Куда?
– В студию. Там была комната Дениса.
Ошеломленные, они стояли на пороге бывшей комнаты Дениса. Панели стенных шкафов были отодвинуты, мужские вещи – куртки, джинсы, свитера и рубахи вперемешку валялись на полу. Там же валялось содержимое ящиков – какие-то документы и бумаги. Добродеев подобрал кожаное портмоне, раскрыл. Несколько крупных купюр, автомобильные права на имя Дениса Рудника, банковские карточки. Несколько монет.
– Леша, фотография!
Добродеев поднял с пола фотографию молодого человека – был он смугл, черноглаз, с зачесанными назад волосами. С очень серьезным лицом и неприветливым взглядом.
– Прямо сицилийская мафия, – сказал Добродеев. – Я полагаю, это Денис?
Вопрос был вполне риторическим и ответа не требовал. Монах сунул находку в карман.
Станки с натянутой шелковой тканью были отброшены к окну, кресло перевернуто. Казалось, здесь пронесся ураган. Диссонанс с картиной разора являли лица на портретах на стене – они с улыбкой спокойно и доброжелательно смотрели на зрителя. Ия, сидящая на каменной ограде, похожая на мальчишку, с короткой стрижкой, в джинсах и футболке; Ия в позе лотоса; Ия рядом с Венкатой – он в бусах, она ухмыляется, лицо озорное. Монах подумал, что щелкнула их Леночка Суходрев – великий гуру и ученица. Серьезный смуглый черноволосый Денис с лавровым венком на шее – победитель ралли; повернувшийся к зрителю от раскрытого капота автомобиля – с масляным мазком на щеке. Вся троица: Денис, снова очень серьезный, Ия, показывающая язык, и Диана, обнимающая брата. И галерея черно-белых фотографий матери, Полины Карловны Рудник, работа профи. Снежная королева, Золушка, Сильва; темноволосая, блонд, рыжая; всякая. Элиза Дулиттл на балу, ослепительна! Сверкающая диадема, каскад сверкающих камешков на шее. И еще одна: с Венкатой. Почти старуха, сдавшая после смерти детей, худая, в обвисшем черном платье, с диадемой на седых волосах, смотрящейся нелепо. И Венката, красавец в локонах и бусах, с пронзительным взглядом черных глаз, поддерживающий ее под локоть. Великий гуру и утешитель, сказала Диана, часто посещал маму, когда она болела. Она не могла без него…
– Леша, щелкни фотки, хочется рассмотреть на досуге.
– Смотри, фарфоровый зверинец! Вот откуда лошадка Леонида. Она подарила ему не только шарф.
На длинной фигурной полке стояли фарфоровые зверушки: львы, зебры, собаки, кошки, обезьянки.
– Лошадку мы ей вернем, – сказал Монах.
– Жаль, что она разбилась.
– Она не разбилась, ее разбили намеренно. Швырнули в стену. Анжелика сказала, она спец по бьющимся предметам. Зверинец тоже щелкни.
Добродеев снова достал мобильный телефон…
Они вздрогнули от звука хлопнувшей двери. Марина пробежала по коридору. Услышав голоса, заглянула в студию, воскликнула:
– Как она? Что случилось?
– Диана спит. Доброе утро, Марина! – приветствовал ее Монах.
– Здравствуйте, Мариночка, – расплылся Добродеев.
– Да уж, доброе! Что случилось? – повторила она.
– Около трех мне позвонила Диана, попросила приехать, сказала, в квартире кто-то есть. Я помчался. – Монах хмыкнул и посмотрел на свою ногу. – Фигурально выражаясь. Чертова нога лишает меня мобильности. И Леша тоже помчался. Дверь была не заперта, и мы вошли. То есть сначала я. Потом Леша. А вот дверь в спальню пришлось вышибить. Мы нашли Диану в шкафу в самом жалком состоянии.
Марина ахнула.
– Здесь действительно кто-то был?
– Мы никого не видели. Надо бы осмотреть всю квартиру.
Монах посторонился, и Марина заглянула в студию. Снова ахнула потрясенно.
– Господи, что это? Что она сказала? Что здесь произошло?
– Диана говорит, он что-то искал. Приходит не в первый раз. Вы знали об этом?
– Понятия не имела! Диана никогда ничего не говорила. Может, полицию вызвать?
Монах и Добродеев переглянулись.
– Диана своеобразный человек, – осторожно заметил Монах. – Она не из тех, кто… принимает меры. Такие, как она, считают, если сделать вид, что ничего не было, то ничего и не было. Кроме того, я уверен, когда умерла сестра, а потом Денис, их расспрашивали, лезли в их жизнь. Она боится полиции.
Марина кивнула.
– Она знает, кто это был?
Монах и Добродеев снова переглянулись.
– Она думает, это Денис, – сказал Добродеев после паузы.
– Денис? Брат? Но он же в Бразилии… Ничего не понимаю! Он что, вернулся?
– Он не вернулся. Подруга Ии сказала, что Денис был убит спустя полгода после самоубийства сестры. Она присутствовала на похоронах.
– Убит? Господи! – простонала Марина, всплескивая руками. – Да что же это? Ничего не понимаю! Как же так… ведь он в Бразилии! Его отец оттуда, мать танцевала в ансамбле «Карибское кабаре» и привезла ребенка… Это правда?
– Мы собираемся проверить, смотаемся на кладбище с утречка. Вы посидите с ней пока, лады?
– Конечно!
– Может, чай, кофе? – спросил Монах. – Посидим, поговорим.
– Не знаю… вы меня совсем с толку сбили. Ничего не понимаю! Я знала, что она со странностями, но… – Марина махнула рукой. – Давайте чай. Только загляну к ней. Подождите, может это… полтергейст? – Последнее слово она произнесла шепотом.
– Это к Леше, он у нас специалист по барабашкам, – ухмыльнулся Монах. – Я скорее скептик.
– Трудно сказать, – начал Добродеев. – Уж очень все разбросано, полтергейст обычно действует аккуратнее… хотя… – Он пожал плечами.
– Я пошел в кухню, – сказал Монах. – Через пятнадцать минут прошу к столу. Леша расскажет про непознанное. А вы к Диане, как она там. Лео, идешь?
Марина убежала.
Монах прикрыл дверь в студию, и они отправились в кухню. По дороге Монах заглянул в гостиную. Там царил полный порядок. Он подошел к горке, постоял минуту-другую, рассматривая хрустальные бокалы и рюмки. Не без труда нагнулся и потянул за латунную ручку шкафчика. Там был бар: бутылка виски, пузатая бутылка шампанского, пара бутылок белого вина. И тонкая высокая бутылка синего стекла. Монах наклонился и прочитал название: «Оттонель»…
