Глава 7

В четверг Филиппу позвонила мама и спросила, не хочет ли он вечером пойти с ней в Метрополитен-музей. Валери пригласили на благотворительный ужин, который ежегодно проводит одно из подразделений музея, Институт костюма. Валери должна была пойти туда вместе с сестрой, но та отказалась в последний момент – подхватила простуду. Винни постоянно переживала за свое здоровье, жаловалась то на одну болезнь, то на другую и ложилась в постель от малейшего недомогания.

– Прости, что спрашиваю так поздно, но я не хочу идти туда одна, – объяснила Валери.

Филипп немного подумал и согласился. Ему было приятно, что он может выручить маму. Она была очень независимой, вела активную жизнь и редко его о чем-то просила. К тому же Лоутон знал, что отлично проведет время. Несколько лет назад, после смерти отца, он уже был на таком мероприятии. Оно оказалось потрясающим, а билеты на него стоили немало. Валери потратила часть денег из страховки мужа, и Филипп очень этому радовался. Матери так понравился ужин, что она стала ходить туда каждый год и брала с собой сестру. Валери дарила ей билет, поскольку тетя Винни категорически отказывалась тратить на какое-то шоу столько денег, хотя средств у нее было гораздо больше, чем у Валери.

Филипп заехал за мамой в семь. На ней было простое черное платье, которое подчеркивало ее не по годам стройную фигуру, и жакет из чернобурки – его Валери носила уже много лет, но он до сих пор выглядел роскошно. Увидев маму в таком наряде, Филипп вдруг вспомнил фотографии графини. Валери совсем не была на нее похожа, но от обеих исходила аура элегантности прошлых времен. Валери взяла сына под руку, и он повел ее вниз. Филипп был горд, что появится на вечере с такой дамой.

На улице их ждал лимузин с шофером, которого Лоутон нанял на вечер.

– Дорогой, ты меня балуешь! – воскликнула мама. Она обрадовалась, как ребенок. – Я думала, мы поймаем такси.

– Конечно нет, – ответил он, усаживаясь рядом с ней на заднее сиденье. На нем был фрак, сшитый по заказу в Лондоне, когда Филипп был там на аукционе.

– Выглядишь прекрасно, – отметила Валери.

Как и раньше, благотворительный ужин поражал блеском. В зале собрались все сливки Нью-Йорка, включая губернатора и мэра, разодетые в пух и прах. Валери и Филипп сидели за одним столиком с куратором Института костюма, модным дизайнером и известным актером. Разговор не утихал ни на минуту. Соседкой Лоутона оказалась молодая женщина, которая продюсировала успешную пьесу на Бродвее, и они весь вечер обсуждали театр и другое искусство. Собеседница была симпатичной, и Филипп заинтересовался бы ею, но она была замужем и пришла на вечер с супругом – писателем, который только что выпустил первую книгу. Филипп в который раз подумал о том, какая же активная у него мама и с какими интересными людьми она общается. Валери была скромной женщиной, но обладала естественной красотой, которая оказалась неподвластна времени, и Лоутон заметил, что на вечере многие мужчины бросали на нее восхищенные взгляды.

Они ушли одними из последних и по дороге домой оживленно делились впечатлениями.

– Я отлично провел время, – сказал Филипп, и это было правдой. – У меня оказалась прекрасная соседка, да и мужчина, что сидел рядом с тобой, мне тоже понравился.

– На этих вечерах всегда очень весело, – отозвалась Валери. Голос у нее звенел от веселья и энергии. – У меня не было времени спросить, как у тебя дела. – Она тепло ему улыбнулась. – Что там с украшениями той женщины, которая вышла замуж за итальянского графа?

– Во вторник суд по наследству передал их нам. Мы всю неделю фотографировали драгоценности. Не знаю, в чем тут дело, но история ее жизни никак не выходит у меня из головы. Наверное, потому что мы слишком мало о ней знаем. Богатая почва для всяких предположений. Ты уверена, что мы с ней никак не связаны? Странно, что у тебя такая же девичья фамилия, как у нее.

– А еще у десяти миллионов людей с английскими корнями. Уверена, в телефонной книге Нью-Йорка Пирсоны занимают несколько страниц, а в Бостоне их живет еще больше. Скажи, если я заявлю, что она моя родственница, то получу что-нибудь из ее украшений? – шутливо спросила Валери.

– Все они будут твоими, – в тон матери ответил Филипп.

– Как ее звали? – без тени волнения осведомилась Валери. Мысль о том, что она как-то связана с этой женщиной, даже не приходила ей в голову. Действительно, фамилия Пирсон была очень распространенной, и Валери не слышала, чтобы какая-нибудь ее родственница уехала в Италию и вышла там замуж за графа. О таком сразу бы стало известно. Никто из семьи не жил в Европе. Вот уже несколько поколений все были коренными жителями Нью-Йорка.

– Маргерита, – ответил Филипп.

– Надо же, какое совпадение! – весело отозвалась Валери. В ее голосе послышалось удивление, но в общем эта новость не особо поразила мать. – В нашей семье было много Маргерит. Так звали мою старшую сестру и моих бабушку и прабабушку. В начале двадцатого века это было популярное имя.

Валери рассмеялась, глядя на сына. Филипп, в отличие от нее, сильно удивился. Его прабабушку все звали Мэгги, и только сейчас он узнал ее полное имя.

– Покажешь мне каталог, когда он будет готов? – попросила мама. – Мне бы очень хотелось посмотреть на эту женщину. – Вид у нее стал задумчивым.

– Хорошо. Она была очень красивой, и граф – тоже. Мне бы хотелось узнать о них больше, но как? Наверное, надо заняться украшениями. В «Картье» ведутся записи по каждой продаже. Я попрошу их проверить архивы – может, там найдется что-то интересное. Мне все равно лететь в Париж в следующем месяце, так что я могу сделать это лично.

– Интересная идея, – сказала Валери.

В эту минуту машина остановилась перед домом. Валери поцеловала сына, поблагодарила за компанию и вышла.

Филипп поехал к себе. По дороге он снова думал о Маргерите и о письме, которое хотел послать в главный офис «Картье». Потом Лоутон вспомнил о Джейн. Завтра он собирался вернуть ей фотографии и подумал, будет ли уместно пригласить мисс Уиллоуби на обед. Ему хотелось снова увидеть ее. Филипп не упоминал о ней маме, потому что рассказывать было особо нечего. Он знал, что Джейн временно работает в суде по наследству и заканчивает юридический факультет в университете. Она показалась ему умной девушкой, с ней было приятно общаться, и Филипп хотел узнать ее поближе.

На следующий день, разложив фотографии Маргериты перед собой на столе, Филипп набрал номер Джейн. Он ничего не терял, а если мисс Уиллоуби согласится с ним пообедать, то многое выигрывал.

Джейн ответила после первого же гудка.

– Джейн Уиллоуби, – представилась она ровным голосом.

На мгновение Филипп растерялся, не зная, что сказать, но потом взял себя в руки и объяснил, что фотографии ему больше не нужны и он готов их вернуть.

– Я могу послать фото курьером. Или, если вы не против, – добавил он, стараясь говорить как можно спокойнее, – мы могли бы встретиться где-нибудь за обедом. – Филипп вдруг почувствовал себя полным дураком и уже решил, что она сейчас откажется. – Звучит глупо, да? – спросил Лоутон. У него было странное ощущение, будто он превратился в подростка четырнадцати лет. Филипп уже давно никого не приглашал на свидания, и ему было неловко. С чего ей соглашаться?

– Звучит заманчиво. – В голосе Джейн слышалось удивление. – Да, я могла бы встретиться и забрать фотографии. – Она тоже чувствовала себя неловко, но была уверена, что в его предложении нет ничего личного, что это будет всего лишь деловая встреча. Их объединяет интерес к Маргерите, и со стороны Филиппа это только жест вежливости.

– Тогда я отдам их за обедом, – сказал он. Филипп не мог поверить, что Джейн не отказала ему, не повесила трубку, не рассмеялась, к чему он был готов. Он хотел встретиться прямо сегодня, но в час дня ему следовало появиться на собрании отдела, чтобы обсудить ближайшие торги. – Как насчет понедельника? Вам удобно?

– Да, – с радостью согласилась Джейн и напомнила себе, что это приглашение ничего не значит. Просто деловой обед, и все.

– У нас неподалеку есть очень хороший небольшой ресторан. Значит, встречаемся в двенадцать, да?

– Отлично, – живо откликнулась она и тут же добавила: – Желаю хороших выходных.

– Спасибо. И вам тоже.

Глядя в окно, Филипп какое-то время думал о Джейн: чем она будет заниматься до понедельника, есть ли у нее парень или она свободна?

На следующий день Джейн все еще ощущала неловкость, вспоминая о разговоре с Филиппом и их договоренности насчет обеда. Она собиралась пойти с Алекс в кино и рассказать ей о своих проблемах. Джон на все выходные уехал с университетской группой в Хэмптонс, где студенты снимали дом. Конечно, Джейн это не нравилось, но она не стала жаловаться, зная, что станет только хуже.

Перед сеансом подруги встретились в ресторане «Бальтазар».

– Думаю, вчера я сделала одну большую глупость, – сказала Джейн, когда они расправились с бургерами – очень вкусными и очень калорийными.

– Какую? Переспала с боссом? – Алекс явно заинтересовалась.

– Мой начальник – женщина, и она дьявол в юбке. Мне кажется, она меня ненавидит. Нет, дело не в Харриет. По работе я познакомилась с одним мужчиной. Он – эксперт в отделе ювелирных украшений аукционного дома «Кристис». Мы передали им кое-какие украшения для продажи. Я виделась с ним только два раза, и вчера он пригласил меня пообедать вместе.

– И ты отказалась? – Алекс сразу расстроилась.

– Нет, согласилась. Я обедаю с ним в понедельник. Видишь ли, Филипп – не какой-то старый, солидный начальник. Надеюсь, он не думает, что у нас свидание.

– Ты смеешься? То есть он молодой, одинокий и симпатичный?

– Да, он такой и есть, – с улыбкой ответила Джейн. – Не знаю, есть ли у него девушке, но, скорей всего, да.

– Тогда почему ты переживаешь? Обязательно сходи и пообедай с ним, – твердым голосом заявила Алекс. – Ты ведь не станешь заниматься с ним сексом на первом свидании. И тебе точно надо немного отвлечься, получить свою порцию мужского внимания. Что он за человек? – Алекс было любопытно, а еще она радовалась за подругу. Отношения с Джоном Алекс считала пустой тратой времени, тем более Джейн говорила, что в последнее время тот начал вести себя невыносимо. Предстоящее свидание было отличным шансом изменить личную жизнь к лучшему.

– Он приятный, умный, хорошо одет. По образованию – искусствовед, но работает в «Кристис» в ювелирном отделе. Ему там не нравится, но он отлично разбирается в украшениях. В общем, просто хороший парень. – Джейн было неловко это говорить. Она все еще тревожилась, что поступила неправильно, приняв приглашение на обед. В конце концов, она ведь живет с Джоном. Но Филипп пригласил ее пообедать вместе, а не поужинать.

– Тебе не в чем себя упрекать, – повторила Алекс. – И если парень из «Кристис» начнет с тобой флиртовать, ничего не говори Джону. Я знаю, в тебе проснется чувство вины, но для него нет никаких оснований. Ведь это просто деловой обед.

Что бы это ни было, Джейн знала, что хочет встретиться с Филиппом, несмотря на угрызения совести.

– Наверное, мне следует отказаться, – сказала она, выйдя из ресторана. – Должно быть, моей начальнице не понравится, что я буду обедать с работником «Кристис».

– Если откажешься, я тебя побью. Обязательно иди. Похоже, этот Филипп – хороший вариант. И твою начальницу не касается то, с кем ты обедаешь. Это поднимет твою самооценку. – «Которую разрушил Джон», – подумала Алекс, но вслух не сказала. Он месяцами не обращал на Джейн внимания, да и раньше относился не очень хорошо. Алекс считала его высокомерным, самоуверенным эгоистом, но Джейн этого не замечала и считала, что с ней так и надо обращаться. – Ты не делаешь ничего постыдного, – повторила Алекс. – Почему бы тебе не повеселиться для разнообразия?

– Наверное, ты права, – без особой уверенности ответила Джейн, хотя знала, что обязательно пойдет. Филипп ей понравился, а приглашение на обед польстило, какие бы мотивы за этим не стояли. – Наверное, он просто хочет поговорить об аукционе, – сказала она, пытаясь успокоить себя.

– Точно, – подтвердила Алекс. Ей хотелось приободрить подругу, чтобы та не мучилась от чувства вины. – Помни – это просто деловая встреча. Тогда тебе будет не так страшно.

– Да, иначе бы он меня не пригласил. – Теперь Джейн была уверена в этом. Конечно, Филипп хотел обсудить предстоящие торги.

– Разумеется. Ты страшная, глупая и скучная. Ему, наверное, очень тебя жаль, – принялась дразнить подругу Алекс. Они рассмеялись и пошли в кино – есть попкорн, пить колу и смотреть очередной блокбастер. Это был отличный способ весело провести субботний вечер. После разговора с подругой Джейн стало спокойнее.

Алекс не стала говорить ей о своих подозрениях насчет Джона и Кары. Со слов Джейн выходило, что ее парень проводил с ней почти все время и возвращался домой в четыре утра, а на эти выходные вообще уехал в Хэмптонс. Алекс не хотела тревожить подругу и была очень рада, что Джейн пойдет на встречу с другим мужчиной. Немного внимания – это именно то, что ей сейчас нужно, пусть даже обед больше похож на деловую встречу, чем на свидание. Алекс знала, что весь понедельник будет ждать новостей от Джейн, и взяла с нее слово, что та позвонит ей сразу же после обеда.

Валери ехала навестить сестру. Простуда Винни перешла в бронхит и синусит, и она чувствовала себя ужасно. Валери пообещала привезти ей еды, поэтому зашла в магазин и купила там куриный суп, молоко, а также фрукты, чтобы сделать свежевыжатый сок.

Винни жила далеко от уютной квартиры Валери в Сохо – на перекрестке Семьдесят девятой улицы и Парк-авеню. Она обосновалась там тридцать лет назад, и ее жилище, обставленное потемневшей от времени английской антикварной мебелью, выглядело довольно мрачно. Валери все время хотелось распахнуть шторы и впустить в квартиру солнечный свет, но сестре больше нравилась атмосфера склепа.

Она обнаружила Винни в ужасном состоянии и сразу пошла на кухню, чтобы сделать сок. По будням к Винни приходила домработница, но на выходных она оставалась одна и совершенно не умела за собой ухаживать. Валери убрала продукты в холодильник и велела сестре позже подогреть суп в микроволновке. Винни выслушала ее с недовольным выражением лица и принялась рассказывать о своей болезни. Доктор прописал ей антибиотики, но она заявила, что от них нет никакого толку.

– Наверное, это воспаление легких. Надо сделать рентген на следующей неделе, – с тревогой в голосе сообщила сестра.

– Думаю, ты скоро поправишься, – попробовала успокоить ее Валери и протянула журналы, которые купила, чтобы Винни не скучала.

– Я делала прививку от гриппа перед Рождеством, и от пневмонии тоже. Наверное, они не подействовали. – В голосе Винни слышалась паника. Ей исполнялось семьдесят девять лет – почти восемьдесят, как она часто говорила, и это ее пугало. Винни боялась смерти и все время ходила по докторам.

Она выпила сок, а потом сразу же лекарство от изжоги. Винни каждый день принимала кучу разных таблеток и все равно болела. Валери никогда не подшучивала над сестрой по поводу здоровья, поскольку та относилась к нему крайне серьезно. Хотя ее дочь Пенни говорила, что Винни сильная, как бык, и переживет их всех.

– Чем ты занималась всю неделю? – спросила Валери, думая отвлечь сестру от мрачных мыслей.

– Ничем. Болела, – ответила Винни. Они устроились в маленькой гостиной, где сестра в одиночестве днем и ночью смотрела телевизор. Она редко куда-нибудь выходила, у нее было мало друзей, а из увлечений – только бридж. Винни играла два раза в неделю, и у нее хорошо получалось. Валери это казалось скучным занятием, но она молчала, радуясь тому, что у сестры есть хобби, благодаря которому она встречается с другими людьми.

– Жаль, что ты не пошла на ужин в музей. Вместо тебя я взяла Филиппа. У нас были отличные места. – Валери знала, что если бы она пошла с Винни, та уговорила бы ее уехать сразу после ужина. Сестра ненавидела поздно возвращаться домой – говорила, что ей нужно вовремя ложиться спать. – Как там Пенни?

– Она мне никогда не звонит, – кисло проговорила Винни.

Ее отношения с дочерью были сложными, и она вечно жаловалась, что внуки к ней не ездят. Они любили бывать в квартире у Валери, особенно в ее мастерской, но она не говорила об этом Винни – а также о том, что время от времени встречается с Пенни за обедом. Племянница порой жаловалась на мать, и ее слова были созвучны тому, что чувствовала к Винни сама Валери. Старшая сестра, как и их мать, была черствой женщиной и видела мир в черном цвете. Для нее стакан всегда был наполовину пуст, а не наполовину полон.

– Филипп сейчас занимается одним интересным делом, – сказала Валери, чтобы отвлечь сестру от мрачных мыслей. Было сложно найти тему, к которой Винни отнеслась бы позитивно. Ее все раздражало – налоги, ставки в банке, потери на рынке акций, грубые внуки, соседи, с которыми она постоянно ссорилась. Винни во всем видела проблемы. Может, хоть к работе Филиппа она отнесется спокойно. – Суд по наследству попросил его оценить содержимое невостребованной банковской ячейки. Там оказались украшения ценой в несколько миллионов. Женщина, которой они принадлежали, умерла и не оставила завещания. Наследников не нашли. Потому драгоценности продадут на аукционе, а все деньги перейдут государству.

– Куда ему еще миллионы, с нашими-то налогами, – мрачно заметила Винни. – Раз у нее были такие драгоценности, почему она не оставила завещания? Очень глупо с ее стороны.

– Не знаю. Наверное, не было наследников. Или она заболела, а может, потеряла память. Эта женщина – американка, которая во время войны вышла замуж за итальянского графа. Романтическая история и, кстати, интересное совпадение – мало того что ее девичья фамилия была Пирсон, так еще и звали эту даму Маргерита. Филипп спрашивал, не родственница ли она нам – может, дальняя кузина или что-то вроде того, но я не знаю никого из нашей семьи, кто бы жил в Италии. Она умерла семь месяцев назад, ей был девяносто один год. Кстати, – вдруг серьезно заговорила Валери, – столько сейчас было бы нашей старшей сестре. Еще одно совпадение. – Сказав это, она вдруг увидела, как части головоломки сложились в одно целое. – Никогда раньше об этом не думала, но что, если Маргерита не умерла, а уехала в Италию и вышла там замуж? Наши родители точно это не одобрили бы. И как раз в их характере было притвориться, будто она умерла. Вот это был бы удивительный поворот, – задумчиво проговорила Валери, рассматривая эту ситуацию с разных сторон.

Винни в ужасе посмотрела на нее и воскликнула:

– Ты что, с ума сошла?! Мама так никогда и не оправилась после ее смерти. Она оплакивала Маргериту – нашу Маргериту, сестру, которая погибла, – до конца жизни. Она даже не могла смотреть на ее фотографии – так ей было больно, и отец запрещал нам говорить о ней.

– Я это прекрасно помню, – сказала Валери. – Но маме могло быть больно и оттого, что дочь вышла замуж без их согласия, за итальянца вдвое ее старше. Ты можешь представить, чтобы наши родители одобрили такой брак?

Странно, что после смерти матери они не нашли в ее вещах ни одной фотографии старшей сестры. Валери всегда считала, что родители их спрятали, но это оказалось не так. Фотографий не было – даже детских, и они не знали, как выглядела Маргерита, хотя Винни говорила, что помнит ее. Валери в этом сомневалась.

Мысль, которая только что пришла, была очень интересной. Вот только Винни явно так не думала.

– Зачем ты это говоришь?! – с явным неодобрением в голосе воскликнула она. – Хочешь забрать себе дорогие украшения? Тебе что, так нужны деньги? Я думала, страховка Лоуренса лежит у тебя почти нетронутой.

Валери с упреком посмотрела на Винни. Слова сестры показались ей не столько грубыми, сколько глупыми.

– Конечно, нет. Мне не нужны деньги. Но эта история меня заинтересовала. Какое у Маргериты было второе имя?

– Не знаю, – со злобой ответила Винни. – Мама и папа никогда его не упоминали.

– Не Уоллес? По-моему, Филипп называл это имя, когда рассказывал о владелице ячейки.

– Понятия не имею. А вот ты на старости совсем с ума сошла! – выпалила Винни.

В эту минуту она очень походила на мать. На некоторые темы в их семье нельзя было говорить, и все, связанное со старшей сестрой, находилось под строжайшим запретом. Сестры твердо усвоили еще в детстве, что смерть Маргериты стала для матери трагедией, от которой она так и не оправилась. Потому они боялись задавать вопросы, и в итоге все вели себя так, будто Маргериты никогда и не существовало.

Молчание давило на них обеих, и порой им казалось, что они лишь незваные гости в доме, а по-настоящему родители любили только Маргериту. Валери чувствовала это особенно остро, потому что она отличалась от остальных членов семьи. Свою непохожесть она особенно остро ощущала сейчас, разговаривая с Винни.

– Как тебе вообще пришла такая ужасная мысль? Ты позоришь память о нашей сестре, бесчестишь отца и мать. Наши родители были хорошими и любящими, что бы ты сейчас о них ни говорила.

– Может, твои родители и были такими, – ровным голосом произнесла Валери, глядя сестре прямо в глаза. – У моих вместо крови был лед, а вместо сердец – камни. Особенно это касается матери, и ты это знаешь. Да, к тебе она относилась лучше, потому что ты была похожа на нее не только характером, но и внешне. Но меня она ненавидела, и папа даже просил у меня прощение за это перед смертью. Сказал, что ей было трудно «принять» меня, потому что она родила уже в пожилом возрасте. Так себе объяснение, потому что у меня самой Филипп появился в сорок лет, и это стало самым большим счастьем в моей жизни.

– Мама была старше, и жизнь ее не баловала. Она страдала от депрессии, – сказала Винни. Она пыталась найти оправдание для матери – в отличие от Валери, которая бросила это занятие много лет назад. Их родительница была жестокой женщиной и плохой матерью – во всяком случае, по отношению к Валери. К Винни она относилась немного лучше, и сестра смирилась с этим. Валери не могла так поступить – если со старшей сестрой мать обращалась просто холодно, то с ней она вела себя жестоко.

– Выходит, у нее всю жизнь была депрессия, – ядовито заметила Валери. – Хорошее оправдание, только я не верю в это. А вот моя идея может оказаться правдой. Слишком много совпадений – имя и фамилия, возраст женщины. То, что она уехала в Италию как раз в тот год, когда умерла наша Маргерита. И то, что нам запрещалось о ней говорить, задавать вопросы. Мы ничего не знаем о старшей сестре. А вдруг она правда была жива все эти годы и умерла совсем недавно? Неужели ты не хочешь узнать? – Валери настолько поразила эта мысль, что она не могла думать ни о чем другом.

– Тебе нужны драгоценности и деньги, – обвинила ее Винни.

Валери не выдержала и встала – так отвратительны ей были слова сестры.

– Если ты действительно так думаешь, значит, совсем меня не знаешь. Но это же не так. Наверное, ты боишься узнать правду, которую родители долгие годы скрывали от нас. Но почему? Кого ты защищаешь – себя или родителей?

– Я и так знаю правду. Наша сестра умерла от гриппа в девятнадцать лет, когда путешествовала по Италии, и это разбило сердце нашей матери. Что еще ты хочешь знать?

– Тогда ведь шла война, Винни. Что она там делала? Навещала Муссолини? – Став старше, Валери часто недоумевала, почему Маргерита уехала в Европу во время войны. Задавать такие вопросы родителям было запрещено, а больше никто не мог на них ответить.

– Не знаю, да мне и все равно. Она умерла семьдесят три года назад. С чего ты вообще решила копаться в этой истории и позорить наших родителей? Мне приходит в голову только одна причина: ты хочешь объявить себя наследницей и забрать драгоценности. Это Филипп тебя надоумил? Он тоже в этом замешан? – Голос Винни звенел от возмущения.

– Конечно, нет. Я сказала ему, что мы никак не связаны. Мысль насчет нашей сестры пришла мне только сейчас. Может, мы никогда не узнаем правды, но в нашем возрасте мы хотя бы можем задавать вопросы.

– И кто скажет правду? Мама и папа уже не с нами. Фотографий Маргериты тоже нет. И я не хочу ничего знать. Да, у нас была сестра, которая, как нам говорили родители, умерла в сорок третьем году. Мне этого достаточно. И если тебе не нужны деньги и драгоценности, которые нам не принадлежат, то и незачем копаться в прошлом.

– Дело не в деньгах или в украшениях, а в правде. У нас есть право на нее. Наши родители обманули нас, лишив своей любви в детстве. Может, они обманули нас и насчет Маргериты. Вдруг она была жива все это время? Если бы мы знали правду, то могли бы увидеться с ней, когда подросли. В общем, я хочу узнать, что с ней случилось на самом деле.

– Ты всегда ненавидела родителей, а они этого не заслужили. Оставь их в покое. Что плохого они тебе сделали, чтобы получить такое отношение? – Винни пришла в ярость. – Они ведь не могут защитить себя.

– Они не любили меня, и ты это знаешь. Мне кажется, что и тебя они тоже не любили. Я страдала от их холодности каждый день, пока не уехала и не вышла замуж за Лоуренса. – Валери сказала это тихо, но с необыкновенной силой в голосе. Такова была главная правда ее жизни.

– Ты лжешь, – заявила Винни. Она смотрела на сестру и чуть ли не тряслась от злости. Потом не выдержала и крикнула: – Не хочу тебя видеть! – В ее взгляде Валери видела настоящий ужас. Винни до смерти боялась прошлого, не могла о нем думать и не хотела его знать.

Валери кивнула, взяла пальто с сумкой и молча ушла. Но голос, требующий узнать правду, говорил в ней все громче.