Cледующей ночью перед рассветом враг атаковал замок Альбинкирка.

Сэр Алкей давно находился на грани полного изнеможения. Он пребывал в мире, отделенном от забвения одним ударом сердца, события отражались в его сознании лишь проблесками света, словно молнии освещали происходящее.

Несколько раз чудовища шли в атаку, но, в отличие от низких городских куртин из камня, стены замка были высокими и хорошо охранялись, Дикие не могли по ним взобраться. Тех, кому это все же удавалось, сразу убивали.

Но после каждой атаки сил у рыцаря оставалось все меньше.

Ему запомнился бой с ирком — высоким, худым и красивым существом с крючковатым носом, походившим на клюв хищной птицы. Ирк был облачен в кольчужный доспех, напоминавший рыбьи чешуйки. Он отражал один удар за другим, и, когда наконец движимый отчаянием сэр Алкей сбил противника с ног на каменный пол и шлем слетел с его головы, ирк взглядом молил о пощаде. Как человек.

От удара его кинжала врагу пришел конец, но рыцарь никогда не забудет этого взгляда.

…Но то, что случилось дальше, оказалось намного хуже. Появилось нечто ужасное. Оно было огромным, высотой с городскую стену, пугающим, и вышло из пылавших руин города. Оно продвигалось вперед отвратительной шаркающей походкой.

И оно было настоящим.

Чудовище подняло посох — размером с тяжелое копье конного рыцаря, — и луч бело–зеленого пламени ударил в крепостную стену. В том месте, куда он попал, камень пошел трещинами, люди на стене перепугались.

Затем раздался оглушительный хлопок, и приблизительно в десяти шагах слева от ворот появилась брешь, стена заходила ходуном. Люди падали, а осколки камней полетели прямо на чудовищ внизу.

Но и это было еще не все. Фигура воздела руки, и почудилось, будто по ее приказу с неба посыпались звезды. Сэру Алкею пришлось бороться с искушением пасть на колени и закрыть лицо.

Звезды с пронзительным свистом летели с ясного ночного неба и с жутким ревом падали. Одна грохнулась далеко в поле, убив множество боглинов, вторая попала в центр города, и высоко в небо поднялись языки пламени. Весь замок задрожал, облако дыма, словно гигантский кулак, взметнулось ввысь.

Третий снаряд угодил в крепостную стену, почти в футе от трещины, громадный кусок каменной кладки отделился от куртины и рухнул наружу.

Алкей побежал к образовавшемуся проему и оказался рядом с другим облаченным в доспехи воином. «Картрайт, — подумал он, — или галлеец Бенуа». Брешь была узкой, они вдвоем закрыли ее своим телами.

И тогда появились враги.

В какой–то момент Бенуа упал. Его оглушили, и Алкей бросился прикрыть его, но вражеские руки тут же ухватили беднягу за ноги и, погрузив когти глубоко в плоть, неспешно поволокли к краю стены. Обезумев от ужаса, он закричал и попытался вырваться. Оружием боглины кромсали тело Бенуа там, где его не прикрывали доспехи, ведь часть брони с него попросту сорвали.

Они пожирали его живьем.

Движимый отчаянием и страхом, Алкей наносил удар за ударом. Он встал над распростертым телом кричавшего напарника и рубил, и резал, и вновь рубил.

Бенуа вцепился в его лодыжки. Он рванулся, чтобы освободиться и отскочить от ненадежной кладки у края проема, и тогда Бенуа пришел конец — пожиравшие его исчадия ада сорвали остававшиеся на нем доспехи…

Алкей постарался отдышаться.

Рядом с ним со своей огромной булавой возник сэр Джон. Он размахивал пятифутовым оружием, словно домовладелица метлой ранним весенним утром. Сперва он сокрушил боглинов, находившихся поблизости, затем расплющил череп Бенуа.

На востоке что–то вспыхнуло, и раздался далекий глухой хлопок. На расстоянии в одну или две лиги взметнулся столб пламени. Потом еще один — выше предыдущего.

Существа из земель Диких замешкались, стали оглядываться, и их яростное наступление захлебнулось.