Питер лежал, усталый и злой, и наблюдал за далекой вспышкой огня на западе. Ему пришлось оторвать от нее взгляд и отвести в сторону, в темноту, чтобы удостовериться, что она — не плод его воображения. Но глаза не обманывали его — над бесконечными вершинами деревьев, где–то на западе, полыхал огромный пожар. Настолько огромный, что его отблески отражались от скал длинными всполохами света.

А два его «господина» крепко спали. Он снова попытался избавиться от ярма, снова сдался и заснул. Разбудил его стоявший рядом с ним на коленях тот, что пониже.

— Повар, — окликнул он, — просыпайся. Здесь кто–то есть, кроме нас.

В его голосе звучал страх.

— Черт подери, ты что там делаешь? — спросил второй мореец.

— Снимаю ярмо, — ответил коротышка. — Я не могу сбежать, оставив его здесь умирать. Господи Иисусе, я не настолько плох.

— Он — язычник, или еретик, или еще какая–то мерзость в этом роде. Брось его.

Мужчина спешно нагружал мула. В первых бледных утренних лучах едва можно было что–нибудь разглядеть. В кустах ворочалось что–то тяжелое.

— Я — христианин, — поспешно возразил Питер.

— Вот видишь! — обрадовался тот, что пониже.

Он неумело возился с цепями, ничего не выходило. Он что–то проворчал.

— Пойдем! — позвал его друг.

Мужчина снова натянул цепи, потом бухнул ярмо о скалу и неуклюже поднялся на ноги.

— Извини, нечем открыть, — выпалил он и побежал за приятелем в чащу леса, оставив Питера на земле.

Он лежал и ждал смерти. Но никто за ним не пришел, а человек не может бояться слишком долго. Питер поднялся на ноги, но споткнулся о пень от дерева, которое собственноручно срубил вчера, упал и ударился подбородком о рукоять топора. Эти болваны забыли свой топор.

Он вытащил его из пня, обошел лагерь по ухабам и кочкам, почти ничего не видя в темноте, хотя «лагерь» — слишком гордое название для места, где трое мужчин развели костер и спали на голой земле. У костра он обнаружил глиняную кружку, все еще целую, трутницу с кусочком обугленной ткани и кресало.

Питер опустился на колени и прошептал молитву, счастливый, но все же полный горестных мыслей, поблагодарил Бога за все, положил кружку и трутницу в подол рубахи, завязал его на узел и направился к дороге, проходившей немного севернее. То была главная дорога из восточных морских портов в Альбинские равнины. Больше Питер ничего не знал.

На востоке была цивилизация и безопасность — и рабство.

На западе текла река Альбин и лежали земли Диких. Питер видел Диких, их ужасные клыки и когти. Но не они сделали из него раба. Поэтому, закинув на плечо топор, он отправился на запад.