«Осада Лиссен Карак. День четырнадцатый.

Вчера обитатели крепости едва не взбунтовались. Но все это из–за потрясения, вызванного смертью настоятельницы, поэтому капитану быстро удалось восстановить порядок и не допустить драки. Отец Генри схвачен и посажен под замок. Враг обстреливал Замок у моста из осадных орудий, но его действия стали более нерешительными и менее безрассудными. На западе вражеские войска перешли реку. Во второй половине дня пошел сильный дождь, а на закате капитан (зачеркнуто) люди праздновали День святого Георгия. После заката в крепость пробрался отряд рыцарей ордена Святого Фомы и сообщил о том, что король близко и скоро мы будем спасены».

Утро выдалось прекрасным. Стоял не очень густой туман, мастер Рэндом вышел наружу держа в руке небольшую кружку с пивом, приветственно помахал Гельфреду, кормившему ястребов, после чего отыскал юного Адриана, чтобы тот помог ему облачиться в доспехи.

Пока он возился с наручами, прозвучал сигнал тревоги.

Не успел стихнуть набат, а Рэндом уже стоял на куртине рядом с главным егерем. Ворота закрыты, металлическая решетка опущена, однако мост приказали не поднимать на тот случай, если вдруг кому–то удалось уцелеть в стычках с Дикими и добраться сюда.

У Гельфреда было три больших сокола, и он время от времени выпускал одного из них навстречу утренним солнечным лучам. Собеседник из егеря был никудышный: большую часть времени он посвящая птицам, тихо бормоча им что–то таким тоном, каким дочери Рэндома обращались к своим куклам.

Егерю помогали двое лучников.

Джеральд оценивающе осматривал местность до самой границы леса. В стане врага этим утром наблюдалась активность; трава колыхаясь, выдавая продвижение боглинов. Твари тешили себя надеждой, что в густой зелени их приближение останется незамеченным. Рэндом, в свою очередь, надеялся, что те так и будут пребывать в неведении об обратном.

Взмахом руки он подозвал к себе паренька, выжившего в одном из фургонов.

— Передай сэру Милусу, боглины собираются атаковать куртину, — хладнокровно приказал он, почувствовав своего рода гордость за собственную храбрость. Он изо всех сил старался не вспоминать, как отряд этих тварей перерезал его людей.

Паренек побежал по стене выполнять приказ.

Снова зазвучал набат. Люди приготовились сражаться. Кого среди них только не было: дюжина ювелиров, сжимавших арбалеты, столько же копейщиков, коими стали закованные в позаимствованную броню сыновья фермеров или молодые купцы. Правда, передний ряд состоял из латников под командованием сэра Милуса.

Когда они выстроились, Милус проверил их броню и повел на куртину.

— Добро утро, мастер Рэндом, — поприветствовал он купца, взобравшись по лестнице.

— Доброе, сэр Милус, — ответил Джеральд. — Враг сегодня столь любезен, что сам себя обнаружил.

— Я удвоил число дозорных на башнях, — сообщил пожилой рыцарь.

Он повысил голос:

— Смотрите все в оба!

Люди на стене перестали переговариваться и уставились в бойницы между зубцами.

— Эй, ты! Развратник Люк, или как тебя там! Где горжет? Надеть! Живо!

Из зарослей травы ирки и боглины выпустили первый залп стрел. Один случайный, а может, особо меткий выстрел угодил в стоявшего в третьем ряду копейщика. Тот умер на месте и мешком свалился во внутренний двор.

Какой–то фермер с копьем испуганно озирался, переминаясь с ноги на ногу.

— А у него был пристегнул горжет? — проревел Милус. — Кому я приказал смотреть в оба?

Гельфред закончил привязывать ястребов к насестам, закрыл глаза птиц капюшонами и в сопровождении двух лучников отправился в северную башню. Видя его спокойствие и неспешность, копейщики устыдились и постарались унять дрожь.

Боглины ринулись к замку. Они, подобно полчищам насекомых, казалось, заполонили всю землю. Трава шевелилась, словно живая. Сотни тварей длинными прыжками неслись к куртине.

Стены многих крепостей, расположенных неподалеку от земель Диких, поднимались вертикально лишь в верхней части, а у основания имели небольшой уклон. Помимо дополнительной прочности, у подобной конструкции было и еще одно преимущество, которое Рэндом заметил в ходе последних атак. Боглины недооценивали крутизну стены и раз за разом пытались с разгону взбежать на самую вершину. Очевидно, что–то вынуждало их не обращать внимания на прежние неудачи и вновь стараться с еще большим упорством покорить стену. Правда, иногда тварям это удавалось.

Рэндом полагал, именно на это и рассчитывали строители, когда задумали возводить стены под наклоном, поскольку редкий успех единиц лишь подталкивал остальных отчаянно и безуспешно продолжать карабкаться вверх.

Латники секирами и тяжелыми мечами принялись рубить податливые тела тварей. Арбалетчики отстреливали всякого, кто взбирался на зубцы крепости; тяжелые болты прошивали чудовищ, и те, сваливаясь вниз, разбивались насмерть. Задачей копейщиков было убивать тех, кто сумеет пробиться сквозь оборону.

Рэндом решил присоединиться к третьей линии обороны. Его навыки защитника были лучше, чем у деревенских парней, но по статусу он все же находился ближе именно к ним, нежели к рыцарям. Или латникам.

В течение первых долгих двух минут бой шел гладко. Закаленные в сражениях воины рубили чудовищ, прикрытые со спины арбалетчиками. Какому–то крупному и резвому боглину удалось сбить с ног сэра Стефана, но в следующую же секунду ему вогнали копье между лопаток, и он задергался, словно жук, пришпиленный булавкой к бумаге, пока с полдюжины топоров не упокоили его окончательно. Сэр Стефан поднялся на ноги, враг не успел его даже поцарапать.

Несмотря на волну боглинов, накатившую на стену, сражаться Рэндому оказалось не с кем, и он едва не заскучал. Это и спасло остальных, поскольку именно он услышал крики дозорных с северной башни.

Купец развернулся и увидел боглинов на ее вершине. Через распахнутую дверь в куртине он рванул внутрь, на ходу обнажая тяжелый меч и хватая левой рукой притороченный сбоку баклер.

— В башне боглины! — крикнул он Гельфреду и его стрелкам.

И бросился по лестнице на самый верх.

— Бей в набат! — крикнул Гельфред, понимая, что колокол услышат скорее, чем надрывные вопли Рэндома.

Купец откинул люк, и на его голову сразу обрушился удар, но бацинет выдержал. Рэндом поднялся на ступеньку выше, прикрывая голову баклером. Еще два стремительных удара угодили в щит, и он в ответ рубанул мечом над люком. Своим оружием он перерубил ногу боглина, словно сухой хворост, и наконец выбрался на вершину башни.

Следующий удар пришелся ему в наспинник. Рэндом контратаковал щитом. Голова боглина не выдержала соприкосновения со стальным ободом и раскололась, словно раковина под натиском камня. Джеральд дважды замахивался мечом, усиливая удар поворотом от бедра — новый прием, которому обучил его сэр Милус. Во втором замахе не было необходимости: уже первым он разрубил голову неприятеля надвое и, извлекая меч, отделил ее от тела. Хлынула кровь.

Но вокруг оказалось слишком много врагов, жаждущих насадить его на копье. Одно острие, скользнув по наспиннику, впилось в руку, сжимавшую щит. Рэндома спасла кольчуга. Другое копье угодило ему в висок, отчего в глазах зарябило. Джеральд пошатнулся и неуверенно шагнул вперед, но наткнулся на очередного противника, который вцепился в него всеми четырьмя конечностями, не давая двигаться дальше. Навершием меча купец стукнул неприятеля прямо в морду, тварь взвизгнула от боли, широко раскрыв пасть, в глубине которой разверзлось жуткое, усеянное шипами подобие глотки. Конечности чудовища задергались.

Пытаясь отбиться, Рэндом сделал широкий отчаянный взмах щитом, отбросил меч и выхватил из–за пояса кинжал. Очередному боглину он вогнал лезвие в шестисегментную грудь, вытащил и вгонял снова и снова, потеряв счет нанесенным ударам, пока тварь не развалилась на части.

Вспышка темно–зеленого света, и неожиданно рядом с ним очутился Гельфред, с поразительной точностью орудуя рогатиной с коротким древком: взмах, выпад, взмах, выпад, словно это не бой не на жизнь, а на смерть, но показательная демонстрация владения оружием.

Наконец врагов не осталось.

Рэндом с ног до головы был залит кровью, но ощущал себя чуть ли не богоизбранным. Он перегнулся через стену, чтобы окликнуть сэра Милуса, и увидел, что весь внутренний двор кишит боглинами. Белыми. В броне.

Упыри!

— Гельфред! — в панике закричал он.