Он распластался на полу, Пруденция пыталась дотянуться до него, ее мраморная рука была всего в нескольких дюймах. Ее рука и черно–белый плиточный пол — единственное, что он мог разглядеть в бурлящем, удушающем облаке цвета зелени деревьев в самый разгар лета. Он был пригвожден к полу и видел очертания опускавшейся на него клетки: заклинание настолько могущественное, что он смог лишь выдохнуть от удивления, когда магия навалилась на него. Внезапно движение замедлилось. Капитан напрягся, но заклятие было слишком мощным. Когда же ему показалось, что внимание чародея переключилось на что–то другое, он принялся яростно сопротивляться, обзывая себя глупцом…

Дверь шумно захлопнулась, а сам он оказался в позе зародыша на полу собственного огороженного балкона. Над ним возвышался старый маг, чей посох все еще светился: по всей его длине играли сполохи волшебного пламени.

— Так–так, — произнес Гармодий, — полагаю, это тебе досталось от матери.

Капитан попробовал подняться на ноги. Ощущение было таким, словно из него вынули все кости. Он едва мог двигать руками.

— Вы меня знаете, а я вас нет, — тихо произнес он.

Старый маг подал ему руку.

— Так и есть. Меня зовут Гармодий, и я — маг короля, а ты — лорд Габриэль Модерат Мурьен — сын Анны, — сухо заметил он, — виконт Мурьен. Даже не пытайся это отрицать, маленький негодник. Твоя мать думает, что ты мертв, но я сразу же узнал тебя, как только увидел.

Маг помог капитану встать и провел через всю комнату к креслу. На пороге с заряженным и взведенным арбалетом появился Жак. Он возник настолько бесшумно, что Гармодий никак не успел бы ничего предпринять.

— Одно слово, милорд, и он труп, — промолвил слуга.

— Так ты слышал.

Капитан почувствовал себя так, будто у него самое худшее похмелье в жизни.

— Слышал.

Наконечник болта в желобе арбалета даже не дрогнул.

Красный Рыцарь судорожно вздохнул.

— Почему бы мне не убить вас прямо сейчас? — спросил он у мага.

— Неужели твой жалкий секрет стоит жизней всех людей в этой крепости? Без меня никто из вас не выживет. Даже со мной это под большим вопросом. Во имя Троицы, парень, ты ведь только что ощутил его мощь.

Капитану следовало взять себя в руки и начать рассуждать здраво. То, что маг назвал его по имени — Габриэль, — поразило так же сильно, как и зеленая клетка. Себе он не позволял вспоминать это имя.

— Ради своей тайны я убивал и бросал людей на верную смерть, — заметил он.

— Тогда самое время прекратить это.

— А почему бы вам просто не заткнуться? — Жак не шевелился, и его голос был абсолютно спокоен. — Вы — могущественный маг короля, и все. Просто забудьте имя погибшего паренька, и все мы останемся целы и невредимы.

— Секрет на троих, — пробормотал капитан.

Маг поджал губы.

— Я дам слово, что не раскрою то, что знаю, если ты пообещаешь мне поговорить об этом позже. Когда все закончится.

Красный Рыцарь почувствовал, будто пол ушел у него из–под ног, и единственное, чего он хотел, — прыгнуть в образовавшуюся дыру и спрятаться.

— Отлично.

Он вспомнил, что Гэвин Мурьен лежит в лазарете крепости, почти над его головой. «Секрет на четверых, — подумал капитан, — и один из них — мой враг, мой прекрасный братец».

— Тогда клянусь своей силой, — заявил маг.

Капитан заставил себя поднять голову.

— Опусти арбалет, Жак. Он только что произнес клятву, которая свяжет его: если нарушит ее, то лишится силы.

Он снова обратился к магу:

— Вы спасли мне жизнь.

— Смотрю, кое–какие придворные манеры ты не забыл. Да, парень, я спас тебя от ужасной смерти: он хотел поглотить твою силу. — Губы старика растянулись в горькой ухмылке. — Собирался сожрать твою душу.

— Похоже на то. Может, она пришлась ему не по вкусу? — Он попробовал ухмыльнуться в ответ, но сдался. — Кружку воды, Жак.

Слуга отступил на шаг, достал из паза болт и, уперев «козью ногу» в пояс, медленно отпустил тетиву.

— Безумцы, — пробормотал он, выходя из комнаты.

Как только мужчина ушел, маг подался вперед.

— Насколько ты силен, парень? Твоя мать никогда не говорила об этом.

При слове «мать» сердце Красного Рыцаря забилось учащенно, а перед глазами возникло ее красивое лицо, затем и она сама — пьяная, жестокая, избивающая его…

— Не упоминайте больше мою мать, — слова прозвучали по–детски даже для него самого.

Гармодий посохом пододвинул к себе кресло и уселся.

— Хорошо, парень, бог с ней, с твоей матерью. Мы никогда особо не дружили. Насколько ты силен?

Красный Рыцарь откинулся на спинку кресла, пытаясь сосредоточиться — снова контролировать себя. Вернуть самообладание. Соответствовать званию капитана.

— У меня достаточно много чистой силы и был замечательный наставник до тех пор, пока… — он запнулся.

— Пока ты не сбежал и не инсценировал собственную смерть, — закончил за него маг. — Естественно, сделал ты это с помощью заклинания. Естественно.

— Я не собирался инсценировать.

Гармодий улыбнулся.

— Когда–то я тоже был молод, зол, и мне тоже причинили боль, приятель, — промолвил он. — В это трудно сейчас поверить. Впрочем, не бери в голову, я сказал это, чтобы успокоить тебя. Мельком увидел твой Дворец воспоминаний — великолепный. Сущность, живущая там, — кто она?

— Моя наставница.

Наступило долгое молчание. Гармодий прочистил горло.

— Ты?..

— Нет, — сказал капитан, — я ее не убивал. Она умерла… Моя мать и братья, они… Не важно. Я спас, что смог.

Маг прищурился.

— То есть это человеческая сущность женщины, перенесенная в статую во Дворце воспоминаний? В твоем воображении.

Красный Рыцарь вздохнул.

— Да.

— Ересь, колдовство, некромантия, атеизм и, может, даже похищение. Не знаю, то ли арестовать тебя, то ли расспросить, как тебе это удалось.

— Она помогала мне. И делает это до сих пор, — признался капитан.

— Сколько заклинаний ты знаешь?

— Больше сотни, по меньшей мере сто сорок четыре, а всего их сколько? Около четырехсот?

В комнату с подносом вошел Жак — яблочный сидр, вода, вино.

— Пусть никто не заходит, — приказал Красный Рыцарь.

Жак состроил гримасу. По его лицу читалось, что глупцом он себя не считает, хотя, возможно, хозяин с этим не согласится. Слуга снова вышел.

Маг потеребил пальцами бороду.

— Любопытно, — уклончиво протянул он.

— Я могу применять более ста пятидесяти заклинаний, — заявил капитан.

— Впечатляющая память, — заметил Гармодий. — Почему, могу ли я поинтересоваться, ты не выбрал сияющий свет герметизма?

Красный Рыцарь осушил кружку воды.

— Это не совсем то, чего я желаю.

Кивок мага немало удивил его. Молодой человек подался вперед.

— Это что? Вы кивнули?

Гармодий развел руками.

— Сколько раз повторять, парень, я далеко не дурак. Выходит, всю жизнь твоя мать готовила тебя стать магом. Блестящий наставник, особые силы. Все это лишь губит тебя — знаешь ли ты об этом?

Капитан рассмеялся. Его смех был полон гнева, жалости к себе и невыносимой боли. Так он смеялся в юности. Красный Рыцарь надеялся, что оставил все это в прошлом навсегда.

— Она… — он умолк. — Черт побери, я не в том настроении, чтобы раскрывать душу, старик.

Маг сидел неподвижно. Затем взял кувшин с вином, налил кружку и осушил ее.

— Дело в том, — осторожно начал он, — что ты похож на хранилище, до краев наполненное зерном, или доспехами, или керосином… которое только и ждет, когда им воспользуются для защиты крепости. И вот я не уверен, что смогу позволить тебе остаться нераспечатанным. Я открыл кое–что очень важное, и теперь меня мало интересует то, что люди называют моралью. Мне жаль, что твоя сука–мать так поступила с тобой, но твоя склонность жалеть самого себя не поможет спасти наши жизни, особенно мою.

Их взгляды встретились.

— Хранилище, полное керосина, — задумчиво произнес Красный Рыцарь. — У меня и в самом деле таковое имеется.

— Она прекрасно обучила тебя, эта твоя наставница, — продолжил Гармодий. — Теперь послушай меня, капитан. Всегда помни о том, что нам противостоит не какой–то вождь боглинов с холмов и даже не адверсарий или дракон. А сущность человека, бывшего когда–то самым могущественным магом в нашем ордене, человека, который отдал свою душу Диким за силу и власть, в результате чего, честно говоря, стал кем–то вроде божества. Не знаю зачем, могу лишь строить кое–какие догадки, но это всего лишь предположения. Ты понимаешь меня, парень?

Капитан кивнул.

— У меня есть пара мыслей на этот счет. Если мы хотим остаться в живых, я должен каким–то образом помогать вам.

— Даже на момент предательства он был слишком умен для меня, — продолжил Гармодий. — За все мои прегрешения я осознал собственную ошибку лишь на прошлой неделе.

Он повел плечами и откинулся на спинку кресла, отчего вдруг показался каким–то невзрачным.

В четыре протяжных глотка Красный Рыцарь осушил кружку с сидром.

— Мне бы тоже очень хотелось пережить эту осаду, — вздохнул он. — Я ничего не имею против силы. И активно ею пользуюсь.

Старый маг поднял на него глаза и спросил:

— А ты можешь ее перенаправлять?

Капитан нахмурился.

— Понимаю, о чем речь, но никогда такого не делал. Да и не так уж ее у меня и много. Пруденция говорила, сила человека возрастает благодаря постоянным тренировкам, упражнения с магией ничем не отличаются.

— Это правда, по большей части, — согласился маг. — У тебя есть уникальный доступ к силе Диких.

— Мать растила меня, чтобы я встал на сторону антихриста, — горько заметил Красный Рыцарь. — Что вы еще от меня хотите?

— Ты можешь продолжать барахтаться в этом болоте или можешь увеличить собственную силу, — сказал Гармодий. — Сомневаюсь, что можно делать и то и другое одновременно. Поэтому слушай меня внимательно. Все, что происходило до сих пор, было лишь прелюдией. У него тысячи недавно обращенных боглинов и целая куча внушающих ужас существ из северных земель Диких: тролли, виверны, демоны, пришедшие из–за Стены, ирки. У него достаточно сил, чтобы заключить в магическую клетку тебя — того, кто может напрямую черпать силу Диких. Когда он явится по наши души во всем своем величии, то уничтожит все без остатка.

Красный Рыцарь пригубил вино.

— Тогда лучше сдаться, — с презрительной усмешкой заявил он.

— Парень, проснись ты наконец! Я серьезно!

Старый маг ударил ладонью по столу.

— Мне нужно как можно полнее использовать твою силу. Ты способен четко следовать указаниям?

Капитан отвел взгляд.

— Да, — пробормотал он, откинувшись на спинку кресла и внезапно став серьезным. — Да, Гармодий. Я буду делать то, что скажете, только прекратите настраивать меня против вас тем, что напоминаете моего отчима.

Маг возразил:

— Я столько не пью, чтобы напоминать тебе твоего отвратительного отчима.

— Когда вы перечисляли несметные полчища нашего врага, то забыли про повстанцев. Мы наткнулись на них в лагере во время первой вылазки. Теперь он переместил их куда–то еще, и я потерял след.

— Повстанцы? — переспросил Гармодий. — Мятежники?

— Больше, чем просто мятежники. Люди, жаждущие изменений.

— В твоих словах слышится симпатия.

— Если бы я родился в лачуге мелкого фермера, то и сам стал бы повстанцем.

Молодой человек взглянул на свои доспехи, висевшие на манекене, словно обдумывал социальное неравенство.

— До чего же архаично, — хихикнул Гармодий.

— Сейчас простолюдинам намного хуже, чем во времена моей юности, — не сдавался капитан.

Гармодий погладил бороду и налил себе еще вина.

— Парень, ты ведь понимаешь, все стало хуже для всех. Все разваливается. Дикие побеждают — не великими победами, но простой энтропией. У нас уменьшается количество ферм, а вместе с ними и людей. Я заметил это, когда ехал сюда. Альба слабеет. И это сражение, эта маленькая битва за уединенную крепость, которая возвышается над жизненно важной для сельскохозяйственной ярмарки рекой, превращается в битву твоего поколения. Мы всегда жаждем преимуществ. Никогда не проявляем мудрость, пока у нас водятся деньжата, бессмысленно тратим ценные ресурсы на жалкую междоусобную борьбу и строительство церквей. Когда мы бедны, опять же деремся между собой за объедки, и, как всегда, Дикие где–то рядом. Они только и ждут, чтобы отобрать наши необработанные поля.

— Здесь я не допущу поражения.

— Потому что, если победишь, наконец–то сможешь наплевать на свою судьбу, этого ты добиваешься? — поинтересовался Гармодий.

— Каждый должен за что–то бороться, — ответил капитан.