Пятый день Рэндом жил ожиданием засады, поэтому, когда они в нее угодили, не очень–то и удивился. Его люди почти вырвались.

Почти.

Они ехали через большой лес; западная дорога представляла собой гужевой тракт двойной ширины, иногда поперек него валялись целые деревья. Старый лес был редким: огромные стволы отстояли друг от друга на шесть футов или даже больше, а под ними рос небольшой кустарник. Это давало возможность прикрывавшим фланги всадникам скакать по обе стороны повозок. Авангард расчищал путь на расстоянии в сотню лошадиных корпусов, поэтому фургоны двигались относительно быстро. Пятый день без дождей, дорога почти просохла, за исключением наиболее глубоких выбоин, больших луж и нескольких внушительных ямин, похожих на грязные пруды.

Лес был настолько большим, что они потеряли счет времени. К тому же Джеральд понятия не имел, как далеко они продвинулись по извилистому пути, пока не вернулся Старый Боб, сообщив, что впереди он вроде бы расслышал шум реки.

От этих известий сердце Рэндома запело от радости. Хотя он отлично понимал: все, что он сейчас делает, скорее самоубийственная глупость. Его жена никогда бы подобное не одобрила, узнай она об этом.

Он ехал в первой повозке и поднялся, чтобы осмотреться — привычное дело, даже когда больше полагаешься на слух. Но услышал только ветер, раскачивавший верхушки деревьев над головой.

— Засада! — закричал всадник авангарда.

Он указывал на дюжину боглинов, стоявших вокруг молодого тролля — чудища размером с тягловую лошадь, с рогами, как у лося, и гладким каменным лицом, похожим на забрало черного шлема. Его тело защищали толстые пластины из обсидиана.

Словно взбесившаяся собака, тролль помчался на повозки. Лошади испугались, но люди нет. Арбалетные стрелы летели плотно, как снежинки во время снегопада, тролль завопил и замедлил бег. В какой–то момент создалось впечатление, будто он плывет по морю из стали, затем чудовище с грохотом свалилось на землю.

Боглины словно испарились.

Рэндому, привставшему с сиденья повозки, стрела угодила в нагрудник. Доспех она не пробила, но сбросила его с фургона. И когда он поднялся, у него сильно болели плечо и шея.

Авангард вдруг оказался окружен множеством боглинов. Старый Боб помчался на выручку.

Рэндом видел, как его солдаты сокрушали существ помельче, подминая конями, разя отменным оружием, применяя отработанные приемы ведения боя, и боглины, само собой разумеется, не выстояли и кинулись врассыпную.

Старый Боб что–то крикнул, но из–за радостных воплей его никто не услышал. Всадники развернулись, правда, один бросился за убегавшими боглинами… И вдруг на них обрушились тролли — двое, атаковав с обеих сторон. От силы их ударов кровь воинов брызгала во все стороны, а лошади умирали быстрее, чем успевали упасть на землю.

Рэндом никогда прежде не видел троллей, но в памяти всплыло слово, которым называли их сами Дикие, — дхаги. И картинка из купленного на рынке Харндона «Бревиария» — книги, содержавшей краткие богослужения, соответствующие определенным часам дня. Там тролль изображался огромным, выше крестьянского дома, черным, как ночь или дорогой бархат, с пластинами из черного камня вместо брони, безликим и с рогами, чем–то напоминавшими палицы. Одним ударом тролль мог проломить нагрудник на человеке, а вторым обезглавить его, мог нестись быстрее лошади и выслеживать тише медведя.

Отряд авангарда погиб, прежде чем Рэндом успел закрыть рот. В одно мгновение он потерял шестерых человек.

Старый Боб скакал на тролля со своим легким копьем, из–под копыт летели комья земли. Монстр едва не свалился, когда, почувствовав приближение лошади, резко остановился и развернулся. Чудище напряглось, пригнуло голову, и Рэндом заметил огромный окаменелый нарост, прикрывавший его череп.

И когда лошадь Старого Боба проносилась мимо, он успел метнуть копье; не ударил, а именно метнул. Оно врезалось чудовищу в бок — между двух каменных пластин. Когда тяжелый наконечник вошел в плоть, раздался чавкающий звук.

Дюжина арбалетных болтов ударила в существо.

С Гэвином во главе наконец–то прискакал арьергард. Он прикрыл правый и левый фланги, а с обеих сторон фургонов показались отряды из членов гильдий — пусть и не самые лучшие воины, с побледневшими, как полотно, лицами и трясущимися руками, но все же пришедшие на выручку.

— Стоять! — закричал Гэвин.

С другой стороны повозок появился Гильберт с пятью стражниками. Быстро оценив обстановку, Гильберт принял командование на себя.

— Целься!

В лесу было на удивление тихо.

Старый Боб начал разворачивать лошадь, но не успел заметить с десяток вновь прибывших боглинов. Один вонзил в кобылу копье. Приземистая тварь, словно танцор, сделала несколько пируэтов, глубже вгоняя оружие в тело лошади. Бедное животное резко остановилось и испустило душераздирающий вопль, и тут раненый тролль атаковал. Первым же ударом он оторвал Старому Бобу нижнюю челюсть, потом сплющил нагрудник. Из горла ветерана брызнул фонтан крови.

Раненый тролль внезапно повалился на землю. Второй остановился, нагнулся и принялся поедать обоих. Когда его пасть открылась, Рэндом увидел обрамлявшие черную дыру острые клыки.

Волна боглинов накрыла шеренгу лучников и солдат, и на этот раз люди дрогнули. И Рэндом их прекрасно понимал. Он сам был так напуган, что застыл на месте. От вида разорванного троллем старого рыцаря он впал в ступор. Купец попытался что–то сказать. Видел, как улетучивалась решимость гильдийцев, как, ругаясь на чем свет стоит, они развернулись и побежали. Стражники на лошадях пришпорили коней.

— Стойте! — орал Гильберт. — Стойте, или вы все покойники!

Но они не послушали его.

А потом рассмеялся сэр Гэвин. Его смех не остановил людей. Не остановил он и всадников, пришпоривавших напуганных лошадей… Но, услышав этот смех, многие повернули головы.

Со звоном опустилось забрало. Боевой конь с разгона перешел на галоп. Натренированный к турнирным поединкам, он знал, чего от него хотят. Сжав в выпрямленной руке копье — кончик чуть приспущен, эдакий трепещущий вымпел, готовый разить, словно стальная молния, — рыцарь мчался от фургонов к боглинам. И они замерли, точно собаки по сигналу охотника.

Набивавший утробу тролль вскинул голову.

Вожак боглинов поднес к губам рожок и выдул длинную мелодичную ноту. Отозвались другие рожки, но Рэндому наконец–то удалось сбросить оковы страха. Он обнажил меч.

— Услышь меня, святой Христофор, — воззвал он, — если я переживу этот день, то выстрою церковь в твою честь.

Гэвин Мурьен опустил копье в седельный упор, направляя его рукой. Вожак боглинов стоял на груди мертвого тролля, добитого арбалетчиком, и тяжелое копье рыцаря прошло сквозь него так легко, что Рэндом подумал, Гэвин промахнулся. Удивительно, но копье выдержало и не сломалось, а молодой рыцарь, изловчившись, сбросил боглина с оружия. Некрупное чудовище взлетело в воздух и задергало всеми конечностями. Это было похоже на отвратительную пародию на приколотого иглой к деревянной дощечке насекомого. Пронзительно вопя, боглин рухнул на голову трапезничавшего тролля. Послышался чавкающий звук, будто лопнула перезревшая дыня, от силы удара тролль зашатался. Он взревел — долгий вопль эхом разнесся по всему лесу.

Все так же сжимая копье, Гэвин проскакал между деревьями и направил коня тихим кентером к крайнему правому фургону.

Паническое бегство прекратилось, гильдийцы и солдаты повернули обратно. Боглины нападали по одному или по двое, но положение изменилось, и беспорядочное преследование людей перешло в отчаянную рукопашную схватку с ними. Погибло еще человек десять. Но их смерть не вынудила остальных покинуть поле боя, наоборот, увидев гибель товарищей, все больше людей возвращались в строй.

Или, может, это их заставил сделать клич сэра Гэвина, прозвучавший так же громко, как рев чудовища.

— Во имя Господа и святого Георгия! — воззвал он так, что даже фургоны колыхнуло.

Тролль опустил рогатую голову и сплюнул. Вверх полетели огромные комья мха, и воздух наполнился отвратительным запахом — резкой мускусной вонью. Тролль вскинул защищенную броней голову и рванулся вперед.

Рэндом взмахнул мечом, причем его правая рука действовала как бы сама по себе, независимо от разума, и он разрубил боглина. Отступил на шаг, внезапно поняв, что окружен целой дюжиной мерзких тварей, и выставил меч перед собой, придерживая его левой рукой на середине клинка.

И пошел в атаку. Рэндом вдохновился примером молодого рыцаря, осознав, что яростное наступление принесет больше пользы, чем пустая бравада. Получив первое ранение, купец ощутил боль и силу ударов, обрушивавшихся на плечи и наспинник. Всего за пару секунд ему удалось убить одного боглина, вонзив в него острие меча, второго приложить эфесом, да так, что показалось, будто тварь треснула, затем он вырвался из захвата третьего, вцепившегося в ноги. На противниках были доспехи — то ли их собственные хитиновые панцири, то ли сделанные из кожи и костей, у него не было времени определить точнее, но с каждым выпадом он рассекал их тяжелым мечом. И когда это происходило, твари сдыхали.

Вспыхнул свет, подобный удару молнии с неба.

В одну секунду все его противники попадали и рассыпались в пепел. В тот момент меч Рэндома как раз прошел сквозь одного из них. Позади внезапно исчезнувших врагов на тролля скакал сэр Гэвин. На расстоянии одного корпуса лошади до столкновения конь резко свернул вправо, копье рыцаря прошло под каменным забралом чудовища, попав чуть ниже клыкастого рта. На длину человеческой ладони наконечник оружия погрузился в горло врага, древко сломалось, а чудовище, потеряв равновесие, свалилось. Его голова проделала в земле огромную борозду. Сэр Гэвин вкруговую огибал чудище.

Снова вспыхнула молния, и еще двадцать боглинов рассыпались в пепел.

— Держать строй! — скомандовал Гильберт.

Члены гильдий начали теснить врага. И с каждым боглином, которого они сминали, пронзали или разрубали, укреплялась их вера в то, что они еще могут победить в этом сражении. Продолжали умирать люди. Но остальные все же могли выстоять.

Если бы лошади и быки вдруг не обезумели. За десять вздохов перепуганного до смерти человека они разрушили выстроенную оборону, когда один фургон вклинился в самую большую группу воинов, рассеяв их. И боглины тут же рванулись вперед. Погибло еще десять солдат, защита из фургонов на правом фланге тоже была смята.

Рэндом прижался спиной к спине Гильберта.

— Стоять! — заорал он. — Стоять!

В нескольких футах от него Гармодий достал из–за пояса стек.

— Fiat lux! — произнес маг, и на боглинов обрушилось пламя.

Гильдиец с разорванным горлом сгорел в этой вспышке огня. И тут со всех сторон раздались мелодичные звуки рожков. Рэндом прикинул, что маленькая группка, сплотившаяся вокруг него, насчитывала около двадцати человек, и то один, стоя на коленях, умолял о милосердии.

Гармодий обнажил меч.

— Черт побери, — выругался Рэндом.

Старый маг кивнул. Гильберт покачал головой.

— Из–за фургонов в нашей обороне появилась брешь, — подытожил он. — Всадники вон там. Возвращаются тем же путем, по которому прибыли.

Рэндом сплюнул. «Сегодня я все потеряю», — подумал он.

Маг снова кивнул.

— Можем и мы попробовать, — произнес купец. — Все готовы к пробежке?

Он понимал, что должен что–нибудь предпринять, хотя обстановка менялась чертовски быстро.

Гармодий вскинул руки, и от них пошла волна, словно трещины по стеклу. Она распространялась по полукругу, наподобие ряби от брошенного в воду камешка, вот только на ее пути чернели деревья, жухла трава, а боглины падали, будто колосья пшеницы под острой косой пахаря.

Гэвин заставил коня прыгнуть, и они взмыли в воздух и сразу опустились, перескочив через распространявшуюся волну уничтожения. Оба остались относительно невредимы.

— Отличный прыжок, — похвалил Гармодий. — Парень что надо.

А потом они понеслись назад по дороге.

Когда Гармодий стал задыхаться, Гэвин спешился, усадил старого мага на своего коня и побежал рядом. И, будто сговорившись, они остановились у глубокого речного потока, который пересекли на рассвете. Тут же находилась дюжина фургонов, а вот всадники были уже на противоположном берегу. Один за другим отчаявшиеся люди переходили реку вброд. Вода поднималась до пояса, но они не обращали на это внимания. Некоторые останавливались среди потока, чтобы смочить пересохшее горло.

По лицам всадников катились слезы, но Рэндом сделал вид, что не замечает их.

Гэвин, единственный из всех объятых страхом людей, не ринулся в обманчивую безопасность. Он обнажил меч.

— Я тоже спасался бегством от страха, — обратился он к ним. — В три раза труднее восстановить свое доброе имя, чем сохранить его. И именно тут, на этом самом месте мы его восстановим. Слезайте с коней, господа. Мы будем удерживать этот берег реки, пока вот эти славные люди не доберутся до безопасного места, и, поступив таким образом, мы обретем честь и покой.

В его голосе было столько силы, что один за другим всадники спешились. Рэндом наблюдал за происходящим, не веря собственным глазам. Их было девять, все в добротных доспехах, и они решили стоять до конца. Члены гильдий забрали их лошадей, через поток переправились еще люди — десять в одной группе, с безумными глазами, затем еще несколько, по одному или по двое. Все в разорванных куртках.

И больше никого.

Из трехсот человек, проснувшихся тем утром, в живых осталось около пятидесяти. У них была дюжина повозок — в основном запряженные лошадьми телеги: животные просто брели по дороге или следовали за военными скакунами. Все ждали следующего нападения врага, чьи рожки были отчетливо слышны, когда на противоположном берегу появился паренек не старше пятнадцати лет.

— Эй, мне нужна помощь! — закричал он. — Я не смогу один переправить через реку столько быков!

С ним было четыре фургона, и, казалось, он вовсе не понимает, почему должен бояться.

— Они убивают всех лошадей и остальной скот! — продолжил паренек и ухмыльнулся, будто все это лишь большая детская забава. — Я просто подходил и забирал те фургоны, у которых они не топтались!

Когда быков переправили через реку, Рэндом обнял подростка. Потом повернулся к Гэвину.

— Я уважаю вашу готовность остаться здесь и сражаться, чтобы мы сумели добраться до безопасного места. Но мне кажется, нам лучше держаться вместе. Предстоит долгая дорога домой, теперь в этих лесах на каждом шагу подстерегает опасность.

— Эти люди могут уйти, хотя я считаю, они в большом долгу перед вами.

На противоположном берегу появился демон, и где–то за ним взревел тролль.

— Но сам я останусь здесь до тех пор, пока Господь дарует мне силы, чтобы удерживать эту переправу, — произнес Гэвин.

А потом очень тихо добавил:

— Когда–то я был таким красивым.

— Мессир, вы истинный рыцарь, — сказал Гармодий.

— Теперь я то, кем являюсь. Слышу, например, как демон переходит реку… Мне кажется, я его понимаю. Он призывает кровных родственников. Я…

— Вы спасли нас, — заявил Гармодий, — будучи рыцарем.

Гэвин болезненно улыбнулся ему.

— В какой–то момент я им перестал быть, но теперь снова хочу им стать.

На лице старого мага появилась усмешка.

— Хорошие люди так и поступают.

Он приподнял колпак. Сидя верхом на боевом коне, он казался выше, чем был на самом деле. На противоположном берегу взревели тролли, и Рэндом почувствовал привкус желчи во рту. А потом, перекрыв мелодичные рожки боглинов, раздался такой знакомый звук — из–за деревьев донесся сигнал бронзовой трубы.