Глава 40
Задержание
Однако к утру Анну Ласкину в ЭРЕБе так и не нашли. Патрульные машины прочесывали город в поисках ее машины, попутно постоянно заезжая на улицу Роз. Но и там, в домах Чеглакова и Водопьянова, все было тихо. Хозяева так и не объявились.
А вот в квартире Ласкиной под утро с приходом оперативников началось светопреставление.
Оперативники звонили в дверь. Сначала никто не отзывался, затем за дверью послышался злой и совсем не сонный голос старухи:
– Кого черт принес?
Оперативники спросили, дома ли ее дочь, вернулась ли из больницы. Попросили открыть.
– Прибежала, хвостом вильнула, меня в комнату затолкала, сука! И след простыл. А меня на три ключа заперла одну – подыхай скорее!
– Во сколько это было? Вечером? В какое время? – надрывались оперативники.
– Что?
– Откройте нам дверь!
– Она меня на три замка заперла!
– Вас открыть?
– Что?
– Мы дверь сейчас откроем, взломаем!
Но едва из лучших побуждений – спасти старую хулиганку неизвестно от чего – оперативники ударили в железную дверь, как старуха разразилась истошными воплями.
– Караул! Грабят! Ах вы, суки недорезанные, квартиры грабить! Люди добрые, помогите! Они в дом ко мне лезут грабить! Ах, сволота! Привыкли над людьми куражиться! Караул!
На все этажи дома высыпали сонные перепуганные соседи. Кто-то уже звонил в полицию. Приехал еще один наряд, разбираться.
В конце концов было принято решение оставить пока безумную старуху под замком в квартире и сосредоточиться на поисках ее дочери. Утром Мухина сама позвонила главе городской администрации. Тот был в курсе домашнего инцидента с кипятком и больницей – в ЭРЕБе новости распространяются как чума, но ничего по поводу местонахождения своего зама сказать не мог. Не знал он и того, есть ли у Ласкиной подруги или знакомые. Вроде у такого человека, чиновницы, знакомых – весь город, и Дубна, и область. Но у кого она могла скрываться…
Утром Алла Мухина сама сходила в отель «Радужный мост» проведать Василису – та наконец-то уснула у себя в номере. Мухина не стала ее будить, побеседовала с администратором, и там, в отеле, ее осенило.
Оперативники помчались в Дубну и в большом гостиничном комплексе покойного Дмитрия Ларионова отыскали Ласкину, разместившуюся в прекрасном номере с видом на реку.
Не обращая внимания на ее протесты и гневные крики, ее посадили в машину и привезли в ОВД.
И Катя поразилась тому, как эта женщина умеет меняться – точно хамелеон. В этой «утренней» Анне Ласкиной, привезенной из дорогого фешенебельного отеля, ничто, ничто не напоминало домашнюю всклокоченную мегеру, ошпаренную матерью кипятком из чайника.
В номере отеля, в котором она вроде как спала – одна на огромной кровати, она была в одном кружевном белье. Но, несмотря на вопли протеста, успела одеться весьма тщательно: брюки, шерстяной кардиган из дорогого бутика. Под брюками не видно бинтов, наложенных на ошпаренные ноги. И по лицу не прочтешь, что ей больно от ожога. Или это лекарства сильнодействующие так помогают утолить боль?
Катя терялась в догадках, глядя на бледное лицо Ласкиной.
Она знала, что всю ее одежду заберут на экспертизу, что ее машину, пригнанную со стоянки отеля, уже осматривают эксперты.
Что эта женщина делала у дома шестой жертвы? Отчего покинула больницу, невзирая на боль, и…
Впрочем, она же говорила, что надолго в больнице не останется. Но она сбежала оттуда спустя два часа после их разговора. Что ее напугало, встревожило, заставило поддаться панике так, что она… она решилась убить?
Или нет?
– Что за цирк? – не церемонясь, спросила Ласкина. – Вы что, совсем оборзели? Я думала, мы в прошлый раз обо всем уже договорились.
– Кое-что новое произошло, – сказала Мухина.
Она, казалось, тоже заново изучает свою противницу.
– Что?
– А вы не знаете?
– Понятия не имею. Еще одна муха в перьях на остановке с раздвинутыми ногами?
– Никакого уважения к жертвам убийств.
– А пошли они, шлюхи. Я о себе должна думать. Меня полиция как какую-то живоглотку схватила в гостинице. Словно я воровка.
– Или убийца, – закончила Мухина.
– Что вы себе позволяете?!
– Как ваши ноги? Болят?
– Вашими молитвами.
– А чего же вы из больницы сбежали?
– У меня мать полоумная одна дома и дом настежь. Квартира открыта. И там ваши шныряют, как тараканы. Придешь домой – вещей не досчитаешься.
– Фамильного серебра?
– А то, – Ласкина смотрела на Мухину. – Вы меня не цепляйте этим. Меня в коррупции и во взятках никто никогда не обвинял. Мы люди здесь честные.
– Речь не о взятке.
– Что вам от меня опять надо?! – Ласкина повысила голос.
– Ваша мать сказала нашим сотрудникам через дверь, что вы ее заперли.
– А как мне было с ней поступить? Она же сумасшедшая – вы же сами видели, на что она способна. Да она и на соседей нападет, злая как черт. Я всегда ее закрываю на ключ снаружи, когда ухожу на работу и вообще… В этом нет ничего необычного.
– Во сколько вы приехали домой?
– Вечером. Я не хотела ночевать в больнице.
– Как добирались?
– На такси. Мне ходить больно.
– Так чего же так быстро дом свой покинули?
– А что, мне с этой злой химерой под одной крышей ночевать, что ли? Я усну – а она меня снова кипятком шваркнет с плиты. Я уехала от греха.
– В отель?
– Надо же было где-то остановиться на ночь.
– В этом отеле вы с Водопьяновым встречались?
– Да, да! – Ласкина повысила голос. – Они меня знают преотлично. Обычно в этом номере мы с Ваней… Я со своей карты на этот раз оплатила. Он потом мне вернет, раскошелится.
– Вы в отель в Дубне приехали почти в полночь.
– И что с того?
– Куда вы заезжали по пути из дома?
– Никуда.
Катя смотрела на Ласкину. Та сидела на стуле прямо. Ноги неестественно вытянуты.
– С такими телесными повреждениями непросто управлять машиной, – заметила Мухина.
– Я терпеливая. Надо было ехать.
– Это отель Дмитрия Ларионова.
– Я знаю. Сынок Ираиды. Большая шишка в свое время была. Весь город держала.
– Он убит.
– Кто?
– Дмитрий Ларионов.
Мухина встала напротив Ласкиной.
– Что вы делали у его дома в половине одиннадцатого вечера? – спросила она тихо.
– Да вы что, я… Как убит? Вы… вы это о чем? Я не ездила туда!
– У нас запись – пленка с камеры на их доме. Вам показать? Ваша машина у дома.
– Я…
Ласкина глотнула воздух ртом, как рыба. Лицо ее снова изменилось. Катя не могла прочесть по нему ничего, кроме того, что Ласкина сейчас что-то в уме лихорадочно прикидывает, просчитывает. Поняла это и Мухина.
– Вы скажете нам правду? – спросила она.
– Да. Я не знаю ни о каком убийстве! Да вы что?! Этот парень… Да я никогда… Зачем он мне? Он женат! Мы и не общались с ним никогда. Да, я знаю, он приятель Вани… Но они пацаны… Это была еще школьная дружба. И он женат! Я никогда против него ничего не имела! Я никогда не беспокоилась на их счет. Это не то, что другой, который просто Ивана околдовал, подчинил себе! А этот – мальчишка… Да зачем он мне сдался?!
– Что вы делали у дома Дмитрия Ларионова в половине одиннадцатого? Зачем вы так спешно уехали из больницы?
– Я… ладно, всю правду вам… Я не только из-за матери. Я из-за него тоже.
– Из-за кого?
– Я люблю его, – сказала Ласкина. – Ваня – это все, что у меня есть на сегодняшний момент. Он такой красивый. Такой молодой. Он не похож ни на одного из моих бывших. Вонючие волосатые обезьяны… мужики… гадины развратные. Ах, я могла бы вам порассказать. Может, вы мне и простили бы тот эпизод в конюшне, если бы я вам о своей жизни, девочки мои, порассказала. Чего я навидалась от мужиков. А Ваня не такой. И я его не намерена уступать. Никому. Я в больнице места себе не находила. Он мне даже не позвонил! Весь город в курсе, что меня мать, как курицу, ошпарила. Нянечки в кулак прыскают за моей спиной. Со мной такая беда, а он мне даже не позвонил! И на мои звонки не отвечал.
– Вы что, хотите сказать, что сбежали из больницы к своему ветреному любовнику? – с насмешкой спросила Мухина.
– Я вам правду говорю. Я поехала на такси домой. Переоделась, забрала деньги, кредитку. Мать заперла. Я хотела переночевать у Ивана дома. Сколько же может он от меня закрывать свой дом? Я хотела на следующий день договориться с домом престарелых и отправить мать туда, платить. И… я поехала к дому Ивана. А его там не было. Тогда я обогнула улицу с другой стороны.
– Улицу Роз?
– Да, Парковую нашу. Их улицу… Но и дом его соседа был заперт. Никого нет дома.
– Вы искали Водопьянова у Чеглакова?
– Он часто к нему заглядывает.
– И что было дальше?
– Я сидела за рулем. Снова начала ему звонить на мобильный. В доступе, но на мои звонки не отвечает. Тогда я вспомнила об этом его приятеле.
– О Дмитрии?
– Ну да. Они и втроем гулянки устраивают, выпивают. Я подумала – может, Иван вместе с ними у него дома? И поехала в поселок академиков.
– Вы знаете, где живет Дмитрий Ларионов?
– Все знают в городе, где жила его мать. Какие они с мужем хоромы себе там отгрохали. Они ж миллионеры были. Она от науки, а он бизнесом ворочал.
– Что было дальше?
– Я приехала. Гляжу – впереди забор высокий. На первом этаже вроде свет горит, верх темный… Я подумала: ну вот я здесь и что скажу им, если они там все трое своей компанией? Ученая элита… А я простая баба, ревнивая баба с ошпаренными ногами. Начнут подкалывать меня. Этот… Чеглаков космонавт… ненавижу его… такой сноб… настроит Ваню против меня – мол, гляди, какая дура набитая за тобой всюду бегает хвостом… И Ване стыдно за меня станет. Бросит меня, как и…
– Ваш бывший? Ученый из Дубны?
– Сучий хвост. Он бизнес через меня в нашем городе хотел пробить для своих однокурсников и с этого бабло поиметь! Это я лишь потом поняла!
– И что случилось дальше?
– Я подумала, подумала. Так и не решилась права качать в чужом доме. Свернула на другую улицу, выбралась на шоссе и поехала в Дубну. Решила все же Ваньке-черту дозвониться по мобильному. Достоинство свое женское не терять у них на глазах.
– Ворота дома Ларионова были открыты? – спросила Катя.
Она помнила, что на пленке камеры этого не видно.
– Нет, закрыты.
– А машину вы не видели?
– Какую еще машину? – Ласкина обернулась к ней. – Нет. Я уехала оттуда. А что там случилось? Как его убили? За что?
– Это мы у вас хотели спросить, – сказала Мухина. – Мы вас про убийство, а вы нам сказочку про любовь и ревность.
– Я правду сказала! Вы что? Зачем мне убивать этого парня! Я же говорю – он женат! Я на его счет никогда ничего… Он же не Чеглаков!
– А что вы насчет Чеглакова? – спросила Мухина.
Ласкина молчала.
– Не слышу ответа.
– Да пошла ты…
Ласкина снова вернулась к прежней своей, злой, дерзкой манере.
– Любовнику-то дозвонились в конце концов? – не отступала Мухина.
– Пошла ты!
Мухина покивала – да, да, уже, уже… Она тоже словно что-то просчитывала и примеряла в уме.
– Крайне неубедительно, – сказала она наконец. – Я вам не верю. Я задерживаю вас по подозрению в убийстве Дмитрия Ларионова.
– Что?!
– Кстати, вы ведь и с Ниной Кацо накануне ее убийства имели контакты.
– Что вы хотите на меня повесить?!
– Мы выявили связь между вами и всеми четырьмя жертвами серии убийств, – сообщила ей Мухина. – Думаю, наши материалы убедят следователя, что ваше задержание необходимо.
В кабинет вошли оперативники.
– Ты мне за это заплатишь! – заявила Ласкина. – Не быть тебе долго начальницей полиции в моем городе.
– Это мой город, – отрезала Мухина.
Когда ее увели, Катя лишь сказала:
– Ничего непонятно с ней.
– Она была на месте убийства почти в то же самое время. И она нам врет.
– А если эта чушь – правда? И все это просто цепь совпадений?
– Мне будет спокойнее, если она посидит под замком.
– Вам придется объясняться с главой города. А может, и с администрацией губернатора. У нее есть связи – в этом она не лжет. И она пустит их в ход.
– А я покажу нашему главе пленочку из конюшни. – Мухина оскалилась. Она явно сводила с кем-то давние невидимые счеты. – Ай-ай, какой пассаж… Порой так приятно ткнуть их мордами в их же собственные экскременты. А если из администрации губернатора бочку покатят, мы выложим пленочку из конюшни в интернет.
– Вы же ей обещали.
– А я в некоторых случаях не держу обещаний, – отрезала Мухина. – Солнце мое, неужели вам не ясно? После всего, что я о ней знаю, я просто не позволю ей и дальше рулить нашим городом. Быть во власти. Распоряжаться нами, мной, как они там все привыкли. Пусть хоть за издевательства над лошадью поплатится. Защитники животных, когда это увидят, сожрут ее с потрохами.
Катя молчала. Она тоже не особо верила Ласкиной. И одновременно боялась: а что, если все, что она сказала, – чистая правда?
