16

– Да снимите вы наконец свои наушники, Жордан! Послушайте эту тишину!

– Ч-ч-ч! Не кричите! И не называйте меня Жордан. Пожалуй, мне лучше взять какую-нибудь кличку.

– Вот как. И какую же?

– С этой минуты я – Жан. Жан Эгаре.

– Нет уж, простите, это я — Жан Эгаре.

– Гениально, правда? Не пора ли нам перейти на «ты»?

– Нет, не пора.

Жордан сдвинул наушники на затылок и принюхался:

– Пахнет рыбьей икрой.

– Вы что, нюхаете ушами?

– Интересно, что было бы, если бы я упал в эту икру и меня сожрали недоразвитые сомы?

– Мсье Жордан, за борт чаще всего падают пассажиры, которые в пьяном виде писают в воду через релинг. Воспользуйтесь туалетом, и вы останетесь в живых. К тому же сомы не едят людей.

– Да что вы говорите! И где это написано? Тоже в книге? Вы же знаете, то, что люди пишут в книгах, – это всегда лишь та правда, которую они видят в данный момент с высоты своего письменного стола. Я имею в виду, что мир ведь тоже когда-то был диском и стоял себе во Вселенной, как забытый на столике поднос в столовой. – Макс Жордан потянулся. В желудке у него громко и укоризненно заурчало. – Нам надо раздобыть что-нибудь поесть.

– В холодильнике есть…

– Да-да, знаю: кошачья еда. Сердце и курица. Нет, спасибо.

– Вы забыли про банку с фасолью.

Им и в самом деле нужно было срочно купить продуктов. Только на что? Касса Эгаре была почти пуста, а банковские карты Жордана плескались в водах Сены. Правда, воды в баках на некоторое время должно было хватить для туалета, душа и мытья посуды. Плюс два ящика минеральной воды. Но на весь длинный путь на юг этого явно было недостаточно.

Мсье Эгаре вздохнул. Еще несколько минут назад он казался себе пиратом, а теперь вдруг почувствовал себя желторотым выпускником средней школы.

– У меня нюх на полезные вещи! – торжествующе сообщил Жордан, вынырнув через некоторое время из книжного чрева «Лулу» со стопкой книг в руках и длинным круглым картонным футляром под мышкой. – Смотрите: экзаменационная книга по навигации, со всеми знаками, какие только способен выдумать умирающий от скуки чиновник. – Он водрузил тяжеленный том на панель рядом со штурвалом. – Кроме того, справочник морских узлов. Это я беру себе. А вот еще: вымпел на задницу, пардон, – на корму, а также – господа, внимание! – флаг!

Он гордо поднял вверх футляр, а затем извлек из него огромный, свернутый в рулон флаг.

Это была черно-золотая птица с расправленными крыльями. Вернее, книга, стилизованная под птицу: тело в виде корешка и крылья в виде обложки и страниц. Бумажная птица, вышитая на кроваво-красной ткани, была увенчана орлиной головой с черной повязкой на глазу, как у пирата.

– Ну как? Подходит нам такой флаг или нет?

Жан Эгаре почувствовал сильный укол в левой части груди и скорчился.

– Что это с вами? – встревожился Жордан. – Инфаркт, что ли? Только не говорите мне, что в такой-то книге я найду инструкцию по введению катетера!

Эгаре невольно рассмеялся.

– Хорошо, хорошо! – пропыхтел он. – Это просто… от неожиданности. Сейчас все пройдет…

Он попытался игнорировать боль.

Он гладил филигранные стежки, ткань, клюв птицы-книги, ее единственный глаз.

Манон вышила этот флаг к открытию «книжного ковчега», одновременно работая над своим провансальским покрывалом к свадьбе. Ее пальцы касались этой ткани, выводили эти стежки…

– Зачем тебе выходить за него, за этого винодела?

– Его зовут Люк. И он мой лучший друг.

– Мой лучший друг – Виджайя, но я же не женюсь на нем.

– Я люблю его, и мне будет с ним хорошо. Он предоставляет мне полную свободу, не мешает мне быть такой, как я есть. Без всяких условий.

– Ты могла бы выйти за меня, и со мной тебе тоже было бы хорошо.

Манон опустила шитье на колени; глаз птицы был вышит наполовину.

– Я появилась в планах Люка, когда ты еще и не подозревал, что мы с тобой поедем в одном поезде.

– И ты не хочешь огорчать его сообщением о том, что ему придется составить новый план?

– Нет, Жан. Нет. Я не хочу огорчать себя. Мне будет не хватать Люка. Его великодушия. Я хочу его. Я хочу тебя. Хочу и север и юг. Я хочу жизнь со всем, что в ней есть! Я против «или», я – за «и». Люк предоставляет мне любое «и». Ты смог бы так, если бы мы стали мужем и женой? Если бы был еще кто-то, еще один Жан или Люк или два Жана или два Люка?..

– Я предпочел бы иметь на тебя исключительные права.

– Ах, Жан. То, чего я хочу, – это, конечно, эгоизм, я знаю. Я могу только просить тебя, чтобы ты остался со мной. Ты мне нужен, чтобы выжить.

– На всю жизнь, Манон?

– На всю жизнь, Жан.

– Маловато, но мне хватит.

Она, как будто в знак клятвы, уколола себя в палец и закрасила глаз птицы кровью.

А может, это был просто секс.

Он боялся этого – что был нужен ей лишь для секса.

Но когда они спали вместе, это всегда было больше, чем секс. Это было открытие мира. Это была исступленная молитва. Они всем своим существом ощущали себя, друг друга, свои души, свои тела, свою жажду жизни, свой страх смерти. Это был праздник жизни.

Боль отпустила, Эгаре вновь мог глубоко дышать.

– Да, Жордан, это наш флаг. Самый лучший, какой только можно придумать. Поднимите его на баке, впереди, чтобы все могли его видеть. А триколор – здесь, на корме. Ну, идите же!

Пока Макс выяснял на корме, какой из трепавшихся на ветру стальных тросиков предназначался для поднятия национального флага, а потом тащился через книжное чрево на бак, Эгаре чувствовал, как в нем закипают слезы. Но он знал, что не может плакать.

Макс закрепил флаг и стал поднимать его, все выше и выше.

С каждым его движением сердце Эгаре сжималось все болезненнее.

И вот флаг гордо реял на ветру. Птица-книга взмыла в небо.

– Ого! Смотрите, легавые! – крикнул Макс.