Психологические штучки

Не то чтобы мне это не нравилось, но, кажется, я задолжал Джульетте ужин. Она была права: дела у меня вроде налаживаются, прогресс заметен с каждым днем.

Сегодня ко мне заходила психолог. Не знаю, кто ее ко мне послал, но сказать мне ей было особо нечего – по крайней мере, я так думал. Она объявила, что для первого раза мы просто познакомимся, а дальше посмотрим. Девица попросила рассказать, что произошло. Поскольку я давно восстановил во всех деталях пазл моего падения, то смог связно изложить факты, недоумевая, зачем ей это понадобилось, – ведь она наверняка обо всем прочитала в моей истории болезни. Как и о моей ситуации с младшей сестрой. И только когда она спросила, каково мне приходится в подобном положении, я понял, зачем она здесь. Сначала я решил изобразить из себя крутого, заверив, что вообще-то все более-менее в порядке, мне с каждым днем лучше. Но она еще поковырялась своей ложечкой в моем нутре и вытащила на свет саму суть моих мучений. По пронырливости психологам нет равных.

– Я чувствую, что не имею никакой возможности защитить сестру, а ведь это моя обязанность. И меня это мучит.

– Как у нее дела?

– Вроде неплохо, несмотря ни на что. Вначале было трудно. Думаю, она очень боялась, что я умру, и теперь, когда она успокоилась, ей все лучше и лучше. А я не успокоился.

– Почему?

– Потому что я осознал уязвимость жизни. На операционном столе ее чувствуешь очень остро. Я повидал немало смертей, но когда речь идет о твоей собственной, все выглядит по-другому. У меня бывали моменты, когда все мешалось и я не очень понимал, по какую я сторону: еще жив или уже мертв.

– И чем эта уязвимость вас пугает?

– Если я сам уязвим, как же я смогу заботиться о сестре. Я нужен ей, чтобы защищать от всего мира, от других людей, от бед, которые могут с ней случиться. Мы их достаточно вместе пережили.

– Но вы делаете, что можете, верно?

– До сих пор делал, но сейчас не в состоянии.

– После несчастного случая на вас живого места не осталось. Чего же вы от себя хотите?

– Ничего.

– В остальном дело за жизнью. Проявите толику доверия.

– К жизни? Она предала меня, как я могу ей доверять?

– В чем она вас предала?

– Не дала мне делать свое дело.

– Ничего подобного жизнь с вами не сотворила. Она только помешала все делать по-старому. Это раздражает, но факт есть факт. И выбора у вас нет. Карты сданы, как сданы, и не всегда удается вытянуть короля. Другие карты тоже имеют ценность.

– Но моей сестренке нужно нечто большее.

– Откуда вам знать?

– Ей нужен старший брат, который может ее защитить, и он должен быть сильным и надежным.

– А вы разве не такой?

– Вы меня хорошо рассмотрели?

– Именно.

– И в чем я надежен?

– О какой надежности вы говорите? Надежности тела? Может, вашей сестре больше нужна надежность вашей любви и веры в жизнь, чем мускулы, способные сокращаться, и крепко стоящие ноги. Вы защитите ее куда лучше, поделившись своим желанием жить, чем пытаясь встать между нею и невзгодами, которые могут ей грозить. Научите ее справляться с ними самостоятельно, а сами займитесь собственными, причем с оптимизмом и решимостью, – как вам такая мысль, подходит?

Да.

А потом она встала, сказав, что зайдет на следующей неделе. Я подождал, пока она закроет дверь, чтобы заплакать в подушку.

Она глубоко копнула своей ложечкой…

Но я знаю, что во мне есть та сила, о которой она говорила.

Мой Ты,

вот, дело сделано. Это было ужасно. Я думала, что умру, так мне было больно, столько было крови. Из меня хлестало, как из недорезанной свиньи. Джульетта, медсестра, дала толстые прокладки, которые взяла в больнице. Первые два часа я должна была все время их менять. А потом вроде как унялось. Она меня успокоила. Думаю, плохо мне было от страха, что я умру. Я не хочу умирать! Я слишком нужна сейчас моему брату.

Или пусть мы умрем вместе. Но он сейчас, кажется, не очень расположен. И дедушка тоже. Оба так цепляются за жизнь, просто тошно. Хотят сказать, мол, жизнь не так уж плоха, и держатся за свое. Ну да это еще доказать надо. Но я не уйду без брата, а он без меня.

Я думала, что аборт – это просто. Так мне сказала девчонка из параллельного класса, которая его делала в прошлом году. Короче, если ты его не хочешь, в смысле ребенка, то глотаешь таблетки, и все дела. Но в тот момент, когда он из тебя выходит, у тебя как будто ком в животе. Большой такой ком из нервов. Потому что вспоминаешь из уроков по естествознанию про яйцеклетку, которая встречается со сперматозоидом, и что бывает через несколько месяцев, а еще вспоминаешь УЗИ на той неделе. А там, хоть и делаешь вид, что не смотришь, замечаешь на экране, как что-то движется, и ты не такая уж идиотка, чтобы не сообразить, что это бьется сердце. И когда глотаешь те таблетки, говоришь себе, что они как раз то сердце и останавливают. Так что нет, это нелегко. Я сказала себе, что так поступать отвратительно. И что если бы то же самое сделала моя мама, меня бы здесь не было. Заметь, не исключено, что именно так ей и следовало сделать.

Джульетта сказала мне, что так уж получилось, и по-другому я не могла, и что он на меня зла не держит, этот эмбрион… Она была очень мягкой со мной. Она и с братом очень мягкая.

У них дома все убрано, прямо образцовая квартира. Ее развеселило, когда я это сказала. Она объяснила, что ее друг не выносит беспорядка. А я вот не выношу порядка. Если я могу пройти в своей комнате по прямой, значит что-то не так. Но не думайте, в моем бардаке есть свой смысл. Я всегда все могу найти. Кроме коробочки с пилюлями. Потому я и залетела.

Но теперь я спокойна. Мне поставили имплант в руку. Если повезет, у меня даже месячных не будет. Так что на три года я могу быть спокойна. Вообще об этом не думать. А раз уж он вшит под кожу, я не рискую потерять его в своем бардаке. Я не знала, что есть такой способ. Это Джульетта мне объяснила, и она же отправила к акушерке, потому что гинеколог, который занимался моим абортом, не захотел мне его ставить. Слишком молодая, сказал он. Он наверняка думал, что я слишком молода, чтобы трахаться, точно! А Джульетта – я чувствовала – не хотела, чтобы такое со мной случилось еще раз.

Так что теперь мне будет не страшно спать с Рафаэлем, ну и с другими, иногда.

Вот только теперь все сложнее. Я вроде как под колпаком и должна возвращаться вовремя. Раньше было проще, когда мой брат уходил на службу. Вся квартира оставалась в нашем распоряжении. А с другой стороны, он мне сейчас действует на нервы, в смысле Раф. Он все время крутится вокруг новенькой, с того момента, как та появилась пару недель назад. Стоит ей провести рукой по своим длинным волосам, и парни падают, как мухи со стекла, и так и остаются валяться на подоконнике. Жалкое зрелище. Что такого есть у нее, чего нет у меня?

Кстати, решено: я стану медсестрой. И ничто меня не заставит передумать.

Ничто!