Его сестренка

Третья ночь подряд, от такой работы мы все передохнем. И ни одного лишнего человека на замену, чтобы можно было хоть надеяться на маленькую передышку. В больнице настоящий кризис. И этот кризис скоро скажется на нервах персонала. К счастью, я опять дежурю с Гийомом. Его тоже мне будет не хватать, когда я сменю отделение. Он молодой, но ответственный и знающий. Властный, но мягкий. И не слишком чувствительный. Ровно насколько нужно.

Мужчины редко бывают чувствительными ровно насколько нужно.

Мне не терпится узнать, что он приготовил нам на этот раз и что мы будем смаковать на уголке рабочего стола, запивая крепким кофе, чтобы продержаться до утра.

И мне не терпится узнать, как дела у молодого пожарного.

Гийом, как всегда, поджидает, пока уйдет дневная смена, чтобы сласти свои достать. И речи быть не может, чтобы все участвовали в дегустации. Вот такой он, Гийом. Его это забавляет – чего он не собирается скрывать.

Жозианин старичок отправился в кардиологию, они наконец-то нашли для него место. Его сменил новый пациент. К счастью, не такой тяжелый, как наш пожарник.

Дневная смена предупреждает, что его сестренка еще там. Вот уже третий час сидит рядом и смотрит на него, не говоря ни слова. Только едва заметное со спины движение плеч показывает, что она дышит. Едва заметное.

Когда я захожу в палату, она действительно сидит неподвижно на стуле и молча на него смотрит. Чуть сгорбившись, словно все беды мира давят на ее хрупкие плечи подростка. Или же будто она оказалась в слишком быстро выросшем теле и теперь старается задержаться в детстве, сжавшись в комочек. Сидит она спиной к двери. У ног – рюкзачок фирмы «Eastpak» с тремя плюшевыми брелоками, по одному на каждую молнию; они должны побрякивать, когда она идет по улице. Наверно, это тоже ее успокаивает, отсылая обратно в детство. Ей лет четырнадцать.

– Добрый вечер. Вы Ванесса?

– Да, – откликается она, оборачиваясь, но не выказывая никаких чувств.

Волосы средней длины, большая челка падает на глаза, густо подведенные черным. Она очень тоненькая, и ноги кажутся двумя спичками. В ушах длинные металлические серьги, а на каждом запястье куча бразильских браслетов.

– Вы приехали одна?

– Нет, его начальник приехал за мной в коллеж после занятий. Он в коридоре.

– Он объяснил вам, что произошло?

– Да.

– Вы знаете, что именно случилось с братом?

– Нет.

– Я вам все объясню до того, как вы уйдете. Вы говорили с ним? Обняли, подержали за руку?

Она отрицательно покачала головой, медленно, не отрывая глаз от брата.

Он казался беспокойнее, чем вчера. Я взяла его за руку, сказала, что это я. Что я та, кто была с ним в предыдущую ночь. Он сжал мне руку чуть сильнее, чем накануне.

– Хотите пообщаться со мной?

(да)

– Знаете, кто это рядом с вами?

(да)

– Хотите, чтобы она взяла вас за руку?

(да) (да) (да)

Он непрерывно ударяет пальцем по простыне. Я предлагаю сестре встать по мою сторону кровати, у действующей руки. Но в тот момент, когда я собираюсь направить ее пальцы, она прячет руку за спину.

– Вы не хотите?

– Я… я… ну, я вчера накрасила ногти лаком. Он не хочет, чтобы я это делала, так я крашу, когда он на службе, и смываю перед его возвращением. Вот только его шеф приехал за мной сразу после уроков, и я не успела.

– Теперь-то, я думаю, он все равно вас услышал.

– А он все слышит?

– С большой вероятностью.

Он снова постучал пальцами по матрасу.

– И потом, мне кажется, что в его теперешнем положении он не обратит на это особого внимания. Он едва не умер, так что лак на ногтях наверняка не главная его забота, – сказала я ей, слегка подмигнув.

Дрожа, очень нерешительно она протянула свою руку к руке брата. Он сжал ее и застыл надолго. Я вовремя загнала обратно несколько слезинок, которые при виде этой сцены от волнения готовы были ринуться в пустоту.

– Я вас оставлю, буду в кабинете, вон там. Если захотите с ним пообщаться, задавайте ему закрытые вопросы.

– Закрытые?

– Такие, на которые он может ответить только «да» или «нет». Кстати, два удара пальцем о матрас означают «да», а если «нет» – он ударяет один раз. Только не торопите его, он сейчас немного замедленный.

Я покидаю бокс и оправляюсь в кабинет, к неиссякаемому источнику кофе. Другой пациент мирно спит. Ночь будет спокойной, если ничего не случится.

Гийом улыбается мне, когда я захожу. Своей ангельской улыбкой, от которой медсестры просто тают. Первый парень в команде, на которого заглядываются все незамужние. И некоторые замужние тоже, кстати, но тайком, как бы не всерьез, ведь так приятно чувствовать себя привлекательной и желанной в глазах другого. О студентках я уже не говорю. Все как одна горько сожалеют, что такой обаятельный мужчина не обращает внимания ни на одну из них, и хором утверждают, что это чистое расточительство: этакое добро зазря пропадает. Некоторые выдвигали предположение, что он гей, но гипотезу тут же отвергли как несовместимую с их страстным желанием.

Мне смешно смотреть, как они пускают слюни. Он очаровательный парень, но меня не привлекает. С Лораном мы знакомы пять лет, и я ему верна. К тому же ему было бы слишком больно узнать, что я была в объятиях другого. Но я действительно очень люблю Гийома. Он знает мою историю, путь, который я прошла, и на что мы сейчас решились с Лораном. Он меня поддерживает. Успокаивает, иногда сердится, когда я рассказываю про домашние ссоры. Уж больно я мягкая, по его словам.

Возможно.

Но всего и он не знает.