Теперь я на площадь Дофина ни ногой, если не пьян настолько, чтобы ее вынести, как, например, сегодня вечером, когда сижу на нашей скамейке, из чистого мазохизма. Новый Мост освещен огнями речных трамвайчиков. Мы были почти любовниками с Нового Моста, плюс-минус каких-то несколько метров. Мне холодно, и я жду тебя. Полгода пролетело с нашего первого поцелуя здесь, а я все прихожу на свидание с тобой. Никогда не думал, что дойду до такого. Наверно, это наказание, что-то я натворил, иначе за что бы мне такие испытания? Я рыдаю, просыпаясь, хлюпаю, ложась спать, а в промежутках жалею себя. Воображал себя Лакло – а оказался махровым Мюссе. Любовь – непонятная штука. Когда видишь ее у других, ничего не понимаешь, и еще меньше – когда это случается с тобой. В двадцать лет я еще был хозяином своих эмоций, но сегодня от меня больше ничего не зависит. Тяжелее всего мне видеть, насколько любовь к Алисе вытеснила ту, что я испытывал к Анне. Эти две истории – как сообщающиеся сосуды. Ужас, я ведь даже не мучился сомнениями. Не было никакого водевиля, никакой дилеммы между «законной половиной» и любовницей, просто одна заняла место другой, незаметно, без шума, словно в мой мозг вошли на цыпочках. Неужели нельзя любить одного не в ущерб другому? Наверно, эту вину я сейчас и искупаю… Да, странное дело, я сижу на площади Дофина, но почему-то думаю о тебе, Анна, моя экс-жена…

Может быть, Анна, может быть, со временем, позже, много позже, мы встретимся где-нибудь, где будет светло; будут люди вокруг, деревья, солнечный луч, да мало ли что еще, птичьи трели, как в день нашей свадьбы, и среди шумной толпы мы узнаем друг друга и с грустью вспомним давно ушедшее время, когда нам было по двадцать лет, время наших первых надежд и больших разочарований, время, когда мы мечтали, когда могли обнять Небо, которое потом рухнуло нам на голову, потому что это время, Анна, это время только наше с тобой и никому никогда его у нас не отнять.