XXII
Он уже погасил свет, когда вдруг зазвонил мобильник. «Кристина» высветилось на дисплее. С чего это ей взбрело в голову позвонить еще раз? Кристина собиралась ложиться. Пообещала объявиться завтра утром. Даже отказалась приехать к нему вечером. Ей было плохо, но не настолько.
Но голос в трубке был незнакомым. Он сразу понял: что-то не так. Тита Несс. Простите, кто? Полу потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Звонила филиппинская горничная. Она говорила быстро, он едва успевал за ней. Госпоже У стало плохо. Ее повезли в больницу в Куньтхоне. Открылось кровотечение. Пол взглянул на часы: 23:17.
Последний паром из Юнсюваня отходит через тринадцать минут. Успеть на него – никаких шансов. Но он уже соскочил с кровати, как будто тело обрело способность действовать, не принимая в расчет происходящих в мозгу процессов. Пол открыл шкаф, схватил рубашку и брюки и выскочил на улицу. Дождь к тому времени уже закончился. Пол поскользнулся на мокрых камнях, упал, быстро поднялся и побежал дальше. На ведущей к морю лестнице перепрыгивал через пять ступеней, ударился о какую-то бочку, которая с грохотом покатилась вниз. Потом помчался по деревне, под лязг запираемых ворот, мимо ресторана «Грин коттедж» и бара «Исландия». Возле почтамта услышал глухое бормотание мотора и из последних сил рванулся к пирсу. Но паром уже успел развернуться и теперь быстро удалялся по направлению к Гонконгу.
Только сейчас Пол заметил, что стоит на пристани босиком и в одних кальсонах, что его левое колено кровоточит, а легкие болят от напряжения. В одной руке он держал рубашку и брюки, в другой – мобильник, кошелек и связку ключей. Пол набрал в грудь воздуха, пытаясь сосредоточиться. Следующий паром только в 6:20. Другой способ покинуть остров – вертолет, но к нему прибегали только в экстренных случаях. Пол почувствовал себя загнанным в тупик. Он уже подумывал о том, чтобы добраться до Гонконга вплавь. Возле Паккока ширина залива не больше двух километров, правда, течение сильное. Ночью судоходное движение еще больше оживляется, и погода для подобного марш-броска не лучшая. Неудивительно, если весь день дул ветер. Пол посмотрел на воду с белыми барашками пены. Нет, течения ему не одолеть. Единственный выход – нанять лодочника, который согласился бы доставить его в Гонконг.
Пол набрал номер Кристины, но ни она, ни Тита Несс не отозвались. Он помчался к бару «Исландия», где еще сидели несколько англичан и австралийцев. Все они давно уже жили на острове и знали Пола, по крайней мере в лицо. Выслушав его сбивчивый рассказ, долго молчали. Нет, лодки ни у кого не было. Но тут хозяин заведения вспомнил об одном рыбаке, чей катер чуть ли не ежедневно оглашал гавань невыносимым треском. Рыбак жил за углом, на холме.
Он успел лечь, когда Пол появился у ворот его дома. Низенький мужчина, чуть постарше Пола, просунул в дверь недовольную физиономию. Что могло понадобиться от него в такое время этому босому иностранцу с прилипшими ко лбу потными седыми прядями?
Пол предложил ему тысячу гонконгских долларов. Мало. Тогда Пол удвоил цену. Но рыбак к тому времени уже проснулся и осознал себя хозяином положения.
Три тысячи долларов. Нет, две тысячи. Мужчина покачал головой. Три тысячи. Он вышел за ворота. Прошелся туда-сюда, посмотрел на небо, на изгибавшиеся под ветром пальмовые листья. Где-то внизу шумело море. При такой-то погоде? Мужчина хитро прищурился. Ни за какие деньги!
Пять тысяч. Нет. Десять! Умеет ли Пол плавать? Пол кивнул. А деньги при нем? Нет. Пол горячился, обещал, тыкал рыбаку в лицо гонконгским видом на жительство. Десять тысяч наличными. Самое позднее завтра вечером.
Мужчина тяжело вздохнул. Ну хорошо. Через десять минут на пирсе.
Пол побежал обратно и только сейчас понял, что ночь и в самом деле выдалась холодная. Он почти не чувствовал своих окоченевших ног. В баре попросил мужчин одолжить ему что-нибудь из одежды и получил зимнюю куртку и ботинки, которые натирали ему пятки.
Рыбак принес два желтых спасательных жилета, один бросил Полу. Потом вскарабкался на крохотный четырехугольный плот и поплыл к своей моторной лодке, пришвартованной к бую метрах в двадцати от берега. Убрал швартовы, подладил мотор и несколько раз дернул за веревку, прежде чем машина, захлебываясь грохотом, словно подскакивала на ухабах, тронулась с места.
Он забрал Пола у причала. Старый деревянный катер имел не больше пяти метров в длину и меньше двух – в ширину. На дне на всякий случай лежали пара весел, верша, сеть, бамбуковые жерди и пластиковое ведро.
Чтобы держать лодку в равновесии, Пол устроился в носовой части. Рыбак вручил ему фонарь и повелел высматривать в воде бревна и прочие тяжелые предметы, столкновение с которыми грозило аварией. Оба пригнули головы, проплывая под пирсом, и дальше старались держаться как можно ближе к берегу. Тем не менее катер раскачивало. Пол знал, что это только начало. Проблемы начнутся, когда они обогнут мыс Чек-Кок-Цуи и войдут в канал, разделяющий острова Гонконг и Ламму.
Все это время его мучили мысли о Кристине. Что такое могло с ней случиться? До родов оставалось не более двух недель, ни о каком выкидыше, следовательно, речи быть не могло. До сих пор беременность протекала нормально, если не считать отеков, головокружений и частой рвоты. До вчерашнего дня Кристина могла работать, а осенью и летом помогала Полу убирать дом, готовить комнаты для себя и Джоша. Оставалось найти съемщика для ее гонконгской квартиры – и можно было переезжать на Ламму. Результаты регулярных анализов не давали поводов для беспокойства: ребенок развивался абсолютно нормально. Тем не менее слова астролога не шли у Пола из головы.
Вы жизнь заберете. Вы жизнь подарите. Оба предсказания как будто сбылись. Но оставалось еще одно, все чаще отзывавшееся в голове эхом. Даже после очередного посещения врача, заверившего супругов, что с ребенком все в порядке.
Вы жизнь потеряете. Лучше бы ему было никогда не слышать этих слов.
Пол глядел на маяк, отмечающий оконечность мыса. До поворота оставалась еще добрая сотня метров. Пол повернулся, пытаясь поймать взгляд рыбака. Тот стоял, широко расставив ноги, одна рука на моторе, в другой – зажженная сигарета. До поворота оставалось десять метров, теперь уже пять…
Уже первый удар с наветренной стороны едва не опрокинул лодку. Волны с глухим стуком бились о борта. Рыбак тоже сел и уцепился за корму. Их обдало пеной, Пол почувствовал, как по лицу стекает соленый поток. Северо-западный ветер гнал тучи в сторону города. Пол всегда считал себя не подверженным морской болезни, но тут замутило даже его. Воды в лодке все прибывало. Рыбак что-то кричал, но ветер относил его слова в сторону. Он указывал на ведро. Одной рукой вцепившись в борт, Пол схватился другой за ведро и зачерпнул воды. Внезапно лодка взметнулась, подхваченная волной, и Пол опрокинулся на спину, так что борт под ним затрещал. Лодка встала под углом к ветру – опасное положение. Пол на четвереньках пополз к корме. Рыбак опять что-то кричал ему.
Вскоре шторм начал стихать, море успокаивалось. Они проплывали неподалеку от сухогруза, лежащего на рейде у берегов Ламмы. Его черный борт высился впереди подобно спине морского чудовища. Пол невольно содрогнулся и тут же, пользуясь несколькими минутами покоя, принялся как сумасшедший вычерпывать воду из катера. Рыбак сбавил скорость, как будто собираясь с силами перед решающим броском. Едва миновали грузовое судно, катер попал в водную впадину. Теперь они двигались навстречу ветру, гнавшему по морю белых барашков, которые с близкого расстояния выглядели куда более внушительными, чем с берега. Пол смотрел на огни Гонконга. Его небоскребы были одновременно близки и недосягаемы. Опрокинься сейчас их лодка, у Пола не хватило бы сил доплыть ни до Ламмы, ни до Гонконга. Единственная надежда оставалась бы на проходящие суда.
По правому борту показались два больших парохода. Лодка неминуемо оказывалась в их фарватерах. На какой-то момент Пол засомневался, не повернуть ли обратно. Он еще раз попытался поймать взгляд рыбака, но тот постоянно отворачивался, в задумчивости поглядывая в сторону пароходов. Пол же видел только две неотвратимо надвигающиеся стальные стены. Капитан, должно быть, посчитал их слепцами или сумасшедшими. Вот уже второй гудок огласил холодную ночь. Судно подошло так близко, что Пол различал ржавые пятна на его обшивке.
Вскоре они попали в воронку. Катер развернуло на девяносто градусов, но рыбак уверенной рукой вернул его на прежний курс. В этот момент в поле зрения показалось второе судно. Носовая волна снова сбила катер в сторону. Пол прижался животом ко дну, затылок пронзила острая боль.
Так он пролежал некоторое время, пока рыбак что-то кричал у него над головой. Но катер наполнялся водой с ужасающей быстротой, и Пол снова схватился за ведро, пытаясь черпать в положении лежа. Вскоре качка ослабла, Пол поднял голову и увидел впереди очертания поросшего зеленью берега. До него оставалось не более двухсот метров. Они приближались к острову с подветренной стороны.
Рыбак высадил его у небольшой пристани пониже Кеннеди-Таун, сам он собирался провести остаток ночи в гавани. Пол отдал ему в залог своей гонконгский вид на жительство и побежал вверх по улице, туда, где можно было поймать такси даже в это время суток. Ботинки по-прежнему жали, хотя были полны воды. Пол снял их и помчался босиком.
Первый встретившийся ему таксист, бегло оглядев потенциального пассажира, проехал дальше. Второй – следом за ним. Третий спросил Пола, не спасся ли тот с потерпевшего крушение судна. Пол кивнул: да, примерно так, и попросил мужчину как можно скорее доставить его в больницу Куньтхона.
Дрожа всем телом, Пол забрался на заднее сиденье. Озноб не проходил, хотя воздух в салоне давно перегрелся, так что водитель, на лбу которого блестели капли пота, не выдержал и опустил стекло. Причиной всему был страх. Пол боялся за Кристину: она последнее, что у него оставалось. Он должен был ее спасти, пусть даже ценой жизни ребенка.
Часы показывали начало второго. В приемном покое Полу объяснили все. Да, беременная с кровотечением. Разрыв околоплодного пузыря. Она на третьем этаже… Пол помчался по лестнице прежде, чем медсестра успела его о чем-либо спросить.
В родильном отделении, несмотря на ночной час, царило оживление. Мужчины и женщины в зелено-белых халатах спешили по коридору каждый по своим делам. Никто не обратил внимания на странного вида иностранца – босого и насквозь промокшего, с ботинками в руках, с которых капала вода. Из-за приоткрытой двери доносились приглушенные стоны и увещевания медсестры, за другой плакал новорожденный.
В соседней палате Пол обнаружил Кристину. Она лежала на кушетке в одной белой сорочке, даже без одеяла. Рядом стояла капельница и тянулись подключенные к кардиографу разноцветные проводки. Пол взглянул в ее лицо, бледное, с потрескавшимися губами и блестящими на лбу капельками пота. Глаза Кристины были подернуты прозрачной пленкой, но она улыбалась. Пол взял ее за руку, поцеловал в лоб, глаза, губы… Моя любимая, маленькая… Все ли в порядке?
В этот момент в палату вошла медсестра и поинтересовалась, кто он такой.
– Отец, – отвечал Пол.
Молодая женщина сердито взглянула на Кристину. Та кивнула в знак подтверждения.
– С вашей женой все хорошо, – сказала акушерка. – Тоны сердца ребенка в норме, схватки пока слабые. Околоплодный пузырь лопнул, но причин для беспокойства нет. Доктор настаивает на кесаревом сечении, но в настоящий момент он занят с другой роженицей.
Причин для беспокойства нет… Ложь! Кристина это чувствовала. Она сжала руку Пола. Тот придвинул к койке стул и сел. Он хотел выглядеть сильным, но только все больше убеждался в своей слабости. Он-то полагал, что после смерти Джастина бояться ему нечего. Но это был страх за любимого человека, а он не проходит никогда.
– Расслабься. – Пол погладил Кристину по руке.
– Почему ты такой мокрый?
– Я добирался к тебе вплавь, – улыбнулся Пол.
Она рассмеялась одними глазами и сомкнула веки. А потом внезапно сжала его руку, вздрогнула, на мгновение оторвав голову от подушки, и застонала.
– Что я могу для тебя сделать? – спросил Пол.
Когда-то они с Мередит изучали специальные дыхательные техники на курсах подготовки к родам, но с тех пор прошло столько лет.
– Будь со мной, этого достаточно, – прошептала Кристина. – Тебе нечего бояться.
– Эту фразу я повторяю вот уже девять месяцев, но все не так просто.
– Доверяй мастеру Вону.
– С какой стати?
Пол старался, чтобы это прозвучало как шутка, но Кристина выпучила глаза от страха:
– Потому что все его предсказания исполняются.
– Ради бога, Кристина…
– Исполняются, – повторила она. – Ты подарил жизнь…
– Все верно. И?..
– Так чего же ты боишься? Если бы мне или ребенку что-то угрожало, он и это бы предсказал.
– Молчи, пожалуйста, – прошептал Пол.
– Ты все еще не веришь в астрологию? – Кристина слабо улыбнулась. – Но человеку надо во что-то верить, иначе как…
– Я… я не знаю, – спешно перебил ее Пол. – Я и верю, и не верю…
Кристина улыбнулась еще раз:
– А ты гораздо больше похож на китайца, чем может показаться на первый взгляд.
Он видел, как подступает следующая волна боли. Только сейчас Пол различил пульсирующий звук – слабый, тем не менее заполняющий всю комнату. Это билось сердце его нерожденного ребенка. Странный звук, похожий на приглушенный стук копыт. Как он мог до сих пор его не слышать?
Пол замер. Ритмичное биение действовало на него магическим образом. Это был человек, но какой? Храбрый или трусливый? Ранимый или грубый? С какими тайнами он явился в этот мир? Любая жизнь – это обещание, подарок.
Пол молчал, продолжая гладить Кристину по лицу и животу. Она тихо стонала. Потом подоспела акушерка с анестезистом, и началась подготовка к операции. Кристину посадили, придвинули к краю койки, после чего доктор ввел тонкую иглу в соединительную ткань позвоночника. Местное обезболивание. Пол отвернулся. Одно неосторожное движение – и Кристина до конца дней будет прикована к инвалидному креслу. По статистике, правда, подобное случается крайне редко.
Кристину повезли в операционную, располагавшуюся на другом этаже. В лифте Пол держал ее за руку.
Возле операционного блока его остановили. Гинеколог спросил Пола, хочет ли тот присутствовать при родах. Доктор не возражал, нужно только переодеться. Это следует сделать в любом случае. Он проводил Пола в комнату, где ему выдали халат, колпак и марлевую повязку. В этот момент мужество покинуло Пола. Он боялся, что в самый ответственный момент его охватит панический страх.
Вы жизнь потеряете…
О ком это? Неужели о Кристине? Риск смерти здоровой роженицы в клинике Гонконга практически нулевой, такого здесь просто не бывает. Тогда, может, опасность угрожает ребенку? Но кесарево сечение – надежный, проверенный метод, и статистика у него самая благоприятная. Хотя что значат колонки цифр и диаграммы, когда речь идет о человеческой жизни? Ничего!
Самым страшным было ощущение бессилия. Накануне смерти Джастина Пол нередко вел долгие диалоги с самим собой, в которых всячески убеждал себя, что ребенок не может умереть. Кто-то должен прийти Джастину на помощь, пусть некая сверхъестественная сила, но все не может так кончиться. Пол пытался молиться, взывать к ней. Обещал принести щедрые пожертвования, если Джастин выздоровеет. Продать квартиру и построить храм. Перевести деньги на счет сиротского дома на Филиппинах. Тогда он сделал все возможное, но так и не обрел Бога внутри себя.
Пол повалился на скамейку. Через неплотно прикрытую дверь доносились голоса врачей и медсестер. К своему удивлению, Пол почувствовал, что успокаивается, впервые за эту ночь. В ушах эхом отдавался стук детского сердца.
Мальчик появился на свет спустя восемнадцать минут. Голоса за дверью оживились, но до Пола долетали лишь обрывки фраз. «Потеряла много крови… Загадка… Как можно такое проглядеть…» Потом один из врачей вышел и помчался по коридору. Так, значит, Кристина потеряла много крови. Но почему? Что они проглядели?
– Что с моей женой? – закричал Пол.
– С ней все в порядке, – отвечал врач. – Можете пройти к ней.
Кристина лежала на операционном столе, только белые ноги торчали из-под зеленого покрывала. Пол подошел к изголовью. Она была в сознании, на лбу блестели мелкие капли пота. Кристина схватила его руку. Она улыбалась. Никогда еще она не была такой красивой.
Потом рядом появился гинеколог. Ему очень жаль, это трудно объяснить, но… в общем, у ребенка была сестра. Или брат. Близнец. Его останки обнаружили в плаценте во время родов. Удивительно, как его проглядели при обследованиях. Этот ребенок умер бы спустя несколько недель после рождения. По всей вероятности, он был болен. Быть может, материнское тело могло прокормить только одного и поэтому отторгало другого. Таким образом, природа пожертвовала одним, чтобы другой выжил. Быть может, это послужит господину Лейбовицу утешением.
Вы жизнь потеряете…
– Наш сын здоров? – спросил Пол.
– Да, конечно, с ним все в порядке, – отвечал доктор, удивленный таким вопросом.
Он подвел Пола к столику, на котором акушерка взвешивала и измеряла новорожденного.
Пол с замиранием сердца оглядывал перепачканное кровью тельце. Бледную, в синих пятнах кожу младенца. Маленькие сморщенные ладошки. Огромный рот, зажмуренные глаза. Это чудо, весом 3333 грамма и 49 сантиметров в длину, казалось таким хрупким. Медсестра измерила температуру, завернула младенца в полотенце и протянула Полу. Неощутимый, почти невесомый сверток.
– Если хотите, можем вымыть его вместе, – предложила медсестра и повела Пола в другую комнату, где набрала воды в пластиковую ванночку, тщательно отрегулировав температуру. – Это ваш первый? – спросила она.
Пол только покачал головой.
– Ну, тогда мне учить вас нечему, – снова послышался голос медсестры.
Она помогла Полу высвободить ребенка из полотенца и встала рядом, наблюдая, как Пол, положив ребенка животом на свою ладонь, медленно погружает его в воду.
Джастина сразу после рождения мыла медсестра, но Пол внимательно наблюдал за каждым ее движением. Со временем эти воспоминания оказались вытеснены в какой-то дальний угол сознания, но, будучи востребованными, снова ожили.
Левой рукой Пол поливал младенца, осторожно потирая правой его ручки, ножки, спинку. Полная горсть жизни. Тело мальчика постепенно расслаблялось под струей теплой воды.
Пол положил ребенка на полотенце и принялся осторожно промокать его тельце. Когда мальчика запеленали, тот впервые открыл глаза – темно-синие, как у Пола, в то время как волосы были черными, материнскими.
– Вы уже придумали имя? – спросила акушерка.
Пол кивнул:
– Дэвид.
– Не китайское?
– Насчет китайского мы проконсультируемся с астрологом.
– Сейчас он захочет есть. Пойдемте отнесем его к вашей жене.
Пол взял укутанный в сине-белое покрывало сверток и, не чуя под собой ног, вышел в коридор.
Палату на двух рожениц Кристина занимала одна. При виде Пола и акушерки ее бледное лицо оживилось.
– Мы принесли вашего сына, – сказала акушерка, положив младенца Кристине на грудь. – Сейчас вы нужны ему.
Спустя несколько минут ребенок утолял первый в своей жизни голод. Кристина переводила взгляд то на него, то на Пола.
– О чем ты думаешь? – вдруг спросила она.
– Что за странные вопросы ты задаешь, – удивился Пол.
– Я всего лишь хочу знать, как ты себя чувствуешь, – отозвалась Кристина и вымученно улыбнулась.
Пол улыбнулся в ответ:
– В тебе гораздо больше от европейской женщины, чем может показаться на первый взгляд.
Теперь он ничего не чувствовал, кроме бесконечной усталости и боли, пронизывающей все тело и особенно затылок. Когда Пол пригладил волосы, на ладони остались следы крови.
– Как ты думаешь, мне можно прилечь на другую кровать? – спросил он.
– Иди лучше к нам. – Кристина кивнула на свою узкую койку.
– Полагаешь, там хватит для меня места?
– Для тебя – да.
Пол притиснулся с краю койки, подложив руку под голову Кристины. Он глубоко вздохнул, зарываясь лицом в ее волосы, даже в пропитанном медикаментами больничном воздухе сохранившие свой неповторимый запах.
Ребенок издавал довольные чавкающие звуки.
– Да он действительно голоден, – заметила Кристина.
– Разве не все мы таковы? – в тон ей спросил Пол.
А потом малыш задышал, громко и равномерно. Кристина осторожно сдвинула его со своего живота на койку и уложила между собой и Полом. Пол вспомнил, как впервые услышал биение его сердца, и понял, что сейчас мог бы с ходу ответить на вопрос Кристины, о чем он думает. О силе, которая таится за этими тихими, равномерными звуками. О надежде и обещании. О чуде. О величии, хрупкости и неповторимости каждого живого существа и о любви, которая в нем таится. И все это не что иное, как незамысловатая вера в жизнь, со всеми ее красотами и трагедиями.
