Глава 18
Продолжение главы «Странное поведение английской булавки»
Слова Мушармена ясно свидетельствовали о подозрении, которое появилось у него в отношении своего коллеги. Само же высказывание вызвало бурный спор, в конце которого Ришар согласился делать все, что бы Мушармен ни попросил его, чтобы помочь обнаружить негодяя, занимающегося вымогательством. Это приводит нас наконец к «антракту после сцены в саду», во время которого Реми, никогда не позволявший, чтобы что-то ускользало из его поля зрения, внимательно наблюдал за странным поведением обоих директоров, и теперь нам будет довольно легко найти причину их исключительно странных действий, несовместимых с общепринятыми нормами поведения, Поведение Ришара и Мушармена определялось следующим. Во-первых, в этот вечер Ришар совершенно точно повторил то, что он делал, когда исчезли первые двадцать тысяч франков; во-вторых, Мушармен ни на секунду не терял из виду карман фрака Ришара, в который мадам Жири должна была положить вторые двадцать тысяч. Ришар, с Мушарменом в нескольких шагах позади него, стоял на том же месте, на котором он находился, когда приветствовал заместителя главы администрации изящных искусств. Мадам Жири прошла мимо, слегка задела Ришара, положила деньги в карман его фрака и исчезла. Или, скорее, ее заставили исчезнуть. Выполняя приказ, который Мушармен отдал ему за несколько секунд до воспроизведения всей сцены, Мерсье запер мадам Жири в комнате администрации. Таким образом она не могла бы сообщаться с призраком. Она не оказала никакого сопротивления, потому что была теперь только бедной, потрепанной, напуганной личностью с глазами смущенного цыпленка, широко открытыми под всклокоченным хохолком, личностью, которая уже слышит в гулких коридорах шаги полицейского комиссара и которая вздыхает так тяжело, так жалобно, что ее вздохи могли бы разорвать опоры большой лестницы.
Между тем Ришар поклонился и попятился задом, как будто высокое и могущественное официальное лицо, заместитель главы администрации, все еще было перед ним. Эта демонстрация вежливости никого бы не удивила, если бы тот был действительно перед ним, но поскольку перед Ришаром его не было, свидетелей эта естественная, но непонятная сцена, конечно, ошарашила. Ришар кланялся пустому месту, сгибался в пояс ни перед кем и шел задом, не видя перед собой ничего.
Недалеко от него Мушармен тоже кланялся и шел задом. Пятясь, он сказал Реми, чтобы тот покинул их, и попросил посла де ла Бордери и управляющего «Кредит Сентраль» не прикасаться к Ришару. Мушармен не хотел, чтобы Ришар пришел к нему позже, когда двадцать тысяч франков уже исчезли бы, и сказал: «Может быть, это сделал посол или управляющий „Кредит Сентраль“, а может быть, даже Реми. Тем более, по собственным словам Ришара, во время этой оригинальной сцены он никого не встретил в этой части Оперы, после того как мадам Жири слегка задела его. Почему же тогда, я спрашиваю вас, он должен повстречаться с кем-либо на этот раз, если предполагал делать то же самое, что делал раньше?
Вначале Ришар пятился, чтобы поклониться, затем продолжал ходить так из предосторожности, пока не оказался в коридоре администрации. Это позволило Мушармену наблюдать за ним со спины, сам же он мог видеть любого, кто приближался к я ему спереди.
Этот новый способ передвижения за кулисами, который освоили директора Национальной академии музыки, не остался незамеченным. Он привлек внимание. К счастью для Ришара и Мушармена, почти все танцовщицы во время этой любопытной сцены были в мансарде, потому что она вызвала бы сенсацию среди девиц. Но оба директора думали только о своих двадцати тысячах франков. В полутемном коридоре администрации Ришар тихо сказал Мушармену:
— Я уверен, никто ко мне не прикасался. Теперь я хочу, чтобы ты встал подальше от меня и понаблюдал из тени, пока я не дойду до двери кабинета. Мы не должны кого-то подозревать и посмотрим, что произойдет.
Но Мушармен возразил:
— Нет, иди вперед, я останусь возле тебя.
— Но в этом случае невозможно будет украсть наши двадцать тысяч франков.
— Как раз на это я и надеюсь.
— Тогда то, что мы делаем, нелепо.
— Мы делаем все то, что делали в последний раз: я присоединился к тебе на углу этого коридора, как раз после того, как ты покинул сцену, и я следовал очень близко за тобой.
— Это правда, — согласился Ришар со вздохом, покачивая головой.
Он сделал так, как хотел Мушармен.
Через две минуты они вошли в кабинет и закрыли за собой дверь. Мушармен сам положил ключ к себе в карман.
— Мы оба оставались тогда в кабинете, — сказал он, — пока ты не ушел домой.
— Да, это так. И никто нас не беспокоил?
— Никто.
— Тогда, — сказал Ришар, пытаясь собраться с мыслями, — меня, должно быть, обокрали по пути домой.
— Нет, это невозможно, — резко сказал Мушармен. — Я довез тебя домой в своей карете. Двадцать тысяч франков исчезли у тебя дома. У меня нет ни малейшего сомнения.
К такому выводу Мушармен пришел только теперь.
— Это невероятно! — запротестовал Ришар. — Я уверен в своей прислуге.
Мушармен пожал плечами, как бы говоря, что не желает входить в такие детали. Ришар почувствовал, что Мушармен занимает в отношении него невыносимую позицию.
— Мушармен, с меня достаточно!
— Ришар, я и так вынес много!
— Ты смеешь подозревать меня?
— Да, я подозреваю тебя в нелепой шутке.
— С двадцатью тысячами франков не шутят!
— Я полностью согласен, — сказал Мушармен. Он развернул газету и подчеркнуто сделал вид, что читает.
— Что ты делаешь? — возмутился Ришар. — Ты действительно собираешься сейчас читать газету?
— Да, пока не придет время отвезти тебя домой.
— Как в последний раз?
— Именно, как в последний раз.
Ришар выхватил газету из рук Мушармена. Тот, рассерженный, вскочил.
Раздраженный Ришар сложил руки на груди — дерзкий жест вызова — и сказал довольно несвязно:
— Вот что я думаю: я думаю, что бы я подумал, если бы, как в прошлый раз, мы провели вечер вместе и ты отвез меня домой и если, когда мы намеревались расстаться, я увидел бы, что из моего кармана исчезли двадцать тысяч франков, как в прошлый раз.
— И что же ты бы подумал? — спросил Мушармен, лицо которого покраснело.
— Я, возможно, подумал бы, что поскольку ты был со мной каждую секунду и поскольку, согласно твоему желанию, ты был единственным, кто находился возле меня, как в прошлый раз, — я, возможно, подумал бы, что, если двадцати тысяч франков нет в моем кармане, есть вероятность, что они находятся в твоем кармане!
Мушармен пришел в бешенство от такого предположения.
— О, мне нужна английская булавка! — закричал он.
— Что ты хочешь делать с английской булавкой?
— Прикрепить! Английскую булавку! Английскую булавку!
— Ты хочешь прикрепить меня английской булавкой?
— Да, прикрепить к тебе двадцать тысяч франков. Затем здесь ли, по пути к дому или дома ты почувствуешь руку, которая попытается взять деньги из твоего кармана, — и ты увидишь, моя ли это рука! О, ты подозреваешь теперь меня! Булавку!
И в этот момент Мушармен открыл дверь кабинета и закричал в коридор:
— Английскую булавку! Кто может дать мне английскую булавку?
Мы уже знаем, как он принял Реми, у которого не было английской булавки, и что рассыльный дал эту столь необходимую ему вещь.
А вот что случилось дальше.
Закрыв дверь, Мушармен встал на колени позади Ришара.
— Надеюсь, что двадцать тысяч франков все еще здесь, — проговорил он.
— Я тоже, — сказал Ришар.
— Это настоящие банкноты? — Мушармен был полон решимости не позволить на этот раз провести себя.
— Посмотри сам. Я не хочу прикасаться к ним. Мушармен взял из кармана Ришара конверт и дрожащими руками вытащил из него деньги. На этот раз, чтобы чаще проверять наличие банкнотов, он не запечатал конверт и даже не заклеил его. Увидев, что все банкноты на месте и подлинные, Мушармен успокоился, положил конверт в карман фрака Ришара и осторожно прикрепил булавкой. Затем сел сзади и не спускал глаз с Ришара, пока тот неподвижно сидел за столом.
— Потерпи, Ришар, нам осталось ждать всего несколько минут. Часы скоро пробьют полночь, в прошлый раз мы ушли именно в это время.
— Терпения у меня достаточно.
Время шло медленно и тягостно. Ришар пытался даже шутить.
— Я, возможно, закончу тем, что поверю в могущество призрака, — сказал он. — Ты не чувствуешь, как что-то тревожное, беспокойное и пугающее появилось в атмосфере этой комнаты?
— Да, чувствую, — признался Мушармен, который действительно начал ощущать это.
— Призрак! — сказал Ришар шепотом, как будто боялся быть услышанным невидимыми ушами. — Предположим, это действительно он трижды постучал об этот стол, как мы ясно слышали, и он положил этот волшебный конверт, и говорил в ложе, и убил Жозефа Бюке, и разбил люстру — и ограбил нас! Потому что, в конце концов, здесь никого нет, кроме тебя и меня, и, если деньги исчезнут и ни один из нас не имеет ничего общего с этим, мы должны будем поверить в призрак, в привидение..
Как раз в это время стали бить часы на камине.
Оба директора вздрогнули. Беспокойство охватило их, но они не понимали его причины. Пот струился по их лбам. И двенадцатый удар странно отозвался в их ooao.
Eогда бой часов смолк, они вздохнули и встали.
— Думаю, теперь мы можем идти, — сказал Мушармен.
— Я тоже так думаю, — согласился Ришар.
— Прежде чем мы пойдем, позволь мне заглянуть в твой карман?
— Конечно! Ты должен сделать это! — сказал Ришар.
— Ну как? — спросил он Мушармена, производящего инспекцию.
— Я чувствую булавку.
— Естественно. Я уверен, что заметил бы, если кто-то попытался обворовать нас.
Но Мушармен, чьи руки все еще были в кармане, вдруг закричал:
— Я чувствую булавку, но не деньги.
— Не шути, Мушармен. Сейчас не время для этого.
— Посмотри сам!
Ришар быстро снял фрак. Теперь они оба схватились за карман. Он был пуст. И самое странное состояло в том, что английская булавка была прикреплена в том же самом месте.
Оба директора побледнели. Они имели дело с чем-то сверхъестественным, в этом больше не было никакого сомнения.
— Призрак… — пробормотал Мушармен. Но Ришар внезапно бросился на него.
— Ты единственный, кто прикасался к карману. Отдай сейчас же двадцать тысяч франков! Отдай их мне!
— Клянусь своей душой, у меня нет их, — пробормотал Мушармен, слабея и находясь очевидно на грани обморока.
Раздался стук в дверь. Мушармен пошел открывать, шагая почти как автомат, и обменялся несколькими словами с Мерсье, явно не узнавая его и едва понимая, что тот говорит. Затем бессознательным движением он вручил полностью сбитому с толку Мерсье английскую булавку, которая ему больше была не нужна.
