Глава 5
«Это была жуткая сцена, я ничего ужасней в своей жизни не видел, хотя воевал, а потом десять лет прослужил в ФБР. События развивались следующим образом.
Примерно в девять часов утра кто-то в полной панике позвонил из охраняемого дома в отделение скорой помощи и попросил срочно приехать. Местная полиция была тут же оповещена, и дежурный в свою очередь позвонил нам. Мы полагаем, что первым с места происшествия позвонил агент Эрл. Местная полиция прибыла туда буквально за минуту до нас. Мы усилили наружную охрану и вошли в дом. На полу в гостиной, рядом с креслом, лежал агент Купер, он был ранен ножом в грудь. Купер потерял много крови и был без сознания. Он держал в объятиях Каролину Эрл. Ей также была нанесена ножевая рана, и Каролина скончалась. Следы крови показывали на то, что Каролину убили в спальне, а затем перенесли в гостиную и положили в той позе, в какой мы ее обнаружили. Агент Эрл сидел в кухне, судорожно сжимая в руках телефонную трубку. Он пребывал в полной прострации, и мы не смогли привести его в чувство. По-моему, он лишился рассудка. В ходе расследования никто не был арестован».
БИЛЛ РОМ,
специальный агент ФБР
15 мая
У меня нет под рукой часов. Я лежу в больнице. Стены выкрашены бледно-голубой краской. В палате есть еще какой-то мужчина, но я не могу пошевелиться и не вижу его, а лишь слышу его кашель. Каролина умерла. Насколько я понимаю, нас с ней обнаружил Уиндом. Не знаю, смогу ли я теперь посмотреть ему в глаза.
Я очень плохо помню события того вечера. Помню только, что я вдруг очнулся и ощутил, что обнимаю безжизненное тело Каролины… Глаза ее были закрыты. Врач сказал: мне очень повезло, что я остался в живых… А я ответил, что если он действительно так думает, значит он ничего в жизни не понимает, для него все сводится к работе системы кровообращения. Каролину похоронили десять дней назад… Я должен был там быть… Это я должен был умереть, а не она…
20 мая, 7 часов утра
Диана, я постараюсь как можно точнее воссоздать события этой страшной ночи. Примерно в час я услышал на улице возле дома какие-то подозрительные звуки. Каролина спала. Я достал оружие и обследовал помещение, но никаких следов насильственного вторжения в дом не обнаружил. Внешний периметр тоже вроде бы был в порядке. Я вернулся в спальню взглянуть на Каролину и неожиданно почувствовал, что там есть кто-то посторонний. Но прежде чем успел среагировать, меня ударили ножом, который прошел между ребрами и повредил левое легкое. Думаю, именно в этот момент я выкрикнул: «Каролина!» – и потерял сознание.
Следующее, что я могу припомнить, – это как я ненадолго пришел в себя и понял, что сжимаю в объятиях мертвую Каролину. Ее длинная белая сорочка была вся в крови.
Папа сейчас здесь, в больнице. Гордон Коул – тоже. Они, похоже, нашли общий язык. Диана, я впервые в жизни понял, что такое любовь… понял потому, что потерял ее.
20 мая, 3 часа дня
Гордон рассказал мне, что нас с Каролиной нашел Уиндом. Нашел и не выдержал этого зрелища. Он потерял рассудок, и пока привести Уиндома в чувство не удалось. Такой раны не нанесет ни один нож. Уиндом сейчас в той же больнице, что и я, только в психиатрическом отделении.
Боже, что я наделал! Я предал моего лучшего друга, довел его до безумия. А ту, которую любил больше всего на свете, не сумел уберечь…
Как только смогу, я пойду и к Уиндому, и к Каролине.
25 мая, 4 часа дня
По-видимому, у меня был поврежден кровеносный сосуд, но кровотечение было слабым, и его не обнаружили. Вчера сосуд лопнул, и я потерял много крови. Помнится, у меня возникло чувство, будто меня уносит течением реки, а вокруг бегают, суетятся какие-то люди… Я хотел сказать им, что все нормально: не держите меня, дайте мне уплыть…
Папа сказал мне сегодня, что у меня была двухминутная остановка сердца. Значит, я был мертв. Никакого света, о котором рассказывают другие люди, перенесшие клиническую смерть, я не помню. Мне просто казалось, что меня уносит течение… и возникло чувство покоя… Жаль, что мне не дали уплыть.
1 июня, 2 часа дня
Диана, я сегодня впервые сел в кресло на колесах. Вчера ночью мне приснилось, будто я лежу на полу, истекаю кровью и слышу хохот Уиндома. Почему-то меня это очень сильно встревожило. Врачи говорят, что завтра я смогу с ним повидаться, только он меня вряд ли узнает.
2 июня, 4 часа дня
Уиндом неподвижно сидит в углу комнаты, от него веет одиночеством. Врачи вкатили меня в палату. Уиндом долго, наверное несколько минут, не мигая смотрел на меня. Потом лицо его исказилось, он вскочил и расхохотался. Я попытался заговорить с ним, но безуспешно. Он говорил только:
– Ну, кто со мной в шахматы?
Когда меня выкатывали в инвалидном кресле обратно в коридор, я на секунду замер и, оглянувшись, взглянул на Уиндома. Он перестал смеяться и смотрел на меня в упор. А потом произнес:
– Твой ход.
После этого Уиндом снова расхохотался, и я покинул палату. От кого угодно я мог ждать, что он сломается, только не от Уиндома. Меня не покидает чувство, что я частично или даже полностью ответствен за его теперешнее состояние.
7 июня, 10 часов утра
Сегодня меня выписали из больницы, хотя, конечно, пройдет не одна неделя, прежде чем я настолько физически окрепну, что смогу вновь приступить к работе. Когда же я восстановлюсь морально и психологически – даже не берусь загадывать.
10 июня, 4 часа дня
Я стою у могилы Каролины. Небольшая надгробная плита из красного гранита. На ней надпись: «Незабвенной»… Кто мог это сделать?
14 июля, 9 часов вечера
Мои раны заживают. Но душа еще далека от исцеления. Я решил просить Гордона предоставить мне отпуск за свой счет, когда истечет срок бюллетеня.
20 июля
Я один во всем виноват. Я ни на что не гожусь!
За следующие шесть месяцев Купер сделал только две записи. Где он в это время был – неизвестно.
Я не знаю, кто я такой… Мы все ищем и ищем, а в конце концов оказывается, что мы смотримся в зеркало и видим там все то же отражение, хотя надеялись увидеть что-то другое.
Исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… исцели… пожалуйста!
