9

– Слышишь? Это звуки лета.

Сэм с Эленой подъехали к своему дому. Еще не было восьми утра, однако строители уже были на месте.

– Навевающее сон жужжание бетономешалки, стрекот отбойного молотка… Ты ведь рада, что мы приехали пораньше?

Элена вздрогнула от грохота упавшего куска стены.

– А это нормально, что они начали в такую рань?

– Франсис говорил, что здесь всю тяжелую работу предпочитают делать по холодку. Чуть позже, когда лето будет в разгаре, к полудню температура может доходить до девяноста градусов – жарковато, чтобы махать киркой.

Хотя с начала работ прошло всего несколько дней, казалось, что сделано уже на удивление много. Все окна и внутренние двери были сняты, оконные проемы расширены, плитка для пола лежала наготове, дожидаясь, когда окажется на своем месте – на террасе, огибающей дом. Грязная ванна была выкорчевана и стояла, до краев наполненная мусором, рядом с грузовиком, который должен увезти ее прочь. Для Элены вся эта шумная деятельность была волнующей переменой после стольких лет, проведенных в лос-анджелесской квартире с отделкой «под ключ». Она увлеченно фотографировала, когда в дверном проеме появилась Коко.

– Вот так и стойте, – сказала Элена, нацеливая объектив. – И смотрите так, словно вам ужасно весело.

Коко вежливо улыбнулась, потом подошла к ним. Сэм отметил, что они с Эленой уже целуются при встрече, ему же пришлось довольствоваться рукопожатием.

Даже среди строительной пыли Коко, оде тая в белый комбинезон и с прозрачным бирюзовым шарфиком на шее, умудрялась выглядеть свежо и стильно.

– Есть хорошие новости, – объявила она. – Крыша оказалась в гораздо лучшем состоянии, чем все остальное, поэтому нам предстоит лишь небольшой ремонт, а не полная замена. Это сэкономит немало времени. И для вас, месье Бюджет, это тоже хорошая новость, – прибавила она, глядя на Сэма, – потому что это сэкономит и деньги.

Сэм одобрительно кивнул:

– Отлично. Теперь мы сможем поставить золотые краны и каждому по джакузи. – Он заметил, как изумленно взлетели брови Коко. – Шучу-шучу.

На этом хорошие новости не закончились. Все перегородки будут снесены к концу недели, истертые полы сняты. Через две недели, обещала Коко, начнется новое строительство. В общем, поздним утром, когда Элена с Сэмом покинули стройплощадку, на строение у них было самое радужное.

В довершение всех радостей днем у них был запланирован ланч с Филиппом, их другом-журналистом. Он позвонил и сказал, что хотел бы отпраздновать одно событие, и предложил встретиться в его любимом заведении «Le Bistrot d’Edouard», ресторане, специализировавшемся на tapas во всем их восхитительном разнообразии.

По дороге в Марсель Элена пыталась угадать повод для празднования.

– Он наконец-то решился жениться на Мими, – сказала она, – или его назначили редактором в газете. Ну, или он получил заказ на книгу.

– Почему ты так решила?

– Все журналисты так делают. Они же читают истории, которые попадают к ним в отдел новостей. И многие из этих историй, самые пикантные, невозможно опубликовать в газете по соображениям законности – а они тянут на бестселлер. Взять сюжет, изменить имена, назвать это художественным произведением. Все просто.

Сэм молчал, переваривая это литературное откровение и сосредоточившись на дороге со сложным движением. К тому моменту, когда он нашел место на парковке и дал отпор наглецу на «рено», который гудел, несясь во весь опор, Сэм уже был готов выпить.

Филиппа они нашли за столиком на террасе ресторана, и ведерко со льдом рядом с ним не пустовало. Он поднялся, приветственно раскинув руки, после чего обнял обоих. В потертых по последней моде джинсах, в черной рубашке и белом пиджаке, в темных очках и с трехдневной щетиной он походил на шикарного беглеца с Каннского кинофестиваля.

Сэм зацепил пальцем лацкан его белого пиджака:

– Какой ты красавчик, Филипп. Что случилось с твоим костюмом?

– Сменил имидж, – сказал Филипп. – Двигаюсь по карьерной лестнице. – Он наполнил бокалы и поднял свой. – Давайте выпьем за мою новую работу.

И между хамоном pata negra, нежно-фиолетовыми артишоками с пармезаном и длинной вереницей tapas Филипп ознакомил их с последними новостями.

Он ушел из местной газеты, чтобы работать в «Salut!», журнале, который пишет о светской жизни и проделках французских знаменитостей. В ведении Филиппа оказался Прованс и Ривьера.

– От Марселя до Монако, – сказал Филипп, – я должен выслеживать les people, богатых и знаменитых, и доносить новости из их жизни до наших читателей. Журнал предоставил мне машину, так что я смог избавиться от мотороллера, а на расходы выделяют, – он умолк, целуя кончики пальцев, – кругленькие суммы. На прошлой неделе я был в Сен-Поль-де-Вансе на весенней выставке в Фонде Майо, завтра здесь, в Марселе, празднуется двадцать первый день рождения одной из моделей «Картье», а на следующей неделе я еду в Ментону на свадьбу. Да, чуть не забыл: если у меня появится идея насчет организации какого-нибудь особого мероприятия, то и на это бюджет предусмотрен. Как вам? – Он откинулся на стуле – портрет человека, мечта которого только что сбылась.

Элена с улыбкой его поздравила.

– Только один вопрос, – сказала она. – Что Мими думает по поводу женщин, которые толпятся вокруг тебя?

Филипп придвинулся к ним, постукал по носу указательным пальцем.

– Она мой фотограф, поэтому ездит со мной. Недурно, а?

Ланч едва не перешел в обед, пока они втроем придумывали для Филиппа всевозможные темы для репортажей: посещение вместе с министром по туризму форта Брегансон, старой президентской летней дачи; рассказ о любителях летнего отдыха на воде и их трехсотфутовых яхтах; девушки топлес на водных лыжах в Сен-Тропе; вечер в казино Монте-Карло; модный показ со знаменитостями во Дворце фестивалей в Каннах. Филипп только спешно записывал.

– Все, что нужно помнить, – сказал он, – это две вещи. Первое: людям наскучивает целый день валяться на пляже, поэтому вечером они не прочь прогуляться. И второе: все любят, когда их фотографии появляются в глянцевых журналах. От этого они ощущают себя звездами. – Он пожал плечами. – В общем, сама человеческая природа работает на меня.

– Филипп прав, – сказал Сэм, когда они ехали обратно в Фаро. – Одержимость людей славой просто поражает. Они хотят читать о знаменитостях, хотят находиться к ним поближе, чтобы самим ощущать себя причастными к славе. Очень странно.

– Большое спасибо, профессор. Значит, тебе никогда не хотелось быть известным?

– Я не часто встречался со звездами, однако те, с которыми встречался, были настолько самодовольными, что мне претит сама идея популярности. Я счастлив быть анонимом, которого любит восхитительная женщина.

– Сэм, ты несешь полную чепуху. – И Элена закатила глаза.

Вернувшись во дворец Фаро, они отправились к бассейну, чтобы избавиться от последствий ланча: после десяти заплывов туда и обратно все эти tapas остались не более чем приятным воспоминанием. Обсыхая на бортике бассейна, Сэм поглядел в чистое голубое небо и счастливо вздохнул.

– Дай угадаю, – сказала Элена. – Ты лежишь тут и скучаешь по Лос-Анджелесу.

– Точно. Да и как не скучать по пяти миллионам машин и смогу?

– Ты хотел бы остаться здесь?

– А ты?

Не успела Элена ответить, как они услышали, что кто-то насвистывает на террасе у них за спиной. Это пришел Ребуль, и в руке у него было что-то весьма похожее на бутылку rosé. Они накинули купальные халаты и двинулись ему навстречу.

Ребуль был все еще в деловом костюме и выглядел немного уставшим. Все утро он провел с банкирами, а днем встречался с поставщиками оборудования для затеянного им строительного проекта на окраине Марселя. Встреча затянулась и прошла не особенно удачно.

– Видит бог, я прожил здесь достаточно долго, чтобы усвоить наконец одну истину, – начал он. – Все, что хочешь сделать, должно быть сделано в период с октября по апрель. В этом году в мае у нас было три национальных праздника, причем они выпадали на четверг. Естественно, все брали в пятницу отгулы, чтобы получились славные длинные выходные. В итоге за один месяц пропало шесть рабочих дней. И вот уже июнь, а они все затягивают с работами, как будто репетируют июль с августом, когда не делается вообще ничего. Нам сильно повезет, если сделанные сейчас заказы будут выполнены к середине сентября. – Он покачал головой. – При этом все непрестанно стенают о плачевном состоянии французской экономики. – Он разлил вино и поднял свой бокал. – Надеюсь, у вас день прошел веселее, чем у меня.

– Бедный Франсис, – сказала Элена. – Даже не хочется тебе говорить, но у нас день прошел великолепно. Все идет так быстро.

– Постарайся не слишком воодушевляться. Разрушать всегда быстрее, чем строить. Скажите лучше, понравилось ли вам работать с Коко?

И Сэм, и Элена отметили, что первое впечатление осталось самое благоприятное. Элену особенно восхищало внимание Коко к деталям, а также то, что она знает толк в разных неинтересных, но жизненно важных вещах, вроде выбора места для канализационного отстойника и самых подходящих точек для размещения датчиков сигнализации. Из разряда почти такого же неинтересного, но столь же важного был и совет, который она им дала.

– Общая ванная обязательно приводит к недоразумениям, сказала Коко. Нам необходимо по ванной для каждого. А мне еще нужна функциональная кухня. Никаких шкафов, просто вместительные ящики, чтобы можно было найти все необходимое, ничего не отодвигая. Две посудомойки, одна только для бокалов, чтобы они не мутнели, и обе встроены на уровне груди – не нужно будет наклоняться при загрузке и разгрузке машины. Это может показаться мелочью, но на самом деле важно. – Элена, кажется, готова была пересказать все размышления Ко ко, касающиеся и остальных частей дома, но Ребуль вскинул руку, остановив ее где-то между спальней и гостиной.

– Вижу, она нисколько не изменилась, – сказал он с улыбкой. – Она всегда любила указывать людям, что им делать.

– Но она знает, о чем говорит, – сказала Элена. – Что мне ей возразить? И пока что все идет хорошо.

И может идти очень долго, подумал Ребуль, вспомнив бесконечные и зачастую бесплодные встречи со своим архитектором во время реконструкции дворца Фаро.