9

Беннетт встал с рассветом, разбитый и полный жалости к себе. Чтобы поднять настроение, он вышел на террасу с чашкой кофе и стал наблюдать, как первые лучи солнца появляются над поверхностью моря, разгоняют тьму и постепенно освещают купол небес. Вдалеке слышалось урчание уборочной машины, которая спускалась с горы, смывая грязь струями воды и работая щеткой, чтобы и тротуары, и проезжая часть были идеально чисты и не оскорбляли высоких чувств жителей Монако. Для них-то начинался еще один прекрасный весенний, залитый солнцем день. До обеда они, наверное, не спеша прогуляются до банка, проверят свои капиталы — ах, как бы ему хотелось тоже так жить! Как бы он наслаждался своим неспешным, размеренным бытием. Но нет, надо взглянуть в лицо реальности: ему предстоит поездка в аэропорт, где он должен будет встретить очередную гориллу По, потом дорога прямиком в бандитский притон, умопомрачительное задание, которое он вряд ли выполнит, и в конце, скорее всего, его ждет смерть либо от рук бандюганов, либо от благодарного нанимателя. Кофе вдруг показался ему ужасно горьким. Он выплеснул остатки в горшок с геранью и пошел внутрь одеться, чтобы начать свой крестный путь.

Беннетт проехал вдоль побережья, глубоко вдыхая прохладный морской воздух, еще не загрязненный выхлопными газами сотен машин. Солнце вставало у него за плечами, воздух прогревался на глазах. Он припарковал машину за зданием терминала за десять минут до прибытия рейса из Нью-Йорка. Однако самолет прилетел раньше намеченного времени, и к тому моменту, как Беннетт добрался до нужных ему ворот, первые пассажиры уже выходили — полусонные, с красными глазами, зевая после ночи, проведенной над Атлантикой. Беннетт прижал «Файнэншл таймс» к груди и стал гадать, как будет выглядеть его будущий спутник. Поскольку деловые партнеры По день ото дня все больше напоминали записных гангстеров, Беннетт решил, его помощник будет одним из них. Должно быть, По нанял кого-то из членов мафиозных итальянских группировок Нью-Йорка, чтобы тот смог по-свойски разобраться с местными итальянцами. Наверняка это будет сицилийский эквивалент Симо, равно хорошо владеющий искусством ножа, пистолета и удавки. Он еще раз просканировал взглядом толпу пассажиров, пытаясь отыскать своего персонажа по иссиня-черному подбородку и такому же костюму.

Прошло пять минут, но никого, соответствующего составленному им роботу, он не увидел. Может быть, у гориллы проблемы с паспортным контролем? — с надеждой предположил Беннетт. Хорошо бы, его арестовали. Он вздрогнул, когда над ухом раздался женский голос:

— Вас зовут Беннетт, не так ли?

Он обернулся и увидел девушку — высокую, темноволосую, ее брови были подняты в ожидании его ответа.

— Ну что же вы? Это вы или не вы?

Беннетт кивнул, не сразу придя в себя от удивления.

— Да, я Беннетт, а вы-то кто?

— Меня зовут Анна Херш. Где ваш черный костюм? Вы не похожи на обычного головореза.

— Господи помилуй, так вы?..

Девушка улыбнулась, видимо, его удивление позабавило ее.

— А кого вы ожидали встретить? Дядю Винни из Бронкса? Вам что, По ничего не сказал?

— Нет, велел просто приехать в аэропорт и ждать с газетой в руках.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Да, он любит играть в такие игры. — Она покачала головой. — Ничуть не изменился.

Беннетт все еще пребывал в состоянии легкого шока. Он глядел — вернее, откровенно пялился — на эту красотку, которую получил вместо ожидаемого чудовища. Ее волосы были почти черными и удивительно блестящими. Впрочем, она была подстрижена под мальчика. Белки глаз были такими белыми, что казались голубоватыми, и этот контраст еще больше подчеркивался темно-карим цветом радужки. Длинноватый изящный нос, полные, твердо очерченные губы и смуглая кожа. Одета в джинсы, белую футболку и старенький кожаный пиджак. Ростом она была почти что с Беннетта.

— Ну как? — спросила она. — Удовлетворены?

— Ох, простите. Вы правы, я действительно ожидал кого-то вроде дяди Винни из Бронкса. — Беннетт взял себя в руки и попробовал заставить свой голос звучать по-деловому. — Ну что же, давайте заберем ваш багаж.

Девица кивнула на небольшую тряпичную сумку, лежащую у ее ног.

— Это все. Я не планирую пробыть здесь долго.

Они выехали с территории аэропорта, и Беннетту удалось втиснуться в стремительно несущийся поток машин, направляющихся в сторону Ниццы. Его голодный желудок урчал в унисон с мотором, и Беннетт вдруг понял, что в последний раз нормально ел в своей обитой войлоком камере еще вчера днем. Он взглянул на Анну:

— Послушайте, я просто умираю от голода. Вы не возражаете, если мы остановимся и позавтракаем?

— Конечно нет. Я уже забыла вкус французского кофе — не пила его целую вечность. — Она повернула голову и подставила лицо солнечным лучам.

Беннетт гадал, почему она совсем не нервничает. Может быть, она знает что-то такое, чего не знает он? В любом случае, ее беспечность оказалась заразительной, и Беннетт почувствовал, как его утренняя тоска постепенно рассеивается. Он решил не думать о возможных ужасах, ожидающих его в будущем, и сконцентрировался на настоящем. Тем более что на дороге ужасов хватало. В отличие от расслабленных жителей Монако, французские водители, казалось, имели что-то очень личное против его «мерседеса». Они изо всех сил мигали ему фарами, сигналили и всячески пытались обогнать его, протискивая свои облезлые маленькие недоразумения в сантиметре от его сияющих бортов и прыгая из ряда в ряд, как стая обезумевших кузнечиков. Беннетт всегда думал, что французским водителям не хватает третьей руки: одна рука им нужна, чтобы держать сигарету, вторая — чтобы показывать неприличные знаки другим водителям, ну а третья — чтобы крутить руль. С некоторым облегчением он наконец свернул на Променад-дез-Англе и занял очередь в череде едва передвигающихся машин, ползущих по узким улицам Старого города.

Они нашли столик под зонтиком у одного из баров, расположенных рядом с рынком, и сделали заказ. Анна сняла пиджак, вытянула ноги и потянулась, как кошка на солнышке, обхватив тонкой рукой спинку стула.

— Ну, рассказывайте, — сказала она. — Вы ведь не работаете на По постоянно? У вас для этого слишком интеллектуальный вид. Как же вы с ним связались?

Беннетт вкратце пересказал ей свою историю, начиная с объявления в газете и заканчивая похищенным портфелем и запиской от Сюзи. Анна потягивала свой кофе с молоком и успела съесть почти половину багета с ветчиной, который Беннетт заказал себе.

— Ну вот и все, — закончил он, подзывая официанта. — А сейчас у меня нет выбора. По настроен очень серьезно, и я думаю, мне несдобровать, если я попытаюсь сбежать.

Анна кивнула:

— По — человек серьезный и не любит проигрывать. К тому же у него есть влиятельные друзья по всему миру, можете мне поверить. За пять-десять тысяч долларов они и родную мать готовы похоронить. — Она посмотрела на пустую тарелку Беннетта и расплылась в улыбке. — Кстати, хорошие сэндвичи. Очень рекомендую.

Он заказал себе еще один сэндвич и два кофе.

— Похоже, вас не очень-то огорчает необходимость работать на убийцу-психопата. Сами-то вы кто — наемный убийца? — Он склонил голову набок и еще раз оглядел ее. — Прекрасная у вас маскировка — ни черного костюма, ни оборванных ушей, ни даже выглядывающей из-за пояса рукоятки револьвера. — Он нахмурился. — Правда, я замечаю некие криминальные тенденции, проявляющиеся в поедании чужих завтраков, но в остальном вы вполне сойдете за хорошо воспитанную, образованную юную даму. Скажем, библиотекарша на отдыхе или что-то в этом роде. Девушка, на которую можно без опасения оставить свою собачку.

Анна одарила Беннетта долгим взглядом. Официант принес свежий кофе и новый сэндвич, который Беннетт крепко ухватил обеими руками.

— Боже, а я и забыла, какой англичане учтивый народ и как щедро сыплют комплиментами. — Она освободила кубик сахара от бумажной оболочки и обмакнула его в кофе, наблюдая, как он меняет цвет. Беннетт заметил, что на ее пальцах с коротко остриженными, ухоженными ногтями нет колец. Она отпустила сахар, и он медленно провалился сквозь молочно-пенную поверхность.

— Что же, теперь моя очередь рассказывать, так?

— Конечно, всегда полезно узнать хоть немного о человеке, с которым собираешься работать, — образование, профессиональные навыки, семья, религиозные убеждения, группа крови, хобби и увлечения…

— О’кей, о’кей, достаточно. — Она бросила на него взгляд. — А вы знаете, что на вас надета часть вашего бутерброда?

Беннетт смахнул крошки с подбородка и рубашки и наклонился вперед, приготовившись слушать.

— Вы знаете Нью-Йорк? — (Беннетт кивнул.) — Так вот, я родилась и выросла на Риверсайд-драйв. Папа был преподавателем в Колумбийском университете, а мама сидела дома, обо всех беспокоилась и варила куриный бульон. Я росла хорошей, послушной еврейской девочкой. Думаю, мои родители надеялись, что я выйду замуж за дантиста и поселюсь на соседней улице, но я всегда мечтала о путешествиях. Правда, по инерции поступила в колледж, но на второй год бросила учебу и сбежала в Париж. В первую же неделю я устроилась в модельное агентство, начала курить сигареты «Житан» и носить только черное. Обычное дело. А затем встретила одного человека. Он был французом и к тому же фотографом, а это самая ужасная из всех возможных комбинаций. Его эго было ростом не меньше, чем этот дом. — Она мельком взглянула на соседний дом, поежилась и отхлебнула кофе. — И ко всему прочему, он баловался кокаином. Все, что мы зарабатывали, прямиком выдувалось через его нос. К тому же я поняла, что работа модели не для меня. Уж слишком это было просто — надо было только не забыть оставить мозг дома и успевать переодеваться в течение трех секунд, больше ничего от меня не требовалось. В общем, я почувствовала, что пора сваливать из Парижа. Тогда мне пришло в голову, что, может быть, пришло время отдать долг предкам. В конце концов, я же еврейка и нахожусь как раз рядом с Израилем. Заеду, думаю, к Стене Плача, найду свои корни, пошлю папе открытку из Иерусалима. Мы в Штатах сами не свои до корней. Вот так я и оказалась в армии.

Беннетт взглянул на нее с недоумением:

— Вы что, записались в армию?

— Да, хотите верьте, хотите нет. Мне было двадцать лет, и я никогда в жизни не видела ничего подобного. В то время в Израиле все жили и дышали националистическим духом: вот мы, маленькие гордые евреи, противостоим всему миру — и Саддаму, и арабским экстремистам, и я чувствовала себя частью общей идеи. Что, мне надо было возвращаться в Нью-Йорк? Колледж выглядел как-то несерьезно. Поэтому я сама пошла в армию. Кстати, мне там жилось совсем неплохо. Я даже получила звание сержанта. Сержант Херш.

Беннетт не мог представить эту изящную фигурку подтягивающейся на брусьях в мокрой от пота солдатской гимнастерке.

— А что вы там делали?

— Ну, вначале было очень весело — мы патрулировали границы, боролись с терроризмом. Затем это стало настолько привычным, что превратилось в рутину. Знаете, все превращается в рутину, даже если вы рискуете жизнью каждый день, и постепенно чувство опасности утрачивается. Под конец я чувствовала себя обычным полицейским. Но я многому научилась. — Она улыбнулась застенчивой девичьей улыбкой. — Думаю, я единственная женщина в Ницце, которая умеет водить танк.

Беннетт оглянулся по сторонам. Несколько десятков начищенных и отполированных женщин разных мастей и возрастов уже собрались на утренний кофе, чтобы запастись энергией для атаки на магазины.

— Я действительно не вижу никого, кто подходил бы для этой роли, — сказал он. — Это скорее легкая кавалерия Сен-Лорана, до зубов вооруженная кредитными картами. Впрочем, продолжайте. Вы говорили о том, что все же решили не становиться первым генералом-женщиной в истории Израиля.

Анна покачала головой:

— Я не амбициозна. И три года в армии было больше чем достаточно. А в последние несколько месяцев на оккупированных территориях наши солдаты тоже вели себя не лучшим образом. Я никак не могла на это повлиять, но и видеть все это я тоже больше не могла. Меня замучили кошмары. Я просыпалась утром и гадала, сколько изувеченных, искалеченных, взорванных людей мне предстоит сегодня увидеть. К тому же я американка. Это была даже не моя страна. — Она пожала плечами. — Поэтому я просто не продлила свой контракт. У меня были кое-какие деньги, которые я сумела отложить, и я решила не торопиться с возвращением домой, проехать через Европу. — Она поднесла к губам чашку и посмотрела сквозь Беннетта, не видя его, полностью уйдя в свои воспоминания.

Он не прерывал ее, в молчании ожидая продолжения рассказа.

Наконец Анна тряхнула головой.

— Что же, я решила начать с Венеции. Всегда хотела там побывать. Мои родители провели в этом городе медовый месяц, и я всю жизнь слышала их рассказы о том, какое это чудесное место. Ну вот, я подумала, что неплохо было бы приехать туда и вызвать их, чтобы мы все встретились в самом романтичном городе на земле. Но вместо этого я встретила По, и мне стало не до родителей. А он, кстати, просто подцепил меня в одной из кафешек на площади Сан-Марко.

— О, я сейчас угадаю, как это произошло. Он предложил покатать вас в своей гондоле.

— Ну, что-то вроде этого. Да вы же знакомы с ним, сами знаете, если ему что-то нужно, он горы свернет, чтобы добиться своего. Ну а мне после нескольких лет общения с мужиками, которые ничего, кроме обжимания за стаканом пива, не могли предложить, было приятно такое внимание. Надо отдать ему должное, он умеет поразить женщину. Лучшие отели, частные самолеты, дизайнерские шмотки, цветы, да все на свете. Я пала очень быстро. Гордиться нечем, но это факт. — Она слегка скривилась и передернула плечами.

Беннетт попробовал представить себе контраст между армейской жизнью и золотым коконом, который предложил ей По.

— Да, после танков, наверное, трудно было устоять. К тому же он в своем роде привлекательный мужчина, если, конечно, вам нравятся богатые немолодые выпускники Итона.

Анна оставила последнее замечание без комментариев.

— В то время у него была квартира в Женеве, и мы там обосновались, по крайней мере я. Сам-то По все время был в разъездах, занимался своим бизнесом.

— Каким бизнесом?

— Ну, валютными спекуляциями, недвижимостью — по крайней мере, о них он постоянно говорил. Наверняка были и другие области, о которых он помалкивал. Может быть, торговал оружием. У него слишком много подозрительных друзей для обычного бизнесмена. К тому же некоторые из них — военные или бывшие военные высоких рангов. Генералы. В общем-то, он не слишком много мне рассказывал. Я проводила время в его квартире, совершенствовала французский и ждала его приездов. Так прошло несколько лет, а в один непрекрасный день он просто не приехал. Прислал своего лакея с запиской, что все кончено.

— Негодяй! Он хоть объяснил почему?

— О, потом-то все стало ясно — наш По обожает молоденьких девушек. Ну а мне тогда было уже двадцать пять или двадцать шесть, наверное, я казалась ему глубокой старухой. Вот он и обменял меня на товар посвежее. Я слышала, что сейчас он тусуется с какой-то французской шлюшкой. Это так? Вы с ней знакомы?

Беннетт кивнул.

— Шу-Шу. Вот уж кто не в состоянии водить танк. Наверное, вам это было неприятно.

— Господи боже, неприятно! — Она передразнила его британский акцент. — Неприятно?! Нет, дорогой мой, я была на грани помешательства. Я бы своими руками задушила сукина сына. Подумать только, прислать мне записку. Как будто я — просроченная подписка на какой-нибудь долбаный журнал.

— Но я не понимаю, — сказал Беннетт. — Если это было для вас так мучительно, почему же сейчас вы согласились ему помочь?

Она вздохнула и надвинула на глаза солнечные очки.

— Помочь? Ну нет, слова «помощь» и «По» в моем словаре больше не сочетаются. Пятьдесят тысяч долларов — вот причина. Мой папа умер в прошлом году, мама тяжело болеет. Я была моделью, а сейчас работаю в художественной галерее в Сохо, но врачи и лекарства пожирают мои деньги еще до того, как я их зарабатываю. Поэтому, когда По позвонил мне на прошлой неделе и предложил пятьдесят тысяч за несколько дней работы, я согласилась. Он сказал, что моя боевая подготовка может пригодиться, что бы это ни значило. Ну а мне деньги очень не помешают, и поэтому я здесь. Так что это не любовное рабство, а нормальная деловая сделка. — Она допила свой кофе и поставила чашку на стол. — Все, пошли работать.

Беннетт тоже поднялся:

— Есть, сержант, слушаю, сэр. Я пойду обеспечу вам транспорт, сэр. Сверим часы?

Анна надела пиджак и вздохнула:

— О господи, все время забываю, что вы — англичанин, и принимаю вас за слабоумного. Скажите, англичане рождаются с таким чувством юмора или это какая-то зараза, которую они подцепляют в воздухе?

По дороге в Монако Анна задремала, а Беннетт почувствовал, что настроение его стремительно улучшается. Хорошенькие девушки всегда поднимали ему настроение, а если По собирается заплатить этой такую кучу денег, ее подготовка должна действительно чего-то стоить. Правда, она невысокого мнения об англичанах, но после того, как обошелся с ней По, это и неудивительно. Он слишком быстро повернул направо, головка Анны соскользнула и легла ему на плечо, и остаток дороги он провел в приятных мечтах: а что, если не останавливаться в Монако, а рвануть в Италию, поселиться в маленьком отеле на побережье, а уж там он постарается изменить ее отношение к англичанам… Ага, подумал он, а потом в одно прекрасное утро они спустятся к завтраку и наткнутся на Симо, который голыми руками разорвет их на куски и выбросит в океан на съеденье акулам. Бр-р-р.

Анна проснулась, когда они въезжали на парковку, резко вскинула голову и протерла руками глаза.

— Вот мы и дома, — сказал Беннетт. — Вы уже были тут?

— По рассказывал об этой квартире, но меня сюда уже не пригласили.

Беннетт нажал на кнопку верхнего этажа.

— Вообще-то, квартирка так себе, зато вид замечательный. И казино расположено поблизости, на случай если возникнет желание пощекотать себе нервы.

— Нет уж, щекочите сами, а я пойду приму душ.

Беннетт взглянул на часы:

— Погодите минутку. Наверное, надо позвонить По. Мне кажется, он хотел с вами поговорить.

Анна закатила глаза:

— Не могу дождаться.

По все еще пребывал в состоянии генерала, отдающего войскам последние команды перед решающим сражением. Он продиктовал Беннетту телефон ассистента Туззи, который должен был доставить их на борт яхты, несколько минут объяснял ему детали, а потом попросил передать трубку Анне. Она взял трубку из рук Беннетта с таким видом, будто боялась заразиться.

Ее разговор состоял от односложных слов, сказанных резким, холодным тоном. Анна была явно недовольна инструкциями, которые выдавал ей По. Потом она пожала плечами.

— Ладно, — сказала она. — Мне-то что, это твои деньги. — Анна в сердцах бросила трубку на рычаг и сердито взглянула на Беннетта. — Господи Иисусе!

— Что такое?

— Он хочет, чтобы я сыграла роль вашей секретарши. Маленькой мисс Херш. Что за бред!

— Ну почему бред?! — возмутился Беннетт. — По мне, так это совсем неплохая идея. Надеюсь, вы владеете стенографией?

— Не так хорошо, как искусством затыкать придуркам пяткой рот, так что оставьте при себе свои дурацкие шутки. — Она вскочила и направилась в прихожую за оставленной там сумкой. — Где тут ванная?

Беннетт показал рукой на винтовую лестницу, решив, что лучше он будет молчать, просмотрел записи, сделанные им под диктовку По, и набрал номер в Каннах. На другом конце провода ответила девушка, которая разговаривала с ним, как с любимым клиентом. О, как приятно, что месье позвонил. Она надеется, что перелет из Цюриха был не слишком утомительным. Где месье будет ужинать? Она может порекомендовать несколько уютных местечек. И если он соблаговолит быть в Порт-Канто назавтра в пять вечера, это будет просто великолепно. Соблаговолит? Прекрасно, там его будет ждать катер, чтобы доставить на борт Ragazza di Napoli. Мистер Туззи планирует устроить грандиозный ужин в честь своих гостей, так что месье Беннетт и его ассистентка (последнее было произнесено с чуть заметным пренебрежением в голосе) наверняка получат удовольствие. Она заверила Беннетта в том, что лично готова услужить ему по всем вопросам независимо от времени суток, и напоследок пожелала bon voyage.

Ну вот, дело сделано. Назад дороги нет. Что у него есть: поддельный кейс, поддельные визитки и поддельная и очень недоброжелательная помощница. Разработать план в деталях невозможно, пока они не прибыли на место и не осмотрели яхту. Они должны хорошо представлять себе расположение кают и меры безопасности, которыми обеспечил себя итальянец. Ладно, ничего не поделаешь, остается только ждать.

— Беннетт? В этой дыре есть пиво?

Анна, с мокрыми от душа волосами, одетая в джинсы и свежую футболку, поднялась по лестнице в гостиную, и Беннетт попытался представить ее в роли секретарши. Его ассистент в джинсах и старенькой куртке? Нет, так не пойдет. Конечно, прекрасно, что девушка так легка на подъем и из багажа берет с собой только сменные трусы, но ей нужен нормальный гардероб. Он прошел на кухню и принес две бутылки «Кроненбурга».

— Анна, прошу вас не принимать мои слова близко к сердцу, но у вас достаточно одежды?

Она поднесла бутылку к губам и сделала солидный глоток, прежде чем ответить:

— Конечно.

— Я хотел спросить, у вас есть что-нибудь, кроме джинсов и футболок? Вечерние платья? Юбки? Что-нибудь в этом роде?

— Вечерние платья? — Она покачала головой. — Нет, я их все оставила в Нью-Йорке, вместе с моими бальными нарядами, шляпами для коктейля и шубами из шиншиллы. А что такое? Вы хотите, чтобы я устраивала вам ежедневный показ мод? Хорошо, я буду каждый день менять футболки.

Да, непросто будет работать с этой дамочкой. Она нарочно над ним издевается.

— Дело в том, — терпеливо произнес Беннетт, хотя ему хотелось хорошенько встряхнуть Анну за шкирку, — что я должен изображать консультанта по инвестициям, а вы, извините, мою секретаршу.

— Вот спасибо, что напомнили.

— Не надо язвить. Это не моя идея, помните? Задумайтесь на секунду, пристало ли высокопоставленному специалисту по инвестициям из Цюриха — а там все просто помешаны на дресс-коде и тому подобной ерунде — разъезжать по миру с секретаршей, одетой в джинсы и футболки?

Анна пожевала нижнюю губу и неохотно кивнула.

— Нет, — сказала она, — не пристало.

— Поэтому вас надо приодеть. У вас в гардеробе должно быть несколько обязательных вещей, в том числе деловое платье или униформа, называйте как хотите. Придется возвращаться в Ниццу, и мне кажется, я знаю, куда именно мы поедем.

Анна подняла брови:

— Вы что, большой специалист в женской одежде? Впрочем, мне все равно — чем уродливее я буду выглядеть, тем лучше.

Был уже вечер, когда они подъехали к бутику, в котором — казалось, с того времени прошла уже вечность, — Сюзи очистила свою кредитку до последнего цента. Продавщица явно запомнила Беннетта и, пока Анна примеряла обновки, наградила его испепеляющим взглядом.

— Félicitations, monsieur. Toujors les jolies nanas, eh?

— Это моя коллега по работе. — Он откашлялся. — Мы вместе работаем.

Девушка тонко улыбнулась и отправилась к полкам посмотреть, не забыла ли она предложить Беннетту еще какую-нибудь вещицу подороже.

Анна вышла из примерочной кабины, одетая в приталенный костюм из жатого шелка. Как она прелестно выглядит, подумал Беннетт, у нее даже походка изменилась, когда она оделась в нормальную одежду. Другая женщина! Походкой манекенщицы — бедра вперед, плечи чуть ссутулены, колени прижаты друг к другу — Анна прошла к зеркальной стене и критически оглядела себя, не обращая внимания на восторженный лепет продавщиц.

— Неплохой покрой, — сказала она Беннетту. — Как вы думаете, юбка не слишком короткая для Цюриха или надо поискать что-нибудь, закрывающее щиколотки?

Беннетт не спеша изучил ее ноги. Да, что за дура эта девчонка, на ее месте он бы забыл про джинсы раз и навсегда.

— Ну что же, длина чуть выше колена, — сказал он задумчиво. — Это деловой стиль, и одновременно выглядит вполне современно. В принципе, если секретарша может позволить себе такие юбки, значит ее непременно ждет повышение, и в самом недалеком будущем. Но голые ноги — это уже перебор. Вам надо купить еще пару юбок и непременно чулки или что вы там носите. А за туфлями поедем к Клержери. Это совсем рядом.

Анна уже шла назад в примерочную кабину, но остановилась и оглянулась на Беннетта:

— Откуда вы знаете про все эти магазины?

— Помните, я рассказывал вам про Сюзи? Она-то накупила вещей на всю Англию.

Два с половиной часа спустя Беннетт объявил, что удовлетворен качеством амуниции для своей новой секретарши. Он был удивлен, поскольку неожиданно для себя понял, что ему приятно наблюдать за превращением «крутой» армейской девчонки в элегантную женщину. Да и Анна, несмотря на ее стоны и заверения в том, что следующий магазин окажется последним в ее жизни, была польщена таким неприкрытым интересом с его стороны. Хоть Беннетт и пытался не выказывать восхищения, сыпля своими низкопробными шуточками направо и налево, было очевидно, что он глаз не может от нее отвести, и это ее трогало. В отличие от По, чья лесть была отточена, а комплименты всегда выверены настолько, что их можно было записывать как образец придворного этикета, спонтанный энтузиазм Беннетта вызвал у нее теплое чувство благодарности. «Беннетт вообще-то добрый человек, — сказала себе Анна, — он только редко это показывает».

На выезде из Ниццы они застряли в пробке. Разговаривать было практически невозможно из-за криков чаек, тарахтения двигателей и истерического громыхания проносящихся мимо скутеров. Беннетт с тоской думал о том, как бы ему хотелось сейчас выпить бокал прохладного белого вина. Да и поесть бы не помешало! Они ведь целый день потратили на шопинг. Внезапно приняв решение, Беннетт вдавил педаль газа в пол, резко вывернул руль, обогнал идущий впереди тяжеловоз и вклинился перед ним в сантиметре от огромного бампера. Возмущенный водитель наградил его оглушающим гудком, но Беннетт в качестве извинения помахал рукой и свернул на дорогу, ведущую к морю. Уровень шума сразу же понизился.

— Я тут подумал, что вам, наверное, захочется поклевать чего-нибудь после такого утомительного дня. — Он весело повернулся к Анне, которая вжалась в спинку сиденья, лишь мгновение назад пролетев в сантиметре от носа тяжеловоза. — Может быть, хотите отведать рыбки? Здесь неподалеку есть неплохой ресторан.

— Спасибо, быть живой уже приятно, — пробормотала она.

— А, извините меня, это было спонтанное решение. Знаете, в порту есть маленькие ресторанчики, где прекрасно готовят, да и нельзя маршировать на голодный желудок, как говорил Веллингтон.

— Наполеон. Это Наполеон так говорил.

— Правда? Ничего удивительного — эти французы только и думают что о еде.

Беннетту повезло — он быстро нашел место для парковки на плотно набитой машинами набережной. Ему показалось, что даже «мерседес» облегченно вздохнул, как будто поняв, что какое-то время он не будет находиться под прицелом французских авто. Беннетт и Анна медленно шли вдоль целой череды ресторанов, расположенных вдоль набережной. Для ужина было еще рано, и официанты суетились около стоящих на открытых террасах столиков: закрепляли защелками бумажные скатерти, с ловкостью заядлых картежников тасовали столовые приборы, с наслаждением выкуривали последнюю сигарету до того, как поток клиентов с разными стадиями солнечных ожогов устремится ужинать в порт.

Они просмотрели меню нескольких ресторанов — предлагаемые блюда были настолько похожи, что у Беннетта зародилось подозрение, что все эти рестораны обслуживает единая огромная кухня, — и в конце концов выбрали столик с видом на море и закат. Беннетт с удовлетворением изучил винную карту, сладко вздохнул и взглянул на Анну:

— Надеюсь, вы пьете вино?

— Пью, конечно, почему же нет?

— Ну, не знаю, армейская выучка, еврейская вера…

— Вы имеете в виду, что вино не кошерное?

— Вот, именно это.

— Но я же съела сэндвич с ветчиной прямо у вас на глазах.

Беннетт поднял глаза и увидел, что она улыбается.

— Ну да, как же я мог забыть! Вытащить еду прямо изо рта у рабочего человека. Вам должно быть стыдно.

— Хотя, — вдруг задумчиво произнесла Анна, — в еврейской религии есть много полезных для человека обычаев.

Беннетт оторвался от созерцания винной продукции Франции.

— О, я не сомневаюсь в этом. Какое вино предпочитаете, белое или розовое?

— Например, обрезание.

— О да, обрезание, как это справедливо подмечено, это действительно то, что нужно человечеству. Решено, будем пить розовое.

На полчаса они забыли о том, почему здесь находятся и что им предстоит вместе совершить, болтали, как болтают люди, которых судьба нечаянно свела вместе и которые оказались друг другу интересны, даже приятны.

Анна плохо знала Францию, ее знания в основном сводились к парижским бутикам, и она попросила Беннетта рассказать ей о южных провинциях. Он поведал ей о Сен-Мартине и Авиньоне, о людях, о погоде, о разных смешных происшествиях, случавшихся с ним. Он говорил в свойственном ему шутливом тоне, но одновременно с такой задушевной ностальгией, что Анна была в очередной раз тронута. Она чувствовала, что броня защиты, которой она окружила свою душу после неудачного романа с По, потихоньку начинает слабеть. А Беннетту приходилось все время напоминать себе, что так откровенно пялиться на женщину, пусть даже очень красивую женщину, в хорошем обществе не принято. Но он не мог удержаться — солнце садилось в море и золотило последними лучами ее нежную кожу, зажигало в глазах мерцающий огонь.

Возникший около столика официант вернул их к реальности:

— Monsieur Bennett? Téléphone.

Беннетт с неохотой вернулся в реальность. Он в раздражении последовал за официантом и взял лежащую на стойке бара трубку:

— Алло?

— Прошу меня простить за то, что нарушаю ваш романтический ужин на двоих, — произнес По совсем не извиняющимся тоном. — Вы договорились обо всем с людьми Туззи?

— Да. Мы приезжаем в порт завтра вечером.

— Великолепно. Мне так приятно, что вы и мисс Херш, похоже, прекрасно спелись. Походы по магазинам сближают, правда?

— А откуда вы узнали, что мы здесь?

— Я же говорил вам, что вы будете постоянно находиться под дружеским наблюдением моих людей. Будем надеяться, что, когда я позвоню в следующий раз, вы сможете меня по-настоящему порадовать. Bon appétite.

Беннетт помедлил, вернул трубку на рычаг и нарочито небрежно осмотрелся по сторонам. На причале и на набережной народу заметно прибавилось. Толпы загорелых, разгоряченных людей бродили между столиками, кричали, болтали, смеялись. Где-то посреди этой веселой расслабленной толпы бродят двуногие доберманы По. И сейчас они наблюдают за ним. Они будут смотреть, как он ест, как беседует с Анной. Потом они поедут следом за ним в Монако. Интересно, а в квартире тоже установлены «жучки»?

Анна сразу же заметила перемену в настроении Беннетта и насторожилась.

— Постараюсь угадать, что случилось. С вами только что говорил наш обожаемый, несравненный вождь и заверил вас, что мы находимся у него на прицеле. Так?

Беннетт кивнул и налил им еще вина.

— Наверное, они целый день за нами следили. Неприятно даже думать об этом, правда? Я вас предупреждала. По вообще неприятный человек.

Несколько минут они ели в молчании, иногда поглядывая по сторонам на соседние столики. Сейчас все они были заняты, и оттуда доносились то обрывки оживленного разговора, то взрывы смеха, то мелодичный звон бокалов, поднятых в праздничном тосте. Еще один беззаботный вечер на Ривьере. Но аппетит у Беннетта пропал, и он отодвинул тарелку.

— Ну, — спросил он, — а у вас есть идеи по поводу завтрашнего дня?

Анна наклонилась вперед и поддела на вилку кусочек pommes frites, которую Беннетт не доел.

— Это зависит от того, где Туззи прячет кейс. Участники аукциона непременно захотят его увидеть, может быть, тогда мы найдем случай подменить его на наш. Но пока рано что-то предполагать. — Она старательно прожевала картошку, проглотила и передернула плечами. — Мне почему-то кажется, что с Туззи нам не справиться. Наверное, разумнее будет подождать до окончания аукциона. Проследим за покупателем, атакуем его, как только он сойдет на берег.

Беннетт с невольным испугом взглянул на решительное лицо Анны.

— А что, у вас было много случаев, когда приходилось вот так атаковать людей?

Анна глядела на него с легкой улыбкой:

— Больше, чем у вас, это точно.

— Ну ладно, решено. Атаковать будете вы, а я подержу ваше пальто.

Но настроение уже было испорчено, и Анна не улыбнулась его шутке. Беннетт расплатился по счету, и они пошли наверх по крутой улочке, ведущей к месту их парковки. Проходя мимо bar-tabac, Беннетт решил купить газету и сигару. Анна с неудовольствием взглянула на толпу туристов у входа в лавку, облепившую со всех сторон стенды с открытками и яростно обсуждающую, каким из видов Ниццы им лучше украсить свои дома.

— Я подожду вас у машины, хорошо?

Беннетт вынырнул из магазинчика через пару минут и помедлил у фонаря, рассматривая заголовки первой полосы. Предвыборная кампания, обещания, обвинения. Все как обычно. Он засунул газету под мышку и свернул на крохотную площадь, где ему ранее посчастливилось запарковать свой «мерседес». Анна стояла около машины и, похоже, о чем-то оживленно разговаривала с незнакомым мужчиной. Господи, наверное, еще один посланник господина По с очередными инструкциями. Беннетт прибавил шагу.

Все кончилось, прежде чем он успел открыть рот. Он увидел, как мужчина замахнулся на Анну тяжелым предметом, как взметнулась вверх рука Анны и ее открытая ладонь с громким хлопком ударила его по лицу. Голова мужчины резко дернулась назад, и в этот момент Анна одной рукой обхватила его за шею, а тыльной стороной другой руки резанула по горлу. Колени мужчины подогнулись, и он, как куль с мукой, повалился на мостовую.

Беннетт пришел в себя.

— Анна! С вами все в порядке?

Она отвела глаза от бесформенной массы у ее ног и, чуть запыхавшись, пробормотала:

— Я в порядке. Вот, посмотрите, что он пытался сделать.

Она взяла двумя пальцами тонкий ломик, засунутый в щель водительской дверцы, и с трудом вытащила его.

— Маленький ублюдок. Еще минута, и он был бы уже внутри.

Беннетт наклонился над телом.

— Что вы с ним сделали, черт побери?

— Обычный удушающий захват. Не бойтесь, он придет в себя через пару минут. — Она зевнула и, обойдя машину, открыла пассажирскую дверцу. — Поехали, что ли? День был довольно тяжелый.

Беннетт вел машину медленно. Анна спала, прислонившись головой к его плечу, а его захлестывали смешанные чувства. Уже второй раз за последние несколько дней он стал свидетелем жесткой демонстрации силы. Сначала Симо с его ритуальными прыжками и взглядом убийцы — тогда он был просто в ужасе, но все же в той битве пострадала лишь невинная бамбуковая палка. А минуту назад нежная девушка Анна одним движением вырубила взрослого мужчину. Он вдруг с беспокойством осознал, что она могла бы спокойно убить этого горе-воришку, если бы захотела, причем эмоций у нее это вызвало бы не больше, чем у Симо. Беннетт смущенно повертел головой. Ведь он готов был уже влюбиться в нее. Нет, нельзя уходить от реальности. Он попал в мир, где слова «мораль» и «этика» совсем не в ходу, и он не должен забывать об этом ни на минуту.

Когда они прибыли в Монако, звезды уже зажглись над Плас-дю-Казино, освещая путь ранним неудачникам, сумевшим просадить все наличные средства еще до полуночи. Вот они, бедняги, понурившись, выходят из «адской кухни», сегодня удача им изменила, и теперь вместо ужина с икрой и шампанским их ждет скромная трапеза из сэндвичей и дешевого пива. А на их место уже спешит пополнение. К парадному входу «Отель де Пари» один за другим подъезжали лимузины и высаживали свою драгоценную ношу у широких ступеней. Воздух был пронизан звуками воздушных поцелуев и тихим позвякиванием дорогих ожерелий — это стукались друг о друга «ривьерские девушки», совершая обряд лобызания, прежде чем подхватить своих нынешних «папочек» под руку и поплыть навстречу ужину. Ах, как хочется забыть о предстоящих завтра событиях и выпить с Анной еще по бокалу шампанского перед сном, подумал Беннетт. Но нет, нельзя! Он посмотрел на нее — девушка свернулась на сиденье калачиком и тихо посапывала, измученная перелетом и тяжелым днем. Беннетт легонько потряс ее за плечо:

— Анна! Мы уже дома.

Он провел ее в квартиру, помог спуститься в спальню и бросил пакеты с покупками около кровати.

— Спасибо, — сказала Анна, открывая окно, чтобы впустить свежий ночной воздух. — А где ваша комната?

— В общем-то это единственная комната.

— Прости, дорогой, тебе сегодня не повезло, — устало сказала Анна, падая на постель. — Спи на диване.

— Ничего, если я приму душ?

— Делай что хочешь…

К тому моменту, как Беннетт вышел из ванной, Анна спала сном младенца. Она даже не сняла сапоги, подумал Беннетт с оттенком умиления. Ее лицо, раскрасневшееся от сна, казалось юным и беззащитным, одной рукой она обняла подушку. От внимания Беннетта не ускользнуло, что она назвала его на ты — то ли от усталости, то ли потому, что этот день действительно сблизил их. Беннетт мельком подумал, что, наверное, стоит снять с нее сапоги, но быстро отказался от этой мысли. Она, чего доброго, спросонья решит, что он собирается их украсть, и немедленно применит к нему какой-нибудь смертельный ножной пинок, от которого он вылетит в окно, и поминай как звали. Он вздохнул, выключил свет и пошел наверх в гостиную коротать ночь на коротком и неудобном диване.

Но сон как рукой сняло. Беннетт плеснул себе виски и, не включая свет, долго сидел в темноте, размышляя о превратностях судьбы. Сен-Мартин казался теперь таким далеким, спокойным и милым местом, но он остался в прошлом, а сам Беннетт в компании бандитов и бандиток ходит по лезвию ножа. Кто бы мог подумать, что все так сложится! Перед глазами его опять возникла рука Анны, оттягивающая голову мужчины назад, удар — и бесчувственное тело валится на землю. Боже праведный! Он залпом выпил виски и потянулся за бутылкой.