Никто из парней не будет играть Ромео, ни из нашего класса, ни из выпускного. Они с удовольствием соглашались на другие роли, но устремляли взор в потолок всякий раз, когда господин Паланкен просил их прочесть отрывок из сцены на балконе.

Неужто из-за меня?

Сегодня стало ясно, что никто не хочет играть Ромео, все отказываются. Я решила, что причина во мне. И еще этот Мехди, самый волосатый из них, сказал, что лучше займется костюмами.

Они избегают меня?

После урока господин Паланкен отозвал меня в сторону и принялся меня утешать, как будто догадался, о чем я думаю:

– В этом возрасте они все очень стеснительные. Выражать чувства, изображать любовные переживания, становиться на колени и читать девушке стихи им кажется абсолютно невозможным.

– Это они-то стеснительные? Вы не знаете, как они общаются между собой. Вряд ли вы еще где-то услышите столько грубости, похабщины и непристойностей.

– Именно об этом я и говорю, Джулия. Грубость – это их защита от искренности. За грубым словом подчас скрываются большие чувства.

– Просто они не хотят со мной обниматься.

– Ты здесь ни при чем, с другой было бы то же самое.

Господин Паланкен считает, что без Ромео ставить пьесу бессмысленно, и предлагает нам выбрать что-то еще.

Идея Рафаэль, чтобы клан Монтекки играли выпускники, а Капулетти – мы, тоже потерпела фиаско. Каждый хотел играть именно ту роль, которая предназначалась ученикам другого класса.

Неужели мы настолько непримиримы, что не можем даже сыграть врагов?