Очень цивилизованная чистка

Просто удивительно, сколько в последнее время развелось любителей пугать нас смертельными опасностями, якобы кроющимися даже в самых невинных удовольствиях. Недели не проходит без того, чтобы какой-нибудь эксперт не поведал о страшной цене, которую придется заплатить за любое мимолетное наслаждение. Раньше, по крайней мере, считалось, что при условии соблюдения умеренности можно позволить себе и бифштекс, и бокал вина, но, как недавно выяснилось, даже умеренность не может служить индульгенцией от грехов. Если верить современным пророкам, единственный путь к спасению – полный отказ от всего, что нам мило: от красного мяса и сливочного масла, от сыра и всех жиров, от алкоголя и сахара, от табака и прямых солнечных лучей.

Я представляю собой заманчивую мишень для сторонников здорового образа жизни, ибо три моих любимых греха – это вино, жирная пища и любовь к загару. Нет сомнений, что дни человека с такими привычками давно сочтены. Об этом мне сообщила моя приятельница Одиль, любительница мрачных предсказаний. Я, как ни странно, отношусь к ней с искренней симпатией. Это красивая и обаятельная женщина с единственным недостатком – страстным желанием непременно спасти меня от неминуемой гибели как в физическом, так и в нравственном смысле. Уже несколько лет назад она самовольно назначила себя моей гастрономической совестью и с тех пор безуспешно пытается наставить на путь истинный. Справедливости ради надо сказать, что сама Одиль уже давно и твердо стоит на нем. Она ведет безупречно добродетельную в желудочно-кишечном отношении жизнь: пьет воду целыми ведрами, употребляет только травяные чаи, биологически активный йогурт, бурый рис, соевое молоко, ростки и побеги и всего один бокал красного вина, смешанного с чувством вины, в неделю. А кроме того, она часто голодает. И такой режим ей вполне подходит. Беда в том, что по какой-то неведомой причине Одиль решила, что он подойдет и мне.

Когда я взялся писать эту книгу, Одиль пришла в ужас, и слабый ропот протеста сменился громкими воплями негодования. Путешествовать по Франции в поисках гастрономических удовольствий? Посвятить целый год обжорству и, без сомнения, пьяному разгулу? Безумие! Самоубийство посредством ножа и вилки! Мои робкие попытки объяснить все профессиональной необходимостью Одиль с негодованием отмела. Она-то понимала, что работа – это лишь предлог для того, чтобы на свободе предаваться излишествам и губить свою печень. Только одно может спасти меня: по завершении работы (если, конечно, я до него дотяну) мне придется удалиться для покаяния в СПА-центр, где под присмотром опытных специалистов мои внутренности будут тщательно вычищены. Мне не дадут есть. Мне запретят пить. Потоки воды вымоют из моего организма все токсины. И тогда, если повезет, я останусь жив.

Эта идея мне совершенно не понравилась. Я еще не бывал ни в одном СПА, но по невежеству полагал, что от подобных заведений можно ждать только очень дорогих мучений. Я живо представил себе диету из корней, ягод и пророщенных бобов, напитки с запахом сухих листьев, регулярные промывания кишечника со страшным названием колонотерапия, изматывающие физические упражнения под присмотром неутомимых, идеально сложенных человекороботов – одним словом, систему, основанную на том принципе, что только унизительное, болезненное и отвратительное на вкус лечение приносит результаты. Меня подвергнут пытке, состоящей из равных доз голода, пота, чувства вины и отвращения, а в конце еще выставят счет, при виде которого свернется моя только что очищенная кровь. Нет, я определенно не желаю иметь с этим ничего общего.

Но, принимая такое решение, я забыл посоветоваться с женой. А надо сказать, она с гораздо большим интересом, чем я, относится ко всему, что связано со здоровьем и правильным питанием, и обожает всякие эксперименты с корнем женьшеня, маточным молочком и соевым творогом. Идея провести несколько дней в СПА ей очень понравилась. Она не сомневалась, что это будет полезно и даже приятно. «Не забывай, что это французский СПА, – заметила она. – Ты же знаешь французов».

И в самом деле, французы, как известно, не отличаются воздержанностью, когда дело касается еды и вина, и не слишком увлекаются физическими упражнениями. С другой стороны, они знамениты своим пристрастием к luxe et volupté и очень любят побаловать себя снаружи и изнутри. Англосаксонский путь, ведущий к здоровью через страдания, им глубоко чужд. И наверняка французские СПА стараются угодить французским вкусам, а потому должны понравиться и мне. Я выслушал все эти аргументы и в конце концов позволил себя уговорить. Теперь нам оставалось только выяснить, в каком СПА работает хороший шеф-повар.

Я уверен, что во Франции таких немало, но их крестным отцом, несомненно, является Мишель Жерар, один из самых прославленных поваров нашего времени. Его имя стало широко известным больше двадцати лет назад, когда он изобрел Cuisine Minceur. В основе ее лежала революционная в то время идея, что диета может быть приятной. Вполне допустимо одновременно есть нормальную пищу, пить немного вина, очищать организм, худеть и получать от всего этого удовольствие.

Меня больше всего волновали два вопроса: действительно ли Cuisine Minceur такая вкусная и можно ли ею наесться? Очевидно, ответ на оба был положительным. Ведь недаром же заведение Мишеля Жерара в Эжени-ле-Бэн считается одним из лучших СПА в Европе, а его ресторану присвоено три мишленовских звезды – честь, которой удостоены только двадцать два ресторана во всей Франции.

Таким приятным мыслям я предавался, пока мы ехали через сосновый лес в знаменитый термальный курорт. Я провел изматывающий год в компании ножа, вилки и штопора, и диета, придуманная трехзвездочным шефом, казалась мне достойным завершением моих трудов. Солнце сияло, аппетит от радостного предвкушения разыгрался не на шутку, и наше безоблачное настроение слегка омрачала только мысль о том, что, по всей видимости, мы опоздаем к ланчу. Опоздаем так сильно, что на сегодня о нем придется забыть. Так, несомненно, и случилось бы в любом отеле или ресторане (даже во Франции, где пустой желудок вызывает всеобщее сочувствие). Однако уже через несколько минут после приезда мы сидели на балконе своего номера за покрытым белейшей скатертью столом, на котором, помимо живых цветов, было все необходимое для того, чтобы приятно провести пару часов: бутылка белого бордо в ведерке со льдом, щедрые порции фуа-гра, тарелка с местными сырами, салат и большая миска малины на подстилке из мелко нарубленной клубники. Я почувствовал, как стремительно испаряются все мои опасения и страхи. Похоже, я поторопился в своих суждениях относительно СПА. Ничего ужасного с нами не случится.

Курс лечебных процедур – le cure — должен был начаться только на следующее утро, и потому, покончив с фуа-гра, мы решили оглядеться. Здание, в котором находился наш номер – перестроенный монастырь восемнадцатого века, – стояло в глубине территории комплекса. Оно имело форму буквы «Е» и было окружено очаровательным садом с маленьким фонтанчиком. В номере со старинными деревянными балками на потолке и полированными каменными полами лежали восточные ковры, стояла огромная кровать с балдахином и – большая редкость во Франции – имелась просторная ванная. В вазах красовались тюльпаны и розы. Льняные простыни хрустели, как новые пятисотфранковые купюры. Неподалеку располагалась кухня одного из лучших в мире поваров. Все здесь излучало luxe et volupté. Я не без труда уговорил жену выйти на улицу и осмотреть остальную территорию.

В главном здании – элегантном, похожем на небольшой дворец – помещались несколько номеров, кухня и ресторан. Здесь не было заметно обычных признаков лечебного курорта: деловитых инструкторов с папочками и секундомерами в руках, белых халатов, вспотевших людей в спортивных костюмах и того самодовольного запаха антисептиков, который всегда ассоциируется у меня со стремлением к физическому самосовершенствованию.

Только когда мы приблизились к la ferme thermale, стали заметны некоторые приметы оздоровительной деятельности, но и те весьма сдержанные и свидетельствующие о большом вкусе. Снаружи здание выглядело как классический фермерский дом восемнадцатого столетия, оштукатуренный и укрепленный деревянными балками. Внутри сверкали керамическая плитка и мрамор, и на площади в три тысячи квадратных футов располагалось множество хитроумных изобретений, с помощью которых мы уже вскоре должны были почувствовать себя если не бессмертными, то по крайней мере чистыми, отдохнувшими и посвежевшими.

Молодые дамы во всем белом сопровождали при переходе из одного помещения в другое своих подопечных, завернутых в тонкие льняные халаты. Другие клиенты в перерывах между сеансами оздоровительных процедур подкрепляли себя ароматическим чаем в просторном салоне с большим камином. Кроме негромкого треска поленьев, здесь не слышно было ни звука. Завтра настанет и наша очередь окунуться в джакузи с настоем из трав, пропотеть в хамаме, принять грязевую ванну и подвергнуться интенсивному гидромассажу. А сегодня у нас еще есть время, чтобы осмотреть деревню.

Согласно последней переписи население Эжени-ле-Бэн составляет пятьсот семь человек. Подозреваю, что большинство из них так или иначе обслуживают гостей, приехавших сюда за внутренним очищением. Курортом это местечко официально стало еще в 1843 году, когда была выдана лицензия на эксплуатацию минеральных источников. И таким малоизвестным, заурядным термальным курортом оно могло и остаться, если бы не два важных события, сделавших его знаменитым.

Первое произошло в 1861 году, когда местный мэр вдруг решил, что небольшое королевское вмешательство пойдет на пользу репутации местных вод. История умалчивает о том, благодаря каким усилиям это удалось, но императрица Евгения, супруга Наполеона III, посетила деревню и даровала ей не только свое покровительство, но и имя. Буквально за один день местная вода из простой бесцветной жидкости превратилась в благородный эликсир, полезный даже для самых аристократических желудочных трактов.

А потом, в 1975 году, здесь появился Мишель Жерар. Он женился на местной девушке Кристине, дочери владельца Etablissement Thermal. В заведении оказалось достаточно места и для кухни, а Жерару представилась возможность придумать еду, которая гармонично дополняла бы водолечение, – что-нибудь легкое и здоровое, иными словами Cuisine Minceur.

Сегодня деревня Эжени называет себя мировым лидером в области диетического питания. Еще она могла бы называться «Жерарвиль», поскольку рука маэстро чувствуется тут везде. В сферу его влияния входит главный отель, корпус, где остановились мы, термальная ферма, еще один отель, второй ресторан и местный виноградник. Это целая индустрия, в основе которой лежит парадоксальный принцип: ешь, пей и худей.

Уже темнело, когда мы присели за столик кафе на главной улице Эжени. Это маленькое, приветливое заведение явно служило приютом для тех, кто хотел ненадолго сбежать от тягот оздоровления. Три женщины, которых мы недавно видели в СПА, подошли к кафе со стороны расположенной поблизости boulangerie. В руках они сжимали коричневые бумажные пакетики. Воровато оглянувшись, дамы заказали по большой порции горячего шоколада. Потом еще раз убедились, что вокруг не притаилось никаких представителей Cuisine Minceur, и достали из пакетиков кремовое пирожное, миндальный бисквит и кусок сливочного торта. Сделав первый глоток и отхватив по солидному куску от запретных плодов, они в экстазе подняли к небу глаза и счастливо вздохнули. Вид у них был такой, словно уже несколько недель они не ели ничего, кроме морковных котлеток. Неужели и нас ждет такая же участь?

Мы с женой вдруг почувствовали, что очень проголодались, и, переглянувшись, начали обсуждать варианты обеда. Можно пойти в ресторан отеля и там выбрать между Cuisine Minceur (для тех, кто твердо намерен похудеть) и Menu Gourmand (для писателей, занятых сбором материала). А можно пообедать и в деревенском ресторане, тоже принадлежащем Жерару, «La Ferme aux Grives», что находится в двух минутах ходьбы от отеля. Мы уже успели заглянуть в висящее у входа меню. В нем были перечислены яства, за которые мы наверняка станем ругать себя завтра. И мы пошли туда, без труда уговорив друг друга, что нет смысла сдерживаться, если с утра мы все равно встанем на путь исправления.

Ресторан, разместившийся в старом фермерском доме, походил на одну огромную кухню. В дальнем конце стоял длинный стол с великолепным натюрмортом из свежих овощей – перцев, лука-порея, помидоров, белых баклажанов и кудрявой темно-зеленой капусты. За ним располагался большой очаг, где над огнем на вертелах вращались бараньи ножки. Капли сока падали в огонь, и по залу разносился ностальгический запах мяса, зажаренного на костре. Негромкий гул голосов не заглушал приятного звука, с которым пробки выскакивали из бутылок.

Обстановка для последнего ужина была идеальной, и кухня оказалась ей под стать. Мы ели испеченный на гриле порей, завернутый в тонкий ломтик байонской ветчины, идеально зажаренного цыпленка с хрустящей корочкой цвета старого золота, а под конец заказали большую тарелку сыров – последняя радость перед грядущими постными днями. Пусть завтрашний день принесет нам все, что хочет. По крайней мере, мы встретим его с полными желудками.

Наутро, перед тем как отправиться на термальную ферму, я внимательно прочитал меню, в котором перечислялись все доступные нам виды оздоровления – от омолаживающих ванн до разнообразных видов массажа для всех частей тела. В примечании говорилось, что для достижения наилучших результатов рекомендуется проводить все процедуры entièrement пи, то есть в том виде, в каком нас создала природа. Тогда я не придал этому большого значения и вспомнил, только когда мы, уже переодетые в халаты, дожидались в приемной начала боевых действий. Оглядевшись, я заметил явный половой дисбаланс. Среди служащих СПА не было ни одного мужчины. Весь штат состоял из молодых, симпатичных и приветливых женщин. Выходит, это перед ними мне придется предстать в чем мать родила. Инстинктивно я выпрямил спину и втянул живот.

Впрочем, выхода у меня все равно не было. К счастью, две первые процедуры не представляли никакой угрозы для моей скромности. Против них не стала бы возражать даже королева Виктория. Меня заводили в помещение, рассказывали, что надо делать, и оставляли в одиночестве. Программа была организована так умело и четко, что у меня сложилось впечатление, будто я здесь единственный клиент.

Для начала я хорошо пропотел в облаке пара в хамаме, потом полежал на плите подогретого мрамора, пока мое тело омывалось травяным настоем – отличное средство от целлюлита, как мне сказали, – а вслед за этим перебрался в маленький бассейн, где меня всего, с головы до пят, промассировали из душа-джета минеральной водой. После этого мышцы вдруг стали эластичными, тело легким, а суставы подвижными. Когда где-то в середине утра мы с женой встретились у камина, я расслабился настолько, что с трудом держал глаза открытыми и чуть было не упал с кресла, в котором сидел, попивая теплый травяной tisane.

Эта жидкость, вроде бы совсем безвредная, с приятным лимонным запахом, на самом деле является важнейшим элементом в процессе выведения токсинов. «Buvez et éliminez» – девиз СПА, и они нисколько не шутят. В моем случае мочевой пузырь пожелал избавиться от выпитой жидкости практически немедленно. За последующие два дня я научился предвосхищать подобную реакцию и никогда не пил ни одного из их tisanes, если не видел поблизости туалета, а вдоль тропинки, ведущей из СПА в наш корпус, присмотрел несколько подходящих кустиков на случай, если потребность избавиться настигнет меня по дороге.

На следующую после перерыва процедуру мы с женой отправились вдвоем. Нас завели в помещение с большой, утопленной в полу ванной, в которой легко мог бы разместиться десяток пациентов. Она была до верха наполнена густой непрозрачной жидкостью. Оказалось, что это грязь, но не простая, а термальная, очень изысканная грязь, грязь de luxe, нежнейшего зеленоватого цвета. Раньше я считал, что принимать грязевую ванну – это то же самое, что купаться в болоте: мерзкая, липкая жижа, лопающиеся пузыри и отвратительный запах. Но здешняя грязь была шелковистой, как оливковое масло, ничем не пахла, а еще в ней можно было плавать.

Побарахтавшись несколько минут, мы с женой обнаружили, что легко держимся на поверхности даже в сидячем положении. А грязь между тем делала свою целебную работу. По словам юной дамы в белом халатике, она чудесно помогала от ревматизма, снимала стресс и почти полностью излечивала от той распространенной болезни, которую французы деликатно называют «les problèmes de transit intestinal». А кроме того, ощущение было таким, словно мы погрузились в изумительные теплые сливки. Мы охотно пролежали бы в этой замечательной грязи целое утро, размягченные и невесомые, начисто забыв обо всех проблемах с transit intestinal.

Приняв душ, мы с женой разошлись: она отправилась на подогретую мраморную плиту, а меня очередная девушка в белом завела в большой стеклянный ящик. Следуя ее указаниям, я разоблачился до entièrement пи и вытянулся у стеклянной стены, к счастью спиной к девушке, оставшейся снаружи. Стараясь казаться уверенным и беззаботным, я оглянулся через плечо и спросил, что меня ждет. Девушка мило улыбнулась, прикрутила к шлангу какую-то насадку и через отверстие в стеклянной стене прицелилась в меня.

– Это очень полезно для тонуса и для drainage, – радостно сообщила она. – Сначала обработаем заднюю часть. Потом я постучу в стенку, и вы повернетесь боком.

Я уже собирался спросить, как она догадалась, что у меня проблемы с drainage, но в это время барышня пустила воду. Для тех, кто никогда не подвергался интенсивному гидромассажу, сообщаю, что это очень больно – впечатление такое, что миллион жидких иголок впиваются во все тело от шеи до лодыжек. Вместе с тем ощущение потрясающее, но все-таки я был рад, что стою к ней спиной, а не наоборот.

Пытка продолжалась несколько минут, а потом я услышал деликатный стук и повернулся боком. Теперь иголки впились в половину ребер, одно бедро и плечо. Еще один стук, и я подставил другой бок. Тело стало розовым, как свежезапеченный окорок.

Вдруг вода остановилась. Я уже собирался поблагодарить юную леди за незабываемые ощущения, но тут она опять постучала в стенку:

– Теперь передом.

О ужас!

Мне еще никогда не приходилось стоять entièrement пи перед малознакомой молодой женщиной, расстреливающей меня мощной струей воды, и я не совсем понимал, как следует себя вести. Возможно ли завести вежливую беседу, или лучше не отвлекать ее, поскольку последствия промаха могут быть трагическими? И что делать с руками? Принять непринужденную позу и заложить их за спину? Или храбро подбочениться? Или поднять их кверху в знак полной капитуляции? Или лучше опустить вниз и попытаться защитить что могу? Это была одна из тех ситуаций, в которых даже самый светский человек, пожалуй, растерялся бы.

Еще мне было бы интересно знать, что отвечает эта девушка, когда на вечеринке кто-нибудь задает ей вопрос о работе:

– Скажите, а как вы зарабатываете на жизнь?

– Я ставлю обнаженных мужчин и женщин к стенке и расстреливаю их из шланга.

Теперь у меня горело уже все тело. Дренаж состоялся. Вместе с токсинами с меня был смыт лишний жир, все волосы с тела и верхний слой эпидермиса. Чувствовал я себя великолепно. Как будто только что искупался в шампанском.

Первое утро очищения закончилось. Просто удивительно, как за два с половиной часа, во время которых единственной физической нагрузкой было одевание и раздевание, мог развиться такой волчий аппетит. По дороге в ресторан мы с тоской вспомнили вчерашний обед и тут же постарались забыть о нем. С сегодняшнего дня мы на диете, и сейчас нам предстоит первая встреча с Cuisine Minceur, которую Жерар поэтично назвал «gaie, harmonieuse et savoureuse».

По дороге в ресторан я уже не в первый раз оценил несравненное преимущество первоклассного отеля: жизнь здесь сладостна и лишена острых углов. Вас окружают люди, специально обученные искусству радовать, и даже кажется, что при этом они и сами получают удовольствие. В вестибюле нас встретили приветливыми улыбками, заботливыми вопросами о самочувствии и пожеланиями bon appétit. Мы чувствовали, что нам рады. Мы проникались тем, что нас любят. И что мы очень хотим есть.

Только благодаря невероятной силе воли моей жены мы выбрали меню minceur, а не меню gourmand. Сам я никогда не могу устоять перед лобстером и трюфелями, но она сработана из более крутого теста. К тому же жена и сама хорошо готовит, и сейчас ей интересно было посмотреть, что Жерар смог создать из минимального количества калорий.

Легкая кухня основывается на нескольких очень простых принципах: ешьте побольше овощей и фруктов; сливочное масло и сливки заменяйте оливковым и рапсовым маслом, синтетический сахар – натуральной фруктозой; по вечерам старайтесь есть не мясо, а более легкую рыбу; пейте вино каждый день. Вот и все правила. Выполняйте их, и вы каждый день будете питаться, как в трехзвездочном ресторане. Если, конечно, вложите в приготовление пищи время, душу и незаурядный талант.

Мы не последовали примеру пары за соседним столиком, пившей минеральную воду двух сортов, и заказали по разрешенному бокалу вина. Наш первый ланч minceur состоял из трех блюд, и о них стоит рассказать поподробнее.

На первое был подан бульон из мидий, морковки, чеснока, грибов, оливкового масла и белого вина. От него шел восхитительный, насыщенный аромат, и я решил было, что тут не обошлось без солидной порции сливок. Но нет: в бульоне оказалось всего 165 калорий – столько же, сколько содержит стаканчик диетического йогурта. Вторым блюдом было овощное ризотто: рис из Камарга, сваренный в курином бульоне, с зеленым горошком, луком-шалотом и белой и зеленой фасолью – вкуснейшая, сочная смесь, посыпанная свежим пармезаном. Калорий: 240, чуть больше, чем в дольке шоколада. И наконец, изысканный десерт: малина, клубника и черная смородина в легком сиропе из фруктозы с шариком мороженого, изготовленного из йогурта и fromage blanc. Число калорий: 95.

Во всем ланче, включая бокал красного вина, содержалось не более шестисот калорий. Он был красивым и очень вкусным. Но больше всего поразило нас то, что после него мы почувствовали себя совершенно сытыми. На такой диете, призналась жена, она готова сидеть всю жизнь.

Прихлебывая кофе, мы разглядывали наших товарищей по оздоровлению. В основном это были французы, но попадались и американцы. Определить, кто есть кто, было нетрудно даже на глаз. Американцы прилежно изучали карты и путеводители и делали в них какие-то пометки. Французы изучали обеденное меню (обед minceur из трех блюд – суп, рыба, фруктовое мороженое – всего 480 калорий и обед gourmand из пяти блюд – число калорий деликатно не упомянуто).

За следующие три дня, заполненные процедурами и неизменно превосходной едой, я изменился как внешне, так и внутренне. Обычно во время отпуска у меня регулярно случаются приступы дурного настроения. Перечитав все книги, я начинаю скучать, и тут же моя рудиментарная англосаксонская совесть просыпается и принимается твердить, что надо делать что-нибудь полезное или, по крайней мере, что-нибудь делать. Здесь же все мои обязанности заключались в том, чтобы вовремя появляться на термальной ферме и два раза в день за едой орудовать ножом и вилкой. Больше я не делал абсолютно ничего и, как ни странно, получал от этого удовольствие, чего раньше со мной не случалось. Может, секрет заключался в грязевых ваннах или в нежном внимании всех этих барышень в белом. А может, в том, что никто даже намеком не предлагал мне изнурять себя телесно. Теннис, плавание, пешеходные и велосипедные прогулки – все эти виды физической активности были в нашем распоряжении, но не были обязательными, и мы с удовольствием предавались лени. Я пришел к выводу, что именно в этом и заключается огромное преимущество цивилизованного СПА.

Решив, по-видимому, что после изнурительных дней, проведенных в СПА, его клиенты нуждаются в дополнительном отдыхе, Жерар недавно добавил к своей империи «Домен д’Уше» (Domaine de Huchet) – коттедж на берегу Атлантического океана, примерно в полутора часах езды от основного курорта. Он стоит прямо на пляже – самом большом пляже в Европе: широкая полоса чистейшего мелкого песка, простирающаяся от Аркашона на севере до Биаррица на юге. Здесь нам полагалось три дня предаваться farniente, дышать морским воздухом и отдыхать от утомительных грязевых купаний и гидромассажей.

В отеле нас снабдили картой и подробной инструкцией, и все-таки мы решили, что заблудились, когда свернули на проселочную дорогу, изрытую корнями и уходящую в густой сосновый бор. Чем дальше мы ехали, тем больше становилось корней и тем у´же делался туннель среди деревьев. Если бы тут хватило места для разворота, мы непременно вернулись бы назад. Мы уже не сомневались, что ошиблись поворотом и сейчас движемся в никуда. Но примерно милю спустя деревья вдруг стали расступаться, а наверху опять показалось небо. Остановившись на макушке высокой дюны, мы вышли из машины и с высоты увидели деревянный дом с двумя длинными верандами, выкрашенный в песочный и бледно-красный, словно выгоревший на солнце, цвет. Он был низким, квадратным и идеально гармонировал с окружающим пейзажем. Рядом стояли еще два небольших домика, точно выстроенных из выброшенных на берег досок, и каждый был окружен миниатюрным садиком. Выложенная деревянными плитками дорожка между дюнами вела к океану, и даже отсюда мы слышали, как разбивается о берег прибой.

Нас встретила молодая пара, Мартина и Макс, которая отвечала в «Уше» за все. Они показали нам комнату и рассказали о программе на ближайшие три дня. Каждое утро до одиннадцати часов в столовой сервируется un brunch copieux. Мартина заверила нас, что его должно хватить до пяти часов, когда нам предложат чай. Обед начинается в половине восьмого, и его будет готовить Макс. «Это не cuisine minceur, – объяснил он, – но все равно еда очень здоровая. Я почти все готовлю на гриле». Он показал на устройство для барбекю у дверей кухни, очень похожее на печурку на колесах, в которой виноградари Прованса сжигают обрезанную лозу. В первый вечер нам будет предложен на выбор суп-пюре из картофеля и лука-порея или фуа-гра на первое, сибас или утиная грудка на второе и два десерта на третье. Мы легко простили Максу то, что он не готовит minceur блюд.

Весь день мы исследовали дом и окрестности. Главное здание, построенное в 1859 году каким-то бароном из Бордо как охотничий домик, вполне можно было фотографировать для журнала «Interiors» или «Côté Sud». В элегантных комнатах были широкие кровати с пологом, настоящие камины, старинная и простая мебель и полы из широких досок медового цвета. И главное, в них действительно хотелось жить, а такое не всегда можно сказать об очень фотогеничных домах.

Выйдя на улицу, мы по деревянной тропинке дошли до Атлантического океана. Кроме нас, на пляже оказался только одинокий рыбак с удочкой, стоящий по пояс в пене. И еще чайки. Мы могли бы пройти по сто километров в одну и другую сторону и все время шли бы по песку. Мы могли бы плыть на запад до самой Америки. Или, погуляв полчасика, мы могли бы вернуться на веранду, выпить чаю и сидеть там, любуясь на солнце, опускающееся в океан. Выбор оказался нетрудным.

В «Уше» может одновременно жить не больше шести человек, и до сих пор мы не видели здесь других гостей. Только за обедом выяснилось, что, кроме нас, здесь обитает еще одна пара. Мы поздравили друг друга с тем, что нам посчастливилось попасть в этот «paradis-sur-mer», как они выразились, и уселись за столик у камина, где нас уже ждали бокалы вина. Как и весь остальной дом, столовая могла бы служить образцом уюта и безупречного вкуса. Все здесь ласкало глаз: каменный пол теплого желтого оттенка, беленые балки на потолке, огонь свечей, отражающийся в хрустальных бокалах, льняные скатерти и салфетки, тонкий фарфор. Столь продуманный интерьер сделал бы честь любому столичному ресторану, не говоря уж об охотничьей хижине, затерянной в дюнах.

Через стеклянную дверь веранды мы видели, как Макс в белом поварском колпаке колдует над барбекю. Мартина подложила в камин полено, долила нам в бокалы вина и открыла новую бутылку, которую мы выпьем за обедом. Все было прекрасно в этом лучшем из миров.

Макс недаром носил поварской колпак – он оказался истинным виртуозом открытого огня. Розовые ломтики утиной грудки, веером разложенные на тарелке, были сочными, нежными и пахли дичью, костром и лесом – результат, к которому я всегда стремился, но ни разу не смог добиться, когда затевал барбекю. Возможно, дело в том, что надо жечь старое дерево и сосновые шишки, а не готовый уголь. А может, достаточно будет купить высокий белый колпак. Или проработать несколько лет на кухне у Жерара и научиться всему, что знает Макс. В «Уше» он готовил все: от супов и фланов до десертов и фруктовых кексов, которые подавались к утреннему чаю. Когда мы уезжали, жене очень хотелось увезти его с собой.

Обед завершился сырами с Пиренеев, кофе и любимым местным успокаивающим средством – большой рюмкой арманьяка. Его справедливо называют бренди с деревенским характером. В нем чувствуется слабый карамельный привкус, и он ударяет по мозгам, точно мул бархатным копытом. Одна доза гарантирует восемь часов глубочайшего, безмятежного сна.

Меня разбудили две ссорящиеся под окном чайки, и я сразу же вспомнил, что сегодня перед le brunch мы собирались пройти хотя бы часть пути до Биаррица. Когда мы вышли из дома, белый как вата утренний туман еще окутывал дюны и смягчал шум прибоя. Одинокий рыбак – возможно, тот же оптимист, что вчера, – подбоченясь, стоял на берегу и не спускал глаз с поплавка, точно надеялся гипнозом выманить сибаса из океанских глубин.

Мы ушли с пляжа и по тропинке, на которой тут и там валялись пучки водорослей, отправились в дюны, сплошь поросшие низким зеленым кустарником. Вокруг не было видно ни строений, ни телефонных столбов и вообще никаких следов человеческого присутствия. При одинаковом населении территория Франции в три раза превышает площадь Британских островов, и здесь, в отличие от Англии, еще можно увидеть огромные пространства, на которых правит только природа.

Мы шли уже больше часа и по-прежнему видели вокруг все тот же волнистый зеленый ковер, убегающий к Пиренеям. Туман рассеялся, и солнце уже жгло вовсю, а от ходьбы по песку у нас ныли мышцы ног. Мы решили, что Биарриц подождет и что уже заслужили завтрак.

В отличие от англичан и американцев, которые уже за завтраком стараются выбрать всю дневную норму холестерина, французы по утрам едят мало. Вместо яичницы с беконом, сосисок, фасоли, вафлей и тостов они обычно ограничиваются тремя «к»: кофе, круассан, курение. Дело в том, что они приберегают силы для ланча (есть теория, что из-за скудного завтрака все французы первую половину дня проводят в плохом настроении, но по моим личным наблюдениям это верно только в отношении официантов и шоферов такси).

Но в «Уше» нас ждал, как и обещала Мартина, un brunch copieux: печеные яблоки, йогурт, яйца во всех видах, тарелки с байонской ветчиной и сыром, поджаренный на гриле деревенский хлеб, домашние варенья с кухни в Эжени и два завернутых в серебряную фольгу теплых пакета величиной с небольшую буханку: прародители всех круассанов добрых восемь дюймов длиной, пухлые, легкие и сдобные. Жевать их не требовалось – они сами таяли во рту.

Мы съели все, а потом долго гуляли по дюнам, избавляясь от набранных калорий. Так проходили все наши дни в «Уше»: морской воздух, превосходная еда, farniente. Всю эту неделю нас кормили и баловали так, как никогда в жизни.

Мы вернулись домой, и на следующий день мне позвонила Одиль. Ей не терпелось узнать, как прошло мое обращение в низкокалорийную веру.

– Alors? Как все прошло? Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, Одиль. Как будто мне опять восемнадцать. Все было чудесно.

– Ты похудел?

– Не знаю, я не взвешивался. Но я расслабился, отдохнул, полон энергии и здоровья. И знаешь, мы там совсем не голодали.

– Вот видишь? Я же тебе говорила! Начнешь есть здоровую пищу, перестанешь пить вино и – voilà! – станешь новым человеком. Расскажи, чем вас там кормили?

– Уткой, бараниной, цесарками, паштетами, сырами, маслом, яйцами, иногда фуа-гра, картофельным супом, огромными круассанами на завтрак…

На другом конце трубки повисло мертвое молчание.

– …и винцо там было неплохое. И арманьяк тоже. Вот его тебе надо непременно попробовать. Очень полезно.

Одиль засмеялась:

– Toujours l’humour anglais. А если серьезно?

Недаром говорят, что труднее всего бывает поверить в правду.