Книга: Твин-Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер
Назад: 12 ноября 1987
Дальше: 15 декабря 1987

13 ноября 1987

Дорогой Дневник!
Итак, я дома. Еще рано. Лео и Бобби не очень-то обрадовались, узнав, что я намерена идти домой. Похоже, у Лео были другие планы: он собирался попробовать в этот вечер что-то «новенькое». Бобби был под очень сильным кайфом, и, я думаю, Лео уговорил его, пока я отсутствовала, убедить меня соглашаться со всем, что предложит Лео. Во всяком случае, я еще никогда не видела Бобби таким расстроенным из-за того, что я не остаюсь с ними. Взгляды, которые он то и дело бросал в сторону Лео, показали мне, что Бобби явно чувствует себя виноватым или, быть может, не совсем уверенным в том, надо ли было вообще вовлекать меня в эти игры. Вроде как водить кусочком сыра перед носом мышки… светленькой, очень запуганной маленькой мышки. Видишь мышеловку? Видишь? Ну так вперед. Тем более что ты сама этого хотела, помнишь?
Лео покачал головой, когда я сказала, что решила уйти. Еще я добавила, что случилась одна вещь, и я почувствовала… в этом месте я остановилась, не докончив фразы, так как неожиданно увидела: оба они были в таком состоянии, что даже не могли притворяться, будто их способна взволновать судьба какой-то раздавленной на дороге кошки. Может, бедное животное все еще там и лежит, а вокруг какая-то белая жижа… По крайней мере, когда я медленно ехала обратно с выключенными фарами, я представляла, как мертвые глаза кошки смотрят на склонившееся над нею лицо матери Даниэль, вероятнее всего усталое, озабоченное лицо. Эта женщина наверняка думает о своей дочери: как она все перенесет? Она думает, а сама осторожно подбирает с земли мертвое тельце – ограничится ли смерть тем местом, где это приключилось? Еще она, наверное, думала насчет предстоящей ей назавтра работы и насчет того, долго ли ей придется провозиться на дороге… ведь она так устала, так устала.
Думается, это я про самое себя. Усталость моя не знает границ. И это же я задаю себе вопрос, не является ли смерть всего-навсего застывшим в нашей памяти образом лежащего на дороге тела животного? Может, поместить его прах в урну, где покоится то, что осталось от дедушки? В конце концов, это только тело, так почему бы не предать останки земле как положено?
Меня, когда я умру, наверное, похоронят. Надеюсь, что кошку тоже похоронили. Сперва я думала, что мне следует остаться там, чтобы помочь матери той девочки, но все было слишком уж страшно. То тело на дороге – как знамение свыше.
Может, за случайной гибелью на дороге стоит куда больше, чем кажется на первый взгляд. Не такие ли это знамения, как сегодня вечером… Или примеры, на которые мы никогда не обращали внимания. Вот что это такое. Неподвижность. Вечный покой. Нет, не хотелось мне сегодня вечером оставаться с ребятами. А хотелось пойти домой, заснуть в своей кровати, снова стать маленькой девочкой. Напридумать себе какую-нибудь болезнь, колики в животе, чтобы мама крутилась вокруг меня. Читала вслух «Спящую красавицу» или «Стюарта Литтла», а я буду попивать кофе маленькими глоточками, пока она переворачивает страницы, украдкой поглядывая на меня.
Я хотела, чтоб это было так, но знала: все кончится тем, что я останусь у Лео. И к себе вернусь перед рассветом, как всегда крадучись… перед самым звонком будильника. Разденусь догола и юркну в постель. Я знала, я расскажу тебе, что случилось дальше. Очень просто. С пером в руке – и при полной тишине. Эти последние несколько дней слова стали мне чужими. Родной для меня сделалась ложь, много лжи, снова и снова. Одна ложь кончается, как тут же приходит другая, чтобы помочь первой выжить… казаться правдой. Слова Бобби были для меня как маленькие ножи. Я знаю, он не хочет делать мне больно, но его явно поражает мое поведение: и позавчера, и вчера вечером он не может не видеть разницы между мною обычной и когда я впадаю в кайф… а это теперь так часто. Бобби говорит, он никогда не знал, что во мне скрывается такая бездна необузданности. Наверное, он имеет в виду, что никогда не подозревал, какая я испорченная. Никогда не видел ту Лору Палмер, какую видели деревья в лесу и земля: часто потрясенную и сердитую, запуганную, еле живую от страха, не имеющую сил убежать. Не видел или не хотел видеть?
Лоре Палмер в свое время было сказано, что она заслуживает того, чтобы ей причиняли боль. Заслуживает той степени интимности, о которой большинство людей стесняются говорить или даже думать, полагая, что это грех. Лора Палмер? Да она же родилась, не имея права выбора. Как-то ночью давным-давно ей тихо сказали, что все это она полюбит, а если нет, то должна будет умереть.
Словом, я осталась. Лео предложил мне что-то выпить. Расслабиться. Сказал, что хочет видеть меня такой, какой я была когда-то. Утверждал, что я это ему обещала. Ручался, что домой доставит вовремя. Никто ничего не узнает. Он опустился передо мной на колени и крепко сжал мои запястья. Я тут же вспомнила БОБА и закрыла глаза. Должно быть, я невольно поморщилась, тихонько вскрикнула или чем-то еще выдала себя, потому что он сказал:
– Я знал это. Я знал: для тебя это что-то значит. – Теперь он крепко и нежно держал мои пальцы. – Вот и прекрасно. Я чувствовал, что ты поймешь. Я видел это по твоим глазам.
Я услышала, как Бобби встал со стула и как Лео тут же его остановил.
– Садись, Бобби. Лора сейчас принесет тебе выпивку. Она откроет глаза, и тогда мы все будем пить.
Я медленно открыла глаза. Лео отпустил мои руки, и они безвольно упали на колени. Я поднялась и пошла в кухню принести Бобби что-нибудь из выпивки. Мне был хорошо слышен их разговор в соседней комнате. Вначале они громко спорили. Думаю, из-за меня. Речь шла о планах на сегодняшний вечер. Их возбужденные голоса болью отдавались у меня в голове и в ушах. Я не хотела, чтоб они ссорились, зашла к ним в комнату и велела им заткнуться. Сказала, что требую этого. И обещала подчиниться сегодня вечером любым правилам «игры». Пусть только не ссорятся. Я хочу, чтоб всем нам было весело. Сегодня я хочу настоящего кайфа. Как у них. Мне хочется поскорее забыть все то, что произошло на дороге.
Я вернулась в кухню, и тут ко мне пришел Бобби и сказал:
– Знаешь, тебе крупно повезло. Лео ведь мог дать тебе хорошего шлепка. Надо же, сказать человеку, чтоб он заткнулся – в его собственном доме!
Я ответила, что никакое это не везение. Просто я нравлюсь Лео. И он никогда не тронет меня и пальцем, разве что у нас с ним будет такой уговор.
Бобби сказал, что ему бы очень хотелось встретиться со мной, ну, скажем, на следующей неделе, и чтоб мы были только вдвоем. Ему так не хватает встреч с Лорой наедине. Я ненавидела его за эти слова. Мне даже захотелось влепить ему пощечину. Вместо этого я сказала, что лично мне с той Лорой встречаться совсем не хочется. Пусть знает, что ту Лору он может больше никогда и не увидеть.
Мы долго пили, сидя втроем, втягивали дорожку за дорожкой, и я все время следила за Лео. Не знаю почему, но я чувствовала: мне надо быть готовой. Не важно, будет ли он сегодня ласков со мной или нет. И за все это время я ни разу не посмотрела на Бобби. Пусть видит, что меня интересует только Лео. Очень уж мне понравилось, что Бобби тоскует по прежней ласковой Лоре. До нее уже не достучишься. И такие вечера, как этот, ей бы не понравились. Играть в эти игры она бы не стала. Но зато я играю. Мне нужно было чем-то отличаться от нее… нужно стряхнуть все то, что влечет БОБА к моему окну. Уничтожить следы невинности.
И я решилась. Сказала им, что хочу пойти в лес. Лео с довольным видом поглядел на Бобби, улыбнувшись. Потом повернулся ко мне, кивнув в сторону моего пустого стакана.
– Ну что, тебе так хреново? – спросил он.
Да, призналась я. Но все равно оставаться дальше в помещении я уже не могу. Очень уж тут плохое освещение. При нем все выглядит как-то уж чересчур просто.
Я отсыпала немного кокса, чтобы взять с собой в лес, а Лео посмотрел на меня так, как будто я ее, по крайней мере, ворую. Тогда я ему сказала:
– Послушай, я же украла это дерьмо, правильно? И эту ночь я проведу с тобой… и не собираюсь отказывать себе в этом маленьком удовольствии там, в лесу.
Он ответил, что просто смотрит на меня, вот и все. Сказал, чтобы я расслабилась. Потом подошел ко мне, совсем близко, со словами:
– Мне нравится, когда ты вот так можешь за себя постоять. Но в лесу у тебя этот номер не пройдет.
Неожиданно я представила себе, как, раскинув руки, медленно кружусь в темноте и при каждом повороте передо мной мелькает то Лео, то Бобби… В моем мозгу медленно всплывает довольное лицо Лео. Его большие глаза, раздвинутые в улыбке губы. Руки Лео медленно хлопают одна о другую, снова и снова. Мой танец ему явно нравится.
Перед нашим уходом Бобби появился из ванной, заявив, что он устал и хочет пойти домой. «Все равно, – сказал он, – сегодняшний вечер принадлежит тебе с Лео». И прибавил, что позвонит мне в ближайшие дни. Когда входная дверь за Бобби захлопнулась, Лео улыбнулся:
– Сообразительный парень, этот Бобби.
Я кивнула, но в душе мне хотелось убить Бобби за то, что он заставил меня почувствовать себя дрянью. Ведь он мечтал, чтобы Лора, чистая и ласковая Лора, бегала за ним, возвращалась рядом с ним домой – рука в руке. И на какое-то мгновение мне захотелось снова стать этой девочкой! Вот где таилась опасность. Он не понимал, чем это грозит не только мне, но и всем нам. Особенно здесь и сейчас. Сегодня вечером я снова должна быть в лесу. Деревьям необходимо увидеть, как я выросла, какой стала. И тогда они скажут БОБУ, чтобы он оставил меня в покое. Он убедился: его работа со мной закончена.
Лео подошел ко мне, сунул руки под блузку и, глядя на меня в упор, нашарил пальцем сосок. Ни на секунду не сводя с меня глаз, он произнес:
– Ты не будешь грустить ни о нем, ни о ком-нибудь другом!
С этими словами он отвел взгляд – ноги у меня так и подкосились.
– Возьми меня с собой. Я хочу все забыть, – пролепетала я, потянувшись к его руке. Мне надо было опереться, чтобы не упасть.
Он сказал, что у него кое-что есть на уме. Это может показаться страшным, но все будет в порядке. И еще он сказал: если после сегодняшнего я ему не разонравлюсь, тогда мы по-настоящему станем близки друг другу. Сегодня вечером он хотел, чтобы мы остались с ним только вдвоем. Для начала.
Хочу ли я, чтобы меня как следует испугали, спросил он.
Я ответила, что со мной иногда случаются страшные вещи, но к утру они проходят. Мне требуются действительно острые ощущения, сказала я. У меня их давно не было. Я только и делала, что давала эти ощущения другим.
Когда мы уходили, он завязал мне глаза и шепнул:
– Ты темноту чувствуешь?
Я ответила, что да.
– Прекрасно. Туда я тебя и поведу. Как ты хотела. Сам я все время буду рядом, а ты иди до тех пор, пока не услышишь моей команды остановиться.
И мы пошли. Я чувствовала, как над моей головой смыкаются ветви деревьев, ветер затихает и, кружась на одном месте, наконец успокаивается, не в состоянии подняться наверх… Я слышала дыхание Лео. Чувствовала его руку на моей спине. Сильную руку. Мне хотелось сказать ему, что творится у меня внутри. О том состоянии, когда делаешься вся безвольная и целиком отдаешься во власть желания… Но он не дал мне говорить. Я обязана молчать, а все разговоры будет вести только он, если ему не понадобится что-нибудь у меня выяснить. Чтобы знать о моих чувствах, ему вовсе не обязательно слышать о них из моих собственных уст.
Казалось, мы шли целую вечность. Наконец он остановился – и я тоже. Остановилась и, не зная, что мне делать, стала просто ждать. Он должен был подать мне какой-то знак. Я слышала, как он кружит вокруг меня, по мягкому шуршанию хвои, валявшейся на земле. И физически ощущала касание его глаз, как если бы он дотрагивался до меня руками. Глаза Лео ощупывали меня, скользя вверх-вниз, задерживаясь то на выпуклостях груди, то на других местах моего тела. Но вот кружение прекратилось, и он замер за моей спиной.
– Скажи, малышка, ты тайну хранить умеешь? – обратился он ко мне.
Я не знала, должна ли отвечать на этот вопрос.
– Говори. Можно, – приказал он.
– Да, умею.
Неожиданно моих ноздрей коснулся резкий мускусный запах леса. О, как хорошо он мне знаком! Я снова ощутила, как меня одолевает прежний страх, и стала крутить головой, пытаясь сбросить с себя это наваждение, заставить свое тело расслабиться, чтобы… побороть надвигавшийся на меня ужас. Мне надо было вспомнить свои прежние ощущения.
– Тайна моя в том, что порой на этом самом месте я начинаю слышать голоса. Иногда я понимаю, что рядом кто-то находится.
– Чьи голоса ты слышишь?
– Не знаю, чьи они… Но случается, если я стою совсем тихо, то чувствую присутствие этих людей поблизости от себя. Я слышу, что они говорят обо мне, но как только делаю попытку разглядеть, кто это, они тут же исчезают.
– А сейчас? Ты их слышишь?
– Мне кажется, что да. Но очень отдаленно. По-моему, они идут вон оттуда. Тебя это что, пугает?
– Нет, отнюдь не пугает. Нисколько. – Я ведь и на самом деле была внутренне готова к тому, что сейчас сюда заявится целая ватага парней с фермы и начнет вытворять нечто невероятное…
Неожиданно я почувствовала себя такой незащищенной. Сколько же людей, интересно, направляется в эту минуту к нам?
– Садись. Вот сюда. Я тебе помогу, – обратился ко мне Лео.
Он помог мне сесть – и тут я обнаружила, что сижу не на пне, а на довольно удобном стуле. Подумать только, в самой гуще леса! Что это за место такое? Приходилось ли мне бывать тут днем? Мои мысли прервала музыка. То были странные звуки плещущей воды и еще чего-то, что мне трудно было определить… и барабана… низкие протяжные звуки.
Эти звуки отдавались у меня в груди. Настолько громко, что я оказалась не в состоянии услышать, был ли кто-нибудь рядом со мной или нет.
– Подожди здесь. Расслабься… Наслаждайся жизнью, – услышала я чей-то шепот.
Не знаю, смогу ли я даже описать тебе те пять часов, которые пролетели как мгновение. Все время звучала музыка: ее ритм заставлял меня раскачиваться и вызывал неутолимое желание, переполнявшее без остатка все мое существо. Мне хотелось, чтобы было еще больше обвивавших меня рук, губ, мягко касавшихся моей шеи; пальцев у меня на груди, бедрах, лице… голосов, шептавших мне на ухо, а затем куда-то удалявшихся.
Насколько я помню, всего было три женщины и по крайней мере четверо парней, включая Лео. В конце концов меня привязали веревкой к стулу, так что мне было даже больно: каким-то образом я знала, что это тоже не случайно, а входит в правила игры, в которую мы все играли. Мы разыгрывали всевозможные фантазии – все, что только может прийти в голову поздно ночью, за исключением разве что перевоплощений в домашних животных. И во всем этом я сама участвовала – как актер или как зритель. У меня было такое чувство, словно я нахожусь в объятиях сна, самого прекрасного, какой мне когда-нибудь доводилось видеть. Я ничего не должна была делать, кроме того, чтобы оставаться незрячей и позволять любому из присутствующих приближаться ко мне и делать со мной все, что они захотят.
Я постоянно могла слышать их присутствие – тех, других, кто ждал своей очереди, чтобы меня заполучить. Это были голоса в лесу, и по звукам я могла представить себе образы всех стоявших в очереди – да что там, я не только слышала, но и видела их… все чувства обострились до предела. И так продолжалось всю ночь напролет, пока они возбуждали друг друга, доводя себя до внутренних конвульсий. Я чувствовала, как миллионы маленьких волн света, воды и электричества пробегают по их телам, наполняя странной радостью и непомерным удивлением… той жаждой, которая дарит человеку высшую степень блаженства. Даже я, сидевшая отдельно от остальных, как будто выставленная напоказ (не столько в качестве диковинки, сколько в качестве приза), не могла не испытывать удовольствия от звуков, раздававшихся у моих ног.
Эти люди, самого разного возраста, проводили свои вечера в лесу, забывая и кто они, и как их зовут. Для них существовали только их первобытные чувства, только их желания – держать, трогать, обладать и полностью принимать, вне зависимости от того, как они выглядят или кем станут завтра утром, когда придут к себе на работу или в школу. Было темно, необычно и по временам пьяняще. Я продолжала раскачиваться, а голова с завязанными глазами становилась все тяжелее. Энергия переполняла меня настолько, что я почти чувствовала, как медленно раздвигается воздух, чтобы позволить мне двигаться. Каждый нерв в моем теле был напряжен до предела… откуда-то изнутри меня рвался наружу крик, более настойчивый, чем со мной бывало, потому что на этот раз я могла подавлять его в себе. Чувствительность моя доходила до того, что, клянусь, временами я могла бы определить отпечатки дотрагивающихся до меня пальцев. Я видела эти пальцы своими закрытыми глазами, когда они двигались по моей коже… их узор высвечивался у меня в мозгу.
Когда я снова смогла увидеть мир без повязки на глазах, передо мною был мой дом в предрассветной дымке… золотистый от восходящего солнца туман все еще боролся с ночным мраком, не желавшим уходить.
Мне потребовалось две-три минуты, чтобы окончательно прийти в себя. Только после этого я увидела рядом с собой сидящего в грузовичке Лео. Он сообщил, что должен уехать, так как скоро возвратится с ночной смены его жена. Теперь, если мы хотим встречаться, надо будет все тщательно планировать. Признаться, я совсем позабыла о том, что у него есть жена, Шелли. Довольно симпатичная. Работает официанткой вместе с Нормой в «Дабл Р».
– В общем, звони мне, когда сможешь, – предложила я.
Он согласился и добавил, что у него для меня кое-что есть из того, что мне наверняка пригодится.
С этими словами Лео протянул мне небольшой, но плотно набитый рюкзак, попросив не открывать его до тех пор, пока я не останусь одна. Поцеловав меня на прощание, он проследил, как я подошла к входным дверям, и только затем отъехал.
Поднимаясь по лестнице к себе, я вдруг представила, что мама проснулась и… теперь подошла с вопросом, как мне понравилась ночная оргия. Я описала ей все в подробностях, и она начала вспоминать собственные странные ощущения от ночных прогулок в лесу. Потом ей захотелось созвать всех своих друзей, чтобы поведать им о том, что ее дочь участвовала в лесной оргии… ну разве это не потрясающе? Я совершенно явственно слышала, как она задает этот вопрос. Видение, впрочем, исчезло сразу же, как только я оказалась перед дверью своей спальни, – она была широко распахнута. Я остановилась как вкопанная. Взглянув затем в сторону спальни родителей, я убедилась, что их дверь плотно закрыта. Когда я снова посмотрела на свою комнату, то пришла в ужас от того, что мне открылось. За дверью я совершенно четко увидела мужской ботинок, и тут же на пороге возник улыбающийся… БОБ. Одной рукой он схватил мое запястье, а указательный палец другой приложил к своим губам:
– Ш-ш-ш.
Рывком он втянул меня в комнату и плотно закрыл дверь.
«Стоп. Я сплю. Это все кайф виноват. Бессонная ночь. Тихо, а то разбудишь маму и папу и они узнают, что ты не ночевала дома. Начнут задавать вопросы, на которые ты не сможешь ответить. Думай, Лора».
Наверное, я схожу с ума. Бегаю по комнате и пытаюсь бороться с мыслями, словами и преследующей меня проклятой ухмылкой. Пошел прочь, БОБ!
Я ВОЛЕН ДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО ХОЧУ.
Не смей появляться в моем доме! Оставь меня, или, клянусь, ты еще пожалеешь.
НИЧЕГО У ТЕБЯ НЕ ВЫЙДЕТ, ЛОРА ПАЛМЕР.
Посмотри, что со мною стало, и все из-за тебя, твоей порочности, твоих прихотей. Ты страшный человек.
«У МЕНЯ НЕТ СОВЕСТИ, НЕТ ЧУВСТВА ВИНЫ». ЭТО ТЫ САМА ГОВОРИЛА. ЭТОЙ НОЧЬЮ, Я ВИЖУ, ТЕБЯ ТРАХАЛИ В ЛЕСУ КОМУ НЕ ЛЕНЬ. ЭТО МНЕ СОВА РАССКАЗАЛА. СОВСЕМ, ЗНАЧИТ, КОКАИНИСТКОЙ СТАЛА? ТЫ ГРЯЗНАЯ ДЕВКА, ЛОРА ПАЛМЕР. САМА ДОЛЖНА СЕЙЧАС ПОНИМАТЬ, ЧТО БОЛЬШЕ ТЫ МЕНЯ УЖЕ НЕ ИНТЕРЕСУЕШЬ… И ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ТО, ЧТО ТЫ ВЫТВОРЯЕШЬ СО СВОИМИ КОКСОВЫМИ ДРУЖКАМИ. МНЕ РАССКАЗЫВАЛИ, ЧТО НА ВАС СМОТРЕТЬ БЫЛО ЖАЛКО.
Так убирайся же из моих мыслей сию секунду!
ЧЕРТА С ДВА.
Оставь меня в покое, развратный ублюдок. Как ты смеешь являться сюда! Не желаю тебя видеть! Проваливай! Проваливай отсюда! Мне надоело все время тебе подчиняться… Ненавижу тебя! Пошел вон!
НЕ ОТ ТЕБЯ ЭТО ЗАВИСИТ, ЛОРА ПАЛМЕР. НЕ БУДЬ ТАК САМОНАДЕЯННА. ЭТО ЖЕ ПРОСТО НЕВЕРОЯТНО.
Пошел куда подальше!
КРИКОМ НИЧЕГО НЕ ДОБЬЕШЬСЯ, Я ВСЕ РАВНО ОСТАНУСЬ. НА МЕНЯ НЕ ДЕЙСТВУЕТ ТВОЕ СОПЛИВОЕ ДЕТСКОЕ ДЕРЬМОВОЕ ЛЕСБИЙСКОЕ БЛЯДСКОЕ НЫТЬЕ И ЖАЛОСТЬ К САМОЙ СЕБЕ. Я САМОЕ ЛУЧШЕЕ, ЧТО ЕСТЬ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ.
Ничего подобного, это неправда!
НЕПРАВДА?
Хватит лгать мне. У меня в жизни есть кое-что получше, чем ты. И я это знаю.
ДА? НАЗОВИ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ ОДНО.
Мои родители.
СОМНЕВАЮСЬ. ОНИ ЖЕ НЕ ПОМЕШАЛИ МНЕ ПРИХОДИТЬ К ТЕБЕ, ВЕДЬ ТАК? НИ ОДИН ИЗ НИХ НЕ РАЗГОВАРИВАЕТ С ТОБОЙ, КАК ПРЕЖДЕ. ОНИ ДАВНО УЖЕ ТЕБЯ НЕ ЛЮБЯТ. ПРОСТО ТЕРПЯТ ТЕБЯ, И ВСЕ. Я ЛУЧШЕ ИХ.
Донна.
«ЛУЧШАЯ ПОДРУГА»? С КОТОРОЙ ТЫ ТЕПЕРЬ БОЛЬШЕ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ? КОТОРУЮ ТЫ БРОСИЛА, ПРЕДПОЧТЯ НАРКОТИКИ? ТРАГИЧЕСКОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ НА ЕЕ СЧЕТ.
Но у меня есть «я». Я. Это лучше, чем ты!
НЕТ. Я ВЛАДЕЮ ТОБОЙ. ТЫ МОЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ НИЧЕГО, ЕСЛИ Я НЕ ПОЗВОЛЮ. Я ХОЗЯИН ТВОЕЙ ЖИЗНИ. И НАПРАВЛЯЮ ЕЕ ТАК, КАК ХОЧУ.
Нет!
Я ПО-ПРЕЖНЕМУ ЗДЕСЬ.
Но ты не существуешь! Я отказываюсь верить, что ты не сон! Ты только плод моего воображения… Я тебя выдумала… И больше так не будет! Ты уйдешь, как только я прекращу верить в твое существование!
МОЖЕШЬ ПОПРОБОВАТЬ ЕЩЕ РАЗОК. Я С ТОБОЙ УЖЕ МНОГО ЛЕТ. А ВЕРИШЬ ТЫ ИЛИ НЕТ, НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. ТВОЕ МНЕНИЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ. ПОДУМАЙ ОБ ЭТОМ. ОГЛЯНИСЬ НА СВОЮ ЖИЗНЬ. ТРАХАЕШЬСЯ С КАЖДЫМ ВСТРЕЧНЫМ. ВСЕ ВРЕМЯ ОБДОЛБАННАЯ. ТЕБЕ СКОРО ШЕСТНАДЦАТЬ. ТВОЯ ЖИЗНЬ ДЕРЬМО, И ЭТО В ТВОЕМ-ТО ВОЗРАСТЕ. ПОГЛЯДИ В ЗЕРКАЛО, САМА УБЕДИШЬСЯ. ТЫ НИЧТО.
Что… что ты хочешь?
Я ХОЧУ ТЕБЯ.
Зачем? Ради чего?
РАДИ РАЗВЛЕЧЕНИЯ. МНЕ НРАВИТСЯ СМОТРЕТЬ, КАК ТЫ СРАЖАЕШЬСЯ С ПРАВДОЙ.
Какая там еще нахер правда?
ТВОЯ ЖИЗНЬ НЕ ИМЕЕТ НИКАКОЙ ЦЕНЫ НИ ДЛЯ КОГО, В ТОМ ЧИСЛЕ И ДЛЯ ТЕБЯ САМОЙ. ЭТО Я ДЕЛАЮ ТЕБЕ ОДОЛЖЕНИЕ. Я УЧУ ТЕБЯ. ТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ МНЕ БЛАГОДАРНА. ДОЛЖНА ДЕЛАТЬ ДЛЯ МЕНЯ ВСЕ.
Ничего я тебе не должна.
Я САМОЕ ЛУЧШЕЕ, ЧТО ЕСТЬ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ.
Прощай.
Я ОСТАЮСЬ ЗДЕСЬ.
Чтоб тебя кто трахнул.
СКОРО. САМА И СДЕЛАЕШЬ.
Замолчи.
УВИДИМСЯ, КОГДА СТЕМНЕЕТ… ЛОРА ПАЛМЕР.
Пошел ты нахуй! Нахуй! Нахуй! Нахуй!

 

И держись, мать твою, от моего дома подальше на этот раз. Ты существуешь только в моей голове. Никто больше тебя не видит и не слышит, значит это я придумала тебя. В эту комнату ты теперь уже не войдешь. Никогда. Ты только плод моего воображения. Ты страх. Страх маленькой девочки перед мраком леса!
И чтоб больше не возвращался, понял?!
Ты ничего не сможешь, если я не наделю тебя силой… На этот раз я этого не сделаю. Речь идет о моей жизни. Она моя! И тебе нет места… Вот так-то!
Меня ждет работа. Мне надо выспаться. А ты умер. Я о тебе даже не помню.
Лора
P. S.
СЛЕДИ ЗА ОКНОМ, ЛОРА ПАЛМЕР.
Назад: 12 ноября 1987
Дальше: 15 декабря 1987