52
Наступили самые жаркие дни лета; солнце уже с утра припекало вовсю, ветер вяло шевелил песчинки на отмели; вся природа застыла в неге, и всякое дело так и норовило остаться недоделанным.
Мира замешивала тесто с особым тщанием и с дополнительным количеством муки, периодически ополаскивая руки в стоявшем рядом тазике с водой. А в заливе далеко отсюда Нед Блэйни, влюбленный и оттого рассеянный, проверял крабовые ловушки, в которые он накануне забыл поместить приманку.
В лодочном сарае Дрейк проснулся поздно. Еще какое-то время он лежал, откинув простыню и надеясь ощутить приток прохладного воздуха через открытую дверь балкона, однако дыхание лета было жарким и влажным. Он встал и помочился в ведро рядом с кроватью. Надел рубашку и штаны, ополоснул лицо теплой водой из тазика. Подошел к очагу и посмотрел на коллажный портрет мужчины, с детских лет сопровождавший его во всех жизненных перипетиях, от городских улиц до фронтовых окопов. Надо признать, он оказался надежным охранителем и вполне хорошим человеком, этот воображаемый отец. И он, так или иначе, сделал свое дело, приведя Дрейка сюда, в лачугу на берегу моря, ставшую его домом.
Сегодня мой день рожденья, папа, сказал Дрейк. Мне двадцать восемь, и у меня все хорошо.
Он открыл дверь и тут же был поцелован ароматами лета. Облачка насекомых с тихим гудением клубились над вьющейся жимолостью. Лучи солнца тут и там пробивались сквозь густые кроны и ленивыми пятнами ложились на папоротники подлеска, испаряя с них остатки утренней росы. Дрейк прихватил удочку и босиком вышел из тени на солнцепек.
Он уселся на мостике, отцепил крючок с блесной от удилища и сделал заброс. Повсюду – и в его душе – царил покой. На отмели разлагались под солнцем коричневые водоросли, распространяя тяжелый едкий запах, отчасти напоминавший мускус. Дрейк прихлопнул слепня, успевшего вдоволь напиться его крови. Посмотрел на розовых креветок, заплывающих под мост в поисках тени. Неподалеку в шезлонге лежала Дивния, не шевелясь и не издавая ни звука.
К полудню все уже были несколько осоловевшими. И пока Дрейк рыбачил, Дивния дремала, а Мира пекла, в нагретом воздухе далеко разнеслось узнаваемое дребезжание велосипеда.
Мира вынула из печи именинный пирог и как раз пристраивала его на подоконнике, чтобы немного остудить, когда в окне перед ней возникла улыбающаяся физиономия почтальона. В последнее время он привозил ей письма еженедельно: в голубых конвертах, с запахом одеколона и рыбы – и с серебристыми чешуйками, застревавшими под краем треугольного клапана.
Спасибо, Сэм, сказала Мира и сунула письмо в карман фартука.
Есть еще одно письмо, для кое-кого в устье, сказал Сэм.
Хочешь, я передам?
Не утруждай себя, милая. Мне только в радость скатиться с горки. Письмо адресовано мистеру Фрэнсису Дрейку.
Дрейк по-прежнему был на мостике, когда велосипедист, бренча звоночком, выехал из-за деревьев. Дрейк положил удочку на доски, оглянулся и сразу заметил письмо, которое приближалось к нему, трепыхаясь в высоко поднятой руке.
Эй там, у воды! – закричал почтальон. Вам письмо из-за границы!
Из-за границы? – удивился Дрейк.
Из-за границы? – спросонок переспросила Дивния.
Да, для мистера Фрэнсиса Дрейка, сказал почтальон. На адрес доктора Арнольда, Монаший Пригорок, Чепел-стрит, Труро, Корнуолл, Соединенное Королевство. Перенаправлено сюда. Получай, приятель.
И он вручил послание Дрейку. Тот помедлил с минуту, глядя вслед письмоносцу, который карабкался вверх по тропе, и только потом перевел взгляд на доставленное им письмо. Исходящий штемпель был австралийским, а через конверт прощупывались контуры почтовой открытки. Он сел на траву рядом с шезлонгом Дивнии. Почувствовал спиной легкое прикосновение ее руки. Надорвал конверт и достал открытку с черно-белым ночным видом большого моста над рекой. Подпись в нижнем углу гласила: «Харбор-Бридж при ночном освещении. Сидней, Новый Южный Уэльс».
Он перевернул открытку и на обратной стороне прочел:
Фредди, я видела русалку.
целую