Нед Блэйни рыбачил в заливе, буксируя за кормой две длинные лески с блеснами. Всегда спокойный, надежный и основательный, Нед был легко узнаваем даже издали благодаря густой шапке кудрявых волос, выбеленных солнцем. Странно, что его до сих пор не взяла в оборот какая-нибудь девица, поговаривали в округе. Еще до войны Нед выказывал склонность к глубоким раздумьям. А после войны он вдобавок сделался тихим – глубоким и тихим, как залив, в котором он добывал рыбу и крабов.

В тот день он занимался ловом не на продажу, а просто ради удовольствия побыть наедине со стихией. Включил радиоприемник и стал крутить ручку настройки, пока не поймал знакомую мелодию: «Эти глупые вещи» в фортепианном исполнении Оскара Питерсона. Нед слушал и подпевал – точнее, пытался мычать в такт, поскольку не знал слов песни.

Он дотянулся до стоявшего под ногами термоса, отвинтил крышку и наполнил ее чаем. Потрогал лески, проверяя, не бьется ли на крючке добыча. Пока ничего. Прибавил громкость радио. Тут же мелькнуло воспоминание о войне, но он пропустил его мимо себя, как темную массу плавучих водорослей.

Приветственно-прощальным жестом Нед поднял термосную крышку к небесам – хотя он и не верил в рай, но куда-то ведь надо было поместить его брата, а голубой купол над эстуарием был ничуть не хуже любого другого места.

За старые времена, сказал он.