10
Фредди слышал, как разбивается яйцо, как открывается консервная банка и льется в чашку коньяк. Он лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к таким приятным звукам кухни – звукам домашнего уюта и присутствия близкого человека. Наконец он приподнял веки, но постарался не шевелиться, чтобы не мешать Мисси, которая потягивала коньяк в задумчивом одиночестве. А потом наблюдал, как она режет кусочками ветчину и насыпает на блюдце панировочные сухари; как подходит к его чемодану и аккуратно вынимает оттуда сложенные рубашки, пару брюк, мыло и бритву; как разворачивает листок бумаги и глядит на слова, написанные ее собственной рукой в то бесконечно далекое мартовское утро.
Все в порядке? – спросил он сонным голосом.
Мисси вздрогнула.
Да, я искала спички…
Они в самом низу.
…и потом отвлеклась.
Ничего страшного, сказал он.
Сунула нос в твои вещи.
У меня нет от тебя секретов.
Она еще раз взглянула на записку, прежде чем ее свернуть.
Все время хотел спросить: где ты обреталась?
Когда?
Когда ты меня оставила, сказал он, кивком указав на записку. Я ведь был еще ребенком.
Я тоже, сказала Мисси и убрала сложенную бумагу обратно в чемодан. Я поехала туда, где меня никто не знал и где я никогда больше не появлюсь.
А потом?
А потом я вернулась. Жила на юге Лондона, устроилась в бюро газетных вырезок на Флит-стрит – неподалеку от места, где работаю сейчас. Тоже была неплохая работа. Подружилась с одной женщиной, Джини, которая уговорила меня вместе поселиться в Ист-Энде. Собственно, вот и все. К тому времени тебя и тетушек уже не было в городе.
Спички в самом низу, напомнил Фредди.
Ах да.
Она порылась в глубине чемодана и нашла коробок, засунутый за подкладку. Там же обнаружился грязный потрепанный конверт, адресованный доктору Джеймсу Арнольду.
Монаший Пригорок, Чепел-стрит, Труро, Корнуолл, прочла она вслух. Только представь себе жизнь в месте под названием Монаший Пригорок. Звучит мило, не так ли? Зачем это тебе?
Я обещал доставить письмо по адресу. Вот почему я был на вокзале, когда тебя заметил. Я покупал билет.
До Корнуолла?
Да.
Фредди поправил подушки и сел на постели.
От кого письмо?
От его сына.
Он погиб?
Да.
Он был твоим другом?
Нет. Я случайно с ним встретился.
И он отдал письмо случайному знакомому?
Так уж вышло. Он был смертельно ранен, мы немного поговорили, вот и все. Думаю, он знал, что не выживет. Хотел, чтобы письмо наверняка дошло до его отца. Потому и попросил меня.
Отправить его с почтой?
Нет, доставить лично.
А что в письме?
Понятия не имею.
Разве тебе не хочется узнать?
Это личное.
Ты должен доставить его поскорее, сказала Мисси.
Да, я выезжаю завтра.
Это правильно.
Или послезавтра. А может, в понедельник. Да, я отправлюсь в понедельник, сказал он, спуская ноги с кровати и приглаживая рукой волосы.
А это что такое? – спросила Мисси.
Фредди взглянул на картинку, которую она показывала. Это был коллаж: губы, глаза, нос, борода и шевелюра, вырезанные из разных журналов и наклеенные на лист бумаги так, чтобы сформировать мужское лицо.
Аккуратнее с этим, Мисси.
Кто это?
Никто конкретно. Но имеет большое значение.
Слегка смахивает на тебя.
Теперь уже ты говоришь глупости.
Мисси внимательно разглядывала картинку.
Это похоже на плакат «Объявлен в розыск» из какого-нибудь ковбойского фильма. Руки вверх, мистер!
Он поднял руки, но почувствовал себя неловко, когда она расхохоталась.
Это всего-навсего нелепая картинка, сказал он, улыбаясь. Один маленький мальчик сделал это много лет назад. И я повсюду ношу ее с собой как талисман. Так уж повелось. Пожалуйста, верни ее на место.
Я и не знала, что ты так суеверен.
Теперь будешь знать.
А кто этот мальчик?
Сейчас уже не важно. Его давно нет.
Извини, сказала она, протягивая ему картинку.
Фредди бережно сложил ее и поместил в чемодан. А когда обернулся, ее лицо было совсем рядом, их губы почти соприкасались.
Мне очень жаль, Фредди.
Он потянулся к ней с поцелуем, но Мисси вдруг отстранилась с таким видом, слово это был ничего не значащий секундный порыв.
Ужинали при свечах. Их мерцающий свет изменил облик неряшливой комнаты; и они сами изменились в полумраке. В окружении теней они сидели за столом и ели обжаренную в сухарях ветчину с отварным картофелем и зеленым горошком – никаких кулинарных изысков. Однако Фредди подчистил свою тарелку вплоть до последней горошины.
Настоящее пиршество! Я мог бы еще раз съесть столько же, сказал он.
И поцеловал ей руку, которую она не отняла, поскольку это вышло очень мило и как-то по-мальчишески.
Фредди убрал со стола и занялся мытьем посуды в раковине. Мисси включила радио, настроив его на малую громкость.
Потанцуй со мной, сказала она.
Я никудышный танцор.
Да мы будем просто раскачиваться из стороны в сторону. Все умеют раскачиваться, даже ты.
Она вытянула его руки из мыльной воды и положила их на свою талию, при этом безжалостно запятнав платье. И они начали раскачиваться. Из стороны в сторону. Под песню о глупых вещах, пробуждающих воспоминания. И Мисси мурлыкала в унисон с Билли Холидей.
Я никогда не забывала о тебе, Фредди.
Я никогда не забывал о тебе, Мисси.
Они продолжали качаться, с закрытыми глазами вдыхая и вспоминая запах друг друга. Внезапно раздался стук в дверь, и они застыли как вкопанные. Мисси приложила палец к его губам.
У вас там опять кто-то есть, мисс Холл?
Никого, мисс Каджеон, просто я танцую со своими воспоминаниями. Вы же знаете, как это бывает.
Мисс Каджеон действительно знала, как это бывает, ибо ее саму иногда по ночам преследовали неугомонные воспоминания. Именно тогда – то есть именно поэтому – она напивалась в отчаянной попытке их приглушить.