Глава 3
Но не успела Эмма осознать, что является владелицей шикарного жилья, как в банке случилась беда.
В «Кросе» есть залы с ячейками. Один большой – для всех. Второй значительно меньше, с отдельным входом – в противоположной стороне подвала, там арендуют сейфы вип-клиенты. Днем около входа в зону ячеек дежурит охрана, мимо которой без разрешения даже муха не пролетит. Но на ночь секьюрити уходят. Хранилище расположено в подвале, здание банка последнее на улице, с трех сторон его окружает сквер, где любят гулять мамы с детьми, с четвертой проходит шоссе. Лифт на минус первый этаж не идет, вход на лестницу блокирует надежная сейфовая дверь, вокруг висят видеокамеры, у главного входа в банк дежурит круглосуточный пост. В восемь вечера, когда последний сотрудник покидает здание, тщательно запирается доступ ко всем подъемникам, с помощью которых можно попасть на разные этажи, перед ними опускаются стальные решетки. Такая же защита на лестницах и у главного входа. Если кто-то позвонит в дверь, охрана сразу увидит, кто в неурочный час жаждет войти в банк. Понятное дело, его не впустят. До утра «Крос» неприступен, как форт.
Представьте изумление и ужас охраны, когда утром перед началом работы в зону вип-ячеек вошел один из секьюрити и с воплем «Ограбили!» вылетел наружу. Его коллеги ринулись внутрь, перед ними открылось шокирующее зрелище. Дверцы многих ячеек были вырваны, на полу валялись документы, коробки, деньги, одна секция с железными шкафами лежала на полу.
Понятное дело, на место преступления прибыли специалисты, началось следствие. Когда приехавшие эксперты разобрали завалы на полу, подняли упавшую конструкцию, под ней обнаружилось тело Стеллы Григорьевой, заведующей депозитарием. В процессе дознания всплыло имя Роберта Шмидта. Отпечатки его пальцев обнаружили на ручке двери вип-зала, на выключателе. Шмидт не входил в немногочисленную группу работников, которые имели доступ в вип-отсек. Довольно быстро установили, что причиной разгрома в комнате и смерти сотрудницы явился взрыв. Устройство, которое его вызвало, находилось в одной из ячеек упавшей секции. Стелла приблизилась к сейфам. Далее не понятно. То ли она хотела открыть ячейку, то ли просто стояла в неподходящем месте. Григорьеву убило взрывом, она упала на пол, сверху на нее свалилась стойка. И вот основная улика: на останках ячейки, в которой находилась взрывчатка, тоже нашли «пальчики» Роберта.
Эмма, конечно, знала, что стряслось в банке, муж рассказал ей об ограблении. Но она пребывала в уверенности, что супруг ни малейшего отношения ко всему этому не имеет. Арест Роберта стал для нее шоком. Некоторое время от него не было никаких вестей, потом госпожу Шмидт вызвал следователь. На растерянную, ничего не понимающую, испуганную бухгалтершу упала лавина ужасной информации. Роберт, по мнению следователя, был организатором преступления. Он после окончания рабочего дня затаился в служебных помещениях, не ушел домой, а ночью заложил в вип-зоне взрывчатку. Зачем он это сделал? В хранилище держал уникальные драгоценности Вениамин Шанхаев. Коллекция находилась в банке по требованию страховой компании, которая не хотела выплачивать миллионы долларов владельцу, если кольца-ожерелья украдут. Ежу понятно, что Шмидт охотился за золотом с камнями. Эсперты нашли массу осколков камушков, частей оправ разных цацек. Сейф Шанхаева находился прямо над ячейкой, где случился взрыв. Как выяснилось, в одном из соседних отсеков хранились не имеющие особой материальной ценности изделия из позолоченного металла, недрагоценных камней, которые издали выглядели роскошными изумрудами и рубинами. Бижутерия принадлежала умершей знаменитой оперной певице, матери вип-клиентки. Если бы колье из эрзац-голдена с ограненным горным хрусталем носила простая гражданка, его дорого не продали бы. Но вещи солистки, у которой до сих пор миллионная армия фанатов, оцениваются очень высоко. Исполнительница партии Татьяны Лариной и других заглавных партий обожала все блестящее. Почему она не покупала настоящие драгоценности? Ну, этот вопрос следователь задавать не стал. Хотя и так понятно: у примы на шее сидела огромная семья бездельников. Ей элементарно не хватало денег. К чему столь длительный рассказ о голосистой даме? А к тому, что ее сокровищ было много, они еле-еле влезли в ячейку. Часть того, что люди хранили в сейфах, погибла при взрыве, энное количество превратилось в крошево, осколки разной величины усеяли все вокруг. Пожалейте экспертов, которые собирали каждую частичку. Естественно, от уникумов в ячейке Шанхаева должно было остаться хоть что-то. Ан нет! Все привезенное в лабораторию являлось чем угодно, но не дорогими камнями и золотом-платиной. Напрашивался вывод: в вип-зоне найдены отпечатки пальцев Роберта, который не имел туда доступа. И следов раритетов Шанхаева там нет. Вывод: Шмидт украл ювелирную коллекцию и потом взорвал сейф. То, что на месте преступления должно обнаружиться хоть немного осколков, преступник, далекий от криминалистики, не подумал.
Следователь Лев Сергеевич Боронов разговаривал с Эммой жестко, задавал вопросы: откуда у семьи новая квартира, деньги на мебель?
– Муж выиграл ее в конкурсе, который объявил банк, полстоимости за жилье внесло его начальство, – лепетала Эмма, – на вторую часть нам дали беспроцентную ипотеку.
Эмму отпустили, но через день снова велели приехать. Лев Сергеевич налетел на бедняжку, как гриф.
– Никакого конкурса и в помине не было, никто о нем не слышал.
– Игорь Кириллович знает, – возразила Эмма, – он с Робом беседовал.
– Давайте начистоту, – вкрадчиво произнес Боронов. – Роберт Германович – сотрудник среднего звена, его никак нельзя считать топ-менеджером. С какой стати приглашать середняка участвовать в закрытом конкурсе для лучших специалистов?
– Маслов объяснил, что директорат хотел знать мнение человека, который не бывал на совещаниях у руководства, – прошептала Эмма. – В рабочие дела Роба я никогда не лезу, подробности не расскажу. Но знаю, что мой муж очень умный, по служебной лестнице он не поднимался из-за отсутствия нужных знакомств.
Лев Сергеевич начал водить мышкой по коврику.
– Игорь Кириллович сообщил, что Шмидт – отличный исполнитель, нужный винтик в машине, ни разу на службу не опоздал, но никогда не задерживался в офисе. Это так?
– Да, – согласилась Эмма. – Роб пунктуальнее самолета. Его рабочий день завершался в девятнадцать ноль-ноль. В восемь супруг всегда входил в дом, выгуливал собаку, ужинал, помогал мне детей укладывать, потом мы телевизор смотрели.
– В подъезде вашего дома дежурит консьержка, – не утихал Боронов, – Мальцева Екатерина Николаевна.
– Да, баба Катя, – согласилась Эмма.
– Она уходит домой в двадцать ноль-ноль, – продолжал Лев Сергеевич, – лифтерша прекрасно знает господина Шмидта, пять раз в неделю она с ним на пороге сталкивается, и происходит всегда один и тот же диалог: «Добрый вечер, вы домой уходите». – «Добрый вечер, а вы домой уже пришли». За короткое время, что вы живете в новой квартире, Екатерина Николаевна привыкла к встречам с Робертом, они стали традицией. Но! Вечером, накануне ограбления банка, Роберт, точный, как космический корабль, в двадцать ноль-ноль в подъезд не вошел. Мальцева подумала, что он уехал в командировку. И она очень удивилась, когда на следующее утро, придя на работу, столкнулась со Шмидтом, который как раз входил в подъезд.
– Да, – согласилась Эмма. – Роберт появился, когда дети в школу собирались. Он мне вечером позвонил, сказал, что его попросили отвезти пакет. Поэтому и задержался, ездил в Подмосковье.
– Разве ваш муж курьер? – вздохнул следователь. – И вот странность! Сверток клерк доставлял именно в день ограбления. Знаете, что я думаю? Роберт ушел из банка, это подтверждает охрана, потом, пока мы не знаем как, он проник назад, украл ювелирку, заложил взрывчатку и покинул помещение. Но, на беду, именно в этот момент приехала Стелла. В появлении ночью начальницы депозитария нет ничего необычного. Вип-клиенты имеют круглосуточный доступ к своим сейфам. Если банк завершил работу, они просто звонят Стелле, та приезжает и открывает хранилище. Ее и по ночам вызывают. В день, когда пропали драгоценности Шанхаева, Григорьева позвонила в дверь банка, ей, естественно, открыли. Электронная система зафиксировала ее появление, Стелла расписалась в книге. Короче, были соблюдены все необходимые формальности. Более в «Крос» никто ночью не заявлялся. Почему секьюрити не смутило отсутствие клиента и то, что Стелла не вышла? В обязанности охраны не входит следить за начальницей депозитария. Мало ли зачем Григорьева направилась в подвал! Она имеет на это право и может сидеть в зале ячеек сколько ее душе угодно. Некоторые клиенты доверяют ей забирать их вещи или класть что-то в сейф.
Лев Сергеевич постучал ладонью по столу.
– Учитывая все вышесказанное, суммирую. Вашему мужу заплатили за взрыв и кражу ювелирки. Полученную сумму он потратил на квартиру. Нет никакой ипотеки. И не было. Маслов о беспроцентной ссуде клерка не слышал. Кстати, за апартаменты Шмидт перевел полную стоимость, не оплачивал вторую половину частями. Не стоит вам радоваться, скорей всего жилье конфискуют. Ступайте пока домой.
– Почему «пока»? – затряслась Эмма.
– Муж и жена – одна сатана, – отчеканил Боронов. – Роберт Германович совершает дорогую покупку, а вы в неведении? Полагаете, что мы не сможем доказать, что вы знали о планах преступника? Ступайте домой. Пока.
Эмма ушла, не чуя под собой ног, утром явилась на работу вся в слезах. Семен стал расспрашивать ее, пришел в негодование, позвонил адвокату. Тот мигом приехал и успокоил Эмму:
– Не рвите нервы в клочья. Это обычный прием. Следаки любят доводить родственников подозреваемых до истерики, запугивать их. Цели у полицейских разные. Одни хотят выцыганить взятку, другие надеются из членов семьи нужную информацию вытянуть. Что Боронову надо, я пока не знаю, но скоро выясню. Одна вы более к нему не ходите. Теперь я вас буду сопровождать.
Но Лев Сергеевич оставил Эмму в покое. Не стоит думать, что он устыдился своего поведения и решил не третировать мать двух несовершеннолетних детей. Следователь притих из-за того, что Роберт решился на самоубийство. К счастью, его попытка не удалась, клерка в бессознательном состоянии вынули из петли.
Собеседница закрыла ладонями лицо.
– При СИЗО есть медпункт. Но какой там врач? Роба просто на койку положили, ждали его смерти. Но он вопреки всему не умер. Несколько дней был без помощи… Спасибо адвокату, тот такой шум устроил. Сейчас Роберт лежит в платной клинике, дышит сам, но не приходит в сознание. Доктора поражены: чудо, что мой супруг выжил. Как правило, те, кто вешается, сразу умирают. А у нас есть надежда на восстановление мужа. Спустя недели две после того, как Роба определили в хорошую больницу, в наш почтовый ящик бросили письмо. Вот, читайте.
Эмма открыла сумочку, достала конверт и протянула мне.
Я вынул помятый тетрадный листок и стал разбирать текст, написанный шариковой ручкой:
«Мурзелька! Не верь. Я не виноват. Я устроил взрыв? Господи! Мурзелька! Да я лампочку ввернуть не могу. Да, во время срочной службы меня приписали к саперам. Но это только на бумаге. В реальности меня отправили к генералу денщиком. Мурзелька! Я ни одной мины не видел, а в личном деле записано, что я стал взрывотехником. Домработником я два года пахал. А документы, что я курс взрывных наук освоил, мне генерал дал, я в анкетах обязан указывать: военнообязанный, взрывотехник. Мурзелька! Ты же у нас все дома чинишь! Я у тебя леворукий. Мне не верят. Обещают пожизненное заключение. Сказали: ипотеки нет. Как? Я ее платил! Они говорят: «Нет». Игорь Кириллович предложил мне участвовать в конкурсе. Следователь спросил: «Кто еще кроме вас состязался?» Так я не знаю! Маслов фамилии участников не называл. Сообщил только: «Конкурс закрытый, для самых лучших сотрудников». Все. Мурзелька! Разве просто так квартиру дадут? Я платил ипотеку! А теперь нет следов денег. Но я их приносил! Честное слово! Отдавал Игорю Кирилловичу. Лично. Я же тебе все рассказывал. Что происходит? Не понимаю, Мурзелька! Со мной в камере очень умный человек сидит. Юрист крупной корпорации. Он четко объяснил: мне с такими уликами светит большой срок. Навряд ли пожизненное. Но дадут много. Ты станешь женой уголовника, Катя и Герман детьми преступника. Понимаешь? Мурзелька! Семен – порядочный человек, но держать главбухом женщину, муж которой депозитарий взорвал, он не станет. И никто не пожелает. И на детях клеймо. Мурзелька! Я принял решение. Если уйду до того, как меня отдадут под суд, то никто не имеет права Шмидта преступником считать. Этот штамп ставит судья. До вынесения приговора я честный человек. Мурзелька! Я люблю тебя. Я люблю Катюшу и Германа. Я сам принял это решение. Так будет лучше для всех. В первую очередь для меня. Сидеть за колючей проволокой, знать, что семья голодает… И квартиру отнимут. А комнату мы продали, чтобы деньги в ипотеку вложить. Вы очутитесь на улице. Нет! Мурзелька. Я люблю тебя. Я люблю детей. Я ничего плохого не совершал. Не верь следователю. Не верь. Мне жаль Стеллу, она была хорошая девушка, умная, молодая, а уже начальник. Пожалуйста, верь мне. Ребятам скажи, что папа уехал в командировку. А там ему плохо стало. Сердце отказало. Инфаркт. Тело тебе отдадут. Мне тут рассказали: труп осужденного родственники не получают. А я честный человек. Мне приговор не зачитывали. Квартиру не отнимут. Мурзелька, ты мать двоих несовершеннолетних детей, апартаменты – единственная недвижимость в нашей собственности. Не отнимут их. То, что ипотеки нет, против меня работает. Но раз ее нет, то и долга банку нет. Здорово! Я люблю тебя, Мурзелька. Я люблю детей. Все. Я ушел. Ваш папа. Твой Мурзень».
Я оторвался от сумбурного текста.
– Это наши тайные прозвища, – прошептала Эмма, – папа Мурзень, мама Мурзелька. Роб не мог сделать то, что ему приписывают. Невозможно это. Знаете, даже консервные банки я сама открываю. Муж вечно открывалку не так ставит, ломает ее или пальцы режет. Роберт замечательный человек, лучший отец и супруг, но он не способен ничего руками делать. Есть мужчины, которые сами люстру вешают, шкафы чинят… А у нас этим я занимаюсь, научилась дрелью профессионально орудовать. Зато Роб, как с работы придет, сразу детей в охапку. Уроки он с ними делает, книги они вместе покупают, готовят. Муж кулинарные рецепты собирает, роскошно буженину запекает, ребята мясо чесноком шпигуют. По выходным мы всегда то в музей, то в парк, то в театр ходили. Понимаете, гвоздь вбить или шуруп в дюбель ввернуть я могу, на крайний случай мастера позову. А где такого отца детям найти?
Эмма молитвенно сложила руки:
– Вы же нам поможете? Найдете настоящего бандита, того, кто взрыв устроил?
– М-м-м, – протянул я.
– Он точно связан с банком, – вдруг сказала Эмма и чихнула.
– Почему вы так решили? – заинтересовался я.
Она начала теребить край рукава.
– У нас хороший дом, но стоит на отшибе, район не самый благополучный. Консьержка есть, но она, скажу прямо, ленивая. Придет утром, когда все на работу бегут, посидит пару часиков и куда-то смоется. Вернется часам к четырем. К сожалению, в подъезд заходят вандалы. Они регулярно ломают домофон, а еще поджигают почтовые ящики.
Эмма открыла сумку и вынула файл, в котором лежал обгоревший листок.
– Вчера опять кто-то со спичками баловался. Вот что я нашла.
Я взял протянутый файл. «Роберт невиновен. Его подставили. Преступник в банке…»
– Дальше все сгорело, – пояснила Шмидт.
– Вы показывали это следователю? – спросил я.
– Нет, – ответила Эмма, – нашла вчера перед сном. Роб уже был в больнице. Я к Боронову ни за что не пойду. Он уверен, что мой супруг виновен. Помогите нам.
– Следователь говорил с Масловым? – уточнил я.
– Да, – прошептала Эмма, – а тот сказал: «Шмидт врет. Все неправда. В вип-зал я его не посылал. Пакет не давал. Про конкурс никогда не слышал. Кредит ему не давал».
– Надо побеседовать с Масловым, – вздохнул я.
– Не получится, – еле слышно пролепетала собеседница, – я не успела вам еще рассказать. Он погиб.
– Умер? – уточнил я.
– Его грабитель убил, – пояснила Эмма. – Сейчас объясню. По телевизору об этом в программе про криминал рассказывали. Игорь Кириллович позвонил жене, сказал: «Сейчас поставлю машину в гараж и приду, грей ужин, я голоден как волк».
Супруга поспешила к плите, муж все не появлялся, а его мобильный почему-то оказался выключен. Сын начальника департамента пошел к гаражам и увидел тело отца. Полиция ни на секунду не усомнилась, что тот стал жертвой угонщика. Игоря ударили сзади по голове тяжелым округлым предметом, возможно, палкой. Бедняга умер почти мгновенно. У него были вывернуты карманы, пропали часы, золотой нательный крест, платиновый зажим для галстука, кошелек, мобильный. И гараж оказался пуст, новый автомобиль угнали. Ужасно! Его бедная жена теперь вдова.
Шмидт чихнула, я сделал то же самое.
– Простите, я так отреагировал на запах духов, который плавает в воздухе.
– Вы тоже его ощущаете? – оживилась главбух. – Ужасный аромат. Какие-то модные духи, ими многие обливаться стали. У нас в бухгалтерии их Нина купила, так все взмолились: «Не пшикайся на работе». Тяжелый парфюм, въедливый, от него вмиг голова болеть начинает. А в последнее время им то в магазине, то в метро, то в подъезде воняло, когда я обгорелое письмо вынула. У меня от стресса обоняние шалит и нервы ни к черту, мне стало казаться, что в спину чьи-то глаза смотрят. Роб сейчас без сознания, но он специально в себя не приходит, потому что понимает: как только очнется, следователь его хвать! Муж очень умный, поэтому и не хочет очнуться. Но когда вы найдете настоящего преступника, тогда я приеду в клинику и скажу: «Мурзень! Клеймо преступника с тебя сняли. Настоящий мерзавец за решеткой». Вот тогда он сразу глаза откроет, и мы вместе уедем к нашим детям, которым папа очень-очень-очень нужен. Да? Верно я говорю?
В глазах Эммы горела такая надежда, такая вера в выздоровление мужа, такая уверенность, что, услышав о своем оправдании, ее любимый Мурзень мигом вскочит с больничной койки, что я не нашелся что ответить. Я впервые за свою карьеру детектива растерялся и лишился дара речи.
Слава богу, что именно в этот момент из коридора послышался голос:
– Эмма! Куда ты подевалась? Софья Абрамовна приехала!
Шмидт вскочила:
– Простите, я вынуждена уйти.
Дверь хлопнула, а в моем кармане запищал сотовый. Я достал его. «Ваня, ответь же! Время уходит. Как павлин какает?» Меня охватило удивление. Номера в контактах нет, но человек меня знает, обращается по имени. Но ведь можно поменять набор цифр и забыть сообщить об этом приятелям. Ну почему многие люди не подписывают эсэмэски? Они думают, что по фамилии, которая высветится на экране, я пойму, кто меня беспокоит. Но может ведь получиться, как сейчас!
Я быстро написал: «Добрый день, кто вы? Представьтесь, пожалуйста. Иван Павлович». Ответ прилетел мгновенно: «После всего, что у нас было, и после твоих слов «Я всегда приду на помощь, только позвони» вопрос про имя меня удивляет. Леночка. Надеюсь, ты помнишь, кто я? Ответь скорей: как какает павлин?»
Я почесал в затылке. Леночка! И у нас с ней что-то было! Что именно? Мы вступали в интимные отношения? Я напряг память. Слава богу, я пока не попал в цепкие когти склероза, помню всех, с кем состоял в более или менее длительных отношениях. И есть среди них Елена, но она предпочитает отзываться на Элен, давно уехала жить с мужем в Испанию, и ее точно не интересуют фекалии птицы с роскошным хвостом. Однако, как у большинства лиц сильного пола, у меня случаются и мимолетные встречи. Сразу оговорюсь: я не любитель беспорядочных связей, не гоняюсь за каждой юбкой, но порой… М-да! Грешен. Один раз вообще предавался греху в машине. Понимаю, в это трудно поверить, но было. Как звали ту женщину?
Я тяжело вздохнул: Таня, Маша, Аня, Катя… Может, Лена? Убей бог, не помню. Все произошло очень быстро, я вышел из театра, лил сильный дождь, поэтому я остался под козырьком подъезда. Рядом оказалась дама, которая тоже смотрела спектакль. Пару минут мы беседовали с ней о катаклизмах природы, потом она пожаловалась:
– Не принято в театр с большой сумкой ходить, я взяла клатч. Зонтик в него не влезает, подумала, дождя синоптики не обещали. И вот, пожалуйста! Стоять мне тут до утра.
Как должен поступить мужчина, которому адресовались сии слова? Естественно, я предложил:
– Могу довезти вас до метро.
Она обрадовалась, сняла туфли, я накинул на голову новой знакомой свой пиджак. Через несколько секунд мы очутились в моей машине. И тут на платье незнакомки на спине лопнула молния. Я попытался ее починить… Вот как-то так и получилось. Потом я довез даму до метро. Все. Да! Молнию мне удалось исправить. Может, это она? И где находился мозг господина Подушкина, когда он диктовал незнакомке свой телефон? Явно не в голове, а значительно ниже. О господи! Лена! Лена! Это же сестра художника, который пригласил Николетту с мужем к себе на выходные. Владимир, мой отчим, живо нашел причину отказаться, маменька потащила с собой меня. Мы провели в деревне три дня и две ночи. У живописца гостила ближайшая родственница, звали ее Лена. Краткосрочный роман завершился, когда я уехал в Москву. Похоже, это она сейчас задает странные вопросы. Не мог я дать контакт даме из театра, да и она, скорей всего, не желала его знать, помнится, на пальце у нее было обручальное кольцо.
Дверь открылась, в кабинет вошел Семен.
