Когда Вильдинг Лир вошел в кабинет своего старого друга, профессора Гейлора, его внимание было привлечено каким-то странным сооружением, конструкцию и назначение которого Лир совершенно не мог определить. По форме оно напоминало гигантские песочные часы с широким основанием и плоской вершиной, суживающейся посередине. Оно достигало высоты старинных стоячих часов, а по обеим сторонам его было поставлено по высокому табурету.

— Дорогой друг, я рад, что вы пришли, — сказал профессор. Он выглядел усталым и нервным, как человек, переутомленный длительной работой, а концы пальцев его дрожали, когда он откидывал с изборожденного морщинами лба прядь седых волос, свешивавшихся ему на глаза.

Когда он снова заговорил, казалось, будто он думает вслух.

— Четыре года напряженной работы увенчались успехом. Мощный микроскоп закончен.

— Так вот в чем заключался ваш секрет! — воскликнул Лир. — Микроскоп!

— Я еще не испытал его, — сказал профессор. — По правде сказать, я боялся заглянуть в микроскоп без вас, мой старый друг. С самого начала я решил разделить с вами мой триумф, а в случае неудачи надеялся на вашу дружескую поддержку.

— Я с гордостью буду свидетелем вашего первого опыта.

— Вы будете более, нежели простым зрителем Мы оба в одно и то же время будем смотреть в микроскоп. Здесь, — и при этих словах он с любовью погладил вершину огромного инструмента, — здесь есть два зрительных стекла, две пары линз: одна для вас, другая — для меня.

— Отлично! Что мы будем рассматривать?

— Крошечную каплю воды из полузамерзшего утиного садка.

— Во сколько раз увеличивает микроскоп?

Профессор Гейлор недоумевающе развел руками.

— В бесконечное число миллионов раз, — ответил он.

Без дальнейших разговоров оба друга взобрались на высокие табуреты и одновременно склонились над зрительными стеклами.

Их глазам представилось огромное водное пространство, напоминающее Тихий океан своим невозмутимым спокойствием. Однако, здесь не было ни коралловых островов, ни белых песчаных отмелей, ни лагун, сияющих яркими красками; перед ними лежало холодное чистое море с ледяными горами, озаренными солнцем. Солнечные лучи раздроблялись ледяными глыбами и отражались к небесам, как огненные лезвия пылающих мечей. Темный синий океан занимал центральную часть панорамы. На западе профессор и его друг Вильдинг Лир заметили темную полосу земли, по-видимому, начало какого-то неведомого материка. К югу лежал большой скалистый остров, а далеко на севере, там, где горы сливались в одну ледяную громаду, виднелись какие-то черные тени, странно выделяясь на яркобелом фоне снега и льда. Эти черные пятна привлекли внимание ученого и его друга.

— Мне кажется, это — китобойные судна, затертые льдами, — воскликнул Лир. — Ого! А это что такое?

— Где, где? — спросил профессор.

— Слева от центра и вправо от той двойной ледяной горы. Если я не ошибаюсь, это — шлюпка. А в ней — человек. Он спит… Или умер?

Оба друга впились глазами в маленькую парусную лодку. Они видели ее так ясно, как будто наблюдали с палубы корабля за плывущей борт о борт шлюпкой.

— Нет, я думаю, он не умер, — сказал с облегчением профессор. — Он лежит слишком удобно. Заснул, вероятно. Похоже на то, что он потерпел крушение.

Не успел профессор выговорить последнее слово, как спящий человек внезапно сбросил с себя одеяло и вскочил на ноги. Он стоял прямо, как статуя, на скамье лодки, следя за ледяной горой, величаво плывшей к западу, на небольшом расстоянии от него.

— Можно поклясться, что это шотландский матрос, — заявил Лир.

Голова этого парня была покрыта шапкой ярко-рыжих волос; лицо с грубыми чертами, большим ртом и выдающимся подбородком дышало энергией и решимостью, а руки по длине и силе напоминали лапы гориллы. Ноги были кривые, как у всех моряков, но твердо держали все его крепко сбитое тело. Он медленно поднял большую красную волосатую руку и, заслоняя ею глаза от ослепительного блеска солнца, зорко смотрел в сторону ледяной горы.

— Тут какой-то оптический обман, — забормотал профессор. — Этот человек принадлежит, несомненно, к нашему миру.

— Здесь нет ни обмана, ни иллюзии, — возразил Лир. — Весь этот огромный океан, — и он коснулся концами пальцев рамки микроскопа, — вместился в одну крохотную каплю замерзшей воды, извлеченной из утиного садка. Мир, заключенный в сердце одного атома, поистине — мир испаряющейся капли.

За это время моряк совершенно ожил. Он сел на переднюю скамью и изо всех сил налег на весла. То и дело он оборачивался через плечо, чтобы убедиться, правильное ли направление он взял. По-видимому, целью его плаванья была двойная ледяная гора, самая большая из всех, покрывающих этот усеянный горами океан. Страшное физическое и духовное напряжение ясно выражалось на его лице, и постепенно заметное беспокойство начало переходить в ужас. Мускулы на его руках, груди и спине двигались и извивались, как змеи. Он прикусил зубами нижнюю губу, и белая полоска зубов ярко выделялась на его загорелом обветренном лице. Лодка быстро неслась вперед, оставляя за собой белую пену. Было ясно, что он спасается от какой-то смертельной опасности. Но от какой?