Когда я снова прихожу в сознание, то обнаруживаю себя привязанным к носилкам. Меня вытаскивают из вертолёта, везут по асфальту и заносят в дверь, за которой находится длинный узкий коридор. Мы останавливаемся в комнате с больничным запахом. В ней много аппаратов, проводов, приборов и людей. Все они, кажется, ждали именно моего появления.

Меня перекладывают на койку, которая стоит между аппаратов. К койке подходит мужчина и наклоняется надо мной, а все остальные режут мою одежду; один начинает сверху, от шеи, другой – от ног.

– Эй! Ты меня слышишь?

Мне удаётся только приоткрыть рот, но оттуда не выходит ни одного звука.

– Ты понимаешь, где ты? – мужчина пальцами приподнимает мне веки и фонариком светит в зрачки.

Я качаю головой.

– Меня зовут доктор Берг. Я здесь заведую отделением травматологии, мы в университетском госпитале Трумсё. Если у тебя получится заговорить, будет отлично. Постарайся не засыпать. Хорошо?

Я пытаюсь кивнуть, стараясь одновременно с этим держать глаза открытыми.

Доктор Берг поворачивается к мужчине рядом с собой и обменивается с ним парой слов, после чего снова разворачивается ко мне.

– Знаешь, почему ты здесь?

Он кладёт два пальца мне на грудь и другой рукой по ним простукивает, а потом повторяет процедуру с другой стороны. После этого он обращается ещё к одному человеку, стоящему у маркерной доски возле моего изголовья:

– Отёк лёгких почти исключен, – мужчина у доски наскоро записывает, – пневмоторакс тоже под вопросом, но на всякий случай сделайте рентген.

Доктор Берг снова обращается ко мне:

– Ну, – говорит он спокойным, почти напевным глубоким голосом, – где ты сейчас находишься?

– Расмус, – шепчу я, а коротко стриженный мужчина снимает с меня слои мокрой одежды, после чего подключает к моему телу электроды, – где Расмус?

– Мартин! – командует доктор Берг, не отводя взгляда от моего лица, – есть гипотермия?

– Легкой степени.

– Температура?

– Тридцать два и три градуса Цельсия. Растёт.

Доктор Берг берёт меня за руку и крепко сжимает мои пальцы, один за другим.

– Чувствуешь?

Я киваю, а он хватает другую руку и повторяет процедуру.

– Больно?

Я снова киваю.

Он отпускает руку и наклоняется ближе.

– Ты знаешь, как тебя зовут?

– Торкильд, – с одышкой отвечаю я и пытаюсь подняться, чтобы увидеть, где я нахожусь и чем занимаются люди вокруг, – Торкильд Аске.

Мужчина у доски записывает имя сверху заглавными буквами.

– Катетер? – спрашивает медбрат, стоящий сбоку от меня. Он только что закончил расставлять электроды и подключил их к аппаратуре, издающей резкий звук.

Доктор Берг кивает, а потом поворачивается к молодой светловолосой девушке, которая идёт к койке. Она садится рядом с медбратом, занимавшимся электродами. В её руке длинная, очень тонкая резиновая трубка, которую она подаёт медбрату, после чего берёт в руки мой пенис и знаком показывает, чтобы трубку ей вернули.

– Расслабься, – говорит медбрат, – это скоро закончится.

– Что закончится? Моя жизнь? – пытаюсь ответить я, но слова тонут во рту, полном слюны. Вокруг меня команда травматологов проверяет показатели кислорода в моей крови, пульс, давление и температуру, постоянно докладывая данные мужчине у маркерной доски. Девушка с резиновой трубкой засунула её настолько глубоко в мою уретру, что только кончик высовывается из отверстия. Она закачивает внутрь воздух или жидкость, а потом встаёт и идёт к следующим пациентам.

– Как ты оказался в море? – спрашивает доктор Берг, в то время как над моей грудной клеткой навешивают рентгеновский аппарат. – Ты упал?

Я качаю головой:

– Это реки.

– Реки? Ты свалился в реку?

Я качаю головой и пытаюсь отвернуться, но доктор Берг возвращает меня обратно.

– Эй, послушай меня. Сколько ты пробыл в воде?

Я снова качаю головой.

– У тебя где-нибудь болит?

– В животе, – отвечаю я.

Доктор Берг встаёт и кладёт мне руку на живот.

– Здесь? – спрашивает он и смотрит на меня.

Я киваю, когда он подбирается к тому самому кирпичу возле моей диафрагмы.

– С места не двигается, – шепчу я.

– Понял, – доктор Берг обращается к мужчине у доски, – констипация.

Я пытаюсь закрыть глаза, отвлечься от внешнего шума, но каждый раз мне мешает доктор Берг. Он водит по мне пальцами и задаёт новые вопросы. Я чувствую, как медленно, но верно пробуждаются мои телесные ощущения и обнуляются болевые рецепторы.

В комнату заходит лаборант и передаёт листок доктору Бергу, а рентгеновский аппарат надо мной сдвигают в сторону. Они стоят вдвоём и шепчутся пару секунд, а потом лаборант уходит. Доктор Берг отходит к моему рюкзаку и начинает в нем рыться. Вскоре он возвращается ко мне, кладёт ладонь на мой лоб и поднимает мне веки.

– Ты глотал что-нибудь из этого? – в его руках горсть пустых блистеров, флаконов и упаковок из-под таблеток и пилюль. – Глотал?

Я пытаюсь закрыть глаза, но доктор Берг снова их открывает, зачитывая названия на флаконах мужчине с маркером.

– Какие? Собрил? Оксикодон? Оксинорм? Сколько?

Я пытаюсь стиснуть веки, но мне мешают пальцы доктора Берга.

– Сколько?

– Все, – отвечаю я на выдохе.

Он отводит пальцы, делает шаг назад и машет лаборанту у двери.

– Так, ребята, – слышу я его голос, – думаю, здесь в ход могли пойти любые способы себя изувечить.

Я уже закрыл глаза и так сильно их сжал, что доктору Бергу пришлось снова открывать их обеими руками.

– Тут была попытка суицида. Так что, – он хлопает ладонями и продолжает, – надо внимательно просмотреть рентгеновские снимки на предмет кровоподтёков и возможную тампонаду сердца, и закончим на этом. А потом уже отправим его в отделение реанимации.

Я чувствую, как люди вокруг меня один за другим расходятся, позвякивает оборудование и скрипит линолеумовый пол. Внезапно снова раздаётся голос доктора Берга:

– Все закончили? Мартин, на тебе контрольная температура. Теему, Янне, напишите медицинское заключение и передавайте пациента дальше. Все остальные готовятся к следующему вызову. Ночь только начинается, ребята.