В это утро Людмила Ивановна Пергамент пришла в школу первой. Не имея для этого никаких причин, она находилась в холле на первом этаже. Несколько раз подошла к расписанию, осмотрела остальные стенды. В одной руке у нее был большой черный планшет, к которому был пришпилен белый лист бумаги. В другой она держала карандаш. Школьники входили, здоровались с ней и поворачивали налево, в гардероб. На нее оглядывались, но она не обращала на это никакого внимания. Она решила пока не рассказывать никому о том, что знала. Она сделает все сама.

Николай Кораблев вошел в школу в восемь часов сорок семь минут. Людмила Ивановна сделала на листе первую пометку. Кораблев был бледен, волосы слега растрепаны, глаза за очками покрасневшие. Он всегда ходил в коричневом старомодном пальто нараспашку. На шее у него был старенький тощий шарф.

Выглядел он в это утро точно так же, как обычно. Но сегодня весь его облик, все движения казались Людмиле Ивановне подозрительными. Она шла за ним от входа до кабинета, в котором у него был первый урок, фиксируя на бумаге каждое его движение.

Чем больше она вглядывалась в него, тем больше убеждалась, что Пшеницын был прав в своих подозрениях. Кораблев подозрительно ходил, подозрительно смотрел и подозрительно разговаривал. Пергамент вспоминала, как Кораблев вел себя раньше, и удивлялась самой себе – как она раньше не замечала его подозрительного поведения. Насколько слепы бывают люди!

Ведь очевидно же, что Кораблев и есть маньяк, которого разыскивает милиция. Это он изнасиловал и убил бедную Нину Шарову. Недаром народ говорит: в тихом омуте черти водятся. Недаром от него сбежала жена, забрав ребенка. Жить под одной крышей с маньяком – тяжелая судьба.

Первый урок Пергамент простояла под дверью кабинета. Потом она отошла к окну и проводила взглядом Кораблева, который прошел по коридору, спустился и направился к выходу.

Пергамент двинулась за ним. Она видела, что Кораблев быстро шел вдоль школы. Он не оглядывался, но Пергамент на всякий случай зашла за ряд кустов черноплодной смородины. Если бы Кораблев оглянулся, он бы не заметил преследовательницу.

Сердце Людмилы Ивановны стучало так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Она чувствовала необычайное воодушевление. В ее жизнь только что вошло нечто чудесное, что наполнило ее величайшим смыслом. Возможно, вся ее скучная предыдущая жизнь, состоящая из никому не нужных отчетов и методичек, была только подготовкой этого самого момента, момента, когда она поймает опасного маньяка.

Кораблев завернул за угол школы. Людмила Ивановна прибавила ходу. Она побежала, перепрыгивая через сваленные на тропинку кучки картофельной ботвы. Завернула за угол, готовая столкнуться с чем угодно.

За углом никого не было. У стены школы были свалены доски, оставшиеся после летнего ремонта. Еще стоял огромный пустой бак, из которого летом поливали пришкольный огород. Кораблев исчез. Людмила Ивановна обошла бак. Пустые грядки, а с другой стороны – турники и шведская стенка.

Людмила Ивановна вернулась в школу в глубокой задумчивости. Она поднялась на второй этаж и вошла в учительскую. В учительской находилось несколько человек, которые уже собирались расходиться на второй урок. Людмила Ивановна попросила минутку внимания.

– Уважаемые коллеги, как вы знаете, пропала Нина Шарова. Вчера я говорила с представителем милиции, сержантом Пшеницыным. Павлик – мой ученик, у меня с ним еще со времен школы сложились доверительные отношения.

Когда Пергамент так говорила, она сама этому верила. Сейчас ей казалось, что Пшеницын – действительно ее лучший ученик, которого она за руку ввела в большую жизнь и научила всему, что он знает. И прежде всего научила различать добро и зло, что так важно для человека, который, стоя на стороне добра, противостоит злу.

Пергамент рассказала о своем вчерашнем разговоре с Пшеницыным. Вроде бы она излагала все именно так, как было. Но у нее получалось так, что Кораблев оказывался единственным подозреваемым. По ее словам, его вина была очевидна, но пока не доказана официально. Долг каждого учителя заключался в том, чтобы найти эти доказательства.

Пергамент сообщила, что только что потеряла его за школой возле бака. Как ему удалось скрыться? Неизвестно. Очевидно, злодей умен и ловок. Куда он отправился? Возможно, навестить то место, где он закопал труп Шаровой. Ведь убийцы всегда возвращаются на место преступления. Пергамент предложила всем учителям объединиться и отправиться на поиски Кораблева.

– А как же дети? – пискнула Ольга Николаевна, имея в виду, что ученики сидят в классах и ждут начала урока. Но Пергамент поняла по-своему.

– Вы правы. Мы должны их защитить.

Учителя слушали Пергамент по-разному. Кто-то с ужасом, как Ольга Николаевна. Кто-то со скепсисом, как Мокин.

– Если бы милиция его подозревала, они бы не оставили его на свободе, – сказал он.

– А вы не думали о том, что его оставили на свободе только для того, чтобы он выдал себя каким-то неверным движением или словом?

– Это возможно, – согласился Мокин. – Я поговорю с Соловьевым.

– Не нужно ни с кем говорить! Мы теряем время! – возмутилась Пергамент. – Пока мы здесь болтаем, по Шиченге ходит…

В этот момент дверь отворилась и вошел Кораблев. Он был погружен в свои мысли и не заметил, что с его появлением все замолчали и уставились на него. Он посмотрел на расписание и вышел из учительской. Несколько секунд в учительской царило молчание.

– Видели? – торжествующе прошипела Пергамент.

Никто ничего не видел.

– Да уж, – неопределенно сказал Мокин.