Утро Вил обычно посвящал работе с информационными базами. Ему еще многое следовало изучить. Он считал, что должен иметь представление о прошлом всех колонистов, как выстехов, так и низтехов. Каждый из них занимал в своей цивилизации определенное положение, имел одну или несколько специальностей; чем больше будет знать полицейский, тем меньше его ожидает неприятных сюрпризов. В то же время у Вила постоянно возникали новые вопросы – и подозрения, – особенно после общения с разными людьми и долгих разговоров с Еленой.

Например: чем подтверждается правдивость истории Тюнка Блюменталя? Стал ли он жертвой случайности или военных действий? Случилось ли это в 2210 году или позднее, уже во время Сингулярности?

Материальное подтверждение слов Блюменталя все-таки существовало – его корабль, совсем небольшое судно (Тюнк даже называл его ремонтной шлюпкой), массой лишь немногим больше трех тонн. Нос корабля отсутствовал, причем он был срезан не стенкой пузыря, его уничтожил прицельный лазерный выстрел. Корпус обладал светонепроницаемостью в миллионы раз большей, чем свинец; мощный удар гамма-излучения привел к тому, что часть обшивки испарилась, перед тем как спасительный пузырь накрыл кораблик.

Двигатель судна использовал «обычную» антигравитацию, но в данном случае ее создавал сам материал корпуса. На аппаратуре связи и жизнеобеспечения стояли знакомые торговые марки, однако разобраться в принципах работы этих приборов не представлялось возможным. Устройство рециркуляции воздуха имело толщину всего тридцать сантиметров; движущиеся части в нем отсутствовали. Оно казалось таким же эффективным, как и система экологии планеты.

Тюнк мог объяснить только общие принципы работы этих устройств. Детальные комментарии содержались в базе данных лодки, находившейся в носовом отсеке – в том самом помещении, которое полностью уничтожил выстрел. Оставшиеся процессоры были совместимы с теми, которые использовали Королевы. И Елена иногда с ними работала.

Непосредственно в корпусе располагались также сеть монопроцессоров и генераторы пузырей. Отдельно взятый процессор был не умнее домашнего персонального компьютера двадцатого века, только вот места он занимал поменьше – вполне помещался в сфере диаметром один ангстрем! Каждый выполнял свою циклическую программу, повторяющуюся «е» в семнадцатой степени раз в секунду. Программа каждого из них следила за малейшими признаками опасности; стоило им сработать, как корабль моментально накрывался пузырем. Боевые корабли Елены не располагали подобной системой защиты.

Тюнк владел еще одним поразительным устройством – компьютером, вмонтированным в головной обруч. Компьютер обладал мощностью, сравнимой со стационарными системами времен Елены. Марта считала, что даже и без пропавшей базы данных наличие обруча делало Тюнка таким важным для них, как и остальные выстехи. Королевы снабдили Блюменталя своим оборудованием в обмен на право иногда пользоваться обручем.

Бриерсон улыбнулся, когда прочитал об этом в отчете. Изредка в нем попадались короткие комментарии Марты, но в целом текст готовила Елена – инженер. В тех местах, где Вил вообще понял хоть что-то, отчет представлял собой смесь восхищения и разочарования. Наверное, так же выглядело бы описание реактивного самолета, написанное Бенджамином Франклином. Елена могла сколько угодно изучать оборудование, но без пояснений Тюнка его назначение так и осталось бы для нее тайной. Даже зная общие принципы работы и назначение каждого прибора, она не понимала, как эти устройства построены и почему они обладают такой высокой надежностью.

Однако прошло совсем немного времени, и Вил Бриерсон перестал улыбаться. Почти два столетия отделяли Бена Франклина от реактивных самолетов. А между тем уровнем осведомленности, которым обладала Елена, и созданием «ремонтные шлюпки» Блюменталя лежали неполных десять лет. Вил знал об ускорении прогресса, так было и в его время. Но даже и тогда рынок был в состоянии переваривать новые разработки с весьма ограниченной скоростью. Если все эти изобретения появились за девять лет, куда делось устаревшее оборудование? Как совмещались новинки с еще не модернизированной техникой? Как можно перестроить производство в такие короткие сроки?

Вил отвернулся от дисплея. Итак, факты указывают лишь на то, что Тюнк Блюменталь так же превосходит выстехов в технической оснащенности, как они сами превосходят Вила. Странно, что Шансон не посчитал инопланетянином Тюнка, спасенного практически с самого Солнца, со всем его странным оборудованием и историей, которую никто не может подтвердить. Видимо, паранойя Хуана не настолько всеобъемлюща, как казалось.

Пожалуй, стоит еще раз побеседовать с Блюменталем.

Вил пользовался «закрытым» каналом связи; по крайней мере, Елена сказала, что его невозможно прослушать. Блюменталь разговаривал спокойно и доброжелательно, как и в предыдущий раз.

– Конечно, давайте поговорим. В основном я занимаюсь программированием для Елены – у меня гибкий рабочий график.

– Спасибо. Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о том, как попали в пузырь. Вы высказывали предположение, что вас, возможно, постигла та же участь, что и меня…

Блюменталь пожал плечами:

– Не исключено. Впрочем, скорее всего, это произошло случайно. Вы читали о проекте моей компании?

– Только краткий обзор, сделанный Еленой.

Тюнк немного смутился:

– Ах да. Она довольно честно описала ситуацию. Мы занимались преобразованием материи в антиматерию. Посмотрите на цифры. Устройства, принадлежащие Елене, в состоянии обработать примерно килограмм в день – этого достаточно для того, чтобы обеспечить энергией небольшое предприятие. Мы выступали в совершенно другой весовой категории. Мои партнеры и я специализировались на работе в околосолнечном пространстве, на удалении не больше пяти его радиусов. Наши установки стояли вдоль южного полушария Солнца. Когда я… отправился в путь, наша производительность равнялась ста тысячам тонн в секунду. Этого достаточно, чтобы Солнце слегка потускнело, хотя мы организовали производство таким образом, что в плоскости эклиптики ничего не было видно. И все равно жалоб хватало. Чтобы получить хорошую премию, нам необходимо было проделать все очень быстро. Даже несколько дней подобных работ могли бы нанести серьезный урон Солнечной системе.

– В отчетах Елены говорится, что вы поставляли энергию Темному спутнику?

Как и большинство комментариев Елены, все остальные сведения в отчете пестрели техническими данными, понять которые без компьютерного обруча было невозможно.

– Вот именно! – Лицо Тюнка оживилось. – Такая замечательная идея! Наши заказчики просто обожали большие строительные проекты. Сначала они хотели создать вокруг Юпитера систему поселений, но не смогли купить необходимого оборудования. И тут мы им предложили еще более грандиозный план – взорвать Темный спутник изнутри и превратить его в небольшой цилиндр Типлера. – Тюнк заметил, что Вил не понимает, о чем он говорит. – Черная дыра, Вил! Искривление пространства! Ворота для путешествий со скоростью, превышающей скорость света! Конечно же. Темный спутник такой маленький, что отверстие вышло бы совсем небольшим, всего в несколько метров шириной, и приливное напряжение составляло бы всего лишь «е» в тринадцатой степени g на один метр – но, имея пузыри, этими воротами вполне можно было бы пользоваться. А если нет, мы придумали, как добраться до ядра Галактики и откачать оттуда энергию, чтобы расширить отверстие.

Тюнк помолчал, его энтузиазм куда-то исчез.

– Так мы, по крайней мере, планировали. По правде говоря, мы чуть не надорвались, целыми днями не вылезая с площадки. Знаете, даже если ты понимаешь, что тебя защищают экраны, Солнце все равно висит над тобой от горизонта до горизонта, и через некоторое время одна мысль об этом начинает действовать на нервы. Однако нельзя было допустить задержек в передаче. Нам всем пришлось подключиться к главной системе, чтобы работать стабильно.

Мы добились стабильности, но не все шло гладко, и нам грозила потеря премиальных. У южного полюса накапливалось около тонны продукта в секунду. Я отправился в своей ремонтной шлюпке исправлять ситуацию. Проблема возникла всего в десяти тысячах километров от нашей станции – отставание во времени равнялось тридцати миллисекундам. Компьютерные сети прекрасно справляются с такой задержкой, но речь шла о контроле над процессом; мы не хотели рисковать. Там уже скопилось около двухсот тысяч тонн отходов. Они все были запузырены на короткое время – этакая бомба замедленного действия. Я должен был перепаковать их.

Тюнк пожал плечами:

– Больше я ничего не помню. Каким-то образом часть отходов сумела соединиться, и моя лодка попала в пузырь. Взрыв закинул меня прямо на Солнце.

Запузырить на Солнце. Это выражение выстехи употребляли, когда имели в виду верную смерть.

– Как вам удалось спастись?

– Вы про это не читали? – Блюменталь улыбнулся. – Сам я спастись бы не сумел. Остаться в живых, попав на Солнце, можно, только находясь в стасисе. Изначально запузырение планировалось всего на несколько секунд. Когда они истекли, защитный механизм сделал мгновенную оценку ситуации, рассчитал траекторию нашего полета и запузырил нас снова – на шестьдесят четыре тысячи лет. С точки зрения машины это было «эффективной бесконечностью».

Думаю, вот что со мной тогда произошло: ударившись о поверхность с большой силой, мой пузырь проник вглубь Солнца на тысячи километров. В течение нескольких лет его носили внутренние течения. Плотность там оказалась, вероятно, намного меньше, чем в солнечном ядре. Наконец пузырь вынесло почти к самой поверхности. А потом он начал постепенно подниматься вверх… В течение тридцати тысяч лет я представлял собой что-то вроде волейбольного мяча, летящего в сторону солнечной короны: я падал сквозь фотосферу, некоторое время болтался там, а потом меня снова подбрасывало вверх.

Именно в тех краях я и провел всю Сингулярность и то время, когда спасали путешественников, отправившихся в ближайшее будущее. Там бы я и погиб, если бы не Билл Санчес. – Тюнк помолчал. – Вы не были с ним знакомы. Билл остался в реальном времени и умер двадцать миллионов лет назад. Вот кто помешался на теории Хуана Шансона! Большая часть доказательств Шансона находится на Земле; Билл Санчес путешествовал по всей Солнечной системе. Ему удалось обнаружить вещи, о которых Шансон даже не догадывался.

Среди прочего Билл постоянно разыскивал пузыри. Он не сомневался, что рано или поздно найдет в них человека или машину, переживших Уничтожение. Заметив мой пузырь на Солнце, Билл решил, что ему наконец улыбнулась удача. Последние записи – от 2201 года – не содержали упоминания о таких запузырениях. Да и место самое подходящее для того, чтобы искать там выживших; даже «уничтожители» человеческой расы вряд ли могли туда дотянуться.

Билл Санчес был очень терпелив. Он заметил, что каждые несколько тысяч лет на Солнце возникала действительно большая вспышка, которая немного поднимала мой пузырь. Он и Королевы изменили курс кометы и отвели ее от Меркурия. В следующий раз, когда я поднялся над поверхностью, они были готовы: сбросили комету на орбиту Солнца. Она подцепила меня в тот момент, когда я находился в верхней точке своей траектории. К счастью, снежный ком не рассыпался, и мой пузырь прилип к поверхности кометы; мы облетели Солнце и направились в более прохладные места. Ну а дальше спасательная операция уже почти ничем не отличалась от остальных. Через тридцать тысяч лет я вернулся в реальное время.

– Тюнк, вы ближе всех находились к Сингулярности. Как вы думаете, что явилось ее причиной?

Космонавт откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Многие уже задавали мне этот вопрос… Если бы я знал, Вил Бриерсон! Я всем говорю одно и то же: не знаю. И они все уходят прочь, увидев в моих словах подтверждение своим собственным теориям. – Казалось, Тюнк неожиданно сообразил, что его ответ не удовлетворит Вила. – Ну хорошо, вот мои теории. Альфа-теория: вполне возможно, что человечество было уничтожено. То, что Билл нашел в катакомбах Харона, трудно объяснить иначе. Но все равно мне кажется, что идеи Хуана Шансона ошибочны. У Билла, с моей точки зрения, объяснение было гораздо более правдоподобным; то, что смогло вывести из строя контрольные компьютерные программы, установленные на Земле и Луне, должно было обладать сверхчеловеческими способностями. Если это существо – или существа – по-прежнему находится где-то неподалеку, никакие разговоры о защите и войне нам не помогут. Именно поэтому Билл и его маленькая колония вышли из соревнования. Бедняга, он боялся, что большая колония неминуемо погибнет в результате каких-нибудь кошмарных катаклизмов.

А вот бета-теория: в нее верит Елена и, возможно, Делла. Впрочем, Делла все еще не привыкла к обществу людей и чувствует себя среди нас не совсем уверенно, так что наверняка не скажу. Человечество и изобретенные им машины стали чем-то иным, лучшим… и непостижимым. Я могу привести доказательства, указывающие на то, что так оно и есть на самом деле.

Со времен Войны с Миром возникло множество автономных приборов. В течение веков люди говорили, что вот сейчас, совсем скоро, они изобретут машины, которые по интеллекту ничем не будут отличаться от людей. Многие не понимали, что в этом нет никакой необходимости. Требовались машины умнее людей. В мой век мы уже практически этого добились, мы почти решили эту задачу.

Наша компания была совсем небольшой: всего восемь человек. Мы находились на отшибе, в глуши – в сотнях световых секунд от остального человечества. Большие фирмы имели гораздо более мощные, сложные компьютеры, к ним были подключены тысячи людей. Я дружил кое с кем из корпорации «Харон» и Звездного картеля. Они считали, что находиться в такой изоляции – чистое безумие. Я понял, что они имели в виду, когда мы подключились к их среде, где задержка коммуникации составляла меньше секунды. В их компаниях были мощь, знание и радость… И они могли планировать далеко вперед. Наше единственное преимущество заключалось в мобильности.

Однако эти корпорации тоже были разбросаны по всему свету – несколько тысяч людей здесь, тысяча там… К началу двадцать третьего столетия на Земле и Луне насчитывалось три миллиарда людей. Три миллиарда людей и соответствующая компьютерная мощь – на расстоянии трех световых секунд друг от друга.

Я… Разговаривать с ними было так странно. Мы участвовали в Торговой конференции на Луне в две тысячи двести девятом году. Даже подсоединившись к ним, мы не понимали, о чем там шла речь. – Тюнк довольно долго молчал. – Таким образом, обе теории вполне подходят.

– Но ваш проект… Речь шла о путешествиях со скоростью, превышающей скорость света. Есть ли какие-нибудь свидетельства, чем это кончилось?

Тюнк кивнул:

– Билл Санчес несколько раз посещал Темный спутник. Там все было точно таким же мертвым, как и раньше. Не осталось никаких следов того, что на спутнике велись какие-то работы. Мне кажется, это напугало его даже больше того, что он обнаружил на Хароне. Меня, во всяком случае, это пугает. Я сильно сомневаюсь, что несчастный случай со мной мог изменить план: наш проект открывал ворота в Галактику… Кроме того, это был первый настоящий космический инженерный проект всего человечества. В случае успеха мы собирались сделать то же самое еще с несколькими звездами. В конечном счете мы могли бы построить небольшую перевалочную станцию в нашем рукаве Галактики. Билл считал, что мы вели себя словно «нахальные тараканы», – вот истинные хозяева Галактики и растоптали нас…

Но вам пока не следует принимать теорию номер один, – продолжал Тюнк. – Я сказал, что Сингулярность была зеркальной. Теория номер два хорошо это объясняет. В две тысячи двести седьмом году наш проект был самым важным в Звездном картеле. Они целиком вложились в создание этих устройств вокруг Солнца. Однако после две тысячи двести девятого года картель сильно охладел к проекту. У меня даже возникло впечатление, что во время Торговой конференции на Луне картель пытался продать наш проект как некое излишество.

Тюнк улыбнулся и немного помолчал.

– Итак, вот вам мое краткое описание великих событий. Поработав с базой данных Елены, вы узнаете об этом куда подробнее. – Он склонил голову набок. – Неужели вы так любите слушать других, Вил Бриерсон, что решили начать свои визиты с меня?

Вил ответно улыбнулся:

– Просто сначала мне хотелось послушать вашу точку зрения.

«И я все равно тебя не понимаю».

– Я один из самых ранних низтехов, Тюнк. Я никогда не подсоединялся непосредственно к компьютеру, не говоря уже о тех ментальных связях между людьми, о которых вы говорили. Но я хорошо знаю, как трудно выстехам обходиться без обруча. – (Весь дневник Марты полон ощущением этой потери.) – Если я правильно понял, ваши потери еще больше. Как вы можете сохранять такое спокойствие?

Почти незаметная тень пробежала по лицу Тюнка.

– Для меня самого это загадка. Мне исполнилось всего девятнадцать, когда я покинул цивилизацию. С тех пор я прожил пятьдесят лет в реальном времени. Сейчас я уже не очень хорошо помню, что именно со мной происходило сразу после спасения. Елена рассказывала, что я не один месяц пролежал в коме. С телом все было в порядке; просто никого не оказалось дома.

Я уже говорил вам: моя маленькая компания была несколько устарелой, провинциальной, во всяком случае, по сравнению с крупными корпорациями. У нас работало восемь человек: четыре женщины и четверо мужчин. Наверное, это можно было бы назвать групповым браком, потому что подобные отношения имели место. Но это было что-то большее. Мы тратили все наши свободные деньги на покупку новых процессоров и интерфейсов. Когда мы соединялись, это было просто… потрясающе. Теперь мне остались лишь воспоминания, которые значат для меня примерно столько же, сколько ваши для вас. – Тюнк говорил очень тихо. – Знаете, у нас была девушка-талисман: бедная, милая малышка, почти умственно отсталая. Даже стимулятор делал ее не умнее нас с вами. Представьте себе, большую часть времени она была совершенно счастлива. – На лице Тюнка появилось задумчивое, удивленное выражение. – Надо сказать, что большую часть времени я тоже был совершенно счастлив.