Кэльванишмир Аршньевнек, второй сын короля Элдры, только что отчисленный из Государственной военной академии (за шалость, которая, несомненно, войдет в анналы истории этой самой Академии как первая и единственная, совершенная кадетом-старшекурсником), под бравадой скрывал страх перед родительским гневом.

– Еще мьяду! – крикнул принц.

Его зычный голос заглушил шум веселой дружеской попойки, что началась волею принца час назад в одном из дворцовых подземелий.

Слуги бросились исполнять волю принца. Подземелье служило хранилищем, вдоль стен стояли рядами бочонки, ожидая своей очереди наполнить кружки приятелей его высочества. В шумную компанию каким-то образом затесалась четырнадцатилетняя принцесса. Заметив сестренку, Кэльванишмир Аршньевнек прищурился. Родители придут в ярость, узнав, что он снова (уже в третий раз!) отчислен из Академии. Впрочем, первое свое отчисление принц даже в расчет не принимал – так давно это произошло, и таким смехотворным был его тогдашний проступок. Не порадует родителей и решение сына отметить отчисление шумной пирушкой с пряным хмельным мьядом из королевских погребов. Если же к списку проступков добавится спаивание младшей сестры, принц, пожалуй, будет отправлен на передовую прежде, чем успеет пролепетать «прости, отец». А война с ограми, как известно, далеко не пикник.

Лавируя между пьянствующими приятелями, стараясь попадать в такт барабанному бою, поднимая пыль на давно не метенном полу, Кэль обходил подземный зал. Барабанщиков он нанял на остатки стипендии. По бокам от его высочества двигались двое лучших друзей – Раум, одетый в кадетскую форму с бронзовыми эполетами, и Мик в платье, расшитом цветами и отделанном лентами в таком количестве, что придворные швеи удавились бы от зависти.

– А это, никак, Бриг?

Мик указала на невысокую девушку с рыжевато-каштановыми волосами, что сидела к ним спиной.

– Кэль, это точно Бриг!

– Сам вижу.

Кэль ускорил шаги, заметив, что рыжеватая девушка протягивает свою кружку слуге.

– Родители тебя за это по головке не погладят, – заметил Раум.

– Знаю.

Кэль наконец добрался до сестры и в последний момент успел перехватить у нее кружку с мьядом.

Бриг сверкнула янтарными глазами, совершенно такими же, как у брата.

– Отдай, Кэль.

Принц высоко поднял кружку. Принцесса не могла ее достать и удовольствовалась тем, что стукнула брата по плечу.

– Это мое!

Он засмеялся было, но осекся, прочтя обиду на лице сестры.

– Вот исполнится тебе семнадцать, Бригнушка, тогда и будешь мьяд пить. Но ни днем раньше.

– Мне почти семнадцать!

Кэль вскинул бровь, а Мик сложила на груди руки. Раум слегка притопнул.

– Тебе четырнадцать, Бриг.

– Всё равно я уже большая! – не унималась принцесса.

Кэль вспомнил, как в первый раз прокрался на пирушку старшего брата, рассчитывая сойти за взрослого. В тот день он усвоил две вещи. Во-первых, попивать мьяд в темном уголке с ощущением собственной взрослости до тех пор, пока старший брат не вытащит тебя за шкирку – это совсем не то же самое, что быть взрослым и иметь право пить мьяд когда заблагорассудится. Кэль и поныне чувствует тошноту при одной мысли о том вечере. Во-вторых, никто в целом мире не устраивает более скучных пирушек, чем его старший брат Рагванишнар. Кому еще взбредет включить в программу турнир по шахматам и чтение вслух поэмы «Великий Финлербеншке»? Стоит ли упоминать, что Рагванишнар не нанял барабанщиков и не пригласил ни единой девушки?

Бриг снова попыталась отнять свой напиток, но Мик была проворнее – она перехватила кружку и исчезла в толпе. Не дав сестренке надуться всерьез, Кэль обнял ее за плечи и повлек за собой прочь из подземелья.

– Ты же знаешь, каковы правила, Бриг. Несовершеннолетним запрещено пить мьяд. Равно как и проникать на пирушки. Думаешь, мне интересно тебя отслеживать?

Чтобы слова его не прозвучали слишком жестоко, Кэль покрепче обнял сестру.

– У меня хватает неприятностей. Мне грозит хорошая взбучка. Ты ведь не хочешь стать последним факелом в погребальном костре своего брата?

Бриг тяжело вздохнула, однако позволила вывести себя из подземелья.

– Я просто хотела отведать мьяд.

– У тебя завтра экзамен по воздушной защите, так ведь?

Бриг передернула плечами.

– Открою тебе тайну. Представители нашей расы даже с похмелья способны принимать облик драконов; но летать с похмелья без зигзагов – дело очень трудное. А магистр Эйлер потребует от тебя не только ровного лёту, но и всяких воздушных трюков. Хлебнешь мьяду сегодня – не выдержишь экзамен завтра.

– Ты тоже последние экзамены не выдержишь – тебя к ним просто не допустят, – съязвила Бриг.

Кэль приложил ладонь к груди.

– Как ты жестока, сестра.

Бриг усмехнулась.

– Вот папа узнает – попляшешь ты у него. В третий раз он за тебя не вступится. Да и первые два раза вступался только потому, что они с магистром Эйлером друзья.

– А еще потому – да простят меня за это Небеса, – что в нашей семье надо или оканчивать Академию с отличием, или не оканчивать вовсе. – Кэль заговорил низким голосом, подражая отцу: – «Диплом с отличием или солдатская шинель, сын мой! Одно из двух! Третьего не дано!»

Бриг наконец смягчилась и взяла брата за руку.

– Ты мог бы окончить с отличием. Ты в классе самый способный, Кэль.

– А вот с этим позвольте не согласиться, – встрял Раум.

Кэль заулыбался, хотя слова сестры его раздосадовали. Подавшись ближе к Рауму, он произнес:

– Зачем показывать им то, что они не желают видеть?

Прежде чем принцесса успела ответить, Кэль выпрямился и продолжал твердым голосом:

– А теперь ступай в свои покои и готовься к экзамену. Или крась когти, или занимайся еще чем-нибудь, подобающим четырнадцатилетней принцессе. И не вздумай вернуться сюда и отведать мьяду.

– Хорошо.

Бриг напоследок сверкнула глазами; впрочем, грозного взгляда не получилось.

– Я повинуюсь, но лишь потому, что не хочу прибавлять тебе неприятностей. Я сочувствую тебе, Кэль.

Принц распахнул дверь и широко улыбнулся. За улыбкой он прятал некое чувство, разбуженное жалостью Бриг. Возможно ли, чтобы сестренка разглядела в нем то, чего в упор не видит умудренный опытом отец?

Кэль нарочно долго глядел вслед Бриг – старался овладеть собой. Когда болезненная, обиженная гримаса на его лице сменилась беззаботной улыбкой, Кэль вернулся к гостям. Схватив первую попавшуюся кружку, принц осушил ее и распорядился:

– Играйте, музыканты! Танцуйте, друзья мои! Слуги, эй! Еще мьяду!

До приезда родителей оставалось целых пять часов. Король и королева повезли старшего сына на передовую. По возвращении они разберутся с младшим сыном.

И будь проклят Кэль, если предстанет перед родительским судом в трезвом виде.

Занималась заря. Звучала последняя песня. Большинство кадетов давно разошлись по казармам, расположенным тут же, возле внушительного и довольно неуклюжего королевского замка. Остались только ближайшие друзья принца – Джин и Трагг.

Твердо решившись выжать максимум из последних часов свободы, Кэль отвесил Джин глубокий поклон и протянул ей руку.

– Позвольте пригласить вас на танец.

– О Небеса, я уж думал, этого никогда не случится!

Трагг ухватил принца своей мясистой лапищей и попытался с ним вместе изобразить пируэт. Затея не удалась.

– Я не тебя приглашаю, ящер ты разъевшийся! – Кэль высвободился и повторил попытку. – Я хочу танцевать с Джин.

Трагг осклабился.

– Я танцую лучше, мой принц.

– На тебя, на динозавра, в Элдре девиц не напасешься, – фыркнула Джин и плечом оттолкнула Трагга, после чего поправила свои стриженые темные волосы.

– Еще бы! Девицы, как меня увидят – так и падают без чувств от восхищения. А наше высочество только одну девицу способно впечатлить.

И Трагг подмигнул принцу.

– Если твоя цель – производить впечатление на девиц, прибереги силы для полетов. В небе тебе равных нет, – произнес Кэль, беря Джин за руку и пускаясь с ней в пляс.

– Что верно, то верно! – Трагг хлопнул обоих по спинам с такой силой, что Джин почти упала принцу на грудь, после чего пошел цедить из бочонка остатки мьяда.

Гремели барабаны, надрывались скрипки, но Кэль перегорел, выдохся и не попадал в такт. Предстоящая встреча с отцом угнетала его, давила на грудь, будто валун. Кэль прикрыл глаза, его ладони еле касались талии Джин. Он предоставил своей партнерше вести танец. Принц пытался предугадать реакцию родителей.

Матушка станет хмуриться – не столько из-за отчисления, сколько из-за того, что Кэль вновь ее разочаровал. Потом Кэль, конечно, рассмешит матушку рассказом о том, как вместе с ребятами запер в уборной магистра Эйлера, и тогда матушка смягчится.

Брат будет смотреть свысока, но Кэль позднее отыграется – стукнет его как следует.

Отец же… Отец на этот раз не вступится за младшего сына перед магистром Эйлером. Два раза он просил восстановить принца в Академии – в третий раз не попросит. Потому что теперь Кэлю точно не светит диплом с отличием. Его отправят прямехонько на передовую, чтоб научился отвечать за свои поступки или погиб как герой. Это давняя отцова угроза; правда, до сих пор вмешивалась матушка.

Но теперь не поможет даже вмешательство Небес. Принцу следовало бы испытывать страх. Следовало бы продумать убедительные аргументы и слезоточивые извинения. Однако Кэль чувствовал только облегчение, только странное спокойствие при мысли, что угроза, висевшая над ним, подобно мечу, в течение двух лет, наконец-то станет реальностью.

С грохотом распахнулась дверь. Принц обернулся, под ложечкой противно заныло. Хрупкое спокойствие мигом испарилось при взгляде на взволнованного пажа.

– В тронном зале необходимо присутствие Его королевского высочества принца Кэльванишмира.

Кэль шел за пажом по длинному каменному коридору, что делил пополам подземелье. Оба сердца принца ныли и тосковали в груди.

Что скажет отец, если Кэль признается: он сыграл эту шутку – поистине достойную попасть в анналы Государственной военной академии – лишь потому, что все остальные почести в этом учебном заведении тремя годами ранее завоевал Рагванишнар?

Башмаки скрипели, когда Кэль поднимался по ступеням на галерею, ведшую к тронному залу. По галерее гулял ветер, холодил бронзовые своды. В пространство между колоннами были видны пустынные окрестности замка.

И вот Кэль стоит перед массивными дверями тронного зала, глаза ему режет золотой блеск рунических надписей. Позвоночник принца сам собой выпрямляется и застывает (такой выправки добивался от кадетов магистр Эйлер). Двери медленно открываются, и к принцу делает шаг сам Эйлер. Отстраняет пажа, обнимает окаменевшие плечи принца. Кэль потрясен такой фамильярностью. По какому праву Эйлер не пускает его в тронный зал, к отцу? Кэль хочет возмутиться, но его взгляд падает на лицо магистра.

– Пойдемте со мной, – тихим голосом говорит магистр, уводя принца от резных дверей. С писком, зажимая себе рот, проскакивает мимо служанка, исчезает в глубине коридора.

У принца дрожат колени.

– Что случилось? – Кэль пытается отстраниться от магистра. Его ладони липки, его драконье сердце стучит громче, чем человечье, будто чует звериным чутьем беду, о коей не ведает слабое человечье чутье.

Зеленые глаза магистра Эйлера сыплют искры, но лицо бледно.

– Не надо вам туда входить.

– Почему это? Отец уже уговорил вас принять меня обратно?

Кэль сам чувствует, что без нужды повысил голос. Ему тяжело дышать, в груди разгорается драконье пламя. Из тронного зала выходит еще группа слуг с перекошенными лицами.

Голосом, исполненным горечи, магистр начинает говорить:

– С глубоким прискорбием я вынужден сообщить вам, что нынче ночью огры атаковали лагерь и убили вашего отца, когда он спал.

Драконье сердце колотится так громко, что каждый удар болью отзывается в ушах принца. В горле сухо и жарко.

– Нет. Не может быть.

– Увы, это правда. Ваш отец мертв.

Тон магистра не оставляет никакой надежды. Принц едва держится на ослабевших ногах.

– Где матушка? Ей нужно мое утешение. – Кэль тянет шею, пытаясь заглянуть в тронный зал. – Матушке нужны сейчас Раг, Бриг и я.

– Увы, – повторяет магистр Эйлер. Как он внезапно постарел! Где его хваленая выправка? Плечи бессильно опущены, магистр вынужден облокотиться о перила, чтобы не упасть. – Ваша матушка и ваш старший брат, принц Рагванишнар, убиты ограми.

– Нет!

Кэль на нетвердых ногах делает шаг прочь от магистра.

– Это ошибка.

– К сожалению, это не ошибка. Я сам видел тела.

Магистр тоже смотрит в сторону тронного зала, жестом умоляет принца остановиться, не проверять правдивость его слов.

– Не нужно вам на них смотреть. Не нужно видеть их такими, мой король.

Кэль трясет головой, тщетно пытается отогнать страшный смысл слов магистра Эйлера.

– Теперь вы – король Элдры. Примите мои соболезнования, ваше величество.

Магистр Эйлер говорит что-то еще, но Кэль не слышит из-за оглушительного биения драконьего сердца. Кровь словно факелом подожгли; боль невыносима. Принц не может оставаться на галерее, не может ждать, пока горе возьмет над ним верх прямо при магистре, при слугах, при стражниках. Кожа принца бугрится, в основании черепа начинается зуд, охватывает всё тело, до пальцев ног. Жар, что разгорелся в груди, вырывается из ноздрей клубами густо-серого дыма.

Не потрудившись сначала освободиться от одежды, Кэль подчиняется своей драконьей сути. Кости его растягиваются, мышцы утолщаются. Это больно, но сейчас принц рад чувствовать телесную боль, ибо она отвлекает от боли душевной. Кэль встряхивает головой, слышит звон гребня на хребте. Кожа твердеет, покрывается плотно подогнанными чешуйками. Еще мгновение – и красно-золотой дракон в исступлении царапает когтями каменные плиты.

Кто-то зовет принца по имени, но с него довольно разговоров. Он ревет, выпускает скорбь и ужас в несправедливые Небеса. А потом шумно распахивает золотые крылья и летит прочь от замка.